То, что останется

      — Всё, я больше не могу этого выносить. — схватив свои вещи и меховой плащ, Эвр вынырнула за дверь. Ей жизненно необходимо было выбраться отсюда. Завернув первую попавшуюся комнату, она переоделась в свою обычную одежду, кинув тунику на стул. Притормозив возле гроба Матери Ночи (та молчала), девушка почти побежала к выходу.       Зачарованная дверь с негромким лязгом закрылась за ней. В лицо немедленно ударил промозглый ветер. Накинув глубокий капюшон, Эвр, не раздумывая, быстро зашагала в обход скал.       Пейзаж был таким же безрадостным, как и обычно, погода совсем не улучшилась — небо по-прежнему было затянуто толстым слоем свинцовых туч, не пропуская ни капли солнца. Ветер завывал, словно огромный волк, скрипя высокими соснами. Воздух был влажным, и от этого ощущался ещё более холодным. С неба словно сыпалась мелкая ледяная соль.       Ноги слегка скользили по мокрому снегу, неприветливый склон препятствовал подъему заиндевевшими кустами. Эвр слышала только хруст насыпи под ногами и собственное тяжёлое дыхание. Смутные опасения и слабое беспокойство, которое сперва вспыхивало время от времени, и в последнее время все усиливалось, наконец приобрели форму, отчасти напоминающую дамоклов меч. Шоры собственной беспечности упали и она, наконец, осознала положение, в котором очутилась. И положение это не радовало.       Девушка споткнулась об укрытый снегом корень, и, едва не упав, заметила, что почти бежит, насколько это возможно, на крутом подъёме. По правую руку возвышалось скопление обледенелых серых скал, увенчанное развалинами древней башни. Эвр обнаружила, что ещё немного, и она окажется у её подножия.       "Очень вовремя, было бы ужасно глупо случайно умереть от лап ледяных троллей." — переводя дыхание, Эвр порылась в своей сумке, досадливо выкинув кинжальную рукоядь, не понятно откуда взявшуюся, с облегчением наткнулась на кошель и побрела обратно. Добравшись до основания крупной скалы, она свернула налево и перед ней раскинулся Данстар, ютившийся вокруг маленькой бухты. Защищенная здесь от ветра, Эвр остановилась, разглядывая соломенные крыши, припорошенные снегом. Даже их жёлтый цвет не прибавлял пейзажу жизни, словно всю яркость красок вытянули и развеяли ветра. Эвр всегда удивляло, как такое маленькое поселение могло быть столицей чего - либо. Даже её крошечный родной городок был больше. Снег пошёл крупными хлопьями. Почувствовав, что холод пробираетсяпод одежду, девушка начала спуск вниз.       Когда она, пройдя между домами, шла по промерзшему деревянному настилу мимо покачивающихся на воде лодок, погода окончательно испортилась: ветер усилился и начался снегопад, что было, конечно, к лучшему — пара прохожих и патрульный с погасшим факелом, были слишком озабочены стихией, чтобы приглядываться к одинокому путнику, который почему-то идёт со стороны моря. Члены Тёмного Братства старались как можно реже появляться в городе, по очевидным причинам, но слухи все равно поползли. Та заварушка с Арнбьорном и Цицероном так и вовсе не осталась незамеченной.       Толкнув скрипучую дверь "Пика ветров", девушка ввалилась в таверну, похожая на ходячий сугроб. Отлепляя от себя куски снега и окидывая взглядом помещение (только один норд, занятый жареным кроликом), девушка подошла к стойке.       — Ну и погодка, а? И ведь с утра не предвещало. Желаете комнату, или выпить чего погорячее?       Она с лёгким интересом взглянула на добродушного хозяина, задаваясь вопросом, насколько хорошая у него память. Не то, что она делала что-либо противозаконное, но никогда не знаешь, что готовит тебе грядущее.       — И того бы, и другого. И поесть чего - нибудь. — она улыбнулась, стягивая капюшон.       Эвр взяла две бутылки верескового мёда, похлебку из кролика, сняла комнату, и вдоволь наслушалась местных сплетен, распив одну из бутылок с общительным хозяином. Он больше предпочитал говорить, чем слушать или задавать вопросы, что было очень удачно. Настроение немного поднялось. Так приятно было, для разнообразия, просто поговорить с человеком не о делишках Тёмного Братства и без того, чтобы кто-нибудь (кое-кто) встревал в разговор, создавая ядовитую атмосферу.       "Довакин, значит. Интересно, это просто сплетни, или есть под этим пара-другая каких-нибудь оснований?..."— она закрыла дверь на засов, развесила на стуле плащ и, стянув высокие сапоги, улеглась на кровать, прихватив початую бутыль, источавшую аромат трав. За небольшим окном бушевал ветер. Белая мгла липла к мутным стеклышкам, так, что ничего нельзя было разглядеть. Эвр закрыла глаза. Легко было представить, что ничего, кроме ветра в мире и нет вовсе. И сам мир соткан из ветра и снега. Девушка приложилась к горлышку. По венам заструилось тепло. Она взглянула на свою руку, белеющую в полумраке. Когда она только прибыла в Скайрим, её кожа была намного, намного темнее. Не такая тёмная, как у Назира, конечно, но за бретонку её принять было невозможно. Даже на имперку она не тянула. А потом её кожа начала слезать и отваливаться кусками, и под ней оказывалась новая, все более белая. Ей даже пришлось перестать выходить на улицу днем, на несколько месяцев — настолько это было странное зрелище. Ночная жизнь принесла некоторые плоды — в конце концов она встретила своего старого знакомого. Они поболтали, и оказалось, что куча информации (слухи, в изобилии приносимые ей её покупательницами, которым очень пришёлся по вкусу как её товар, так и загадочный ночной образ жизни) — это то, что сейчас нужно Темному Братству. Так она стала осведомителем.       На самом деле, она никогда не думала, что останется здесь, в Скайриме, навсегда. В её жизни все было временно. Словно оправдывая ветреное свое имя, она стремилась к перемене мест. Её ничего не держало. Она не испытывала ни ностальгии, ни сожалений, и все, что она имела, её вполне устраивало.       "Если не жить в свое удовольствие, тогда зачем вообще жить. Долг, обязательства, ответственность, привязанности...Чушь для людей, которые боятся жизни и не знают, что с собой делать. Им нужна подсказка или нужен кнут." — Эвр сделала большой глоток. Её мысли завертелись вокруг Цицерона. Она прочитала все его дневники. Даже не один раз. Это было увлекательно и интересно, и очень драматично. Его скупое повествование расцвечивалось её воображением. Она много слышала о Сиродиле, и тамошних событиях, так что дневники были прекрасным дополнением к истории, разворачивающейся в её голове. И то, как его разум разрушался вместе с крушением Тёмного Братства…       "Но в конце концов, ему стоит только посочувствовать. — подумала она, впрочем, без особого сочувствия. Попивая мед маленькими глоточками, она слегка задумалась, почему так редко сопереживает людям. — Каждый сам творец своей судьбы...А может дело в том, что он совсем не ассоциируется у меня с тем человеком, который писал эти дневники..."       Она подула в бутылку, подражая завываниям за окном.       "И все - таки я этого никогда, наверное, не пойму. Он стольким пожертвовал. И ради чего? Его бог выбрал глашатаем своей воли меня, практически случайного человека.— она невольно развеселилась. — Даже не так. Всю их шайку перебили, Хранитель спятил, и что Мать Ночи делает дальше? Выбирает Слышащим того, кто наиболее не подходит для этой роли, тем самым уничтожая ещё одно Убежище. Ха! Я б сказала, что это инфернальное создание таким образом развлекается."       Эвр поставила пустую бутылку на пол рядом с кроватью. Стекло глухо стукнуло о деревянный пол.       Она никогда не имела чёткого плана на жизнь, но все это было явно не то, чего она хотела. В её воображении была смутная картина с путешествиями, а затем, и с местом, в котором она захотела бы остаться. Что-то удалённое от людей, на берегу океана, или моря, не закованного в льды. Там уж точно не было бы ни снежных бурь, ни вечных туч... Может быть, она торговала бы чем-нибудь, может быть, даже нашла бы себе какого-нибудь мужчину. Или все вместе. И в конце, Ту'вакка проводил бы её, не скованную бренным телом, к Дальним берегам, и вошла бы она в жизнь после жизни. Рассуждения Цицерона о службе Ситису и Пустоте вгоняли её в тоску. Навечно завязнуть во тьме, раствориться в пустоте — что может быть ужаснее? Эвр, любящая жизнь и все её проявления, не хотела ни такого существования, ни такой смерти. Сегодня она чётко поняла, что именно такое будущее сейчас проступает сквозь мутную завесу времени и непременно нагрянет, если она продолжит плыть по течению.       "Нужно бежать, пока все это не зашло слишком далеко. Хотя оно уже зашло. Нужно было это сделать, как только заварилась вся эта каша со Слышащим."       Где-то глубоко внутри её кольнуло тоскливое чувство.       Вдалеке раздался волчий вой. Или это был только шум ветра? Эвр глядела на стремительно и хаотично кружащиеся хлопья снега за окном, тёмные на фоне белоснежной мари, сжавший мир до размера маленькой комнаты таверны. Непрошенное сожаление(или вина?) растворилось в буране.       Она должна была выбраться.              Напоследок удовлетворившись продолжительный обсуждением с хозяином и его дочерью Ульфрика Буревестника и правильность (или не правильность) его идей, отдохнувшая и выспавшаяся, Эвр нехотя поплелась обратно в Убежище.       Буря закончилась. Снег, укрывающий все, куда бы не упал взгляд, блестел в лиловом свете Массера и Секунды. Тучи разошлись. На вечернем фиолетово-синем бархате неба сияли скопления звезд. Ветер почти стих, время от времени сдувая с сугробов белую пыль.       Девушка решила, что пришло время хорошенько все обдумать.       "Прямо сейчас этого делать не стоит – это очевидно. Сперва нужно съездить в Виндхельм, и по-тихому узнать, когда отплывает ближайший корабль. И, главное, куда. Эх, куда бы податься? В Сиродил? Заваруха с корсарами там, вроде бы, еще не прекратилась. Или прекратилась? — Эвр пнула кусок льда, который, с гулким стуком прокатившись по деревянному настилу, с плеском упал в воду. — Хотя…Так ли мне это помешает? Мы ж с торговцами скумой так похожи, практически родственники – даже говорим одними словами! Это не важно, на самом деле, тут есть кое-что поважнее. Как бы так все организовать, чтобы кое-кому не удалось меня прикончить, вот что главное…" — Эвр свернула и пошла по берегу, слушая тихий рокот волн.       Она обожала этот звук. Он успокаивал. Обрывая ветки у попадавшихся по дороге кустов, она думала о своем бегстве, стараясь не вспоминать о Хранителе и даже не называть его по имени в своих планах. Потому, что это вызывало уколы какого-то дурацкого чувства вины.       "Ой, можно подумать. Ну и что, что он помог мне, ну спас мою шкурку пару раз, что с того? Он бы не пошевелился, не будь я Слышащей. И, кстати, даже учитывая, что я —Слышащая, в последнее время ведет себя отвратно. Его как будто подменили." — напомнила она себе. Перед ней выросла дверь Убежища. Девушка, в нерешительности постояв возле нее, тяжко вздохнула и села на ближайший булыжник, разглядывая медленно плывущую мимо ледяных островов рыбацкую лодку и оттягивая момент возвращения в затхлую пещеру. Беспокойная вода разбивала отражение Секунды в розоватые блики.       "Все бы, может, ничего, не будь тут так холодно…" —Эвр шмыгнула носом. Посидев еще некоторое время и почувствовав, что окончательно замерзла, она поднялась, отряхнулась, и подошла к двери.       —Невинность, невинность, невинность, — перебивая голос из двери и дергая за холодное железное кольцо, повторяла она, пока дверь не открылась.              Бабетты на ее обычном месте не было, как и Цицерона, к ее радости. Спустившись в обеденный зал, она обнаружила, что ее сундук, журнал и пустой мешок до сих пор лежат там, где она их оставила днем раньше. Эвр постояла, размышляя над тем, занята ли ее комната до сих пор или нет, ковыряя пальцем кожаную обложку книжки. В конце концов, ушла она утром, а сейчас уже вечер.       "Этак я ни к чему не приду и буду стоять тут вечно. — разозлилась она на себя за нерешительность и сгребла свои вещи. — Просто тихо посмотрю...Или не тихо! Это же моя комната!"       Она и уговаривала себя, и ругала, но все равно замирала при каждом шорохе, пока шла. Ей ужасно, невыносимо не хотелось столкнуться с Цицероном. К счастью, все двери в комнаты были закрыты, а ее вотчина свободна. Эвр заперлась.       Где-то около часа она сидела за столом, заканчивая записывать подсчеты, и рассчитывая, сколько, примерно, денег понадобиться на путешествие.       "Так-так, но это только, если я вновь поплыву на...— она пролистнула пять страниц назад и сверилась с записями. — "Мёрси". А если они уже не ходят в Сиродил? Или вообще не бывают в Скайриме? Или у них уже другие цены? Теоретически, прошел год, так что они вполне могут быть здесь...Если, конечно, еще торгуют с Виндхельмом..."        Она покачивалась на стуле, отвалив его на задние ножки и водя по подбородку гладким кончиком пера. От резкого стука в дверь, Эвр встрепенулась и едва не свалилась назад. Удержав равновесие, качнулась к столу и захлопнула журнал.       — Иви, ты здесь? Я слышала, как ты вернулась.       Она облегченно вздохнула. Бабетта.       —Да, сейчас, погоди...       — Тут то, что ты просила. — она протянула мешочек с травами, заходя вовнутрь. — Если тебе интересно, неподалеку стоит караван каджитов, и у местной кошки есть соль пустоты...       "Соль пустоты! Отлично, отлично..."       Девочка вспрыгнула на большой прикроватный сундук, уселась поудобнее, расправив подол, и принялась болтать ногами. Указала куда-то вниз.       —У тебя чернильное пятно. Что нового говорят?       — М-м-м? — Эвр разглядывала содержимое мешочка. — Нового...Сколько я тебе должна?       —Три септима. Все на месте?       Эвр положила ингредиенты на стол, вынула монеты и отдала Бабетте, садясь рядом, и принялась передавать все, что услышала в Солитьюде, и от Торинга, хозяина "Пика ветров".       Некоторое время они беседовали обо всем подряд.       — Дааа...Но это неизбежно. Чего еще они ожидали, пытаясь выбить один из столпов нордской культуры...Естественно, будет сопротивление. Не понимаю, зачем им вообще это надо.       — Это все Талмор. — Эвр отправила в рот кусочек вяленой говядины. — Им чужая культура — словно кость поперек горла. Воображают, будто они — венец цивилизации, а ведут себя, как последние варвары. Остроухие снобы.       Бабетта хихикнула. Она протянула руку к блюдцу с говядиной.       — А тебе не будет плохо, как в тот раз?       — Ерунда. Только кусочек. В прошлый раз я съела почти целый мешок. — она хмыкнула и горестно вздохнула. — Ничего не могу поделать, вся остальная еда на вкус, как сено, но вот это...Знаешь, кровь все-таки надоедает...Она разнится, от человека к человеку, но привкус всегда один и тот же.       Они помолчали.       — Тебе никогда не хотелось стать вампиром?       — Хочешь запить говядину?       Бабетта рассмеялась.       — Просто интересно. Знаешь, ты удивишься, но довольно много людей хотят этого, втайне, конечно. Человечность — не такая высокая цена за вечную жизнь. Они так думают.       — А ты что думаешь? — Эвр с интересом посмотрела на существо с телом ребенка.       — Сложно сказать. Я не слишком долго была человеком, чтобы сравнивать. Мне все нравится. Скучно иногда...Но, думаю, люди тоже от этого страдают, время от времени. Правда?       — Наверное. Мне пока не приходилось — вечно меня хочет кто-то убить...       Бабетта улыбнулась, наблюдая с толикой зависти за собеседницей, откусывающей от тонкой полоски мяса.       — Вреда еще от одной не будет! — убедила она себя.       — Дай угадаю, — отдавая блюдо и энергично отряхиваясь, сказала Эвр, — в прошлый раз все начиналось так же?       — М-м-м...Вроде того. — Бабетта в блаженстве прикрыла глаза. — Спрячь их от меня, пока я не вижу!       — Ты же все равно их учуешь. — Эвр хмыкнула и все же убрала блюдце в комод, с глаз долой.       — Когда видишь, сложнее противостоять искушению...— она открыла глаза.—Кстати...Цицерон здоров.       Эвр недоуменно воззрилась на нее.        — С чего вдруг это - кстати?       — О, ни с чего. Просто так. Такое выражение.       Бабетта расплылась в невинной улыбке. Эвр попыталась уловить что-нибудь за ее словами, но не смогла.       — Это какой-то намек?       — Намек? — на лице девочки промелькнуло удивление. — Нет...А что, ты углядела в этом намек?       Ее глаза изучающе ощупывали собеседницу, принявшую абсолютно бесстрастное выражение.       — Нет.       Они молча уставились друг на друга. Наконец, Бабетта мило рассмеялась.       — У тебя такое выразительное лицо и ты хорошо владеешь собой! Ты бы сгодилась в актрисы.       "Ага, лесть, чтобы уйти от темы...Ладно."       — Что с ним было?       Бабетта пожала плечами, вновь принимаясь болтать ножками, и вынула из кармашка цветок горноцвета.       — Обычная Костоломная лихорадка, судя по всему. Правда, я не очень поняла, как так вышло, что он запер вас в твоей комнате.       Эвр помрачнела.       — Он не хотел идти в свою потому, что ему казалось, что внутри кто-то был. И заперся по этой же причине. Ему казалось, что там кто-то есть и он хочет ме-...Нас убить.       — Галлюцинации, значит? Хм...Так сразу не припомню, чтобы Костоломная лихорадка вызывала галлюцинации...— она беспечно вертела цветок, обрывая сухие лепестки. — Может, горячка наложилась на его...М-м-м...Душевное нездоровье...       Бабетта замурлыкала песенку. Эвр прошлась туда-сюда и задумчиво потерла неровность шрама.       — Ты не замечала, что он...Ну...Что ему как будто стало лучше?       — Лучше? — она отвела очищенное от изъянов растение на вытянутую руку, разглядывая результат. — Ты о том, что он стал реже щеголять шутовским костюмом и надрывать свои голосовые связки? Ну, свой наряд он перестал носить скорее из-за тебя — он постоянно жалуется, что ты влипаешь в какие-то неприятности и, итак, привлекаешь слишком много внимания...Но в целом...Наверное. Хотя голос у него все равно...Не знаю, мне больше нравятся низкие голоса.       Она поворачивала голову под разными углами, любуясь ярким голубым соцветием.       — Хотя, я бы сказала, что это все связано с тем, что теперь он не в одиночестве. Но ведь его странности, вроде бы, и возникли от одиночества? Так, что в этом есть закономерность, как считаешь? Ладно, Иви, я пойду, хочу попробовать приготовить зелье от ликантропии, раз ты говоришь, что на него нынче спрос в Солитьюде.       Она подмигнула, спрыгнула с сундука и вышла, напевая без слов.       Эвр задумчиво закрыла за ней дверь, постояла, собираясь с мыслями.       "Так, на чем я остановилась? —она села за стол и подвинула к себе журнал, беря свое, вечно испачканное в засохших чернилах, перо. Она попыталась открыть книжку, но нужные страницы слиплись. — О нет...Зачем я вообще его захлопнула? Можно подумать, там есть какой-то компромат!"       Эвр положила перо и принялась аккуратно разлеплять страницы. Только было обрадовалась, что ей удалось ничего не порвать, но тут ее взгляд упал на большое черное пятно на подоле.       Пытаться отмыть его было ошибкой - вода, смешавшись с чернилами, начала стремительно пропитывать все большую площадь, словно какая-нибудь скверна. Изрядно вымочив подол и увеличив пятно раз в десять, Эвр сдалась. Платье было новым и очень ей нравилось. Она досадливо вздохнула и уселась на сундук, подперев голову руками.       "Самое время. Еще и на новое платье придется потратиться. Надо вписать в журнал. — грустно подумала она. — Итак, сперва отправлюсь в Виндхельм. Узнаю расценки. "              Эвр осторожно выбралась из комнаты и крадучась пошла к выходу. Она собиралась найти каджитов и пополнить запасы. И по-прежнему не хотела сталкиваться с Цицероном. Уже поднималась по лестнице, когда услышала высокий голос.       — Думаешь, не-дитя? Хмм...Ни разу не приходило в голову. Кажется, я что-то подобное читал...И учитывая сохранность этих ходячих нордских мумий — а они в отличном состоянии, особенно учитывая, что за ними никто не следит...— Цицерон хохотнул. — Только представь, как какой-нибудь энтузиаст пытается обмазать кого-нибудь из них маслами...       Эвр не расслышала, что спросила Бабетта.       — Ха! Уж, поверь мне, не-дитя, когда они пытаются тебя убить, тебе предоставляется целый спектр возможностей оценить их состояние!       — Зачем вы сунулись в нордские руины? — мелодичный голосок раздался совсем рядом, и Эвр поспешно стала спускаться вниз, стараясь не шуршать платьем. Единственное целое старое платье было из такой ткани, что заметно усложняло попытки быть бесшумной.       — О, попробуй угадать! Цицерон может дать тебе три попытки...Потому, что, очевидно, без того, чтобы вляпаться в историю жизнь - не жизнь...       "Гомерически смешно. Чувство юмора у тебя тает, как снег на солнце, об этом лучше посетуй..." — девушка пошла к потайному ходу.              В итоге, выбраться из другого выхода,было хорошем решением: каджиты нашлись в лесу неподалёку. Эвр докупила еще пару ингредиентов, согревающих зелий, не выяснила ничего интересного (и вообще почти ничего, с каджитами было всегда сложнее всего иметь дело), и направилась обратно. На полпути решила погулять по лесу, напившись согревающего зелья.       "Не похоже ли это на зависимость?... Ерунда. Просто я не создана для такого климата. Да и только норды и созданы." — она перелезла через упавшее дерево. На ум вдруг пришёл Арнбьорн. Как её поразила тогда его устойчивость к холоду…       "Теперь он мёртв. Как и многие другие.Как он мне тогда чуть случайно не сказал? Встретимся в Совнгарде? Как все иронично сложилось. —к веселью примешалась лёгкая тоска. Арнбьорн всегда казался ей неплохим. — Да и Астрид была неплоха. Хоть и сдала меня Марону. У неё были свои причины так поступить. У всех всегда есть причины…"       Она присела на поваленную сосну. Здесь было очень тихо, все вокруг словно замерло. Падающий снег опускался, мерцая в голубоватом сиянии Массера, вошедшего в свои ночные права. Так медленно, словно кто-то наложил на него заклятие, он практически парил в воздухе. Кое-где,на ровном покрывале блестящего снега,были видны следы лисицы, петляющие аккурат по следам зайца. Вековые сосны окружали её,словно в молчаливом ожидании.       "Они словно ждут, пока живое не заснёт вечным сном, чтобы прибрать нас своими костлявыми руками… Чтобы мы стали частью леса…" — Эвр поежилась и решила, что пора возвращаться, пока не заблудилась. Лес не был её стихией.       К тому времени, как она добралась до Убежища, действие зелья закончилось, и она изрядно замерзла. И, к тому же, устала. Хоть она и отдохнула в таверне, спать в собственной кровати — совсем другое дело. На пути вновь никого не встретилось, и девушка с облегчением повалилась на постель, небрежно кинув плащ на сундук.       После продолжительной борьбы,она заставила себя встать, чтобы переодеться и обнаружила, что никак не может найти свою тунику. Она обыскала все углы, ругая себя за невозможность ничего отыскать, в замешательстве постояла посреди комнаты, и тут вспомнила, что оставила её в чьей-то спальне.       Она шла, приоткрывая двери, по коридору, и, наконец, увидела искомое висящим на стуле в очередной комнате. Решительно шагнув внутрь, она направилась прямиком к своей вещи, которая почему-то была аккуратно сложена. Взяв в руки тунику, она осмотрелась. В небольшом помещении царил абсолютный порядок, не в пример ее собственному жилищу: каменная кровать застелена темно-красным покрывалом, все свечи стоят на подставках, одежда и броня, сложенные, лежат в небольшом шкафу. На столе — ни следа чернильных брызг, чернильница, как новая, и тщательно вычищенное перо рядом — лежит на маленькой тряпке. Какая-то книга и на ней — журнал для записей в темной обложке. Пока заинтригованная Эвр вспоминала, кто из Убежища, кроме неё, ведёт журнал, её взгляд наткнулся на висящий на одном из крючков, прибитых сбоку шкафа, шутовской колпак. Ответ был на поверхности.       "О Тава, ты смеёшься надо мной!" — она хотела было быстро покинуть комнату, но её взгляд намертво приклеился к дневнику. Этот, очевидно, был новым потому, что все предыдущие до сих пор были у неё.       Любопытство впилось мёртвой хваткой в её разум. Стремление поскорее уйти боролось с желанием посмотреть, что пишет Цицерон в своём новом дневнике.       "Я только одним глазком взгляну…Мне же интересно, становится ли он менее безумным, а по его манере писать это очень хорошо видно." — покусывая губу, убеждала себя девушка. Эвр была мастерица придумывать себе оправдания, так что, чувство неприемлемости было мгновенно заглушено. Она протянула было руку, но тут сзади раздался тихий смешок. В полной напряжения тишине, он прозвучал как удар грома, и Эвр, судорожно втянув воздух, резко обернулась, прижимая к груди свое одеяние.       Прямо за ней, скрестив руки на груди, стоял, к ее досаде, хозяин комнаты. На его губах замерла насмешливая кривая усмешка, глаза странно блестели в полумраке.       — Я пришла за своей одеждой! — вырвалось у нее. Она почему-то запаниковала.       — Да, я вижу. Только немного спутала, но с кем не бывает, верно? Тряпка и книжка — они та-а-ак похожи...       Он продолжал буравить ее странным полупустым взглядом, загораживая единственный путь к выходу.       "Когда он успел подкрасться так близко..." — она почувствовала себя кроликом, замершим перед удавом.       — Если ты ждешь, что я буду оправдываться, то напрасно. — неожиданно заявила она. В подобных ситуациях она всегда считала, что лучшая защита - нападение. Даже если ты вторглась в чужую комнату и пыталась сунуть нос в личные вещи.       Из его груди вырвался легкий невеселый смешок.       — Нет, конечно, это было бы глупо со стороны Цицерона. Я слишком давно тебя знаю.       Она поняла, что до сих пор стоит вся сжавшись, и, сделав над собой усилие, уверенно выпрямилась. Цицерон постоял, не меняя позы и гипнотизируя ее странным выражением глаз, и затем медленно сделал к ней шаг. Один, еще один. Сердце ее заколотилось, Эвр невольно шагнула назад, и уперлась в стол. Он подошел совсем близко, и слегка наклонился. Она видела еле-заметную россыпь веснушек на его переносице...Тут он отвел взгляд (уголок его рта пополз еще выше, углубляя тонкую морщинку на щеке), протянул руку куда-то ей за спину. Взял книгу. Соскользнувший журнал шлепнулся на стол. Обойдя ее, он молча улегся на кровать. Оцепеневшая девушка наблюдала, как он, не обращая на нее никакого внимания, устроился поудобнее, легко коснулся языком кончика пальца и начал листать страницы.       Эвр, стараясь не выказывать позорного желания сбежать, накинула маску невозмутимости, и вышла за дверь, плотно ее затворив. Она деланно спокойно вернулась в свою комнату. Внутри все еще бурлила странная смесь страха, смущения и, как ни странно, дразнящего волнения. Женщина вспомнила, что хотела найти себе кого-нибудь на ночь, чтобы избавится от неуместных желаний. Она швырнула тунику на сундук.       "Ну, пока что это невозможно, но нужно обязательно взять это на заметку. Это ж просто невыносимо."