Мусоропровод

1

Сначала они оба делают вид, что не ощущают запах. Запах тошнотворный, сладковатый, отдающий тёплым разложением; он приходит внезапно и из ниоткуда, и по первости кажется, что им обоим мерещится. Но это не галлюцинация; аромат лавандовых палочек, стоящих на подоконнике, смешивается с этим запахом и усиливает его в разы. Тлеющая в прихожей вишнёвая свеча вызывает спазмы тошноты; из-за вовсю работающих батарей стоит такой смрад, что хочется распахнуть все окна в квартире. — Я не понимаю, — говорит Луффи и хмурится, медленно размешивая сахар в чае. Чай тёмный, практически чёрный и вяжет язык — так сильно он заваривается, пока Монки пытается понять, не чудится ли ему запах. Ло медленно режет лук, будто фраза Луффи заставляет его задуматься. На его лице — сложный мыслительный процесс; нож соприкасается с деревянной доской, полукольца лука сыплются после каждого короткого и глухого "стук-стук-стук". На плите тушатся овощи с томатной пастой, больше похожие на размазанное кровавое месиво чьих-то внутренностей. На столешнице, у которой сидит Луффи, громоздится подставка для столовых приборов; среди ложек и вилок торчит ярко-розовая лопатка для отделки тортов. Монки смотрит на неё какое-то время, не в силах вспомнить, видел ли он её здесь раньше. — Скорее всего опять сдохла мышь, — спустя какое-то время отвечает Ло. — Мышь? — недоумённые глаза Луффи перемещаются на Трафальгара; они сталкиваются взглядами, Ло поднимает нарезанный лук и рукой аккуратно ссыпает его с доски в сковороду. — Из-за мусоропровода здесь живут мыши. В вентиляции чаще всего. И одна где-то сдохла. Луффи здесь каких-то две недели, и решение съехаться с Ло они принимают не так давно. Он всё ещё не освоился и даже не запомнил, как пройти до ближайшей остановки общественного транспорта, но двух недель хватило бы, чтоб хоть раз услышать шуршание в квартире. Мелкие грызуны шныряют по кухонным шкафам и гадят в ящиках для приправ. Обычно под столами всегда остаются их следы; сколько бы Луффи ни убирался в квартире, он ни разу не находил признаки существования в ней кого-то ещё. И не слышал их. — Никогда бы не подумал. Помимо розовой лопатки странным кажется ещё продолговатая деревянная тарелка в форме рыбы, на которую Ло складывает конфеты и печенье; зелёный наполнитель для кошачьих лотков, стоящий в туалете, всегда приковывает к себе внимание. Дело не в цвете, не в бренде и не в его цене; ни лотка, ни самого кота у Ло нет. — Достанем её завтра, — Ло вытирает руки о кухонное полотенце и смотрит на часы. Луффи тянется к окну и приоткрывает его, чтоб впустить в помещение немного свежего воздуха. С улицы веет холодным ноябрьским ветром; хочется уткнуться в образовавшийся оконный зазор и дышать только так. — Чтоб открутить вентиляцию, придётся изрядно пошуметь, а уже почти час ночи. — С чего бы вообще этому запаху появляться так резко, — говорит Монки, прислоняясь лбом к прохладному стеклу; оно потихоньку запотевает; над головой Луффи, как невидимые чернила на бумаге, проступают неряшливые острые сердечки. Ло смотрит на них с прищуром и отворачивается; ни он, ни Луффи этих сердец здесь не рисовали. — Представления не имею. Голос Ло звучит низко и задумчиво, он помешивает овощи и едва заметно морщится, потому что даже с открытым окном не становится лучше. — Мне совсем не хочется есть, — говорит Луффи, когда Трафальгар выключает газ и накрывает сковороду крышкой. Они распахивают окно настежь; по полу ползёт липкая стужа, от которой ноги моментально мёрзнут и покрываются холодным потом. — Мне тоже, — отвечает Ло. — Пошли спать? Монки ему кивает; они гасят на кухне свет и идут в спальню, так и не закрыв окно. Им приходится расставлять больше ароматических палочек, зарываться во вкусно пахнущие кондиционером одеяла и дышать друг другом, потому что в спальне запах отчего-то ощутимее всего.

2

Луффи не спит большую часть ночи; закрыв окно из-за холода, он ощущает, что смрад гниения лишь усиливается. Ло тоже не спит, разглядывая мутные узоры на обоях в виде переплетающихся стеблей; они друг с другом это не обсуждают и ничего не говорят, будто в темноте слова могут ранить. Монки хочется уснуть, но даже мягкое одеяло и мирно дышащий рядом Ло не способствуют этому; он ворочается до тех пор, пока ему наконец не надоедает. Он едва сдерживается от желания пару раз приложиться головой о подушку, после встаёт и уходит на кухню, где всё так же стоит его остывший чёрный чай. Он наливает себе воды из-под крана, но даже она кажется ему чем-то тухлым, когда он пытается её выпить. Сердца с окна исчезают; Луффи дышит на стекло и пишет на нём своё имя, а рядом — имя Ло, и слова испаряются через пару секунд, чтоб на какое-то время остаться очередным тайным посланием под чьими-то маленькими рисунками. Утро наступает медленно, и Монки едва находит в себе силы его встретить. Он сидит на кухне, приоткрыв окно и уставившись в серость улицы, сонным взглядом провожая спешащих на работу людей. Ло встаёт на полчаса раньше положенного; Луффи слышит, как он идёт в ванную и долго смывает с себя запах, ложащийся на кожу, как плёнка. Трафальгар не завтракает; Монки только ждёт, когда тот уйдёт на работу, чтоб открыть все возможные двери и проветрить квартиру. Ло заходит на кухню уже одетый в белую рубашку и строгие классические штаны; он завязывает на ходу галстук, целует Луффи в сухие губы. От него пахнет мятной зубной пастой и бальзамом для волос; он желает ему доброго утра, будто они действительно ложились спать. В этот раз — без кофе и мюсли; на плите всё так же стоят никому ненужные тушёные овощи. — Обещаю, мы посмотрим, что это, когда я вернусь, — кричит Ло из коридора, обувая кожаные туфли на низком каблуке, накидывает идеально отутюженный пиджак и сверху — чёрный плащ, слишком холодный для такого времени года. Когда дверь закрывается, Луффи сползает со стула и обходит всю квартиру. Он распахивает все двери и зажигает каждую имеющуюся свечу, расставляя их по комнатам. В помещениях становится морозно и очень свежо; сладкие ароматы благовоний переплетаются, как в магической лавке какой-нибудь цыганки, но даже через сотни этих приторных наслоений отчётливо ощущается нечто противное, неприятное, колющее обоняние зловонием. Монки игнорирует ощутимый холод, накидывает кофту со слишком длинными рукавами и обходит все углы квартиры, таская с собой стул. Он приставляет его к каждой стене и принюхивается к каждой вентиляции, но оттуда веет только затхлым воздухом бетонных тоннелей. Вонь разложения концентрируется в спальне, будто они спят в одной комнате с недавно почившим покойником; Луффи зажимает рукавом нос и оглядывает стены, но вентиляции здесь нет. Он мнётся на месте, размышляя, может ли вонять так из квартиры соседей сверху или снизу, делает ещё один круг по комнате и останавливается у дальнего угла, где запах гуще всего. Он не находит ни дыр, в которых могли бы спрятаться мыши, ни вещей, где они бы имели неосторожность застрять; и когда он наклоняется, чтоб в сотый раз убедиться, что за креслом ничего нет, трупный чад так сильно бьёт по носу, что Луффи, едва сдерживая желание стошнить, с ужасом понимает, откуда идёт этот запах. В углу рядом с креслом нет ничего, кроме розетки.

3

Ло возвращается с работы около шести вечера, и к этому времени в квартире так же холодно, как и на улице. Вместо свечей — огарки, от которых вьются едва заметные нити дыма, по полу раскиданы ротанговые палочки, все вещи перестираны, и аромат порошка и горного кондиционера, пожалуй, даже сильнее, чем благовоний. Луффи впервые за день наливает себе чай и заедает его сухим печеньем; он ничего не ест с самого утра, под его глазами тёмные круги, и он выглядит так, будто охотился за привидениями весь день. Ло разувается, медленно кладёт свой портфель с документами на пол и оглядывается. Все розетки заклеены, и это действительно уменьшает приток отвратительного смрада, но не убирает его совсем. За день Монки расходует весь запас вещей, которые можно использовать для борьбы с этим запахом, и этот день — ужасен. Луффи не хочет думать о том, сколько таких дней ещё впереди; он собирается допить чай и сходить в магазин за новыми свечами. Когда Ло заходит в кухню, принося на одежде ноябрь и вечернюю изморось, Монки утыкается носом ему в рубашку и глубоко вдыхает этот нормальный и свежий воздух. У Трафальгара холодные руки; они касаются чужого лица и заправляют непослушную прядь тёмных волос за ухо. — Как ты тут? — Мышь, — говорит Луффи и отстраняется, смотря на Ло снизу вверх. Он сидит на стуле, прижав ноги к груди; на нём две пары носков. — Она сдохла не в вентиляции. Он выглядит измотанным и готовым уснуть в руках Ло в любую минуту, будто всё, что он делает, пока его нет — находится в бесконечной вынужденной обороне. Присутствие Трафальгара расслабляет; Ло не предлагает поужинать, потому что знает, что даже от мыслей про еду в такой ситуации может стошнить. — Зачем ты заклеил все розетки? — Кажется, что-то коротнуло, — Луффи морщится. — Эта тварь сдохла где-то у проводки и теперь там разлагается, нужно разобрать розетку и вытащить её. — Не получится, — отвечает Ло, Монки от его слов сжимает губы и сдвигает брови. — Розетка утоплена в бетоне. Вытащить её — то же самое, что и сломать стену. — И что нам тогда делать? — Не знаю, — честно отвечает Ло и тянет Луффи со стула. — Пошли в магазин, по пути подумаем.

4

Они не находят выхода из ситуации; в их пакетах вместо еды — свечи и ещё больше ароматических палочек, будто есть куда их ставить. Душок разложения встречает их, когда они распахивают дверь, и под амбре всех остальных сладких ароматов он — как плохой подарок под красивой упаковкой. Луффи распихивает по шкафам ротанг, находя ещё несколько странных вещей типа заколок с бантиками и жемчужных бус; старые записки, сделанные пурпурной гелиевой ручкой, выпавшие из карманов вещей, которые больше здесь не хранятся, цветные карандаши и ластики, разбросанные по углам. На дне одного из ящиков, где лежат футболки, нацарапано "дверь всегда закрыта"; Луффи смотрит на надпись, ощущая странное смятение, и поспешно поднимается, когда Ло показывается в дверном проеме. Они распивают бутылку вина, чтоб хоть как-то расслабиться; у них на кухне ужин при свечах, но без ужина, только вино, тягучее, плотное, рубиновое. Это должно помочь им расслабиться, однако в холодной квартире, где они добровольно отключают отопление, потому что от жара смрад только усиливается, их разносит лишь сильнее. Недостаток сна сказывается, они становятся неуклюжими и ватными. Пить на голодный желудок — идея такая себе, но когда Луффи обнаруживает себя придавленным к тёмно-синей простыне с искрящимися звездочками, ему на это всё равно. Даже на кровати рассыпан ротанг, и когда Монки утыкается в ткань, пахнущую присыпкой, пудрой и луговыми цветами, он почти не чувствует тошнотворный чад от трупа мыши, находящейся в каких-то нескольких метрах от него.

5

Они живут так несколько дней, и находясь вне квартиры, Луффи почти забывает о том, что ждёт его дома. Ло качает головой на предложение временно переехать на другое жилище; Монки тоже кажется это абсурдным, но запах гниений начинает сводить с ума. К нему невозможно привыкнуть, и он никуда не девается. К утру он усиливается, не перебитый никакими другими запахами; Ло сонно моргает по утрам, сидя со стаканом воды, и вся шея и ключицы у него в бледных следах от зубов и губ Монки. Он воспринимает всё с флегматичным безразличием, допивает воду и снова уходит на работу. И Луффи мирится с этим, пока однажды из-под столешницы на кухне не начинает вытекать мутная и воняющая жижа. Монки не может понять, отчего вдруг запах усиливается и идёт сразу с двух сторон; заходя на кухню, он снова закрывает нос рукой и наступает чистым носком в тягучую субстанцию, на вид похожую на полупереваренную еду. Она склизкая и полубелёсая, и от одного её вида Луффи начинает тошнить. Он мчится в туалет, оставляя за собой влажные следы, и его выворачивает в унитаз завтраком, который он успевает перехватить утром в кафе. Он сдёргивает с ноги носок, швыряет его в мусорное ведро и долго моет стопу под проточной водой, натирая её мылом. В горле стоит такой ком, что больно дышать; Луффи старается не делать этого, потому что ему физически плохо. Он возвращается назад, старательно обходя свои же следы, и с видом абсолютной брезгливости разглядывает натёкшую лужу. Отодвигает столешницу и кривится: из трещины в стене медленно вытекает субстанция, по плотности похожая на кисель. Монки рывком отодвигает столешницу; подставка со столовыми приборами и странной розовой лопаткой падает; всё, что было, рассыпается по полу и опасно застывает зазубренными краями вверх. Луффи не страшно наступить пяткой на острие ножа или проткнуть вилкой стопу; столешница с задней стороны перемазана красно-коричневыми следами и кашей, которая льётся из трещины. Луффи не знает, что происходит, но мыши точно не истекают такими продуктами разложения. Он кидает взгляд на часы, выходит на балкон и возвращается с молотком. До прихода Ло остаётся несколько часов, и у него есть немного времени выяснить, что происходит.

6

Стена со стороны кухни не поддаётся и крошится бетоном и кусочками краски, но из спальни тыльная сторона молотка отчего-то излишне легко входит в поверхность. Луффи замахивается с десяток раз с чувством дикой ярости; ни кирпичей, ни цемента, под красивыми и новыми обоями плотный гипсокартон. Последние удары не такие звонкие и сопровождаются чавкающим звуком; что-то, что находится в стене, встречается с молотком, и когда Луффи вытаскивает его, на металлическом конце — ошмётки мёртвой плоти и осколки костей. Из новых дыр начинает нести действительно страшным зловонием, течёт блеклая жижа, будто уродливая кровь из огромных пулевых ранений. Монки продолжает ломать такую тонкую на практике стену, после раздирает её на куски, отрывая окоченевшими пальцами пласт за пластом. Его руки пачкаются в чужой гниющей плоти, свернувшейся крови и телесном соке, выделяющемся при разложении и выходящем наружу. Из одной дыры, которая получается, выпадает маленькая заколка с бантиком — такая же, которую Луффи видел в шкафу; из темноты застенья на него пялит труп с выпученными глазами. Луффи роняет молоток, закрывает нос сгибом руки и пятится, не обращая внимания, что с его кистей капает ему на одежду. Милое ажурное платьице, такое же нежно-розовое, как и лопатка на кухне, надето поверх вздувшегося туловища. В черепе зазор — след от какого-то тяжёлого предмета; длинные рыжие волосы, всё ещё яркие, отходят вместе со скальпом и цепляются за шероховатые края дыры в стене. С щёк отслаивается белая кожа. В чертах этой девушки есть что-то смутно знакомое; Луффи ощущает, как дрожит его тело. Разница между комнатами не такая большая, но изнутри спальня всегда кажется меньше, чем снаружи, и он теперь понимает, почему. Та самая лопатка, деревянная тарелка в форме рыбы и странные записки, написанные не пойми кем, — это вещи, принадлежащие ей, этой девушке. От мысли, что они с Ло занимались сексом, пока в стене находился настоящий мертвец, становится мерзко. Но больше всего мерзко, конечно, от самого Ло. Пытаясь подавить низменный ужас, Луффи лихорадочно оглядывается в попытках понять, что ему нужно сделать. Он не представляет, должен ли он собрать вещи или ему стоит вызвать полицию, а может быть лучше — сразу бежать? И пока он мечется между вариантами, щёлкает дверной замок. Ло щёлкает ключом, глубоко вдыхает отравленный разложением воздух и кашляет. Он ставит портфель на привычное место, закрывает дверь с громким хлопком, поворачивает замок и поднимает усталый взгляд. Луффи смотрит на него глазами без зрачков, на дне которых плещется страх; его ноги не слушаются, и он не может сдвинуться с места. — Почему каждый раз одно и то же. Ло медленно проводит по волосам, разувается, будто в квартире чисто, и идёт в спальню. — Что-нибудь да забуду, — он засовывает руки в карманы плаща и переводит глаза с Луффи на дыру в стене. — То тут потечёт, то там завоняет, вечно с этим замуровыванием проблемы. — Что значит "вечно"? — голос Луффи ломается, он приглушён сгибом локтя; Монки пятится, пока не упирается ногами в кровать, и застывает в такой позе. Ло разводит руки в стороны, не вытаскивая их из карманов; полы плаща поднимаются следом. — Не бери в голову, — Ло отвечает так буднично и легко, что Монки сотрясается всем телом. — Это моя бывшая девушка, — Трафальгар опускает руки и кивает. — Тоже нашла труп, уже другой бывшей девушки. Это какая-то проклятая цепочка, они всегда их находят. Луффи не утруждает себя очевидным вопросом и не ждёт ответа на него, здесь понятно всё и без этого: Ло убил всех своих бывших. Они стоят недалеко друг от друга; молоток лежит ближе к Трафальгару, и тот, будто только его заметив, подходит к нему и поднимает. Взвешивает в руке, словно прикидывает силу, с которой нужно бить; Луффи смотрит на ноги Ло, на его белоснежные носки, испачканные чьим-то гнилым миром. Все сердечки и все заколки, лопатки, ежедневники и резинки для волос кому-нибудь да принадлежали, пока Ло не убивал их хозяек. Все эти предметы валяются по его квартире, как маленькие воспоминания, трофеи, доставшиеся ему без его ведома. Вещи, за которыми никто никогда не вернётся. — Я надеялся, что успею это уладить, но, — Ло сжимает ручку молотка и идёт к Луффи, — ты всё испортил. Ну и зачем тебе это было надо? Пятиться некуда, а потому Монки остаётся стоять на месте. — И она была здесь всё это время? Пока мы ели, разговаривали и трахались? Она была в стене? — Они, — Ло указывает на соседнюю стену, а после на ту, что позади. — Их тут трое. Луффи медленно сглатывает слюну и отнимает руку от лица. Трафальгар подходит непозволительно близко, и у него нет ни шанса, чтоб попытаться сбежать. — Теперь мне придётся убить тебя, — в голосе Ло сквозит разочарование и совсем немного — грусть. Луффи пытается отклониться, когда они сталкиваются, но в конечном счёте лишь падает на кровать. Трафальгар смотрит на него с нежной снисходительностью, и вся любовь, которая обычно переполняет его взгляд, превращается в маниакальную манию. — Не надо, — выдавливает из себя Луффи, стискивая грязными руками тёмно-синий пододеяльник с сотней маленьких и красивых звёздочек. В носу щиплет, а глаза начинают слезиться, и Ло сквозь эту призму похож на искажённую версию самого себя. — Я бы никогда, — говорит Ло и замахивается молотком, — но ты сам сюда полез. Он бьёт несколько раз, игнорируя истошные вскрики, бьёт до тех пор, пока всхлипы и хрип не утихают; одеяло темнеет от крови, и на бледной и такой живой коже расцветают противными цветами синяки и рваные раны. Мелкие звёздочки становятся чёрными, как будто все разом превращаются в чёрные дыры. Ло касается тёплого заляпанного кровью лица и закрывает тёмные глаза, в которых нет ничего, кроме боли, обиды и страха. Благовония и ароматические свечи больше не помогают; к смраду гниения примешивается металлический запах крови, и это сочетание настолько отвратительное, что Трафальгар ослабляет узел галстука и идёт в туалет.

7

Это занимает у него несколько дней, но он приводит квартиру в порядок. Смывает в унитаз собранную жижу с пола кухни и спальни, меняет часть мебели, подыскивает для трупа новое место. Бытовые и обыденные дела; когда Ло полностью удаляет гипсокартон и замешивает цемент, чтоб сделать стену не такой хлипкой, в его зубах зажата сигарета без кнопки. Он перемазан раствором, и рукава его кофты закатаны по локоть. Он намазывает мастерком кирпич за кирпичом, выстраивая в спальне новую стену, за которой живут его старые соседи. Ло уже купил обои, которые наклеит поверх неказистого кирпича; купил новые розетки, отлично входящие в планировку переделанной проводки. У него останется ещё много работы, но стена почти завершена, и он стирает с щеки капли раствора, которые попадают туда, когда он слишком сильно взмахивает мастерком. В его квартире стоит могильная тишина, а в шкафу всё так же лежит несколько вещей Луффи, оставленных на память. Выкладывая ряд за рядом, Ло насвистывает незамысловатую и весёлую песню.