Чёрно-белое

Открыв глаза, Магика увидела улыбку Дазая. Она казалась ей словно светом во тьме. В глазах Дазая были искорки радости и счастья. Он обнял удивлённую девушку и сказал чуть ли не плача: — Слава богу, ты жива, — в его голосе Магика слышала облегчение и в тоже время беспокойство. Ей было приятно, но она не понимала, почему он о ней беспокоиться. Но вдруг в кабинете раздался голос доктора. — Дазай-сан, эта девушка мертва, что с ней теперь делать? — спросил доктор, указывая на Син. Дазай отпустил Магику и встав, подошёл к трупу Син. Он посмотрел на неё своим обычным взглядом и сказал: — Похороните её как одного из членов Портовой Мафии. — Хорошо. — сказал врач, а Дазай заметил на шее Син следы от рук в виде темно-бордовых синяков, а потом, бросив взгляд на Магику, увидел и на её шее такие же следы. — Что произошло? — спросил он Магику, которая сидела с всё еще потухшим взглядом. Услышав его вопрос, на глазах Магики появились слёзы, и вдруг, на глазах у Дазая, она схватила себя за горло. Дазай удивился её реакции, он ринулся к Магике и убрал руки с её шеи. «Что тут вообще было? Обе девушки что, пытались задушить друг друга?» — подумал Дазай. Магика же плакала, а Дазай держал её забинтованные руки. «Какого? Какого чёрта она умерла? Это я… Это я должна была умереть» — подумала Магика. Как вдруг, она почувствовала усталость и дремоту, глаза стали слипаться и Магика заснула. Дазай заволновался как только Магика заснула. — Что с ней? — ему показалось, что она потеряла сознание. Доктор подошёл и осмотрел её. — Сейчас ее организм восстанавливается после оказанного на него смертельного давления в виде удушения, — сказал доктор. — Ей нужно просто немного отдохнуть. Дазай положил Магику на кровать и укрыл её одеялом. Он посмотрел на спящее лицо девушки и залюбовался ею. Лицо Магики было бледным и казалось, что она не спит, а вовсе умерла. Белые длинные волосы обрамляли лицо, а чёлка лежала на правой части лица, прикрывая тем самым половину лица. На белой шее были болезненные синяки. Дазай взял из серванта бинт и перебинтовал шею девушки. Ведь на его шее были почти такие же следы, но от верёвки. Кровать, на которой лежала Магика, была огорожена тёмно-чёрными занавесками и внутрь не проникал свет. Но даже так лучи утреннего солнца умудрялись проникнуть туда. И на свету волосы Магики блестели как снег на солнце. Дазай не знал, что с ним происходит. Он не мог оторвать от неё глаз. У него в душе зарождалось какое-то нежное и теплое чувство. Да и сама душа готова была и вовсе улететь куда-то далеко. Магика манила его к себе и он не мог этому сопротивляться. Лицо девушки было таким спокойным и безмятежным, словно её больше уже ничего не тревожит. Дазай хотел ощущать это спокойствие, потрогать его. Он наклонился над лицом девушки, аккуратно убрав с лица челку, и снова посмотрев на бледное лицо, наклонился ещё чуть ниже коснулся губами холодной кожи лба девушки. После чего он отстранился и смотря на Магику, потерал пальцем левой руки место поцелуя. Мягко улыбнувшись, Дазай встал, и выходя из небольшого чёрного занавеса, задёрнул шторы. Отвернувшись от чёрного занавеса, лицо Дазая снова стало серьёзным, холодным и бесчувственным. Казалось, что свободная и лёгкая улыбка, которая была на его лице, говорила, что пути назад и вовсе не было. И Дазай пошёл на выход из медкабинета. *** Когда Магика открыла глаза, она увидела лишь беспросветную тьму. Ей даже показалось, что тьма поглотила её и она тонет в ней. Магику тут же сковал страх, и одновременно желание выбраться из этого кошмара. Она вскочила с кровати и выбежала из чёрного занавеса, и тут же девушку ослепили яркие лучи солнца. Магика прикрыла заплаканные глаза своей забинтованной рукой. Когда глаза привыкли к свету, она снова заплакала. Девушка вспомнила, как проснувшись, она испугалась. Испугалась, что навсегда останется в этой темноте, и что больше никогда не увидит свет. Плача, Магика вспомнила слова Син: «Какая же ты жалкая». Эти слова эхом прозвучали в её голове. И вся та боль снова возвращалась и мелькала перед её глазами. Разъяренные глаза Син, обрывки фотографий и рисунков в тёмно-алой крови, разбитая камера, задушенная Син и обеспокоенное выражение лица Дазая. И все эти проблемы из-за неё, из-за её любви к Дазаю. Она любила его просто не из-за чего, просто так любила. И она не думала, что сможет обжечься этой любовью. От Дазая она ничего не требовала, лишь хотела запомнить его образ, который она когда-то встретила на улице. Эту любовь Магика была готова даже уступить Син, она думала, что Дазай будет счатлив с ней. И ради этого она была готова пожертвовать своим собственным счастьем. Когда Син начала её бить, а потом душить, она не сопротивлялась, потому что думала, что умерев всем станет лучше. Но тогда рассудок Магики помутнился и гнев не давал соображать, поэтому она, сама того не понимая, задушила её. Вспомнив всё это, Магика почувствовала себя бесполезным куском мяса. И ей было больно это осознавать, было больно знать, что ты просто человеческое отродье. Больше всего на свете сейчас Магике хотелось умереть. Просто вот на этом месте ни с того ни с сего. Она больше не могла терпеть эти чувства и эту боль. Она подумала, что надо было их как-то излить. Она подняла голову и оглядела комнату. Пол был покрыт бежевой кафельной плиткой. Стены были белыми как снег. Справа вдоль стены стояли серванты с лекарствами и письменный стол. С левой стороны были кровати, огороженные чёрным занавесом. Магика прошла к письменному столу. На нём в левом углу стоял органайзер с ручками и простыми карандашами. В другом углу лежала стопка белых листов с размером А4. Магика протянулась за листом белой бумаги и вытащила из органайзера синюю ручку, стала излагать свои чувства на бумаге. Когда письмо было написано, Магика почувствовала небольшую лёгкость, но камень с души так и не упал. Но даже так на её лице появилась еле живая улыбка. Девушка встала из-за стола и направилась к своей кровати. Она была за тёмным занавесом, подойдя к ней, Магика подумала, что из той тьмы, которая её поглотила, она из неё теперь вряд ли выберется, и ей хотелось снова легко улыбаться и радоваться жизни, но она не могла больше видеть мир в ярких тонах. Но этот красивый и яркий рисунок разорван. И теперь она не знала как собрать обрывки и вернуть всё как было, но она не находила на это сил и отчаяние брало верх. Магика положила на свою кровать письмо, при этом не заходя за занавес. Она боялась, что тьма вновь её поглотит с головой. И пока она может на мгновение увидеть свет, ей захотелось провести последние минуты так, как будто это был последний день в её жизни. Оставив письмо на кровати, Магика вышла из медпункта и оказалась в сером коридоре. Не долго думая, она отправилась на поиски лестницы. Идя по коридору, Магике казалось, что она попала в какой-то проход между мирами, где не было ни души. Девушка вдруг сжалась, и обняв себя за плечи, продолжила идти дальше. Из-за чёрно-белой обстановки она вдруг стала ощущать холод и одиночество. Вскоре она наткнулась на дверь в конце коридора. Открыв её, девушка обнаружила идущую вверх лестницу и недолго думая, стала подниматься по ней. Не смотря на то, что было тёмно, она продолжала подниматься наверх. Через какое-то время, ей стало казаться, что тьма снова поглощает её и Магика уже побежала вверх по лестнице. Девушке было страшно при одной мысли, что тьма её снова поглотит. Но он не хотела погружаться в неё так скоро. « Нет, пожалуйста. — молилась Магика. — Ещё чуть-чуть, ещё немного. Можно мне посмотреть на этот Мир света» Вскоре она увидела дверь, и быстро к ней подбежав и открыв, девушку ослепил свет, она почувствовала на своей коже легкий ветерок. Открыв глаза, Магика увидела прекрасный вид на город Йокогама. Она могла разглядеть Башню Лэндмарк, Мост Бэй и Колесо Обозрения. Девушка была так зачарована красивым городом, что ей вдруг захотелось обнять это бесконечное пространство и окунуться в него с головой. — Да, именно так, — сказала она. — Именно таким я хотела увидеть этот Мир в последний раз. *** А Дазай тем временем поднимался на лифте и думал: «Эти Мимик, головная боль. Упали на голову не с того не сего. Хм… Та девушка, которая падала тогда на меня. Кто она? У неё руки в порезах, да ещё и эти следы на шее. И Син лежала мёртвой. Не думаю, что она смогла её задушить. Да чего это я думаю лишь об этой девушке, нужно думать о Мимике. Почему о ней столько мыслей? И это её выражение лица… Такое ощущение, что я его уже где-то видел…» Тут лифт остановился и мысли Осаму оборвались. Он вышел их лифта и направился в мед-кабинет. Идя по пустому коридору, Дазай стал замечать, что идёт быстрее обычного и что-то быстро бьётся у него в груди. «Наверное, я слишком о ней беспокоюсь» -подумал Дазай, и подойдя к двери кабинета, потянулся к ручке. Открыв дверь, Дазай сразу же направился к кровати, где лежала Магика. Но увидев, что на кровати никого нет, Дазая будто током пронзило и сердце тут же же стало учащённо биться. Он был готов выскочить в коридор и побежать её искать, но вдруг, он увидел письмо и немного успокоился. Дазай потянулся за письмом, руки парня дрожали от волнения. Взяв в руки лист бумаги, он сглотнул слюну, словно чего-то боясь и ожидая худшего. Осаму жадно и торопливо развернув лист бумаги, стал читать: «Дазай, я помню нашу первую встречу, но ты, должно быть, уже не помнишь. Я возвращалась поздно вечером домой, а ты шёл в свете уличных фонарей и о чём-то думал. Наверное, ты меня даже не увидел из-за того, что твоя повязка закрывала правый глаз. Тогда тебя осветил свет уличного фонаря, и я влюбилась. Твой чёрный классический костюм сливался с тёмнотой ночи. Твои кудрявые волосы колыхались на ветру, и твоё задумчивое лицо навсегда осталось у меня в сердце. С тех пор твой образ всегда в моей голове, и я не заметила, как поняла, что полюбила тебя. Но не из-за внешности, статуса и прочего. Просто ни с того, ни с сего увидела и влюбилась. И мне хотелось видеть тебя каждый день, я начала рисовать, но мне не хватало фантазии, и по сути, я натуралистка. Так что я взяла фотоаппарат и стала вычислять, где ты появлялся и скрытно фотографировала тебя на камеру. Ты, наверное, назовёшь меня сталкером, скорей всего, ты прав. Я делала это только из-за того, что фанатела по тебе, и понимала, что рано или поздно мне придётся остановить всё это и я больше не увижу тебя в живую. Мне хотелось нарисовать твой образ так, чтобы он навсегда запомнился в моей голове, но… теперь все разорвано на миллионы маленьких кусочков. Син, когда узнала, что я тебя люблю, разорвала тот образ, который я хотела запомнить, одновременно разорвав мою душу и любовь к тебе. Я поняла, что она, как и я, любит тебя. В тот день раскаты грома напоминали мне рывки бумаги, а боль в душе была такой, словно в меня попала молния. Когда Син ушла, я взяла канцелярский нож и вскрыла себе вены, но эта боль не могла заглушить душевную. В итоге, как ты мог заметить, я изрезала себе руки, а на следующий день я подумала, что я всё равно могу начать всё заново. Я побежала на место, где ты был, забралась на крышу здания и стала тебя фотографировать. Но не заметила как подкралась Син, должно быть, она была с тобой. Она взобралась ко мне и разбила мою камеру… Всё… Нет больше не какой надежды… Син столкнула меня с крыши. Зачем ты спас меня? Мне хотелось больше всего на свете умереть! Когда я очнулась и увидела тебя, то удивилась. Мне показалось, что я сплю, но осознав, что это не сон и вспомнив, что было, мне стало страшно. Только в моём сердце появляется лучик света, как его тут же гасят. Узнав, что Син тоже тебя любит, я была готова отдать тебя ей. Хотя понимала, что мне будет больно, ведь я никак не могу расстаться с тем образом. Это как будто совершить самоубийство, но ради тебя можно. Потому что я… Я..... Хочу, чтобы ты был счастлив. Но прошлой ночью Син пришла ко мне и стала меня избивать. Так мне и надо, кто такая я и кто такой ты? Я лишь промокшая шавка с улицы. Отродье этого Мира и всего человечества! Меня вообще на свете никогда не должно было быть! Син, кажется, это понимала и она стала меня душить. Но во мне словно что-то пробудилось, мне надоело всё это и я стала душить её в ответ. Мы вцепились в друг другу в глотки как два враждующих волка, и было видно, что выживет лишь один. И почему я? Почему я осталась жива? Почему Син умерла? Это я должна была умереть! А не она! За что? Но знаешь, Дазай, я собираюсь это исправить. Я умру. Потому что не хочу, чтобы тьма меня поглотила. Ты — та самая частица света, которая заставляла меня жить. Но её больше нет и теперь меня готова поглотить тьма. Но я не хочу в неё погружаться вот так. Я хочу взглянуть напоследок на этот светлый Мир, увидеть его красоту и навсегда запомнить. Возможно, я буду только рада если свет меня успеет поглотить раньше, чем тьма. Спасибо тебе, Дазай, что показал мне эти тёплые и холодные чувства. Спасибо тебе, что ты просто живёшь и попрошу тебя только об одном. Пожалуйста, будь счастлив. С любовью, Магика» Прочитав письмо, Дазай был в шоке. На его лице был румянец, в глазах застыли слёзы, на душе была какая-то странная лёгкость, но сердце продолжало бешено стучать. Он сжал письмо и побежал на крышу. «Она сказала, что хочет увидеть этот Мир в последний раз, только с крыши его можно увидеть во всей красе» — подумал он. Дазай побежал по лестнице и пытался не воображать страшное. В душе таилась надежда, что всё будет хорошо, но её атаковали страшные сомнения. Забегая на крышу, Дазай затаил дыхание и увидел, что Магика медленно подходит к краю. Сердце его тут же остановилось и из горла раздался крик: — Стой! — но Магика не останавливалась. У Дазая что-то съёжилось в душе. Он подбежал к Магике и обнял её. В тот момент она почувствовала на своих плечах тяжесть рук Дазая и его тепло. — Я снова стану для тебя светом, — сказал он, Магика почувствовала его дыхание на своей забинтованной шее. — Я буду всегда рядом с тобой, чтобы тебя не поглотила тьма. Я не хочу, чтобы ты умирала… Голос дрожал и он говорил чуть ли не плача. На глазах Магики же стали наливаться слёзы и она задрожала. Дазай развернул её лицом к себе и увидел, как слёзы текут по бледному лицу, оставляя после себя мокрые дорожки. Губы Магики казались ему лепестками замёрзших роз. Дазай взял девушку за подбородок, ему хотелось, коснуться губами этих лепестков и растопить на них лёд, но он остановился. Магика ощущала, что её не держут ноги и осела бетон так же, как и Дазай, но в отличии от Магики он это сделал из-за облегчения. Он снова потянул девушку к себе и её мокрое заплаканное личико уткнулось в его грудь. Дазай сидел и обнимал хрупкий, маленький, плачущий комочек и улыбался, при этом думая: «Я не хочу тебя терять. И не хочу умирать. Я хочу видеть и ощущать этот свет, который мне так неизвестен. И ты для меня этот свет, во тьме.»