Как я сошел с тропы. История серийного убийцы

Более 10 лет назад…

      Зайдя в свою комнату, я приник щекой к закрывшейся двери, вслушался сквозь ледяную древесину в шум телевизора в гостиной. Пока идут новости, никто ко мне сюда не заглянет, а значит, я могу делать все, что хочу, не боясь оказаться застигнутым врасплох…       И все же я не шел к комоду с одеждой, а крался. Опустился перед ним на колени, длинными грязными ногтями подцепил лакированную доску, закрывающую пространство между ножками комода, и из-под громоздкой — по сравнению с ребенком — мебели выволок из пыли две тонкие пластмассовые человеческие фигуры. Брюнет-Кен был одет в черный с тонкими полосками костюм; пиджак был такой длинный и широкий, что больше походил на короткое пальто. Блондинка-Барби с пышной ватой волос, подвязанных у затылка розовой ленточкой, голливудской улыбкой показывала, как сильно любит свое длинное пестрое платье с толстыми лямками на узких покатых плечах. Зауженная талия подчеркивала и без того стройную фигуру, визуально делало довольно среднюю по размеру грудь значительно больше.       Ее улыбка стала искусственной, насквозь пропитанной страхом, когда Кен схватил ее широченной ручищей за тонкое хрупкое запястье. Подол платья, скрывающий каблуки, колыхнулся; девушка попыталась отстраниться, вырваться и отойти, но не смогла. Он дернул ее на себя, и когда Барби подумала, что последуют слишком грубые, внезапные, обоснованные лишь вспыльчивостью мужчины, объятия, Кен ошпарил розовеющее от румян женское лицо крепкой пощечиной. Руку ее он отпустил, и сбитая с толку и с ног девушка повалилась на пол, приземлилась на левое бедро и дрожащие ладони. Кен не ждал, когда она придет в себя: встав над ней, едва не наступив ей на пальцы, он толкнул Барби к полу, оглушительно громко рванул большую липучку, заменяющую молнию сзади на платье, и ткань оголила изящный изгиб спины, уходящий вниз, до скрытой платьем поясницы…       Ударом ногой в живот Кен опрокинул девушку на пол спиной, тяжко уселся ей на живот — так, что она выпустила из легких весь набранный воздух! Резко сорвав верх платья с плеч и груди, он обеими руками сжал тонкое горло возлюбленной, не позволил ее легким раскрыться вновь. Со слезами, остекленевшими поверх широко распахнутых глаз, Барби в ужасе глядела на лицо своего будущего убийцы, слабо, будто птица крыльями, била его по рукам, в то время как улыбка Кена наполнялась счастьем, спокойствием, удовлетворением. Он слышал музыку в предсмертных хрипах жертвы и ощущал целый космос в ее умирающих без воздуха легких. Все большей любовью пропитывался к сходящему с ума сердцу, которое вот-вот заменит сбивчивую барабанную дробь — тишиной… Манящая обнаженная грудь, приподнятая собравшейся на ребрах жесткой тканью платья, пружинисто подпрыгивала при каждом безнадежном движении Барби: он обязательно поиграет с этими дерзкими сиськами, когда она больше не сможет сопротивляться, позвать на помощь и помешать ему… задерет тяжелый подол и запустит пальцы в ее влажную пизду… Следующую «куклу» он будет ебать, убивая…       — Ты что тут делаешь?! — презрительно громыхнул беззвучно отворивший дверь отец.       Его голос был подобно пуле, разметавшей ошметки моего перепугавшегося не на шутку сердца по стене! В панике я спрятал кукол за спину, но вовремя осознал, насколько это бессмысленное и подозрительное действие, а потому вернул их на сложенные по-турецки ноги.       — Я… Я забрал это у одного мальчишки на детской площадке… — неуверенно солгал я. Отчасти. — О-он играл в куклы, представляешь?!.. Вот слабак! Девчонка, что ли!       Угрюмый великан кивнул, но менее сердитым от этого выглядеть не стал.       — И? — рыкнул он. — Сам-то ты что с этой мерзостью делаешь?       Я растерялся на секунду, глаза забегали по полу, слюна натолкнулась на ком, перекрывший горло, и я чуть не закашлялся.       — Смотрю, куда будет лучше запихать петарды! Думаю, если открутить головы, то в шею, в принципе, влезет! Или скотчем примотать!..       — Взорвать петардой, — довольно ухмыльнулся медведь. — Мне нравится: вот это по-мужски. Взорви их так, чтобы тот слюнтяй видел: пусть будет ему уроком. Растят педерастов… — не особо тихо пробормотал он, уходя от оставленной открытой двери.       Мне не хватало воздуха. От адреналина дрожали руки, сердце точно шальное колотило по ребрам, умоляя выпустить его — чтобы конец от рук того верзилы пришел хотя бы не нам обоим, чтобы оно смогло спастись…       С кривоватой от нервов улыбкой я поднял кукол к глазам. Взорвать их будет по-мужски… Уничтожать все — по-мужски. Уничтожать все — правильно.