Тот ресторанчик..

Не медля ни секунды я помчалась по адресу. По дороге я ужасно плакала, понимая, что могу больше никогда его не увидеть, не обнять, не поцеловать… ВСЁ! СТОП! ХВАТИТ! ВСЁ.БУДЕТ.ХОРОШО! — твердила себе, захлёбываясь слезами. Я забежала в больницу, договорилась, чтобы меня проводили к палате. О, нет! У палаты стояли и его родители, что они скажут. Почему я здесь и почему заплаканная?! Да и пофиг, это сейчас не важно. Я подошла ближе к ним и палате. Николай Борисович обнимал Марину Петровну в то время, как она плакала в его объятиях. — О, Вера, а ты что здесь делаешь? — спросил папа Егора. Мама его на минутку даже отвлеклась от рыданий. — Мне позвонили сказали, что Егор в больнице, что попал в аварию — сказала сквозь слёзы я. — Почему именно тебе позвонили? — поинтересовалась мама. — Мне объяснили, что последний исходящий был мне. А как это произошло? Марина Петровна только заплакала и отошла в сторону. Папа Егора рассказал мне: — Он ехал к кому-то с огромным букетом роз, в котором была записка:"Самой лучшей актрисе…». В этот момент ему позвонили по работе и он начал ругаться. И, в общем, Егор не справился с управлением и въехал в фуру. Ты случаем не знаешь к кому он ехал? Я не могла говорить, на моих глазах снова появились слёзы. Я люблю его… Я не могу его потерять… Я не буду его терять… На вопрос Николая Борисовича я ответить не смогла. Я просто подошла к маме Егора, которая сидела на диванчике, пытаясь успокоится, взяла её за руки, посмотрела ей в глаза и сказала: — Всё будет хорошо… Он сильный! Он справится! — Не знаю почему, но я тебе верю… — сказала мне Марина Петровна и перестала так сильно плакать. Через несколько мгновений из палаты Егора вышел врач. Мы тут же подбежали к нему. — Что ж, Егор Николаевич пришёл в себя, состояние стабильное. К нему уже можно, но он попросил пустить только Веру. Я так понимаю это вы? — обратился ко мне врач. — Да, это я — Пройдёмте со мной — пригласил меня врач. Я зашла в палату, на койке лежал Егор. Левая рука, правая нога и голова были перебинтованы. Под глазом красовался фингал, а на щеке и лбу были две царапины. Увидев эту картину, на глазах выступили недавно высохшие слёзы, а он в ответ лишь улыбался. Врач оставил нас одних. Я подошла к Егору и села на стул, стоящий рядом с ним. Он взял меня за руку, улыбнулся и спросил таким нежным-нежным голосом: — Ну и чего ты? Ммм, актриса Одной рукой я стала прикрывать лицо, потому что по нему стекали слёзы. Егор быстро убрал мою руку и сам вытер мои слёзы. — Я так хочу тебя поцеловать — прошептал Егор. — Не надо, там за стеклом твои родители, что они скажут. Не надо… — А может хватит?! Доигрались уже… — Нет, Егор, давай когда ты встанешь на ноги? — предложила я. — Давай — у него не оставалось выбора… После моего ухода, в палату зашли его родители. О чём они говорили я не знаю, но через стекло было видно, что у них всё хорошо. Через три дня Егора выписали, на выписке были только я и его родители. — Состояние у него прекрасное, но Егору сейчас нужна помощь 24/7, у него всё ещё сломана нога и рука и одному ему будет очень сложно справляться — сказал нам врач — Чёрт, придётся нанять сиделку. Ведь у нас дела, мы и так многое потеряли. — сказал папа Егора. Тут я поняла, что нет, никакая сиделка ему нахуй не усралась. — А давайте я с ним побуду? — предложила я. — Всё ровно дел никаких нет — ну конечно я соврала. Дел у меня было по горло, но именно сейчас я поняла, либо карьера и бабки, либо любовь, семья и дети. Этим решением я выбрала второе. — Ты? — спросила мама Егора. — А почему нет?! Мы её знаем больше всех и доверия к ней больше — не дал сказать мне Николай Борисович.