Ведьмак

      Топот копыт по мостовой разрезает ночной воздух громким звуком. Чонгук несется во весь опор к месту казни. Вот уже виднеются яркие деревенские огни, а за ними и встают на обозрение большие дубовые ворота. Парня без вопросов пропускают внутрь, охрана предупреждена. На площади несколько человек растаскивают последние доски от незаурядной конструкции. «Даже виселицу уже разобрали», — спрашивает сам у себя в голове Чон. Он слезает с коня и направляется прямиком через площадь к церкви. Там его у дверей встречает Священник Ким с очень озадаченным и виноватым лицом.       — Где он? Я хочу видеть его труп! — выпаливает инквизитор, как только подходит ближе. — Почему виселицу уже разобрали, он должен был провисеть здесь, хотя бы до утра, — непонимание на его лице сменяется смятением, и парень только и повторяет: — Где он? Где он, святой отец?       — Он ушел, — со скорбью произнес священник. — Его отпустили.       — Как? Как вы могли отпустить убийцу? — начал заводиться Чон и заметался по мостовой диким зверем.       — Чонгук. Так сложились обстоятельства. Нам пришлось его отпустить. Господь простил его, дал второй шанс, — не веря своим словам, объяснял священник.       — Господь простил, а я нет! — вскакивая в седло, прокричал парень. — В какую сторону он ушел? Святой отец, я все равно найду его. Рано или поздно, с Вашей помощью или без, — затем парень сдержанно кивнул Киму и помчался в том направлении, в котором указал священник, крикнувший вслед, что ведьмак мог уже далеко уйти, так как отпустили его около полудня и что тот очень слаб.       На выезде из деревни путь ему перекрыл мальчишка Ким, вцепившись в сбрую чоновского коня, пытаясь установить диалог.       — Не надо. Отпусти его, он ни в чем не виноват, — Тэхен пытался совладать с конем и дрожащим голосом. Лицо его было красное от слез, а глаза слегка припухли.       — Мальчишка, ты совсем голову потерял? Эта тварь запудрила тебе мозги. Он убийца! Напомнить тебе, что он сделал? Он убил почти всю команду корабля и моих родителей тогда, два с половиной года назад. Убирайся с дороги! — взревел инквизитор.        — Чонгук, пожалуйста, поверь мне! Он не делал этого, — взмолился Тэхен.       Чон слез с коня, потрепал парнишку за волосы, мило улыбнулся и притянув за загривок, наклонившись к уху, медленно проговорил:       — В знак прошлой дружбы, Тэхени, ты сейчас будешь послушным мальчиком, уйдешь с дороги, или, клянусь богом, ни твой отец, ни вся стража в этом городишке тебе не помогут, — после этих слов Чон резко оттолкнул парнишку, что тот чуть не повалился на землю навзничь.       — Месть затуманила твой разум. Чонгук, очнись! — кричал уже вслед удаляющейся фигуре Ким.       По мере удаления фигуры в алом плаще Тэхен все сильнее порывался рвануть следом, но строгий взгляд охранника, науськанного его отцом, не оставлял и шанса на побег. Вскоре отец и вовсе закрыл сына в комнате на верхнем этаже, приказал монахам приносить ему еду и воду, а на заре как следует выпороть поганца за непослушание и прилюдный отказ от сана. Так его сын разочаровал, что даже видеть не хотелось. А тем временем мысли Тэхена были уже далеко отсюда, по дороге к городу Аволону, из порта которого Чимин и начал свой побег.       Бредя по проселочной дороге, ведьмак не мог поверить в случившееся, так же, как и простить себя за все сказанные слова, адресованные единственному родному человеку. После того, как его вывели на площадь, Пак уже почти распрощался с этим миром. Однако цеплялся, как мог, за последнюю надежду. Поднимаясь на эшафот, парень заметил в толпе Тэхена, скрученного чуть ли не пополам, брыкающегося и вырывающегося из цепких «лап» грузных монахов. И такой болью был наполнен взгляд друга, обращенный только на него. Будто просил прощения. Извинялся за содеянное не им и что не уберег. Высоко подняв голову, слегка качнув ею в стороны в знак отрицания для Тэхена, Чим двинулся к веревке. Тэ буквально забился в конвульсиях, пытаясь вырваться из захвата. По щекам его текли слезы.       — Последнее желание, — проговорил мужчина в красном колпаке палача.       — Развяжите руки. И без мешка, — спокойным, тихим голосом ответил Пак.       Палач выполнил, а на виселицу стал подниматься священник.       — Нет, — громко выпалил ведьмак, — уйди. Я не нуждаюсь, — мужчина тут же развернулся с ехидным выражением на лице и со словами: «Мы и не сомневались» — удалился прочь.       Страшно. Безумно страшно стоять здесь и отсчитывать секунды до своего конца. Смерть всегда пугала Пака, он безумно любил жизнь, несмотря на все тычки и лишения судьбы. Сделав еще один небольшой шажок к петле, парень мелко задрожал. Когда палач накинул веревку, в толпе раздался душераздирающий вопль Тэхена. Парень не мирился, не смирится до последнего, пока не будет качать на руках бездыханное тело, целовать холодные, посиневшие губы, не слыша стука любимого сердца. И только тогда сможет поверить в жестокую и несправедливую истину. Чимин просто не мог смотреть на то, как издеваются над его другом. Монахи крепко-накрепко стиснули его и даже голову подняли, заставляя смотреть. Просто смотреть, не имея ни единого шанса хоть как-то помочь.       Священник на площади развернулся к толпе, начиная обличающую речь. Говорил он недолго и в основном о том, как всем будет спокойнее после смерти очередного отродья сатаны. Быстро закончив с народом, Ким старший, развернувшись к виселице, махнул палачу рукой.       Зажмурившись, Чимин не переставал слышать истеричные вопли Тэ и одобряющий рев толпы. Скрип механизма, и вот уже резко не хватает воздуха, а жесткая веревка впивается в нежную кожу шеи ведьмака. «Не повезло», промелькнула мысль на задворках сознания юноши. Позвонки целы. Кислород заканчивался с каждой секундой, Пак дергался в петле, как птичка в силке. Даже не услышал хлопка лопающейся веревки, приземлившись на землю под виселицей. Не верящим взглядом посмотрел сперва вверх, на болтающийся обрывок петли, затем на резко притихшую толпу. Немой шок разрезало лишь рыдание одного единственного юноши, чьему счастью, в данный момент, не было предела. Взглядом найдя Тэхена в толпе, Пак улыбнулся ему идиотской, ничего не понимающей улыбкой. Чимин истерично засмеялся, это было выше его понимания. Удача? Боги? Сейчас не было мыслей абсолютно ни о чем. Даже когда охрана подняла его и поставила на ноги, парень не переставал смеяться, тихо и истерично. Народ начинал шуметь, выкрикивая предположения такого исхода. Кто-то крикнул «сжечь», кто-то считал, что нужно поступить по правилам. Богослужитель, подойдя к окружившей Пака толпе, встал прямо напротив ведьмака.       — Что ж, если люд не разорвет тебя на части, ты можешь идти, — с неохотой и толикой ехидства проговорил священник. Толпа вмиг замолкла. Пользуясь замешательством, вырвавшийся от монахов Тэхен подбежал уже было к Паку, попытавшись обнять, но был остановлен крепкой рукой отца.       — Посмотри, что ты сделал с ним, — тихо проговорил священник. — Посмотри, во что ты превратил моего мальчика, — перехватывая покрепче вырывающегося Тэхена.       — Прекрати! Отпусти меня, отец. Это все ты! — кричал юноша, все интенсивнее вырываясь из отцовских рук. — Я никогда не хотел этого. Ты всегда заставлял меня.       Священник разжал руки, и сын его свалился прямо под ноги к ведьмаку. Чим наклонился, помогая встать другу, и Тэхен крепко прижал того к своей теплой груди, дрожащего от страха и холода.       — Это то, о чем ты хочешь сейчас поговорить? Здесь? — мужчина был в ярости. После поимки сын сразу заявил о нежелании учиться в академии, да и вообще служить господу и церкви. Рассказал отцу все и как есть. Просил на коленях, умолял отца пощадить Пака, но тот оставался глух к его мольбам. Теперь его выслушают, чего бы это ни стоило.       — Да. Мне есть что сказать. Отец, — сильнее прижимая к себе словно уменьшившегося в размерах парнишку, укутывая его в свой теплый плащ. Толпа окончательно затихла, наблюдая за разборками церковного семейства, кажется, даже позабыв об объекте негодования.       — Мне надоело, что ты все решаешь за меня. Я уже взрослый и сам знаю, чего хочу. Ты никогда не прислушивался ко мне, делал все только так, как считаешь нужным. Всегда был глух к моим мольбам, как и ваш господь, — последние слова были обращены уже скорее к толпе.       — Сын мой. Ты не в себе. Это чары, отойди от него. Я всегда желал тебе только самого лучшего, — настойчиво твердил старший Ким.       — И поэтому ты хочешь сделать из меня убийцу? — взревел Тэхен. — Да, отец? Я отказываюсь. От академии, от сана и от церкви. Мы с Чимином сегодня же покинем деревню, и вы нас больше никогда не увидите.       — Ты не выйдешь за ворота, — твердо, безапелляционно заявил отец. — Пускай «этот» идет, но ты останешься, даже если мне придется применить силу. А ты! — обратился священник к Паку. — Чего молчишь? Ты же знаешь прекрасно, что тебя ждет в жизни, так не тяни за собой.       Немного оклемавшись в теплых объятьях, Чимин, наконец-то, скинул остаток веревки с шеи и тихо попросил:       — Отведи меня к воротам.       — Пусть толпа не идет за нами, — крикнул Тэ и, прижимая еле стоящего на ногах ведьмака, двинулся к выходу с площади. Уже на подходе к южным воротам, когда ребята скрылись от остолбеневшего народа, Пак осторожно потянул Тэхена за локоть, обращая на себя его растормошенное внимание.       — Ты должен остаться, — после того, как взор юноши был обращен на ведьмака, тот тихо оповестил о решении. Единственном правильном, на его взгляд.       — Чимини… Ты чего? Все позади, они не смогут нас преследовать вечно. Мы будем свободны, любимый, — нежно прошептал Тэхен, притягивая парня для поцелуев, сильнее кутая в свой изумрудного цвета плащ с меховым воротником. Улыбаясь ярко и снова превращаясь в того ребенка, которого Пак встретил на берегу меньше года назад.       — Послушай, Тэхен, ты был… как бы помягче сказать, — Чимин пытается совладать с омутом обуревавших его чувств, давящим на ответственность, грозящим вот-вот раздавить его, — полезным для меня. Ты красив, приветлив, ласков, и мне, правда, было хорошо с тобой, — и ведь не врет совсем. — Но больше ты мне не нужен, теперь ты обуза, — почти без запинки.       — Что? — непонимающе произнес Ким.       — Ты мне не нужен. Уходи. Иди домой. Я заколдовал тебя. Это — пройдет, — надавливая ладонью в области сердца бывшему любовнику, проговаривает четко каждое слово.       — Не верю ни единому твоему слову, но я понимаю, почему ты так говоришь. И раз ты считаешь, что это выход, что ж, так тому и быть. Но знай, ты можешь рассчитывать на меня. В любое время, — Тэ притягивает не сопротивляющегося парня за талию, просунув руки под теплый плащ. Целует его в последний раз, так, что голова кругом, проводит дрожавшими пальцами по красной борозде от веревки на шее Пака, шепча тихонько:       — Прости. Я просто очень люблю тебя, — сдерживает слезы и вновь прижимает, не в силах отпустить.       За всем этим издалека наблюдают два человека в форме. Пак знает, что если Ким не останется по своей воле, то его оставят силой. И спешит попрощаться.       — Мне нужно уходить, пока они не передумали, — кивая на двух охранников, проговаривает Чимин. Выскальзывая из прощальных объятьй, ведьмак спешным шагом направился к воротам, оставив Тэ истуканом стоять и смотреть вслед удаляющейся фигуре. Он не плакал, нет, зная теперь, что его любимый человек жив, и пока этого достаточно.       После того, как ведьмак скрылся за воротами, Ким еще долго стоял в прострации под наблюдением внимательных глаз стражи. Затем, показав им неприличный жест, скрылся в направлении церковной площади.       Чимин брел уже полдня, на улице стемнело и стало холодать. Где-то вдали послышался звонкий топот копыт подкованной лошади. Парень обернулся, по мере приближения фигура становилась отчетливее, но у Пака уже даже не было сил бояться. Он стоял и ждал, так как не видел смысла бежать или скрываться. У него не получится. Сейчас уже нет. Всадник приближался, снижая скорость.       Когда парень, остановившись прямо перед ведьмаком, слез с коня, Пак смог рассмотреть его: юный, чуть старше Тэхена. Очень красивый, статный парень, даже не вызывал в нем должного страха, несмотря на цвет его одежды. Ярко-алый плащ развивался за его спиной. По мере приближения к нему парня Чимин начал уже разговор притворно ласковым голосом:       — Слушай, зайка. Я так устал, не пойми меня неправильно, если ты тоже собрался убить меня… — острое лезвие меча, приставленного к горлу ведьмака, что Чон за секунду вытянул из ножен, тут же оборвало речь.       — Заткнись, — сквозь зубы прошипел наездник, — иначе, клянусь тебе, я не сдержусь и убью тебя прямо тут, — ноздри его широко раздувались от ярости и сбившегося дыхания в быстрой езде. Юноша был абсолютно прекрасен в своем гневе.       — Мне знакомо твое лицо. Мы не виделись раньше? — задумчиво произнес ведьмак, сглатывая подкатывающий к горлу ком.       — Я просто очень похож на мать, — отчеканил Чон, и тут же тяжелая рукоять меча с размаху опустилась прямо на лицо парню, погружая сознание в забытие.       Чонгук ловко подхватил расслабленное тело, перекинул его через седло, а затем, потеснив его, пустил коня в путь. До дома больше суток, но эти дни стоят таких усилий. Он поймал ублюдка, действительно поймал. Генерал Ким будет в восторге. Лишь по его просьбе привезти, по возможности, Пака живым, Чон не расправился с ведьмаком на месте.       На востоке уже занимался рассвет, а бессознательного Пака черный конь с очаровательным наездником спешили доставить в столицу, в место, куда всеми силами старался избежать попадения Чимин. Но от судьбы, как видно, не уйти, будь хоть трижды все боги мира на твоей стороне.