У неё были грустные глаза

Три месяца спустя~ Рамире выжила. Аккерман обращался с ней как с хрупкой фарфоровой куклой. Заботился так, как мог: перевязывал руки, рёбра, постоянно протирал антисептиком раны на лице и дул на них когда те пекли. Шрамы остались уродливыми борознами по всему передплечью и кисти правой руки, левое запястье пересекал ровный рубец от наручника, а рёбра, которые прокололи тогда и кожу и лёгкие, оставили небольшие впадинки. Часто по ночам она вскрикивала и просыпалась в холодном поту. Во сне бешенно извивалась и колотила ногами и руками воздух. Пару раз уже повредив ногтями Аккермана нежно ёё обнимающего - та отказалась спать с ним в одной кровати. Локи, упёршись спиной в стену и цыпочками в угол окна, сидела на широком подоконнике и отрешённо смотрела куда-то в даль. После того как зеленоглазая потеряла ребенка, она не подпускала к себе Леви в плане секса и ласк, даже не давала себя поцеловать. Рамире опять впала в апатию и депрессивное состояние. Об учебе теперь не могло и идти речи. Казалось порой, что слезы, так часто бежавшие смыли все краски и цвета мира, потянув с собой и эмоции, сделав существование серым и безрадостным. Один лишь Ривай, всё так же приносил ей то спокойствие и уют, обеспечивая знание того, что он — защитит её от всего и всех, ведь именно он её постоянно спасал. Он для неё, в сущности — был любимым героем. Кстати, об Аккермане — тот, узнав о вести: что отчим девушки, после сотворенного им деяния, сумел ускользнуть от полиции — был вне себя от ярости, и всякую минуту когда касался рук девушки, видел рубцы на её запястьях, вновь и вновь замечал то самое пустое выражение в обычно ясных и светлых глазах, взгляд загнанной в угол дичи, которая вот-вот должна сгинуть в лапах хищника — хотел найти сотворившего это с ней и разорвать его на части. Да, он знал что делать в случаях депрессии Локи, ведь такое уже было, но малейший помысел о том, что он причинит боль своей возлюбленной , вызывала в нем яркую вспышку гнева и горькую улыбку. «Слишком много боли она пережила" Нет… Он психически не смог бы снова это сделать, но он мог сделать другое, и делал. Вот уже три месяца под ряд, почти всю страну переворачивают с ног на голову с целью наити одного-единственного несчастного человека, который обязательно должен был понести строжайшее наказание. Аккерман часто подумывал о том чтобы его застрелить, прямо на глазах у Рамире. И что же — это был его план, именно таким способом он хотел добиться нормального состояния девушки. За те же три месяца он так часто задавался этой мыслью, что начинал постепенно сходить с ума: то слепое сильное чувство, те иссиня-зеленые глаза, смотревшие на него с такой надеждой, такой верой, что, порой, тот, готов был свертать горы и убивать не дрогнув глазом, а порой — закричать на всю глотку что не сможет оправдать надежд Локи, ведь уже один раз он её подвёл, и, с того момента корил себя и за смерть ребёнка и за сегодняшнее состояние матери его сына… Но жизнь шла своим чередом, проходил день за днём, медленно текли недели и пришёл тот момент, когда, истерзанная мыслями, кошмарами и депрессиямии Локи наконец решилась оправиться. Она знала — Леви ей не откажет, он будет против каждой клеточкой своего тела, вздыблет целую бурю негодования, но — не откажет. И вот, осенним, пасмурным днём, когда полупроливной дождь потушил последние лучи заката, и тёплый, веющий уютом камин был растоплен и дымел дымоходом на верх, Локи наконец начала приводить свой план в действие. Тихонько, почти что на цыпочках, поднявшись с кровати, лёгкой, негромкой поступью выйдя в коридорчик, подступив к двери, та занесла кулачек и, изящно выгибая слегка ноющее запястье, тихо ударила костяшками в красные дубовые двери. — Входи. — Раздался спокойный, приглушённый и слегка удивлённый вечерним визитом в свои покои, голос Аккермана. Открыв дверь и шагнув через порог та слегка пошатнулась, будто оставив все свои кошмары и страхи за спиной, закрыла двери и, подойдя, села на край кровати. В комнате витал запах Аккермана — слегка резкий, будто острый перец и свежий, как пахнут подснежники весной. — Леви, я хочу чтобы ты сделал это. — уверенно, но всё же тихо, промолвила та, попутно выпрямляясь и возвращая себе хоть какую-то малость своего былого характера. Хоть эти слова и не были подкреплены ничем чётко указывающим на действия — по заметно посерьёзневшему лицу и знанию того, что их мысли почти всегда совпадали тот крепко зажмурившись отложил читаемый им детектив «Собака баскервилей». Абсолютно без каких-либо приреканий, кроме того, которое сейчас было чётко написано на его физиономии тот сел и, выпрямившись, твёрдым взглядом посмотрел ей в глаза, на дне их строгости можно было увидеть некие мольбы о том, чтобы это прекратить ещё не начав, но Рамире была непреклонной. — Я сейчас. —Леви быстрым шагом подошёл к тумбочке, в которой лежали его мягкие шарфы и прочные хлопковые галстуки. Достав со дна тумбы свой шёлковый, любимый длинный, красный шарф тот будто телепортировался обратно на кровать. Рамире лишь успела провести его взглядом, так быстро он сработал, будто тренировал эти движения. Не роняя ни одного слова тот резко повалил её на кровать и вытянув одну руку привязал её запястьем к быльце изголовья ложа, на что та протестующе взвилась: — Нет, не на кровати! Батарея, к батарее! — Там твёрдо и неудобно, я сделаю всё на кровати. — Стоял на своём тот, паралельно ввязывая в узел левую руку девушки. Локи лишь недовольно сощурила глаза, она даже не догадывалась о том, что если это будет сделано в том же месте, в той же позе — он сам из себя сделает монстра и тогда не сможет даже и близко к ней подойти, но, благо, он умел держать позиции. Закончив с шарфиком, и убедившись что узлы не туги и не ослаблены, тот понемногу начал освобождать девушку от одежды. Сейчас во всю царствовала прохладная осень, а дом отапливался только от небольшого камина, стоящего в прихожей — в левой части дома на первом этаже, комнаты же обоих находились в правой части дома на этаже втором и обоим приходилось либо тепло одеваться, либо накрываться пухлыми и огромными одеялами, в пять килограмм весом, как иногда казалось. Для Локи выбор был очевиден — в сторону теплой одежды. Спала она в мягкой, тёплой кофте, в которой можно было утонуть, точнее, это был облюбованный ею вязаный гольф Леви, воротник которого та всегда подгибала в низ, и который, сказать, был уже настолько растянут , что одежду можно было легко снять через ноги, чем, собственно Леви и воспользовался. Кроме гольфа её спальный костюм ещё составляла недлинная, в облипку серая маечка и по колени мягкие, полуфлисовые бриджи. Он стягивал одежду грубо, можно даже было сказать что попросту срывал с её тела всё лишнее. Он хотел ёё , давно уже хотел , и сам с этой похотью справиться не мог и обуздать ё сейчас - тоже был не в силах. Наконец покончив с верхней одеждой тот лицезрел вид нижнего белья. Это был привлекательный чёрный, кружевной комплект, начинающийся из бюстье, плавно перетекающего в небольшой корсетик, и заканчивающегося чёрными трусиками, украшенными по бокам рюшами и на резинке, спереди белым, в тон шнуровке корсета, пышным бантиком. Сказать что мужчина сразу же возбудился — ничего не сказать. Половой орган поднялся и встал крепкой горой по направлению той красоты, которую сейчас представляла обнаженная девушка. Ривай расплылся в ухмылке, сглотнул выступившие слюни, и медленно поднял пошлый взгляд к лицу той, в этом взгляде ясно читалось только одно слово — «готовься». Смущённые глаза и взявшиеся румянцем щёки завели его ещё больше. Леви хмыкнув продолжил. Решив что аппетитнее девушка выглядит в комплекте, тот лишь слегка отодвинул резинку трусиков, но бюстье сорвал сразу же, оставив талии, придающий изящности и женственности корсетик. Три долгих месяца, почти что сто дней он не чувствовал шёлка кожи девушки, не видел манящего бронзового оттенка, не созерцал всех выпуклостей и округлых форм, за одеждой так же не было видно всего изящества фигуры всегда изящного тела. Мужчина хотел как следует налюбоваться и утолить свою жажду, что-то подсказывало ему что второй такой возможности возможно и не будет. И он воспользовался данным ему шансом. Не смотря на то, что тот сейчас играл роль насильника — не смог сдержать нежностей: град поцелуев, даже шторм, осыпал все изгибы и части тела девушки, начинаясь у губ и заканчиваясь щиколотками. Он не мог не отметить что всё её тело благоухало тёплым и сладким запахом шоколада, кислинкой спелой вишни и ею самой, слегка терпковатым, но очень занимательным по ноткам запахом. Её волосы пахли дождём и доживавшей свой век листвой деревьев, так, как с утра та выходила в сад, у дома и провела время в обществе, золото одетых, деревьев до самого обеда. Лицо шея и ключицы веяли приятным ароматом цитруса и шоколада, которые та приняла в виде пары апельсинов и плитки чёрного горького шоколада, в качестве подарка от него самого накануне. Руки отдавали страницами старых книг и резким, терпковатым ароматом крепкого кофе, с молоком. Все эти запахи не были столь точными, но он разгадывал их подобно кросворду, или головоломке, точь в точь как детектив. Аккерман, не в силах больше ждать и вспомнив своё обещание резко поровнялся с ней и приняв наготу с распростёртыми объятьями также резко вогнал свой инструмент по самые нехочу. Член вошёл в девушку, аки нож в свои ножны, не оставляя ни миллиметра пустоты. Находясь лицом к лицу Леви мог видеть как Локи старается сопротивляться подкатившему к горле страху, как метаются из края в край её глаза, и, решив помочь, тот склонился над её ухом и зашептал, тихим, но властным низким басом: — Я тут, я Леви. Та отозвалась на его голос затяжным стоном. — Извини… — Донёсся до её ушей ещё более приглушённый и опавший голос. И сразу после того, как последнее слово угасло Аккерман начал входить в девушку грубо, резко и жестоко, всё наращивая темп, что уже не девушка — кровать во всю стенала, вскрикивая, так как и Локи, с каждым беспощадным движением мужчины. Спустя каких-то пятнадцать минут обое уже готовы были оказаться на пике. К тому моменту голос той заметно охрип, но не утратил звонкости и силы стонов, и вот, наконец, Аккерман почувствовал своим деторотным органом сильнейшие сокращение, и завидел как закатились глаза и дрожат чёрные ресницы, да и сам он сам того не замечая стонал чуть ли не на всю глотку. Наконец, испустив сладкий стон, девушка забилась в сильнейшем оргазме, который на время застлал разум густой пеленой удовольствия и заставлял тело наполняться чем-то похожим на трепет, заполняющий до краёв. Наконец влив в неё своё семя — он дополнил последними мазками всю ту картину эмоций и чувств, переполнявших и так переполненную девушку. Внезапно всё, абсолютно всё пережитое вновь померкло, всё стало пеплом и будто рассеялось по ветру. Страхи угасли и поблекли, а затравленное выражение глаз сменилось обычной усталостью. Освободив руки от пут, Ривай плюхнулся на кровать рядом с девушкой и приобнял её одной рукой, тем самым прижав к груди накрыл одеялом. — Спасибо — Прозвучал тихий, слегка охрипший шёпот. В ответ тот лишь кивнул и поцеловал ту в переносицу, ещё крепче обнимая. Оба тогда думали что всё было кончено. Теперь она вернётся к своей обычной жизни, они вновь будут радоваться прелестям этого мира, женятся, заведут детей, но. ~ Спустя три дня после оправки Локи, отчим напомнил о себе роковым письмецом, бережно укладеным в почтовый ящик, в котором было написано следующее: «Уважаемые Леви Аккерман и Локи Рамире, пишет вам ваш любимый Василий Иванович. Мне очень понравилась наша прошлая встреча и я прошу вас, Локи, добровольно вернуться ко мне, к своему законному родителю и опекуну, для этого, вам будет достаточно выити на окраину города, без сопровождающих, а вас, Леви, прошу отдать ёё мне без всяких приреканий. Если в течении недели, ты, моя, дорогая доченька, не появишься на сказанном месте — это потянет за собой не хорошие последствия. С любовью ваш друг. " Узнав в почерке письма своего мучителя девушка вспыхнула яростью и взяв Леви за руку потащила его в местный участок. Найдя наконец полицейского, та вручила ему в руки письмо и с надеждой и решимостью в глазах ждала решения правоохранителя. Прочтя письмо, слегка причмокнув языком полицейский спрятал его в свой карман. — Это попросту письмо, никого ничему не грозит. Возможно подростки забавляются, возможно просто у вас есть кто-то из недоброжелателей, которые очень хорошо знают ход ваших дел. Но это точно не он. Не может это быть человек, которого нет в стране, а в этом городе и подавно. Мой вам совет — слишком сильно боитесь — будьте осторожнее, ходите с оружием, если у вас есть на него разрешение и наймите себе телохранителя. — Решительно изрек тот и кивнув развернулся и направился по делам. Локи после услышанного беспомощно заглянула в глаза Леви. Месть, месть и только месть сейчас бушевала в её разуме, не позволяя думать ни о чём кроме как о ней , ответ лягавого слегка, да и обезнадёжил её. Негромко вздохнув Леви приобнял ту и потянув за рукав кофты пошёл вместе обратно. — Зачем ты думаешь о нем? — Озадачено произнёс тот. — Хочешь сказать жизнь нашего маленького сына ничего не стоит? Даже мести? Даже моих мыслей?! — озабоченно произнесла та, подкрепляя свои слова слегка повышенным тоном. Глаза девушки сейчас светились решимостью и уверенностью, Леви увидев этот блеск буквально обомлел. — Стоит, очень многого стоит. Но я не хочу чтобы ты забивала себе голову этим ублюдком , я хочу чтобы ты попросту об этом не думала. — так же повышая тон проговорил тот —  оставь его мне и копам. — усмирил и успокоил как себя так и её и сел на ступеньки у крыльца своего дома. — Думай лучше обо мне, я любовь всей твоей жизни. — Ривай глянул на Рамире с ухмылкой на лице. — Ха! Самонадеянный нарцисс. — Как ни как в ней всё же проснулся давно дремавший её характер и та во всю им орудовала, хотя Аккерман и знал как с им совладать, но не хотел, давно он не видел её в ярости, не видел как сходятся на переносице нахмуренные бровки, как выпячивается нижняя губа и как мило та сопит. — Почему ты одела такие коротенькие шортики, ммм?! — наконец нашёв о чем поспорить спросил Аккерман — я видел как тот полицейский на тебя смотрел, ему уж точно явно по вкусу пришлась твоя задница. — Ах ты ж скот. Леви не дал ей договорить и продолжил подкалывать: — Тебе ещё похудеть, скинуть эдак с пять килограммов. А то я смотрю у тебя животик появился. Наконец добившись своего Леви довольно улыбнулся. — Ты вчера сам по этому же животику с ума сходил, и раскормил меня тоже ты! А вот по поводу шортиков — я в них по дому ходила, да и не собиралась выходить куда-то, это всё обстоятельства. — Искусно оправдалась девушка.— Ты смотри, ещё и лыбится! Ну сейчас я сотру эту ухмылку из твоего лица! — Рамире без всякого предупреждения набросилась на парня, точно осведомившись, что повалит его на траву. Теперь она сидела ниже его пояса с улыбкой и вызовом смотрела на его слегка удивлённую физиономию, он явно не ожидал такого. Леви обаятельно улыбнувшись посмотрел в глаза Локи и положил руки на её талию. Та, заколдованная его очарованием не успела оглянуться как уже лежала под парнем, который всё так же хитро улыбался глядя на девушку. — Что же ты задумал? — как бы вслух задалась мыслью девушка и слегка приподняв голову поцеловала того в губы. Тот ответил, постепенно вплетая в поцелуй язык. Давно уж не было у них столь нежных и чувственных поцелуев, было ясно что любовь в обоих зажглась с новой силой и сейчас во всю бушевала в душах. Леви уже был готов сорвать с девушки одежду и заняться этим прямо тут, на крыльце, но, внезапный звонок телефона испортил всю атмосферность и игривое настроение обоим. Нехотя Леви полез в карман и достал гаджет, проведя в право тот включил его на громкую связь. — Алло? — первым подал голос Аккерман. — Алло, это звонит вам юрист по поводу брака и опекунства. Локи заинтересованно подвелась на локти и сощурила глаза, приготовившись слушать. — По закону, женитьбе дозволено произойти из согласия одного из двух родителей или опекунов, если этого не происходит, то, уважаемая Локи должна будет в лучшем случае поступить в детский дом и добить там те, оставшиеся пол года, либо должна наити себе другого опекуна. Если опекуном станете вы — Леви, то, потом, возможность жениться отпадет сама собой. После того как Рамире попала в больницу, ею заинтересовались почти все службы, и выйти замуж теперь для неё было вдвое тяжелее чем три месяца назад. — И что же делать? — Растерянно произнёс Аккерман. — Я могу посоветовать вам поехать к матери Локи, и спросить её согласия. Я даже знаю где она живёт. Рамире с надеждой посмотрела на Леви. — Говори адрес… Вот Леви и Локи сидя в своём чёрном матированном джипе готовились проехать пять тысяч километров, почти за четыре дня, чтобы как можно скорее обезопасить себя. Что Локи, что Леви очень любили дорогу. Постоянно меняющийся пейзаж и рельеф, как цвета на коже хамелеона или осьминога. Красно — оранжевые алееи клёнов, стоящие ровным и непоколебимым строем королевской гвардии Великобритании; золотисто-солнечные липы, освещающие сейчас пасмурную и похмурую дорогу лучами накопленного за лето солнца, иногда попадались яблони с розоватым оттенком листьев — всё это делало своё дело, играя на давно застывших струнках души. Заезжая на заправку, кроми топлива естественно покупались всякие вкусности, на подобии всяческих десертов и частенько, плохо приготовленных, но всё же вписывающихся в душевную атмосферу дороги хотдогов. Локи всячески запрещала своему будущему супругу пить кофе, енергетики, а про сигареты — тот забыл уж и подавно, правда, в особенно тёмные, безлунные ночи (таких было всего две) он выбирался из объятий Рамире и тихонечко прикуривал, вальяжно опираясь локтями на капот и закидывая ногу на ногу. Признаться — эти сигареты, и вся эта дорога казались ему самыми сладкими моментами и временем в его жизни. Локи же, знала о том что он курил по ночам, но хоть одна часть, её, тобишь — здравый смысл, всячески протестовала против его курения, то что-то другое, явно где-то глубже, открыто наслаждалось приторным сигаретным запахом и вполне приятным сигаретным перегаром. Спали они, раскладывая два задних сидения и укрываясь, в последний момент выхваченным из дома, пледом. Локи спала намного чаще, она сидя на переднем сидении любила закинуть ноги в мягких, тёплых чулках на подоконник и либо читать прихваченную с собой интересную книгу, либо созерцать красоты дороги, прислонившись головой к мягкому плечу Аккермана. Леви не оставалось ничего, кроми как стараться не уснуть, глядя на эти умиротворённые картины и любоваться тихой и спокойной своей любовью, казавшейся такой безмятежной, такой беспечной — будто и не было никакой опасности, и смотря на это, все проблемы мира в его голове отходили на задний план, все мысли улетучивались, оставляя его на едине со своим счастьем. По прошествию третьего дня Леви, попав задним правым колесом в глубокую яму и чувствительно ударившись им. Мало того что тот выбил большую шишку, размером со свой немаленький кулак, да ещё и вогнал острый камень, вошедший по самый свой корень в переднее левое колесо. И всё это произошло на безлюдной и пустой дороге, а до ближайшего населенного пункта оставалось, по меньшей мере, километров сто. Стараясь сохранять спокойствие и игнорировать мысли о том, что шишка с каждым проеханым километром всё отекает и раздувается, норовя разорвать шину колеса ко всем чертям и так и не дать им достичь цели. Леви, посылать все угрозы, со спокойствием удава, таки достиг ближайшего СТО и, сам, диву дивясь,  поражался внезапно подвернувшейся удачей. Правда не долго, до оглашения мастером времени робот, с учётом выходных. Получилось ровно три дня, ни больше, ни меньше. И что же, приходилось ждать и уповать на ещё одну подачку со стороны судьбы. И всё же, шанс появился, он был заключен в мыслях Локи, та, внезапно вскочив, и будто бы подключив питание к лампочке с идеями предложила парню на следующее утро орендовать машину и уже на ней, не дожидаясь родной из ремонта добраться до места назначения. Аккерман даже сам себе не хотел признаваться что не додумался до этого. Не даром Локи показывала лучшие результаты в институте. Согласившись, наскоро собрав вещи и переложив их в дотошно выбираемый, перед поездкой в салоне авто белый Лексус GX — 460, так давно желаемый им, те поехали, ехали так быстро, как наверное не носился ещё никто по тем трассам. Дорога, правда, была не под уровень ложена, и прорехи кочки и ямы встречались так часто и густо, как угри на лице подростка, но, благо, подвеска в сей машине была не из слабых и присутствовала нехилая такая арматизация, сопровождаемая прочной гибкой и прыгучей резиной колёс. Наконец добравшись до улочки, где находились указаный дом, подъезд, поверх и квартира, обое оставили новоприобретенную ласточку (хоть и на несколько дней, но всё же) на стоянке и направились на поиски того самого дома. Улочка выглядела вполне приветливо: аккуратные, будто под линеечку заборы, покрашенные так, что не было видно ни одной погрешности, разглядывай ты их хоть под микроскопом, хоть под лупой; причудливо выгнутые поздние яблоньки и груши, с идеально белоснежными, выбеленными исподниями, у их подножия замысловатыми узорами, на пятнадцать процентов погрузжи в коричневом, мокром месиве из серой нагромозженой веками пыли дороги, радовали глаз своей яркостью красные, как сама кровь яблоки и жёлтые груши. Внимание так же привлекали и, искусно кованные, ножки фонарей. Впрочем усомниться о благоустройстве соседей, и в общем, этой улицы, нельзя было ни в коем случаем. Как бы Локи не вглядывалась в подоконники и окна дома — она не заметила ни одного неряшливого, явно принадлежавшего тогда бы её матери. Рамире боялась. Боялась как кошка огня встречи с матерью, боялась высветить себя для Леви не с той стороны, правда, хоть он и видел её как облупленную — вида не подавал, и та никак не могла усомниться в своих мыслях и правильности своих действий. Зайдя в нужный подъезд, поднявшись на четвертый этаж и наконец постучав в заветную дверь, Рамире заметно сьежилась и захотела вернуть время вспять, чтобы отказаться от дарованной ей возможности сейчас, ещё тогда, когда не поздно. Рука Аккермана, положенная на плече девушки придала той уверености и наконец сделав три удара та отшагнула назад, чтобы не мешать открывающимся дверям. Послышались некоторые шорохи, негромкие шаги, звук отворки дверного механизма и скрип петель дверей. Взгляд Локи был прикован тонным грузом к полу, но с большим усилием оторвав взгляд от досчатого паркета та завидала миловидную и импозантную женщину. Рамире с трудом узнала в ней свою мать. Ничто в этой со вкусом одетой женщине с горделивой осанкой, чем-то подобной орлиной, не напоминало о прошлом её воплощении. — Ну здравствуй, доченька — проронил необычайно мягкий и нежный голос. Он показался паре подобным сладкому мёду, медленно перетекающему из сот в тару. — М.мама! — запнувшись воскликнула девушка и сразу же повисла у матери на шее. Сейчас она видела, её настоящую, ту мать, которая застыла в её памяти импозантной и нежной женщиной, питавшей к дочери искреннюю любовь и заботу. Аккерман же сейчас стоял прислонившись к двери спиной и тихо умилялся чувственной встречи матери и дочери. Через плечо Локи тот заметил как из глаз матери льются прозрачные слёзы, опадая со щек и подбородка маленькими гранёными алмазами. Наконец отпустив дочь из объятий, мама пригласила обоих в квартиру на чай, и выявила большую инициативу серьезного, как она сказала розговора. — Локи, я бы хотела поговорить о твоём отчиме. — серьёзно проговорила старая Рамире. Локи же сразу же помрачнела и опустила голову. — да мам… — он очень страшный человек с маниакальными наклонностями. На самом деле — это он убил твоего настоящего и родного отца. — с горькой слезинкой в голосе проронила та. — Я вышла за него замуж, жила с ним все эти десять лет — всё это через его угрозы убить и тебя. А пила я чтобы забыться и не вспоминать об этом горе… — мам, лучше бы он убил меня раньше. — усмехнулась Локи. Аккерман пересказал все недавно случившиеся события (так как Локи не могла и слова сказать — ей всё мешал подступающий плачь), он разказал об их сыне, о травмах, о том как мучалась дочь, о листе и угрозе. Мать звали Василисой Петровной. — эхх, он полностью сошёл с ума, как я и предполагала. — Горько вздохнула старая. — Что ж, уже темнеет, ложитесь спать на большой кровати в большой комнате, а я подремаю на диванчике, в прихожей. — Но подожди, мама, ты должна подписать позволительную, для того, чтобы я смогла как можно скорее выйти замуж за Леви. — всплошилась Локи. — Завтра доченька, завтра. Утро вечера мудренее — сказала это старая женщина и знаком указав им следовать за ней повела их на место ночёвки. Уже переодевшись и приготовившись ко сну, Локи нашла самую удобную позу в объятьях Леви и неожиданно даже для самой себя заговорила. — Знаешь, я так счастлива что наконец нашла свою родную мать… Начиная с десяти лет я только этого и хотела, и вот, спустя семь, я опять её встретила. Сначала ты, потом родная мать — жизнь начинает по немногу налаживаться. — Вот и прекрасно… — уже засыпая буркнул тот и прикрыл глаза. — Только знаешь… Мне почему-то как-то не по себе, будто что-то должно скоро случиться, что-то нехорошее. — С нотками страха произнесла та и негромко зевнула. — У меня такое чувство появилось с того момента — как я впервые тебя увидел. — улыбнулся Леви. — Но, судя по всему, твоё предчувствие не ошибается, так что давай я закрою дверь на замок и на всякий случай подопру её ещё стулом. — Аккерман нехотя поднялся и скрипя паркетом сделал сказанное. — Забота — в её материальном проявлении. — Хихикнула девушка. — Леви, мне недавно в голову пришёл тот факт, что ты полностью обеспечиваешь меня и выполняешь все мои капризы и прихоти, какими бы они не были… Я хочу начать работать и зарабатывать сама, чтобы не быть для тебя обузой. — Вдруг посерьёзнела девушка. — Помнишь мы договаривались , что если ты будешь говорить глупости — то будешь выполнять мои желания, и чем глупее будет глупость — тем изощрённей желание? — Шуточным тоном произнёс тот. — Но, почему?! — всплошилась девушка. — Пока его не поймают, ты из дому без меня и шага не пройдёшь! — Слегка повысив голос изрек свой приказ Леви. — Да я и не собиралась! Куда без тебя ступишь то?! Везде нужен и необходим. Как воздух… — постепенно приглушая тон, девушка опять устраивалась в объятьях Леви. — Не покидай меня, слышишь, не покидай никогда. Ты мне нужен. — уже засыпая прошептала синеглазая. От этих тихих слов сердце мужчины забилось в двое резче, ладошки вспотели, и тело, пускающее волну за волной жар, по-необычному обомлело  и слегка напряглось. — Я тоже, тоже не смогу без тебя. Ты теперь — часть моей души, и я тебя никому, никогда, не отдам. — не остался в долгу ласковых слов брюнет. Так редко выражаемая им нежность в словесном виде всё же пролетела к девушке через завесу сна и синеглазая мило улыбнулась. Утро. 8:00 Леви проснулся первым и стараясь не разбудить свою суженую тихо соскользнул с кровати, сделав это до того бесшумно и беззвучно, что даже мышка не усомнилась бы в его тишине. Воздух был переполнен тяжестью чего-то неладного — а точнее в нём отчётливо чувствовался металлический привкус крови. Сразу же узнав его, Аккерман ринулся к девушке, и сорвав с неё одеяло начал вертеть туда — сюда по кровати, подозревая что-то случилось с ней пока он крепко спал. «Слава Богу всё в порядке» — беспардонно поворошив своей женщиной из стороны в сторону и не добившись желаемого результата брюнет перевернул ту на спину и с замахом отвесил увесистый шлепок непосредственно филейной части девушки (попе), от такого та мигом протрезвела от сна и вскричав захотела заполучить шанс ударить мужчину в ответ, но сразу же получила острегательный шёпот с просьбой не шуметь и прислушаться. Лицо девушки сразу же посерьёзнело. Одевшись оба тихо отперли дверь, на которой было нацарапано корявыми буквами: «Конец недели, а ты так и не явилась к месту встречи. Теперь ожидай последствий. Жаль муженёк твой спал вместе с тобой, а не на диванчике в прихожей, как я рассчитывал. До скорой встречи». В области замка и замочной скважины были небольшие отверстия, будто кто-то хотел отворить двери, и у него это получилось, так как замок был открыт, но его остановил стул, надежно и крепко подпирающий ручку. Помня о мерах предосторожности те не забыли  взять с собой раскладной нож, который сейчас находился в умелой руке Аккермана. Медленно и на самих цыпочках те двинулись в прихожую, где должна была уже проснуться мать Локи. Высунув голову из-за дверного проема и заглянувши в комнату первым, Леви внезапно развернулся и усилием подавил подкативший рвотный рефлекс. Он повернулся к комнате спиной, прямо перед Локи, полностью заградив этим обзор. Тот завидел её серьезное, мертвецки побледневшее лицо. — Там моя мать, мёртвая. Я права? — проговорила девушка твердым голосом. Возможно от самого Аккермана ей передалась эта черта — умение сохранять льдяное спокойствие и холодную рассудительность в таких ситуациях, но её уже начинавшие слезиться глаза выказывали те эмоции, которые вихрем бушевали в сознании. — Да. — произнёс тот таким само тоном — Я прошу тебя — не смотри на это… — взмолился мужчина, но Локи казалось не слышала его. Сделав шаг вправо и войдя в прихожую та увидела адски пугающюю и мерзкую картину: её мать сидела в кресле, спинка, подлокотники, седушка и даже паркет были густо окрашены алым и кое-где бордово-вишневым, где кровь успела сгуститься. Поза милой женщины была кокетливо-игривой: закинув ногу на ногу, та сперла подбородок на запястье и устремила взгляд стеклянных глаз, казалось, прямо в души вошедших. Но самое жуткое здесь было то, что все внутренности, все внутренние органы находились вне брюшной полости: ввесь кишечник был накручен непосредственно на труп, выступая жуткой гирляндой; грудная клетка была разрезана и разломана, так что можно было видеть лёгкие; печень и почки лежали рядом, на тарелочке с голубой каемочкой, а сердце лежало на коленях. Все надрезы и надломы были сделаны по-хирургическому — идеально, линии были ровными и погрешность заметить было почти невозможно. Ещё одной особенностью картины было то, что руки и запястья застыли с напряжёнными желваками, а лицо имело очень неприятную и до дрожи жуткую, напряженную гримасу, помимо этого, голосовые связки были вырваны, и это означало — умирала женщина долго и мучительно, постепенно угасая по мере того как вскрывали её тело. На негнущихся ногах, стараясь оставить рассудок при себе, Рамире вышла из комнаты. Она сейчас не думала ни о чём, ни о притаившемся и только и ждущем её маньяке, ни об Аккермане, бегущем сейчас следом за ней, в её голове стояла эта ужасная картина, воплощение ужаса безумия и насилия. Только выйдя в коридор дома, та бесчувственно рухнула рядом со сходами. Её мозг и сознание просто не выдержало всей навалившейся на них нагрузки. Благо упасть она не успела — подоспел идущий рядом Аккерман.