Бандитский Сейрейтей.

Отступив на шаг, Мацумото сжала кулаки и выругалась сквозь зубы, даже не заметив особо того, как одуревший от лошадиной дозы транквилизаторов Гин безвольным телом сполз по ограде прямо на землю. Ну и что, спрашивается, теперь делать, с ужасом думала девушка, понимая, что, похоже, именно сейчас настал миг грандиознейшего провала в ее жизни. Мало того, что сама облажалась, так и человека из беды вытащить не смогла, с тоской осознавала Мацумото, со страха лишь вполуха улавливая угрозы Дзараки расправиться с ней за ее попытку лезть в дела, которые ее не касаются. Нотации о том, что это низко и подло - гнобить людей в психбольнице по чужому заказу ради денег, читать главврачу было явно бесполезно, вряд ли бы он тут же резко проникся, раскаялся и великодушно отпустил бы их с Гином восвояси, это до Рангику дошло в тот самый миг, когда разъяренный Дзараки схватил ее за запястье и со всей дури швырнул ее в сторону дороги от ворот больницы. Да с такой силищей саданул, что, не удержавшись на ногах, рыжая покатилась кубарем по асфальту, пропахав всей левой стороной лица и чувствуя, как содранная кожа начинает кровоточить и гореть так, словно ей к щеке раскаленный прут приложили. Не в первый раз в жизни Мацумото доводилось драться с мужчиной... но Дзараки физически был настолько силен, что справиться с ним возможным уже не представлялось. Вскинувшись, девушка застыла - пока она с подачи ударившего ее попутно несколько раз с ноги Кенпачи кувыркалась по дороге, психиатр подошел к ней и наставил на нее готовый после нажатия курка спустить ей пулю прямо в лоб пистолет. Ну вот и все, с тоской осознала Рангику, зло уставившись на Дзараки. Не сказать, что ей особо страшно было - в конце концов, смерть от пули в черепушку дело не такое уж и мучительное. Единственное - жаль стало Иноуэ, только-только поступившую в институт... Где-то у ворот больницы Гина внезапно начало жестоко рвать, и пока он даже подняться не мог. Ну вот и все, дошло до Мацумото после еще одного взгляда в чернеющий проем смотрящего на нее в упор дула пистолета. Где-то совсем рядом прорычал мотоцикл, но Рангику даже не среагировала на это, вяло подумав, что при любом раскладе никакая помощь уже не подоспеет - пуля все равно окажется быстрее. Мысленно попрощавшись с сестренкой и попросив прощения у Ичимару за то, что провалила свою попытку его вызволить, Рангику уже приготовилась к худшему... До чего же он обалдела, когда перед самым ее лицом внезапно свистнула длинная и тяжелая цепь, одним ударом выбившая из руки Дзараки пушку, а чья-то сильная рука рывком оттащила ее прочь от взбесившегося психиатра!.. - Мужик, у тебя проблемы, - Рангику аж не сразу сообразила подняться, в ступоре рассматривая своего неожиданного спасителя. Голос стоявшего к ней спиной парня был низким и чуточку приглушенным, с легкой хрипотцой, сам он ростом был высок примерно так же, как Гин, но телосложением явно намного крепче. Черные волосы его были чуть растрепаны и взлохмачены, а на левой руке его, нервно поигрывающей мышцами в предвкушении лютой драки, намотана была та самая цепь, с помощью которой он и выбил пистолет из рук Дзараки. Рукава его черной толстовки были закатаны по локоть, и в глаза Рангику бросились странные татуировки на запястьях парня, окольцовывающие его руки на манер этаких браслетов. - У меня нет никаких проблем, - единственный глаз Кенпачи зло сверкнул, врач явно был разозлен появлением еще одного персонажа в этой казавшейся ему почти законченной сцене. - А я тебя не спрашиваю, - отозвался дернувший цепь на себя и начавший ее раскручивать для нового удара парень. - Я тебя перед фактом ставлю. У тебя проблемы. - Да что ты говоришь, - зло оскалился Дзараки. Попытавшись метнуться за пистолетом и протянув за ним руку, он снова словил от неожиданно нарисовавшегося противника цепью по предплечью, от чего по коже врача пролегла еще одна широкая кровоточащая полоса. Причем перехватить обвившиеся и потом разодравшие ему руку после резкого рывка странного типа на мотоцикле металлические звенья у него не получилось - не тратящий время на разговоры неожиданный спаситель Мацумото быстро отдернул цепь на себя, умудрившись заставить психиатра оступиться, припав на одно колено. Озлобленно сплюнув, Дзараки выдохнул, глядя на парня: - Ах ты ж сученыш... Ну посмотрим, как ты сейчас запрыгаешь... Юмичика, Иккаку, Иба, выходите, сами же видите, что творится! - Да мы уж так и поняли, Кенпачи-сан, - и Рангику, и неожиданно появившийся посреди ночи возле психушки парень аж вздрогнули, услышав на удивление бесполый и отдающий какой-то безжизненной звонкостью голос. Тут же из темноты безлюдной, если не брать в расчет всех участников этого конфликта, аллеи показался высокий худощавый молодой человек, внешность которого явно была какой-то женоподобной: изящные и несколько заостренные черты лица, идеально уложенные в каре черные волосы, увенчанные разноцветными перьями на висках. Поигрывая пистолетом, юноша насмешливо сощурил свои чуть раскосые фиолетовые глаза: - Рангику, я тебе поражаюсь... ты такая красивая девушка, а так некрасиво себя ведешь. Ты ж не дурочка, знаешь же, что соваться в чужие дела нехорошо. Могла бы в благодарность за то, что Кенпачи-сан дал тебе достойную работу, заткнуться и молчать в тряпочку. Ан нет - ради спасения этого лиса, которого ты и знать не знаешь, ты перечеркнула все, что у тебя было, разозлила господина Дзараки и потеряла его доверие. Некрасиво, Рангику Мацумото, очень некрасиво... - Пошел ты, петушара разряженный, - огрызнулась Мацумото из-за спины прикрывавшего ее парня с цепью в руках, с которым пока она так и не познакомилась. Зато в отчитывающем ее юноше она сразу узнала Юмичику Аясегаву - интерна из медицинской академии, часто посещающего практические занятия в лечебнице Дзараки. Ну тут к гадалке не ходи, нахмурилась Рангику, поднявшись на ноги, его дружки, такие же практиканты, как и Аясегава - бритоголовый хулиган Иккаку Мадараме и вечный второгодник Иба, уже давно переросший своих сокурсников черноволосый мужчина с усами и в солнечных очках, которые он снимал только с наступлением окончательной темноты (и то, сегодня по каким-то причинам не стал этого делать), - тут как тут, неспроста ж Дзараки их позвал. - Ты чего стоишь-то? - наконец неожиданно спасший Рангику от верной гибели черноволосый парень повернулся к ней лицом. Всклокоченная черная шевелюра, разметавшиеся по плечам и ключицам отдельные удлиненные смоляные пряди, серые глаза, взгляд человека, явно обеспокоенного тем, что девушка никак не догадывалась поскорее покинуть место намечающейся жестокой схватки, упрямое нежелание уступать противникам даже с тем условием, что теперь численный перевес с их стороны был налицо... и вытатуированная на левой щеке цифра шестьдесят девять - вот все, что в первую очередь бросилось в глаза оторопевшей Мацумото. Скользнув быстрым взглядом в сторону его шеи из-за того, что в полумраке ей показалось, будто бы у него там ошейник, она присмотрелась и с легким удивлением поняла - точно такой же узор, что и на запястьях. Только татуировки на руках походили на браслеты, а эту и впрямь за ошейник можно было принять. Если честно, по голосу черноволосый казался ей гораздо старше, а с виду - ну максимум Гину ровесником был. Его жилистые руки напряглись, одной он крепко схватил цепь, а вторая сжалась в кулак, и, встав так, чтобы даже в момент атаки Рангику еще какое-то время оставалась закрыта им, он отрывисто произнес: - Беги скорей отсюда, я их задержу! Мацумото обомлела. Во-первых, ее поразило, что человек, который знать ее не знает, не просто вступился за нее, но и готов был прикрывать ее побег, вступив в бой с четырьмя противниками, трое из которых были вооружены. Во-вторых, она после такой самоотверженности не знала, как сообщить этому ненормальному, рискующему ради нее собственной жизнью, что уйти она никак не может, что ей еще надо забрать одного подозрительно притихшего за оградой обдолбанного психотропами и тоже до неприличия невезучего бедолагу, который как раз сейчас был где-то за спиной Дзараки, ради вызволения которого из этой дурки она все это затеяла, и без которого уж точно теперь никуда не уйдет. А, в-третьих, теперь ей не только за Ичимару стало страшно. Теперь ей отчаянно захотелось вцепиться в рукав толстовки этого немногословного, но храброго до оторопи парня, твердо решившего дать этой явно враждебно настроенной шайке бой, и его начать умолять, чтоб ноги отсюда уносил, пока жив-здоров. Цепь в руках брюнета снова начала свой кровавый танец. Обалдеть, дивилась Мацумото, невольно засмотревшись на то, как парень отработанными и уверенными ударами выбивает пистолеты из рук Ибы и Мадараме, пока те шипели от боли и хватались за перебитые до крови предплечья, да откуда же он научился этому? Причем, мечась между противниками, черноволосый еще и умудрялся охаживать их цепью так, что они никак не могли подойти к нему ближе и напасть кучей, и при попытках схватить отброшенные пистолеты в очередной раз получали по рукам. Но на этом поводы удивляться и поражаться для Рангику не закончились. Пока парень с цепью в руках затеял жестокую драку с Ибой и Мадараме, и Аясегава предпочел держаться вообще где-то в стороне, вышло так, что Дзараки решил воспользоваться тем, что этот тип, помешавший ему пристрелить Рангику, пока занят его интернами, и бросился за одним из тех пистолетов, что татуированному удалось выбить из рук Мадараме и Ибы. Мацумото, разумеется, дурочкой не была, и девушкой робкого десятка тоже - пусть и растерялась она поначалу, едва не словив пулю в лоб от своего явно уже бывшего начальника и оказавшись спасенной так неожиданно и так кстати появившимся незнакомцем, теперь же, смекнув, что Кенпачи рассчитывает пристрелить отчаянно хлыщущего Иккаку и Ибу цепью до крови парня, ни минуты не раздумывала. - А вот хрен тебе, одноглазый! - издав не очень-то приличествующий девушке, но призванный поднять боевой дух клич, Рангику со скоростью разъяренной пантеры бросилась туда же, куда и Дзараки рванул. И до чего же девушка удивилась, когда пистолет оказался в ее руке, и она уже вскинула его, чтобы заставить Кенпачи отойти прочь, следом же она обнаружила, что психиатр валяется на земле лицом вниз, а в паутине его черных длинных волос зияет блестящее кровавое пятно явно от только что заполученной раны! Вскинувшись, Рангику подняла голову и опешила, едва пистолет не выронив. Вот уж кого-кого, а совсем поехавшего крышей после принудительного накачивания препаратами, как она думала, Гина она точно не ожидала увидеть!.. Шатаясь и тяжело дыша, Ичимару сжимал в трясущейся руке камень, на котором пугающе поблескивала под бликами мерцающих вокруг лечебницы в ночи фонарей кровь с головы решившего за вознаграждение отправить его на тот свет психиатра. Видно было, что не особо парню полегчало - его лихорадило и швыряло из стороны в сторону при ходьбе, время от времени он даже не находил силы себя сдержать и сблевывал на ходу, оставляя за собой следы из островков вязкой желчи с кровавыми разводами. Но зато, похоже, именно благодаря этим приступам тошноты дурман введенных пленнику насильно лекарств несколько спал, и разум к нему вернулся. - Минус один, - рассеянная улыбка тронула пересохшие губы Ичимару, и он склонился, чтобы подать Рангику руку, дабы та поднялась. Воззрившись на озверело бьющегося с Мадараме и Ибой, но пока не дающего им подступиться к огнестрелу парня с татуировкой на щеке, он медленно произнес: - Я так понимаю, тот тип с цепью на нашей стороне? Рангику кивнула в ответ, кидая преисполненный страха за ввязавшегося в настоящее побоище брюнета взгляд и лишь потом смекая, что Аясегава как-то странно исчез из виду... Поздновато смекнула, как оказалось. - Некрасиво выбивать из рук моих друзей оружие и лупить их цепью, - насмешливо пропел Юмичика, подкравшись с той стороны, которую только успевавший вертеться между бритоголовым и усатым мотоциклист просто не успевал уже держать под контролем. И следом же прогремел выстрел. Правда, от попадания пули в голову черноволосого спасло то, что Аясегава сначала не упустил возможности покрасоваться своими преисполненного пафоса речами - рефлекторно обернувшись на голос, сероглазый заметил смотрящее в его сторону дуло и бросился правее. Правда, получил прямо в колено, неуклюже рухнул на асфальт, зарычав от боли сквозь сжатые чуть ли не до хруста зубы, и угодил прямо в руки тут же попытавшегося его скрутить Иккаку. У его напарника воодушевления было поменьше - весь испещренный продольными кровоточащими ранами, крест-накрест лежащими друг поверх друга после жутких по силе ударов цепи в руках этого отморозка с татуированной мордой, Иба не особо торопился лезть продолжать с ним драку, даже убедившись, что ранение в колено его подкосило. Зато Иккаку дважды уговаривать не пришлось - даже получив не меньше своего товарища, он запала не растерял, и что было мочи начал колотить с ноги скорчившегося поначалу от жуткой боли брюнета прямо по простреленному колену, чтобы совсем до безумия его довести. И довел же... Сверкнув серыми глазами, парень намотал цепь на кулак, так, чтобы она намертво окольцовывала сжатую кисть его руки. Похоже, он уже понимал, что вряд ли встанет, и потому просто настроен был поразбивать противникам морды, насколько получится, но оружия своего не отдавать, дабы они против него его же и не использовали. Но, как оказалось, даже с его-то боевыми навыками и тем, что каждый удар его был сейчас усилен рвущими кожу в кровь аж до мяса звеньями металла, с простреленным коленом особо не попрыгать было. Да и трое против одного при том, что его достаточно жестко ранили - еще одно условие, явно не игравшее в пользу этого отважного сумасшедшего, наверняка понимавшего, на что он идет, кидаясь с цепью в руках защищать девушку от мужика с пистолетом. Аясегава уже подключился к Мадараме и Ибе и помог тем с помощью подручных средств, вроде шарфов, ремней и напрочь дезориентировавших брюнета ударов то прямо в голову, то в место жутко кровоточащего прострела, скрутить отчаянно отбивавшегося парня. Теперь байкер лежал на спине, своим собственным весом придавив связанные руки, и задыхался из-того, что осмелевший лишь, когда строптивца с цепью смогли заломать, Иба вечно дергал его за туго затянутую на его шее петлю из шарфа, который Юмичика любезно пожертвовал ради такого случая. - Ну что, можешь распрощаться со своей смазливой татуированной мордашкой, - когда фиолетовые глаза Аясегавы несколько плотоядно блеснули, видя это, поверженный спаситель Мацумото понял - уж лучше бы пулю собственной черепушкой словил, хотя бы не чувствовал, как этот распавлиненный типок глумится над его трупом, кромсая его лицо и еще неизвестно что с ним там делая. Из-за пазухи своего пиджака с отворотами на локтях стриженый под что-то, более похожее на девичье каре, юноша выудил похожий на серп острый нож. Когда он нажал на кнопку на его рукояти, изогнутое лезвие с щелчком раскрылось, обнажая еще два таких же, и раненый в колено мотоциклист, понимая уже примерно, что сейчас с ним будет, начал пытаться распороть ремни, стягивавшие ему запястья за спиной, ожесточенно выворачивая немеющие руки и возя ими, что было сил, прямо по асфальту. Успеха, впрочем, никакого не добился - только предплечья в кровь разодрал, да оказался придушен до потемнения в глазах и приступа жестокого кашля со сдавленным хрипом благодаря тут же среагировавшему на его рывки Ибе и тому, что конец лишающей его сознания от удушья удавки из шарфа Аясегавы был крепко зажат в перебитых до крови руках немного засидевшегося в студентах мужчины. Юмичика же, сев верхом на еще пытавшегося вырваться парня, за волосы прижал его голову к земле так, чтобы правая сторона его лица была вся на виду, и занес над ним свой раскрывшийся на три лезвия клинок со словами: - Ну что ж, теперь ты узнаешь, что такое быть сущим уродом. Будешь смотреть на свою располосованную рожу в зеркало и вспоминать о том, как осмелился однажды перейти дорогу Кенпачи-сану... Дальше же лицо сероглазого обожгла такая невыносимо острая, такая раздирающая в клочья боль, что, не сдави ему Иба глотку намертво, он бы точно забил сто раз на свою привычку терпеть любую боль до последнего, стиснув зубы, и заорал бы что есть мочи. Просто не только в том дело было, что его буквально кромсать заживо начали, на деле похожий на кого-то завораживающе прекрасного в своей обманчивой хрупкости и таинственной мнимой бесполости Аясегава оказался тем еще садистом. Он не наносил по нескольку ударов своим странным ножом с жутким секретиком, он не царапал кожу, штрихуя лицо своего пленника, нет, он пошел куда дальше - он просто вонзил острия своих изогнутых лезвий в лоб задыхающемуся байкеру и медленно повел их вниз, разрывая бровь, прервавшись лишь на миг из-за того, что задетое ими веко задергалось и жмурящийся лишь на фоне рефлекса глаз тоже будто запульсировал, заставив Юмичику раздосадованно цокнуть языком. Но разукрашенный по-девичьи юноша тут же вновь всадил делящиеся на три лезвия прямо под нижними ресницами захрипевшего от боли и удушья кретина, осмелившегося влезть в разборку между доктором Дзараки и его слишком уж много на себя взявшей администраторшей, и повел вниз так же, с наслаждением, медленно, распарывая клокочущему горлом противнику лицо до самого подбородка. Закончив с этим делом и явно залюбовавшись страшным творением рук твоих - раскрытыми тремя продольными полосами длинными жуткими ранами на лице татуированного - молодой интерн решил внести еще один завершающий штрих, который, по его мнению, окончательно превратил бы израненного парня в полного урода. Взмахом своего небольшого серповидного клинка сложив три лезвия в одно, он за волосы прижал голову мотоциклиста к асфальту так, чтобы те три свежих раны как следует загрязнились придорожной пылью, размахнулся что было силы и наградил одуревшего и потерявшегося от еще одного жуткого ранения парня четвертым порезом. Только, в отличие от тех трех, этот лег поперек всего лица черноволосого спасителя Рангику, начавшись совсем рядом с мочкой его левого уха, разорвав ему напрочь левую скулу и изувечив всю переносицу. И был он намного шире и глубже, чем те три, что красовались теперь на правой стороне его лица, потому что Аясегава объединил три лезвия в одно и попросту рассек татуированному бойцу пол-лица чуть ли не до кости.