То, что останется

      Цицерон отвел лезвие на вытянутую руку, любуясь почти зеркальным блеском. Его кинжал всегда был остро наточен, но, в данный момент, ему было совершенно нечем заняться. Он сходил к особняку "Хьерим", сходил на кладбище в поисках каких-нибудь следов, к сожалению, все было вытоптано напрочь. Ни следов, ни капель крови, ничего. Он прошелся по переулку, где исчез убийца, прикинул, куда бы побежал он сам, и обошел прилегающие улицы. Добился только того, что курсирующие стражники принялись подозрительно на него пялиться каждый раз, как он на них натыкался в очередном закоулке. Пришлось вернуться в таверну.       Цицерон вздохнул, убрал кинжал в ножны, оглядел аккуратно выложенные на кровати метательные ножи, отмычки, пузырек яда для оружия и потайной кинжал, распределил все по броне. Подошел к окну. Кругом царила тишина, и это было неприятно. Завеса в его разуме в такие моменты, казалось, истончалась. Шепот и смех проникали сквозь нее, словно ядовитый пар. На мгновение, ему показалось, что в стеклах отражается не он, и Цицерон настороженно уставился на своего блеклого двойника, рассеченного на куски решетчатой рамой и искажаемого неровным слюдяным стеклом. Он сосредоточенно вглядывался в свое отражение. Ему померещилось, что оно усмехнулось.       Тут, вынуждая его встрепенуться, дверь распахнулась, и в проеме возникла его головная боль. Слышащая вплыла в комнату. Вид у нее был до крайности самодовольный. Она остановилась, разглядывая его свысока. Цицерон повернулся, прислоняясь к подоконнику.       — Слышащая. С чего такой победоносный вид? Выторговала пару септимов за платье? — протянул он, разглядывая ее новый наряд.       Платье было такое же, как предыдущее, с большим полукруглым вырезом, только не серое, а темно-зеленое, славно гармонирующее с ее светло-оливковой кожей. Он опустил взгляд, покачав головой: один из концов подола был, как обычно, варварски заткнут за пояс, обнажая надетые под низ штаны.       — И это тоже. Но главное...       Она горделиво подняла руку. На указательном пальце, зацепленный за небольшое кольцо, покачивался железный ключ.       Цицерон удивленно поднял брови и приблизился.       —Это...       —Да.       Он хотел было взять ключ, но она отошла к окну, вращая кольцо на пальце, и уселась на стул, закинув ногу на ногу.       —Как тебе удалось их уговорить?       Она пожала плечами, насмешливо его разглядывая.       —Просто я в этом хороша.       Цицерон почесал бровь, наблюдая за мельтешением ключа.       — Пожалуй...Ну, — он проверил, хорошо ли выходит из ножен кинжал, — что ж, раз так, не имеет смысла ждать сумерек.       Он подошел к ней и протянул руку. Девчонка резко сжала ключ в кулаке, растянув губы в ухмылке, уставилась на него так, словно чего-то ждала. Цицерон усмехнулся и отвесил ей небольшой театральный поклон.       —Да, да, глупый Цицерон ошибался, от тебя все же есть толк. Все?       — Не-а. Угадай.       Цицерон цокнул языком.       —У меня нет времени препираться…       —Да? Ты же собирался ждать сумерек. Ну давай, кто может войти в запертую дверь?       —Это что? Загадка? Слышащая…       Она оттянула блестящую прядь волос свободной рукой, пропуская ее между пальцами, в глазах её плясали весёлые огоньки. Повисла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием ключа. Цицерон вздохнул. В голове пронесся смешок.       "Тот, у кого нет тела!"       —Тот, у кого есть ключ. — нехотя протянул он очевидный ответ. И тут же рассердился, осознав к чему она клонит. —Нет!       —Да его нет внутри, сейчас же день. Я просто хочу посмотреть.       —Нет, Слышащая. Не вынуждай меня отбирать ключ силой.       Она проворно сунула его себе за корсаж.       —Интересно посмотреть, дерзай!       Цицерон в нерешительности уставился на ворот. Повисла тишина. Во всяком случае, в окружающем мире — Шут вовсю развлекался, сыпля сальными рифмами и подбивая его на действия.       Он переводил взгляд с её светящегося лукавством лица вниз и обратно. Протянул руку, замер…И безвольно уронил.        — Ладно. — наконец прошипел он. —Если ты, как обычно, попробуешь создать проблемы…       Он не придумал угрозу. Девчонка подскочила на ноги, одаривая его насмешливым взглядом, запахнула плащ и направилась прочь. Цицерон последовал за ней, запер комнату и решил, что ее надо просветить насчет того, как себя вести в таком щепетильном деле.       Слышащая, как и подобает человеку с недостатком здорового отношения к серьезным вещам и переизбытком неуважения к окружающим, не сподобилась уделить его поучениям достаточного внимания. Она закатывала глаза, разглядывала готовившееся засыпать город снегом, потемневшее небо, вздыхала, пинала попадающиеся по дороге камушки, при этом, стараясь обязательно угодить ему по ногам, в общем, опять делала все, чтобы вывести его из себя.       —...Ты не будешь мне перечить и будешь следовать моим указаниям! — в который раз повторял Цицерон, наклонившись к ней, пока они шли между каменных домов. Он замолк, провожая взглядом прошедшего мимо человека, пока тот не удалился из виду, хлопнув дверью дома. — И держись у меня на виду. Накинь капюшон. Ты что, опять где-то раздобыла согревающее зелье? Ты ими злоупотребляешь, Слышащая...И вот еще что...       —Да, да, сколько можно? — она повернулась кругом, делая пару шагов спиной вперед. — Этот поток когда-нибудь закончится? Накину, когда подойдем к...       —Что?       Цицерон посмотрел на замершую на полушаге спутницу. Она смотрела в начало переулка. Лицо ее приобрело озабоченное выражение. Цицерон проследил ее взгляд. Улица была пуста.       —В чем дело?       —Н-нет, ни в чем...Просто...       Она пожевала обветренную губу и, нахмурившись, взглянула на него. Он склонил голову на бок.       —Ничего, идем.       Цицерон еще раз окинул взглядом промежуток между серыми строениями. Порыв ветра взметнул снежную пыль.       — Кого-то увидела? Недовольного клиента? — он хихикнул.       —Да, было бы смешно, — протянула она скучающим тоном, — только вот мои клиенты — это те, кому я продаю зелье, а не те, кого им поят.       Цицерон, не сдержавшись, улыбнулся.       К тому времени, как они дошли до особняка, кругом совсем стемнело из-за надвигающейся стихии. Когда Цицерон убедился, что за ними не ведется слежка, и нет никого, кто бы мог их увидеть, Слышащая отперла дверь, и они вошли в пустующее помещение. На улице начался снегопад.       Мебели внутри почти не было. Цицерон остановился и прислушался. В доме царила зловещая тишина.       Слышащая хотела было пройти дальше, но Цицерон схватил ее за руку.       — Ты хоть слово слышала из того, что я тебе говорил?       — Ага, там была целая куча слов, как обычно...       Цицерон хмуро на нее взглянул и проверил, не оставляют ли их сапоги следов.       — Смотри.       Она вывернулась от него и подошла к невысокому открытому шкафчику. В нем лежала целая гора листовок с одинаковым текстом.       — Ничего не трогай!       — А если под ними что-нибудь есть?       — Да-а, например, какая-нибудь дарственная на его имя...       Тем не менее, он внимательно рассмотрел полки. Листовки Виолы лежали в беспорядке. На одном из них было небольшое бурое пятно, похожее на кровавый отпечаток пальца.       Цицерон распрямился. Разглядывая пол кругом, он направился к лестнице, намереваясь сперва осмотреть второй этаж.       — Закрой дверь на ключ.       — Зачем?       Цицерон остановился и сделал глубокий вдох.       — Просто, — он потер переносицу, — сделай, как я говорю.       На втором этаже было так же пусто, кроме одной из комнат: там стояла большая кровать, на которой, почему-то лежал стул. Здесь же обнаружились два высоких платяных шкафа, совершенно пустые. Он остановился, глядя на странное сооружение.       —Нам нужно что-нибудь найти. Они согласились всего на один день...А что, если стражник ошибся? Тут, кажется, никого нет. Ну, куча листовок, но они же вообще ничего не говорят...       Слышащая вошла вслед за ним. Цицерон фыркнул.       — Ты, прямо, жрица бога очевидных умозаключений, Слышащая...Тсс!       —Что еще за...       Он поспешно подскочил к ней и зажал ей рот рукой. Ему послышался скрип снизу. К несчастью, его опасения подтвердились легким хлопком двери.       —Ты что, не закрыла дверь?!— прошептал он ей в ухо. Ее расширившиеся глаза дали ему исчерпывающий ответ. Она отняла его руку.       —Там же день, кто же мог подумать...—прошептала она в ответ на его разъяренный взгляд.       —Да никто даже не обратит на него внимания в такой снегопад!       —Так убей его прямо сейчас!       —Не мели чушь, чудовищная глупость пытаться убить того, о ком вообще ничего не знаешь!       —Может… Может быть, с ним поговорить?...       —Зачем?! Чтобы узнать поближе, даэдра его подери?!       Прошипев: "Да ты последний разум потеряла!", Цицерон схватил ее и затолкал в один из шкафов, прижав к боковой стенке. Он вынул кинжал и, стараясь не шуметь, затворил дверцы, напряженно всматриваясь в узкую щель. Они замерли в кромешной темноте, вслушиваясь. Снизу доносился тихий скрип половиц.       Цицерон ругался про себя, проклиная стражника, Мясника, дом и упрямство безалаберной девчонки.       "Ты ужжжасно смешной, Цицерон! Ты без зазрения совести режешь людей, но испугался запустить руку женщине в корсаж!"       "Заткнись!"       От того, что Шут был прав и надо было просто отобрать ключ у наглой девицы, Цицерон злился только сильнее. И еще сильнее его выводила из равновесия эта неожиданная близость. Он так прижимался к ней в тесном укрытии, что чувствовал каждый изгиб ее тела, если так можно было сказать, учитывая то, что она была довольно худой. Он чувствовал, как в него впиваются ее выступающие подвздошные косточки, чувствовал твердость ее бедер сквозь легкую броню. Ее грудь часто вздымалась и опускалась, дыхание омывало его щеку, скользя вниз, на шею. Цицерон судорожно вздохнул. Его сердце стучало, словно двемерский механизм, гоня кровь туда, где ей, в таких количествах и в данный момент, было совершенно не место. К его ужасу, девчонка поерзала, посылая волну желания по его телу. Он едва не застонал, пытаясь сосредоточиться на звуках снаружи. А потом она снова это сделала.       — Перестань! — зло прошипел он ей прямо в ухо. Его окутывал травяной аромат ее волос.       — Твой кинжал в меня больно упирается! — шикнула она в ответ.       Цицерон, стоявший в темноте с занесенным кинжалом в руке, оценил всю нелепость ситуации. Шут тоже, он принялся хохотать.       — Он не...Терпи!       На сей раз скрип донесся с лестницы. Цицерон, на всякий случай, вновь зажал ей рукой рот, отстраненно отметив, что её губы чуть теплее, чем кожа. Сквозь щель он увидел, как человек, закутанный в тёмный плащ, остановился на пороге комнаты. Из-за плохого освещения и глубокого капюшона, лица было не разглядеть. Человек постоял на пороге, и скрылся из виду. Через некоторое время, он прошёл обратно, лестница вновь заскрипела.       Несносная девчонка снова пошевелилась. Цицерон не выдержал, заткнул кинжал за пояс, развернул её спиной к себе, заломив руку. К её чести, она даже не пискнула. Делу это, впрочем, мало помогло— сзади она была даже немного мягче. Зато, наконец, обрела неподвижность.       Шаги раздались уже внизу, переместились в восточную его часть. Послышался какой-то лязг. На некоторое время воцарилось безмолвие. Цицерон весь обратился в слух, сжимая, от напряжения, руку. Затем, вновь раздался лязг, шаги и, наконец, резкий хлопок входной двери. Девчонка дернулась, но он не отпустил ее, постояв еще немного, и только потом аккуратно выбрался наружу, прислушиваясь.       — Он, кажется, что-то отодвигал?       Цицерон оглянулся.       —Там, внизу. Идём? — как ни в чем ни бывало, добавила она.       Можно было подумать, что она отличалась недюжинной храбростью, если бы Цицерон не знал, что, все дело было в наплевательском отношении ко всему вообще.       "Хе-хе, может быть, в этом и есть суть храбрости, как считаешь, ассасин?"       Цицерон, инстинктивно, пощелкал пальцами, сосредотачиваясь на звуке. Это помогло, его разум снова был полностью его.       —Что это значит?       Он поморщился, постоял, перекатываясь с носков на пятки, и резко развернувшись, направился вниз. В небольшой комнате, возле лестницы, стояло два таких же шкафа, как наверху. На полу, возле одного из них, отчетливо виднелись полукруглые царапины.       — Может, его открыть?       Цицерон, прощупывающий стену рядом с ним, закатил глаза, и демонстративно подергал за ручки. Естественно, дверцы не поддались.       Девчонка подошла поближе и тоже принялась разглядывать шкаф, с другой стороны.       — Слышащая, отойди в сторону и не мешайся, ты уже достаточно...       Раздался громкий щелчок, и дверцы распахнулись. Девчонка вынырнула из-за шкафа.       —Ну что, я прощена?       Цицерон недовольно поджал губы. Его все злило.       Они заглянули в шкаф. Он отодвинул фальшпанель и на них пахнуло сильным запахом разложения.       В стене, как и предполагал Цицерон был проход в потайную комнату. Быстро ощупав взглядом пространство, на предмет ловушек, он осторожно шагнул внутрь тесного помещения без окон.       —Отвратительно. — выразила, позади него, Слышащая общее мнение.       Пол, и даже, местами, грубые каменные стены, были в пятнах засохшей крови, которую, судя по всему, даже никогда и не пытались отмыть. Всюду, в беспорядке, были раскиданы кости, разной степени зачищенности. На большом, грязном, самодельном столе из камня (кажется, он пытался соорудить алтарь), с которого свисали веревки, и который, к тому же, был исписан неровными символами, лежали еще кости и ржавый кинжал; рядом с открытым комодом громоздилась какая-то посуда с остатками еды, в старом ковше Цицерон заметил гнилое яблоко, и окровавленный мешок рядом. На одной из полок была кипа листовок, ниже — грязные инструменты для бальзамирования. В плохом состоянии.       —Да. Ужасный беспорядок. Что? — Цицерон повернул голову и встретил недоуменно-укоризненный взгляд. Он округлил глаза. —Даже хуже, чем у тебя!       Лицо Слышащей выразило крайнюю степень возмущения. Он, тихо рассмеявшись, подошел к столу.       —Ну, мы нашли кучу доказательств.       —Ага, целую корзину. — Цицерон указал рукой в угол, там и вправду стояла корзина, наполненная, очевидно, гниющими внутренностями. Слышащая любопытно вытянула шею и тут же поморщилась.       —Зачем он это все хранит? Это похоже на жертвоприношения?...       Цицерон пожал плечами и проследовал к комоду.       —Кто может знать, что творится в голове сумасшедшего.       — Ты, например...       Он недовольно на нее обернулся, и вновь уставился на полку. Из-под еще одной кипы листовок торчало что-то темное. Цицерон взялся двумя пальцами за край и, придерживая листы другой рукой, вытянул, видимо, дневник. Пролистал его.       — Вот поэтому нельзя, слету, пытаться убить того, о ком ничего не знаешь.       —Хмм?       —Положи, где взяла. —Цицерон оглянулся, чтобы увидеть, как девчонка с брезгливым любопытством на лице, держит двумя пальцами одну из костей. Она разжала руку и лучевая, судя по всему, кость, с глухим стуком ударилась об пол. — Он, похоже, маг. От них вечно не знаешь, чего ожидать…Не люблю иметь дело с магами…       "Они с тобой тоже не любят. Как и кто бы то ни было! Чем грозит дружба с убийцей? Собственной кровью напиться! Только мне, твоему другу, уже ничто не страшно, но ты не ценишь, выгоняешь, пренебрегаешь…"       —Пфф, если перерезать ему глотку со спины, эффект будет один и тот же, будь он хоть архимаг...Тебе просто нравится убивать, вот ты и медлишь, хочешь организовать все так, чтобы...       Цицерон, игнорируя их обоих, углубился в чтение.       — Что ты будешь делать? Это дневник?       Слышащая заглянула ему за плечо. Он поежился, отодвигаясь.       —Да, как ты любишь…Хорошая новость в том, что он собирается еще кого-то прирезать, и даже указал кого. — Цицерон постучал пальцем по сравнительно свежей записи.       —Ну и почерк…Это "С"? Сюзе…Сюзанна! Я её знаю!       Слышащая резво кинулась к выходу, он едва успел схватить ее за плащ.       —Ну и куда ты?       —Как это — куда?       —Перестань, — он поморщился, — мне нужно дочитать это, а потом мы пойдем вместе, да! Вместе! И подумаем, что делать с твоей подружкой. И чем дольше будешь пререкаться, тем дольше мы здесь пробудем, и тем хуже для "Сюзанны".       Она поспешно закрыла рот, проглотив возражения.       "Всегда бы так." — довольно подумал Цицерон, возвращаясь к записям. Почерк у Мясника был такой же отвратный, как и отношение к порядку и гигиене.       — Норд, наверное…— пробормотал он, хмыкнув.       —С чего ты это взял?       —А, просто —мысли вслух...       Цицерон изучал дневник некоторое время, Слышащая тоже пыталась, хотя все, что у нее получалось — отвлекать его. Убедившись, что больше ничего не представляет ценности, он захлопнул дневник, аккуратно втиснул его на место, под листовки, и указал на выход.       —После тебя. Покажи, как ты открыла дверцы.              —Сюзанна —это которая?       —Ты видел её, она служанка в "Очаге и свече". Такая, светловолосая…       —Ах, эта…       Перед тем, как покинуть особняк, Цицерон вернулся на второй этаж и отодвинул задвижку у одного из окон, проверив хорошо ли оно открывается, на всякий случай (окна на первом этаже не открывались вовсе). Снегопад закончился, и поднялся неприятный сильный ветер, гуляющий сквозняком по узким улицам. Куда ни сверни – он постоянно дул в лицо.       —Нужно ее предупредить! — Слышащая быстро шагала в направлении таверны. Неожиданно, она замедлила ход. —Или…Скажи-ка, Цицерон…       Цицерон растянул губы в улыбке, кидая на нее лукавые взгляды.       "А-а, дошло. Замечательно, в своем отношении к людям, ты меня не разочаровываешь. Впрочем, сейчас это нам на руку."       —Слава Сит…богам. Неожиданная щедрость к сиротам, жажда спасать жизни…Я, было, подумал, что ты захворала!— не удержался он от колкого комментария.       Она укоризненно посмотрела на него.       — Ты же можешь его убить раньше, чем он убьет ее? Да?       Ветер норовил сорвать с его головы капюшон.       —Позволь полюбопытствовать, она закупает твое варево крупными партиями? Откуда столько беспокойства?       —Если ты не можешь, тогда придется ее предупредить. Ну, правда, тебе придется сидеть в кустах возле "Хьерима" и ждать, пока он не сунется обратно в свое логово…Может, пройдет день, или два…Но не думаю, что это будет для тебя проблемой. А, хотя, — она смерила его насмешливым взглядом, — может и будет – там ведь только один маленький кустик, и, даже учитывая твой рост, он тебе будет не по размеру…       Цицерон хмыкнул и, искоса, скользнул по ней взглядом снизу вверх.       — Зато внутри много шкафов. —бархатно заметил он, вспомнив ощущения от её гибкого тела, прижимающегося к нему в темноте. —Сделаю все, что в моих силах.       Она недоуменно поморгала и заправила прядь волос за ухо, видимо, силясь уловить скрытый смысл. Его взгляд остановился на её руке.       —Скажи-ка, Слышащая, я не… Ммм…С твоей рукой все в порядке?       —А что с ней должно быть?       —Я не был слишком осторожен, ввиду обстоятельств…В шкафу. —пояснил он в ответ на её недоуменный взгляд.       —Ах, это. Нет, все нормально. Как мило, что тебе бывает совестно за твою грубость!       —Если бы ты только не вынуждала меня вести себя непочтительно...Ты же, все-таки, Слышащая.       —Ну да, ну да...       Её тон показался Цицерону, несколько желчным, но он не был уверен, что ему не послышалось.       "Все-таки она совсем не такая хлипкая, какой кажется. "       "Верно, верно! Не стоит её недооценивать, совсем не стоит! Упорхнет пташка —твоя будет промашка! "       Цицерон, не ставший ничего отвечать на очередную попытку разжечь его паранойю, глубоко вдохнул холодный воздух.       Они шли молча, пока на пути им не встретилась алхимическая лавка. Его спутница увидела ее, и тут же сменила курс. Цицерон взял ее за локоть.       —Зачем?       —Не твое дело.       — Риторический вопрос. —Цицерон пожал плечами. — Твоя зависимость от этого зелья переходит границы разумного. Я чувствую, что кто-то должен вмешаться, и это буду я.       Она ухватила его за большой палец и ловко отцепила от себя его руку. Он тут же схватил ее другой, и потянул за собой.       —Перестань, мы привлекаем внимание.       Девчонка выругалась сквозь зубы и перестала вырываться, пока они не прошли мимо пары людей, занятых разговором. Они миновали лавку.       —"Границы разумного", —передразнила она, — как будто ты знаешь, что это! Ты делаешь это не потому, что "границы разумного" и "зависимость", и прочая чушь! Тебе просто нравится портить мне жизнь.       Цицерон промолчал, не убирая руку.       —Это из-за треклятой кобылы?       Она вновь избавилась от его хватки, и он перехватил её поудобнее.       —Или из-за зависти?       —К чему? К разнообразию твоих боевых навыков? —насмешливо поинтересовался он: девчонка вновь ухватила его за большой палец, оттягивая кисть.       —Ко мне как к Слышащему, конечно.       Он фыркнул, вновь перехватил её предплечье, не сбавляя шага.       —Нездоровая любовь к контролю?       Цицерон поднял бровь, не удостаивая её взглядом.       —О да, останки женщин гораздо более сговорчивы, чем живые! Поэтому они тебе нравятся? Так было всегда или последнее десятилетие дало тебе распробовать все прелести отношений с труп...Ом!       Хоть он и знал, что она собирается говорить все, что угодно, чтобы его задеть, последней фразой ей все-таки это удалось. Вспышка гнева ударила его, ослепляя. Он сильно сжал её руку и резко притиснул к холодной стене переулка.       —Знаешь, Эвр, — ядовито прошептал он ей на ухо, —мне ведь не обязательно стараться ради твоей подружки-шлюшки. Ну, предупредишь ты её, и что, по-твоему, будет? Думаешь, если она будет сидеть в четырёх стенах, он её не достанет? Мне не понадобится поджидать его возле особняка. Просто подожду, пока она не сунет нос на улицу, и он не прикончит ее.       До него донесся слабый травяной запах. Он подался ближе, чувствуя, как жар распространяется по его телу.       "Ты же хочешь этого, хочешь…Ты так долго оказывал себе во всем! Все для Матери, все для Братства! Это будет легко. И все станет как прежде! Старые, добрые времена, старые, добрые друзья!"       —И все-таки, что у вас общего, м? Что, бедной сиротке приходилось промышлять похожим образом на улицах…Откуда ты там. А в дуэте с варевом, наверное, и вознаграждение больше?       Он встретил её взгляд. Сложно было сказать, насколько сильно ему удалось задеть её этим вздорным обвинением. Выражение обиды и уязвленного самолюбия мелькнуло и исчезло, уступив место тонкой усмешке.       —И как часто ты себя развлекаешь подобными весёлыми фантазиями? Каждую ночь или через ночь?       "Сделайэтосделайэтосделайэто… "       Туман начал заволакивать его разум. Его свободная рука сама потянулась к кинжалу на поясе. Он продолжал стискивать её предплечье, прижимая девчонку к стене. Не соображая, что делает, подался к её лицу. Она отвернулась, безуспешно пытаясь вывернуться, и его приоткрытые губы замерли, почти касаясь её виска.       —Эй, вы, двое! Что тут происходит?       Сердитый окрик стражника заставил Цицерона частично вернуться в реальность (по крайней мере, теперь он жаждал прикончить стражника). Он сделал широкий шаг назад, повернув голову.       —Ничего такого, небольшая…семейная ссора!       Не удержавшись, он сдавленно засмеялся.       Стражник устремил взгляд на Слышащую, видимо, ожидая, что скажет она.       —Ничего. Мы уходим.       Воин продолжал буравить их подозрительным взглядом.       —Как славно, что в вашем замечательном городе стража всегда начеку! —Слышащая мило улыбнулась.       —Ещё бы, — стражник горделиво выпрямился, — это город Ульфрика Буревестника! Истинного короля Скайрима!       —И в котором о…       —В котором дух северных нравов и свободы ощущается даже в воздухе! —поспешно перебила Слышащая (он хотел сказать "орудует убийца"), беря его за плечо и решительно уводя прочь, одарив воина широкой улыбкой напоследок.       Цицерон потряс головой, пытаясь прийти в себя. Он не хотел говорить вслух про убийцу, оно вырвалось само. Шуту удалось частично взять над ним верх. От этого осознания по спине прошёл холодок.       Они завернули на широкую улицу, от которой до таверны было рукой подать. Снова повалил снег. Каменные арки сверху, с которых гроздями свисали сосульки, от него совершенно не помогали.       —Ммм…Цицерон, ты…       Он так резко обернулся, останавливаясь, что Слышащая умолкла.       —В чем дело, Слышащая?       "Такой взгляд, будто я сейчас упаду и забьюсь в конвульсиях."       Она посмотрела вбок, потирая шею. Очевидно, все эти странности не прошли для неё незамеченными. Цицерон хотел оказаться от неё как можно дальше. Девчонка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он не хотел ничего слышать.       —Знаешь, что? Иди и купи себе хоть бочку своего зелья. Не понимаю, почему меня вообще это должно заботить. Не думаю, что оно сильно сократит твою жизнь, а все, что от тебя требуется это жить и слушать Мать. Что до всего остального…— он красноречиво посмотрел на нее сверху вниз, скривив губы в презрительной усмешке. — Пить, накуриваться лунным сахаром…Спать с виндхельмской шлюхой…       Она нахмурилась, ни слова не говоря, развернулась и ушла. Цицерон, снедаемый обидой, злостью и подавляемым страхом, постоял, мрачно вперившись взглядом в кладку дома, за который завернула Слышащая. Ветер своими ледяными когтями прорывался под плащ и броню, и, ему казалось, даже под кожу. Рядом с ним упала, разбившись на части, одна из сосулек. Он убрал с лица выбившиеся пряди, накинул сорванный капюшон и продолжил путь.       На душе было скверно. Теперь, когда он взял свой разум под контроль, злость вновь овладела им. Хоть он и решил не осуждать выбор Матушки, его мысли вновь к этому вернулись. С примесью отчаяния, он думал о том, как такое вообще могло произойти.       "Бедный Цицерон! Ты служишь, оберегаешь, отдаёшь..."       Цицерон шёл наклоняясь вперёд, против усилившегося ветра. Он был так подавлен, что не мог найти внутренних сил выгнать Шута.       "Возложил на алтарь служения свое мышление, ха-ха-ха!"       Внутри царил страшный раздрай, он даже не мог сосредоточиться на дальнейших действиях по контракту.       "Не то, чтобы я жаловался…Но неужели такая, как она, может быть достойна слышать твою Матушку?..."       Слова впивались в его разум, сплетаясь с его мыслями, страх быть вновь поглощенным мстительной душой медленно таял вместе с хлопьями снега на его лице, заносимыми под капюшон ветром. Он чувствовал себя таким одиноким. Какая горькая ирония была в том, что самым близким человеком, из-за большого количества вместе проведённого времени, была она, которая не разделяла ни в чем его взглядов на жизнь, не уважающая Тёмное Братство и его ценности, и вызывающая в нем такую бурю совсем не дружественных чувств. Её выпад про останки был Цицерону абсолютно отвратителен. И он уже не был так уверен, что хочет избавиться от своего единственного друга.       "У неё нет ничего святого… Она не не ценит и не понимает, какой чести удостоилась, и даже не пытается..."       "Не ценит, не ценит! Ты не представляешь, насколько! Но ты убедишься..."       —Как?       —Вы…С кем вы разговариваете?       Цицерон огляделся. Он обнаружил, что прошёл таверну, и теперь не был вполне уверен, где находится. Он стоял на какой-то верхней улице, перед домом, образовывавшем собой своеобразную арку. В паре шагов от него, стояла худенькая девочка в потрепанном, старом платье, с корзиной припорошенных снегом цветов. Она смотрела на него с некоторой опаской. Цицерон попытался улыбнуться.       —Я просто раздумываю вслух. Ты здесь…продаёшь цветы?       Опасливое выражение на её лице никуда не делось.Она зябко повела плечами.       —Да…Септим за цветок, три за букет.       Цицерон поднял бровь, разглядывая её. Её неровно подстриженные тёмные волосы были неловко заплетены в короткую косу. Снег медленно опускался, путаясь в них. На ней даже не было плаща.       "Цветы, которые можно нарвать бесплатно. Бесприбыльнее не придумаешь. Должно быть, она сирота…"       —В-вы можете подарить своей невесте…       Она, похоже, его боялась. Что было, в общем-то правильно, хоть Цицерон и не приносил вреда детям.       —У меня нет невесты.       Она прикусила обветренную губу, шмыгнула носом.       —Ну, может быть, подарите своей матушке…       Призрак улыбки тронул его губы.       —Боюсь, мне никогда не дано узнать, оценит ли она такой жест. — тихо произнёс он.       Она опустила большие тёмные глаза и принялась осторожно отряхивать свои цветы. Снег кружился, медленно и бесшумно ложась на крыши, камни, редкие кусты, на не укрытые плащом плечи и волосы девочки, вынужденной торговать цветами, чтобы выжить. Кругом стояла тишина, даже ветер стих. И в душе и голове Цицерона, вдруг, стало так же тихо.       Он вновь огляделся.       —Как мне отсюда дойти до казарм стражи?       —Идите обратно и сверните направо. Потом налево.       Она вытерла щеку рукой. На мгновение из рукава показалось тощее запястье. Цицерон вздохнул, вынул из кошеля три септима и сделал шаг к девочке. Она дернулась и испуганно посмотрела на него, прижимая к себе корзинку, потом, в замешательстве, перевела взгляд на его протянутую руку.       —Но вы же…Какой вам нравится?       —Никакой. Просто возьми.       —Я не беру милостыню. — она нахмурилась, все ещё прижимая корзинку к груди.       —Тогда это тебе за то, что подсказала дорогу.       Она продолжала смотреть на него исподлобья. Цицерон поморщился и уронил монеты на землю.       —Значит, ты их нашла.       Он запахнул плащ и направился в указанном направлении.       —Надеюсь, ты не станешь алхимиком и не будешь изобретать зелий. — пробормотал он, спускаясь по лестнице в лабиринт из узких улочек.       Он добрался до казарм (пришлось, при этом, еще раз спросить дорогу, у данмеров, в чей квартал он случайно забрел), поговорил с Гуннаром, который, на его счастье, оказался в своей комнате (Цицерону даже удалось развлечь себя – Гуннару это не понравилось – незаметным проникновением в казармы), узнал про двух магов, которые на данный момент были в городе. Теперь он почти добрел до таверны, украдкой разглядывая прохожих, стараясь узнать в ком-нибудь из них незнакомца из "Хьерима". К сожалению, если бы он решил убить кого-нибудь, исходя из роста и цвета плаща, больше половины, встретившихся ему на пути прохожих, были бы мертвы.       "Ах, мой клинок бы искупался в крови."       "Ха! Да крови хватило бы, чтобы выкупать требушет!"       "Убирайся. Признаю, тебе удалось застать меня врасплох, такого больше не повторится."       На этот раз голос был заметно тише.       На крыльце таверны, он заметил знакомую фигуру. Сюзанна была занята тем, что вытряхивала один из половиков. Еще несколько таких же лежали у ее ног. Цицерон остановился возле стены соседнего здания и пошарил взглядом по округе.       Девушка чистила один половик за другим, Цицерон уже замерз и проголодался. Он даже пару раз, незаметно, обошел окрестности, все места, из которых было бы видно служанку, но, к его досаде, единственным подозрительным незнакомцем в темном плаще, рыскающем по округе, был он сам. Наконец, Сюзанна собрала свои половики, с трудом подняв ношу, занесла их внутрь. Цицерон отлепился от стены и пошел следом, намереваясь, перво-наперво, купить еды. Когда он вошел, отряхиваясь, приметный наряд Сюзанны мелькнул в конце коридора. Наверху играла музыка.       Хозяйка, позевывая, как обычно поднялась, при виде гостя. Цицерон заказал эль и похлебку из хоркера, поглядывая на четвертую, плотно запертую дверь. На полпути наверх, он обернулся к женщине.       —Моя сестра…       —Да, я помню вашу сестру.       —Славно! Вы, случайно, не видели, она уже приходила?       —После того, как вы вместе ушли? Может и приходила, но я только недавно вернулась. Уходила по делам. Можете спросить служанку, Сюзанну. Ее комната – последняя по коридору.       —Спасибо, спрошу. – "Нет, конечно, "до того"! Зачем мне, по ее мнению, понадобилось бы это знать…"       Цицерон поднялся наверх, занял стол в углу, подальше от барда. Оглядев зал, в поисках подозрительных незнакомцев, он закинул ногу на ногу и стал ждать. Сюзанна убиралась тут же, недалеко от него. На голодный желудок бард казалась ему еще более раздражающей. Барабаня пальцами по столу, он старался прислушиваться к обрывкам разговоров, долетавших до него, но, по большей части, слышал только отдельные реплики двух нордов, сидящих неподалеку, глупо перемежающиеся с песней про Довакина.       —Изгонит он зло и врагов победит...       —…Так вот, что ты себе думаешь, иду я, и вижу его…       —То сквозь адское пекло пройдёт невредим!       —Еще бы, он же, мать его, пьяну-у-ущий, как свинья…       —И доблесть его небеса озари-и-т!       —Идет и орет дурниной, вы, дескать, злокрысье отродье…       Цицерон отрешился от какофонии из звуков – ему, наконец, принесли его ужин. Он поинтересовался у хозяйки, не вернулась ли "сестра" и, получив отрицательный ответ, занялся трапезой. Он уже жалел, что нагрубил ей, и опасался, как бы она, обидевшись, не наделала каких-нибудь глупостей. Со вздохом бросил взгляд на окно – освещенные светом зала, за ним летали, то появляясь, то исчезая в сумерках, хлопья снега. Темнело.       "Она обещала, что не будет бродить одна…Впрочем, на что я надеюсь, могу даже угадать, что она сказала бы на это..."       Помещение заполнялось народом. Пара пьяных посетителей вторили барду, и теперь Цицерон был вынужден слушать веселую песенку, на несколько голосов, про изгнание имперцев. Ему не нравился, усиливающийся с каждой минутой, настрой этого вечера. Сюзанна закончила прибираться и пошла вниз. Цицерон поспешно допил эль, встал из-за стола, последовав за ней. Где-то в середине помещения, перед ним вырос нетрезвый норд, один из тех, кто самозабвенно распевал песню, и, ненароком, загородил ему путь. В его пьяном взгляде горело предвкушение драки. Цицерон внимательно посмотрел ему за плечо и сделал озабоченное лицо, переводя взгляд на оппонента.       —Кажется, это он вам. — Цицерон кивком головы указал тому за спину.       Пока неуклюжий норд недоуменно поворачивался, купившись на простой трюк, Цицерон ловко проскользнул мимо него, к ступеням, и спустился вниз.       Он прошел кухню, где из очага на него пахнуло жаром, и постучал в нужную дверь.       —Да, входи!       Цицерон, слегка удивившись, шагнул в комнату.Сюзанна стояла к нему спиной, небрежно оперевшись об оконную раму. Пламя свечей бросало мягкий свет на ее силуэт. Свободной рукой она небрежно водила пальцами по плечу.       —Я уж думала ты никогда не соберешься с духом. Все только смотришь на меня…       Цицерон поднял брови. Он был уверен, что она не заметила его слежки. Шут еле слышно захихикал. Она хмыкнула, грациозно откинув светлые волосы с шеи и, как будто нечаянно, спустила тесемку, полностью обнажая белое, словно фарфоровое, плечо. Цицерон непроизвольно отшагнул назад, наткнувшись на дверь спиной.       — Ну же, подойди…       —Э-э-э, вообще-то я только хотел спросить…       Сюзанна резко обернулась, испуганно натягивая платье обратно. Цицерон, с облегчением, усмехнулся – стало понятно, что она явно ждала не его.       "Ох, уж подумал, что теряю навыки…"       —Ой! Извините, я думала…       —Я так и понял. Вы — Сюзанна?       Она подтянула вызывающее платье повыше, разглядывая его.       —Если вам сказали, что я…Скажем так, служительница Дибеллы, то вас ввели в заблуждение. Я, конечно, иногда оказываю услуги, но не всем и не…       —Я не поэтому, — поспешно прервал ее Цицерон, — как я уже сказал, я пришел, чтобы спросить. Хозяйка дала мне знать, мне, что вы, возможно, могли видеть мою сестру, во второй половине дня. Темноволосая, худая, очень похожа на бретонку.       —Эвр? Мы знакомы, так вы ее брат? Вы совсем...       —Да-да, непохожи! Все так говорят.       Сюзанна стала заметно более заинтересованной. Она улыбнулась ему, подплыв к столику и берясь за бутылку "Алто".       —Да, она приходила, потом ушла. Говорила про то, что познакомилась с Каликсто, знаете его? Торговец редкостями. И пошла к нему в гости. Вина?       Цицерон обреченно вздохнул.       — Нет, благодарю. А куда именно "в гости" она не говорила?       Девушка задумчиво погладила изящный подбородок костяшками пальцев.       —У него есть Музей редкостей. Знаете? Нет? Это если идти к пристани, но возле стены, повернуть направо, а не налево.       Она пригубила вина, оценивающе его разглядывая.       "Прекрасно. Почему бы не сунуться в какие-то трущобы, "в гости" к малознакомому мужчине, ведь нам так недостает приключений! Что бы там не говорила Бабетта, ума не приложу, как она вообще исхитрилась благополучно дожить до своих лет."       Он поднял взгляд и обнаружил, что Сюзанна до сих пор его разглядывает. Ему стало неуютно. Она улыбнулась, поймав его взгляд.       —Друзья Эвр— мои друзья.       Цицерон кисло усмехнулся. Он подумал, что, по крайней мере, поел, ведь теперь ему придется идти искать какой-то нелепый музей редкостей. Сюзанна, по-своему истолковав его безмолвное присутствие, подошла к нему поближе. Она оказалась выше него, где-то, на полголовы. Он спохватился, и открыл рот, чтобы поблагодарить ее и уйти, но тут она протянула руку к его груди. Он попытался отойти, но лишь сильнее прижался к двери.       —У вас тут что-то...       Она сняла с его плаща опилку, лукаво блестя глазами.       —Спасибо, за...Э-э-э...Участие. Пожалуй, мне пора. Сейчас девушке опасно быть одной на улице...Да и ночь — не время ходить по музеям...       —Вы такой заботливый брат. — мягко произнесла она, взмахнув ресницами. — Если вам что-нибудь понадобится...Вы знаете, где меня найти.       Она отряхнула его плащ, и, чуть склонившись, напомнила: "Друзья Эвр — мои друзья..."       Цицерон, боком, протиснулся мимо нее, приоткрыв дверь, поспешно выскользнул в коридор. Он перевел дух.       "Нет, она, конечно, ничего...Но это все неуместно, совсем неуместно..."       "И она слишком мила, не дерзит, не насмехается и не слышит Мать Ночи..."       Цицерон нахмурился. Шут хотел сказать еще что-то, но был решительно подавлен. Он чувствовал, как тот стал нехарактерно колебаться, словно пламя на ветру.       "Это что, беспокойство?..."— он отмахнулся от мелькнувшей мысли, решив даже не раздумывать на эту тему, и отправился на улицы.              После некоторых поисков, он попал в тупик, гадая, какой именно из домов, жавшихся друг к другу возле крепостной стены, ему нужен — вывески не было. Впрочем, он догадывался, что ему нужен самый большой из них, мрачно глядящий на него чёрными окнами. Место было, прямо сказать, располагающее только к тому, чтобы побыстрее его покинуть, и Цицерон, в очередной раз, подивился бесстрашию (или что бы это ни было за качество) своей Слышащей. Окно одного из домов бросало на замерзшую грязь дороги (земля в этом закоулке даже не была вымощена камнем) желтый квадрат света.       Цицерон, крадучись, подошел к нему, осторожно заглянув внутрь. Этот дом был явно не тем, что ему было нужно — за столом, занятый нехитрой трапезой, сидел какой-то ящер в броне. Никаких редкостей, на музей было мало похоже. Цицерон тяжело вздохнул и направился к большому дому.       "Возможно, это все напрасно...Быть может, она вообще уже вернулась обратно..."       Обуреваемый сомнениями, он вскрыл замок. Судя по громоздившимся всюду витринам, это и был музей. Цицерон без интереса огляделся, и направился вглубь жилища. Он был уверен, что здесь никого нет, но решил, на всякий случай побродить и узнать побольше о новом "друге" своей Слышащей. Он дернул ручку одной из комнат. Внутри было почти пусто, похоже, она была нежилой. Пошёл дальше по коридору, разыскивая хозяйскую спальню.       Не уверенный, что ему вообще это надо, Цицерон бродил по погруженному во тьму дому, заглядывая в комнаты. Его рука дернула ручку очередной двери, но та не поддалась. Он заинтересованно опустился вниз, вытаскивая отмычку. Здесь, к его удивлению, оказался сложный замок. Заинтригованный, он вскрыл его, и заглянул внутрь. В темноте вырисовывались очертания заваленного барахлом стола. Цицерон, со второй попытки (из заклинаний, он умел только это, и то, не особенно умело), с трудом, вызвал тусклый шарик света. Он брезгливо поморщился.       "И зачем было разоряться на сложный замок? Как-будто в этом хламе может быть что-то ценное. Как-будто, хоть кто-то будет искать что-нибудь в этом хламе."       Он брёл вдоль стола. Тусклый мерцающий свет выхватывал из темноты одежду, тарелки, бумажные рулоны. Над небольшим очагом висели сушеные пучки обычных трав, повсеместно используемых в быту, вроде горноцвета и снежноягодника. С одной стороны, Цицерону хотелось уже уйти, но с другой стороны, ему было очень любопытно, почему из всех комнат только сюда был врезан замок.       Шут силился что-то сказать, но это было настолько тихо, что Цицерон не мог ничего разобрать. И не хотел. Он, пощелкал пальцами над ухом, сосредотачиваясь на шуме, усилием воли заставив того замолкнуть окончательно. Довольный своим открытием, он продолжил бродить по чужому жилищу. В комодах, среди различных вещей, тоже не было ничего ценного. На одной из полок что-то блеснуло. Цицерон приподнял кусок льняной ткани и уставился на женский серебряный кулон. Он был заляпан чем-то темным. Цицерон разжал пальцы, позволяя тряпке упасть обратно.       Он, вздохнув, огляделся, поворачиваясь спиной к комоду. Все еще борясь с желанием уйти, задумчиво прошелся к закутку с кроватью. В неровном, мерцающем голубом свете, перед ним предстала разобранная постель, с мятыми несвежими простынями в каких-то темных пятнах. Цицерон кинул на нее неприязненный взгляд и посмотрел на тумбочку. На ней покоилась гора грязных тряпок, и среди них...Шарик света, теряющий его сосредоточение, тревожно замигал, когда его рука потянулась к знакомому предмету.       Цицерон выругался, не веря своим глазам. Холодея от ужаса, он уставился на лежащий на его ладони, измазанный в, теперь сомнений не было, засохшей крови, свой собственный метательный нож. Свет ярко вспыхнул, напоследок, и погас.