Как я сошел с тропы. История серийного убийцы

      Мне не пришлось объяснять что-то или упрашивать Клайва: хватило краткого «Копай» да мановения пальца, коим я указал на нужное место. Веселый идиот, видимо, совсем не обремененный инстинктом самосохранения, выдернул лопату из чавкающей земли и безропотно последовал приказу. Я же расселся неподалеку на пеньке и постарался спрятать удовлетворенный оскал за пальцами руки, ставшей опорой для подбородка. Вторая в кармане обхаживала подушечками гладкую поверхность перочинного ножа. Я уверен, что верно выбрал место для нового тайника, но если вдруг лопата воткнется во что-то, что ранее было живым, а теперь — благодаря мне — разлагается в почве, вместо разбора полетов проще и надежнее использовать нож. Я не получу от этого удовольствия — хм, как ни странно… Всей этой невинной естественной живостью, ясностью широко распахнутых глаз Клайв напоминает оленя — того самого, которому предназначалась пуля, в итоге освободившая меня. Интересно, сбросить какие оковы поможет мне эта потенциальная жертва охоты…       Мне сложно было держать язык за зубами — на кончике крутился глумливый вопрос: «Ты что, никогда не смотрел фильмы, в которых людей заставляли копать могилы для себя?» Я бы хотел, чтоб Клайв нервничал; чтобы окружающее нас умиротворение оттеняло шумом листвы клокочущую в груди Клайва тревогу. Окончательно вверив губы в распоряжение широкой нездоровой улыбки, я представлял, как легоньким толчком спихиваю Клайва в яму куда более глубокую и широкую, чем потребуется для захоронения отрубленной головы, по-прежнему покоящейся в рюкзаке, что теперь валялся посреди озерца волнующихся трав. Возможно, при падении он сломал бы пару костей, желательно в конечностях, — и тогда мне бы точно не пришлось переживать из-за возможности его побега. Отрезанный от всего мира, Клайв довольствовался бы лишь мной, приходящим сюда ежедневно, чтобы швырнуть ему в яму еды да поговорить самую малость, сидя на краю земляного карцера…       Клайв выпрямил спину, запястьем стер пот со лба; мои брови нахмурились. Небо над моей макушкой темнело на глазах, пока к его пламенным локонам пробивались сквозь кроны лучи теплые и ясные — всецело плод моей фантазии. Зачем мне вообще нужен Клайв?.. У меня есть Селеста, пусть находится она не в яме, а в бетонном ее подобии. Я бы никогда не… заменил… Селесту на Клайва… Последняя мысль, в отличие от ее свободных сестер, будто бы протиснулась сквозь узкую замочную скважину: поистрепалась, измялась, кое-где надорвалась. И теперь выглядела довольно искусственно. Я стал ее пленником на те полчаса с лишним, пока Клайв выполнял работу за меня, вдобавок изматываясь, что в случае стычки будет мне на руку.       Наконец, он отошел от ямы глубиной в два фута, шириной в полтора. Сырая рукоять лопаты, без сомнений, натерла ему ладони — подушечки покраснели, но Клайв не жаловался и неизменно отсвечивал зубами, словно от улыбки зависела его жизнь.       — Такой глубины достаточно? — спросил он, готовый в случае чего продолжить работать.       — Вполне.       Я поднес свой рюкзак к краю ямы, расстегнул молнию, но не торопился доставать мусорный мешок, сквозь полупрозрачные стенки которого вполне можно было различить черты человеческого лица.       — Не хочу, чтоб ты видел, — сказал я, и Клайв понимающе прикрыл веки.       — Или мне уйти? — предложил он второй вариант.       — Останься.       Меня тянуло, как в детстве, проверить дурацкими выходками, точно ли другой мальчишка не поглядывает, не нарушает правила игры, но мой карман оттягивал перочинный нож, а значит, если Клайв и решит испортить нашу забаву, Я его накажу, а не наоборот, — это успокаивало. Потому я вытянул из рюкзака отрубленную голову: в узел на мусорном мешке попали волосы, спутались с петлей полиэтилена. Словно охотник за головами, я потряс трофеем перед лицом застывшего Клайва. Его глаза были плотно закрыты, губы поддерживали мягкую полуулыбку, коя удивительным образом смотрелась бы вполне уместно и на похоронах — как отзвук счастливых деньков, проведенных с почившим. Чтобы вписаться куда угодно, Клайву не требовалось прикладывать усилия, и это столь сильно отличало его от извечно притворяющегося, вынужденного играть на публику меня, что зубы сводило от зависти и дотлевающих угольков злости.       Рискуя вынудить спутника поднять-таки веки, я бесшумно поднес голову ближе к его спокойному лицу. Мешок не зашуршал на легком ветру. Под подошвами моей обувки не шепталась трава. Я ничем не выдал, что стою настолько близко к Клайву, точь-в-точь матерый хищник, затаившийся перед смертоносным рывком. Распахнутый рот Кары качнулся в нескольких дюймах от теплых, живых губ, украшенных отсутствием всяких тревог. Я вспомнил, как сквозь разрубленную шею в эту кукольную голову входил мой член и головка показывалась в застывшем от немого крика рту; воображение рисовало живую картину: как Клайв со все тем же убаюкивающим выражением лица склоняется в ванной к раскрытым устам снесенной с плеч головы, как наклоняет свое лицо влево, чтоб губами теснее примкнуть, — и, наблюдая за чарующе извращенным глубоким поцелуем, я почувствовал бы, как его горячий напористый язык добирается во рту Кары до венчика члена, ошпаривает самой жизнью… пленит всего меня изяществом очередного произведения искусства…       Медленно я опустил зажатый в побелевшем кулаке мешок. Без лишних церемоний швырнул его в яму и нетерпеливо сгорнул землю с края могилы — достаточно, чтобы пакет скрылся из вида. Забрав у Клайва лопату, я очень скоро уравнял землю; он так и стоял с закрытыми глазами в ожидании позволения поднять веки, а я специально ничего ему не говорил — хотелось проверить, насколько хватит его терпения и этой раздражающе искренней полуулыбки. Самым сложным было отнюдь не засыпать яму и не прикрывать ее следом травой, кою я с влажным треском рвал целыми горстями, а сдержать желание огреть Клайва лопатой по затылку: ее звон лихо поднял бы мне настроение, а упавший к ногам идиот наверняка заполнил бы ту пустоту, что образовалась не только в моем рюкзаке, но и в окружении ребер — под сердцем рептилии.       Недолгий труд был окончен, цель путешествия достигнута. Я отнес лопату туда, откуда взял, глухо воткнул в землю. Так проще, удобнее, чем возить ее с собой, да и в ином случае было б довольно подозрительно.       — Можешь смотреть, — смиловался я. Клайв тотчас открыл глаза, проморгался немного и закрутил головой, точно пес, на секунду потерявший хозяина.       — Идем обратно? — весело поинтересовался он. Я не сдержал ухмылки: надо же, прозвучало совсем как «Пора на прогулку!» — неси в зубах поводок…       — Да. Немного срежем, а то я устал.       …к тому же резона нет соблюдать «ритуал» на обратном пути: важна дорога сюда — с грузом, — а не отсюда.       Как и заведено, путь короче оказался и сложнее, потому как срезать нам пришлось через совсем уж неухоженный лес. Стволы изгибались, стремясь срастись друг с другом, их поваленные грозами братья образовывали подобие прутьев природной решетки, через которые мы пролезали с треском веток да одежды. Но оно того стоило — мне хотелось как можно скорее уйти. Звериное чутье предсказывало приближение бури; я желал сохранить эту поездку такой — пока все сложилось именно так, как я и планировал! Но нервы натягивались подобно струнам все сильнее, что выбивало меня из колеи. Я чаще оступался, цеплялся за корни носками кроссовок, выдыхал толику тревоги и почти ведро злости, компактно утрамбованные в емкое «Блять…»       Конечно же, Клайв, даже идя позади, прекрасно чувствовал перемену в моем настроении. Его лицо стало серьезнее, встревоженнее, однако это была не та эмоция, о которой я грезил, — она не смогла бы меня подкормить, потому что Клайв переживал за меня. Омерзительное ощущение, толкающее схватиться за нож и показать, кто тут на самом деле слабак…        — Может быть, нам не т…       Узнать светлую мысль Клайва целиком мне удача не выпала: с громким деревянным хрустом и шелестом потревоженного покрывала засыхающих листьев мой спутник провалился под землю, словно его и не было, а все это время я галлюцинировал и вел беседу с собой. Я остановился в воссоздавшейся тиши. Сердце ускорило свой ход, но лишь чтоб слиться с биением волны о берег в моей голове: «Интересно…» Осторожно — не хватало еще и мне оказаться внизу! — я подошел к краю ловчей ямы. Плетение из хрупких веток и скукожившейся листвы, ранее прикрывавшее дыру, покоилось под спиной приходящего в себя Клайва. Вот уж в чем действительно повезло, так это в том, что из дна ямы не торчали острые колья! Она была глубиной с завидный человеческий рост, довольно просторная, по крайней мере для двуногого существа. Будь ее стены сделаны из бетона, Клайв бы подпрыгнул, подтянулся да выбрался наружу, но податливая земля такой возможности не предоставляла.       — Как ты? — весело спросил я, возвышаясь над угодившим в чужую ловушку Клайвом. Сил скрывать торжествующую улыбку не осталось: вот сам лес и показал, кто из нас сильнее и за кого действительно стоит тревожиться, тупой идиот! Будь на его месте любой другой, я бы праздновал победу с подобающей яростью, однако Клайв отчего-то не пробуждал во мне злости — не сейчас, не с паникой на лице, не загнанный в тупик. — Кости целы?       — Кажется, да. Сырость земли после дождя смягчила падение. — Он поднялся на ноги, весь грязный; одежда сзади промокла. — Поможешь выбраться отсюда?       Ну что за тупица: другой бы требовал спасения, а ты спрашиваешь…       — Да уж, видимо, придется!       Кратко осмотревшись, я нашел ствол близрастущего дерева — покрепче да потолще. Скинул с плеч пустой рюкзак и коричневую куртку: материал последней тонковат, но, надеюсь, выдержит… Клайв тем временем предпринял попытку справиться с непредвиденной ситуацией своими силами, однако все вышло как я и предсказывал в уме: пальцы зачерпнули землю, она мгновенно забилась под ногти, просыпалась на лицо, и Клайв, согнувшись от боли, постарался вытереть глаза внутренней стороной ветровки. Я затянул тугой узел — рукав отлично заменил веревку, намертво закрепленный вокруг лямки рюкзака. Учитывая расстояние до ямы, длины должно хватить… Я предусмотрительно встал за выбранным деревом, уперся в него как следует — и скинул рюкзак на край ямы.       — Хватайся.       — Спасибо, — ответил тронутый до глубины души Клайв.       В следующую секунду внушительный вес потянул меня к краю, но ствол позволил закрепиться как следует и не отправиться к Клайву составлять компанию в яме. Куртка трещала; узел держался; рюкзак надрывался — буквально, нитки беззвучно выстреливали одна за другой там, где лямка была пришита к днищу.       — Я бы… на твоем месте… поторопился… — хрипло выдохнул я, усиленно игнорируя жжение в ладонях и тянущую боль в запястьях.       В рекомендации толку не было — макушка Клайва уже показалась над уровнем земли, но карабкаться он по-прежнему мог только по рюкзаку, вот-вот должен был взяться наконец за рукав, как вдруг лямка не выдержала и, оторвавшаяся нижним концом от рюкзака, выскользнула из сделанной мной петли! Клайва дернуло вниз как на резинке… В последний миг он успел сжать обеими руками мою куртку — приложился грудью о стену ямы, с кашлем выплюнул весь набранный в легкие воздух, однако все же одолел гравитацию и взобрался наверх.       Я не доверял сноровке человека, несколькими минутами ранее провалившегося в яму, пусть случиться это могло и со мной, так что с истерзанной курткой в руке подошел к стоящему на четвереньках Клайву и за шкирятник отволок его чуть дальше от коварной ловушки. К слову, на дне которой оказался в итоге мой разорванный рюкзак. Хорошо, что пустой! За головой точно пришлось бы спускаться…       Развязывая узел на рукаве, я попытался сделать шаг в сторону — руки Клайва обхватили мои ноги с завидной силищей, переместились выше, потянули за кенгуруху. Я не успевал считать реальность, не то что среагировать, вот только инстинкты были резвы, и потому, усаживаясь против собственной воли на сырую траву, я уже добрался пальцами до перочинного ножа. Клайв надвигающейся морской волной закрывал меня от леса и пасмурного неба, ощутимой всем телом тяжестью прижимал к земле; я вытащил оголенное лезвие, приставил к его боку…       — Спасибо… — с чувством проговорил он, припав подбородком к моему плечу, накрывающий меня собой, совершенно не замечающий холодного оружия, нацеленного ему ниже ребер. — Я так испугался…       Он вел лицом вбок, медленно — по причине волнения, и, разумеется, я знал, к чему все идет: в тот момент Клайв стал для меня открытой книгой. Я был практически неподвижен, лишь плавно спрятал нож обратно в карман, пока губы Клайва невесомо, тепло пересекали мою щеку, чтобы наконец прижаться к сомкнутым губам. Ладонями он сковал мое лицо и шею, от избытка чувств желал обнять! — да земля мешала. Оставайся я отстраненным, это создало бы мне больше проблем, так что я совершенно расчетливо приоткрыл рот, впустил язык тотчас среагировавшего Клайва. Мне нравилась та телесность, через которую он показывал, как сильно нуждается во мне, — как голодно схватил за одежду, словно в яме утратил способность дышать самостоятельно и живет отныне до тех пор, пока через губы я делюсь с ним кислородом. Меня зацепили его наивная благодарность, отсутствие осознания того, что в эти минуты он лобызал саму Смерть…