Бандитский Сейрейтей.

Не привыкший просить в трудную минуту кого-то о помощи Гриммджоу сейчас был согласен даже взахлёб умолять кого-нибудь вытащить попавшего в беду Улькиорру... если бы кто-нибудь пришёл. В чём заключалась суть короткой перепалки Шиффера с Шинджи и Старком - напрягающий свои атрофированные после операции мышцы синеволосый не расслышал, громко они не кричали, а стёкла разделявшего его палату с соседней окна оказались очень прочными. Но парню достаточно было видеть эти хищные прищуры и злые оскалы офицеров ещё в тот миг, когда они зашли к ждущему прихода Айзена Ульке, чтобы понять - его друг встрял. А уж когда на его глазах Койот завалил его, заставив его надышаться парами какой-то вырубающей напрочь химии, Гриммджоу понял - его друг точно встрял. Причём встрял конкретно. А он валяется тут привязанным к койке с еле-еле держащимся на швах и развороченным взрывом брюхом и даже в голос заорать не может. О том, чтобы порвать ремни, встать и дать по мордам этим возившимся пока с упавшим им под ноги рядовым офицерам, уже можно было забыть - с каждым новым рывком упрямый Джаггерджак дурел от боли настолько, что понимал: он же сам вот-вот отрубится. Сначала, глядя с тоской и ненавистью к себе за своё нынешнее бессилие на то, как выдвинув узкую больничную койку на середину, Койот с Шинджи перекидывают ставшее совсем безжизненным тело Улькиорры поперёк неё и связывают ему руки где-то под ней и ноги вместе, Гримм подумал, что они хотят избить Шиффера до полусмерти. Он всё равно даже через адскую боль и ощущение, что где-то в районе пупка пара швов всё-таки треснула от его рывков, продолжал биться в путах и пытаться хотя бы заорать. "Дурень", - неприятно обожгло внезапно застывшего и заскрипевшего зубами от нового приступа адской боли задыхающегося парня. - "Они ж его раком загнули... Не делай вид, что не догадываешься, что это значит". Последняя надежда, что Шинджи и Койот сделали это всего лишь для того, чтобы, пока его избивают и издеваются над ним, распластанный перед ними на четвереньках по приходу в себя Улькиорра сильнее и явственнее ощутил своё унижение, растаяла в тот самый миг, когда, заставив Шиффера очнуться введением через шприц ему через шею какой-то дряни, Койот рывком содрал с забившегося в непонимании происходящего брюнета чёрные штаны, немного влажные в районе колена от крови из его раны. - Эй, мышь летучая, - схватив пока толком не осознающего, что с ним происходит и не понимающего, отчего же он не может подняться, Улькиорру за волосы, Шинджи смерил одуревшего парня презрительным взглядом. Усмехнувшись тому, как неосознанно он задёргал связанными под днищем койки и прикрученными к её днищу руками в попытках обрести свободу, блондин процедил прямо ему в лицо: - Ну готовь, шлюха, свою задницу. Быстро после этого поймёшь, что против нас дёргаться не стоит. Место своё выучишь... И только теперь до отчаянно забившегося и связанного Улькиорры начало доходить, что с ним собираются сделать. Он рычал, рвался, наплевав на боль в раскрывающихся и кровящих ранах, пытался с головы пристраивающемуся сзади Старку двинуть... но всё было тщетно. Рассказывая про всё это теперь уже Рангику и вспоминая про то, как ему всё это вываливал Гриммджоу, сидя со стаканом в руке и таращась куда-то сквозь своего собеседника остекленевшим взглядом, Урахара и сам не выдержал. Тоже взял паузу, налил себе большой бокал виски, даже не затруднив себя тем, чтобы развести его колой, залпом выпил. Даже не обратив внимания на то, что расплескавшееся пойло тёмными пятнами распласталось по его светлым брюкам, исследователь на миг прикрыл глаза, воскрешая в памяти образ замершего от страха и тоски своих собственных воспоминаний Джаггерджака. - Ты... Киске... - процедил он сквозь зубы, крепче сжимая уже опустевший стакан. Отблески огня в камине порой отражались в его пьяных глазах, ещё жутче подчёркивая то, насколько безжизненным стал взор обычно бравого, горячего и взрывного парня, и Урахаре стало страшно. Таким лихого каскадёра он отродясь не видел. А Гриммджоу резко выдохнул, потянулся за сигаретой и монотонно заговорил, пряча от исследователя взор, потухающий от ненависти к себе за невозможность всё изменить в тот страшный момент: - Ты просто не представляешь, что эти твари с Улькой потом сделали. Избили, душили, сигареты об него тушили - это всё уже у них как само разумеющееся. Койот, мразота, даже догадался лицо Ульке порезать, прикинь... - дрожащей рукой Джаггерджак прочертил невидимые полосы прямо от нижнего края глаз до самого подбородка через обе щеки, - прямо вот так ножом ему всё распорол. А как они его драли... Киске, я тебе клянусь, так шалашовок дворовых не имеют, их и то жалеют как-то! Они и одновременно, и по очереди, и во все места... пиздец что было. Особо Гриммджоу в подробности не вдавался, предпочтя оставить ужасающие детали этого издевательства в закоулках своей памяти. И, откинувшись на спинку кресла, на котором он сидел, парень помолчал с минуту, а потом резко вскинулся, в упор глядя на притихшего Урахару и выпалил ему в лицо: - Ты представляешь, они такое с Улькой на моих глазах сотворили... А я только и мог, что смотреть да дёргаться привязанным к этой чёртовой койке! Только под конец глотку драть начал... да не особо помогло. Немного успокоившись после выкрика столь тщательно скрываемого годами отчаяния, Джаггерджак продолжил свою только вошедшую в свой страшный разгар исповедь... С ужасом созерцая, как жестоко унижают его друга на его глазах, синеволосый снова дёрнулся в бесполезной попытке порвать ремни и, сам от себя этого не ожидая, заорал, что было силы: - Вы, два грёбаных урода, совсем, что ли, охерели?! Да что тут происходит, тут пол-Готея, что ли, пидорасит по тихой?! Суки, я же встану однажды... я ж вам бошки поотрываю за Ульку, выродки!!! Внезапно шум возни за стенкой и стук мерно колотящейся о стену железным бортиком койки прервались, и взбешённый Шинджи, торопливо застёгивая штаны прямо на ходу, быстро подошёл к тому самому окошку, которое и открывало надрывающемуся в матюках Гриммджоу обзор на всё происходящее. - Ишь разорался, - процедил Хирако, зайдя в палату к начавшему крыть его на чём свет стоит и снова задёргавшемуся в путах Джаггерджаку. Встав напротив рвущего голосовые связки и плюющегося кровью в его сторону рядового, Шинджи скрестил руки на груди, сощурился и заносчиво хмыкнул: - Придурок, ты чего горлопанишь-то? Не доходит, что ли - ори не ори, никто не придёт. Мы уже лазаретовских предупредили, чтобы ближайшие пару часов сюда не совались. И Айзен не просто так попросил Шиффера задержаться, неужто не допёрло до тебя, до дурня? Он, в отличие от вас, парень умный, не хочет от нас получать потом за то, что не делает, как мы велим... - Сучара, - прохрипел чувствующий, что будто бы под самой спиной его разверзлась бездна адской боли, стремительно затягивающая его в свои недра и попутно рвущая ему каждую и без того надорванную жилу, Гриммджоу. - Я клянусь, я встану, и вы со Старком свои же кишки у меня жрать будете! - Не хотел я тебя трогать, слишком здорово уж ты ранен, отъедешь ещё, а мне отвечай потом за тебя, - процедил Хирако, разочарованно качая растрёпанной головой. - Но ты меня достал. И следом же в районе и без того начавшего расходиться шва Гриммджоу ощутил настолько невыносимую боль, что перемкнуло сразу всё. Он не мог дышать, в глазах у него потемнело, приступ невыносимой тошноты заткнул ему глотку тяжёлым спазмом, и даже в ушах у него загудело так, будто его с двух сторон по вискам саданули музыкальными тарелками... Даже если бы Джаггерджак захотел сейчас застонать от боли, он не смог бы этого сделать. Того, как вышел Шинджи, уронивший голову набок в капитальной отключке синеволосый уже не увидел. Не увидел он и того, как раздражённый Койот соизволил, наконец, оторваться от еле живого, избитого, изрезанного, изнасилованного и покрытого следами от затушенных об него сигаретных окурков Улькиорры, развязал его и, не взглянув на медленно поднимающего окровавленную голову парня, пошёл следом за Хирако, который на ходу оправдывался перед рассерженным напарником, что, если бы не критическое состояние и без того буквально с того света за уши вытянутого Джаггерджака и перспектива того, что на него могут свалить его смерть, он бы ещё поизгалялся над Шиффером... Впрочем, и того, как, еле шевеля отбитыми и онемевшими от верёвок конечностями, трясущийся от осознания всего того, что только что свалилось на его голову, Улькиорра поднялся и, шатаясь и цепляясь за стены, с которых постоянно срывалась его окровавленная рука, с какой-то внезапно заполыхавшей в ставшем безнадёжно безжизненным взоре убийственной решимостью вышел вон, Гриммджоу тоже увидеть не довелось. Шухей пришёл в этот же день. Как выяснилось, и у него без происшествий не обошлось - отправив за подкреплением доставшихся ему и оказавшихся до оторопи неопытными бойцов, он остался один на один против целой группировки кинувшихся на него солдат противника. И, казалось бы, пошедшему на самоубийственный шаг ради того, чтобы не ввязывать в бой тех, за кого он чувствовал ответственность на этом выезде, и кто заведомо не справился бы с этой схваткой, Хисаги ввязался в настоящее месиво. Правда, не то выносливость и ловкость, принесённые в Готей ещё из Рукона, в сочетании с отточенными благодаря урокам Казешини и Гриммджоу бойцовскими навыками сыграли свою роль, не то Фортуна решила вот именно в этой битве улыбнуться отчаянному солдату... Но, когда Кенсей с парой постоянно пребывающих с ним офицеров подоспели к месту назначения, им только и осталось, что, открыв рты, таращиться со смесью шока и неподдельного восхищения, пока молоденький пацан из медподразделения пытается подлатать раскроенное плечо сидящего и лёгким отупением смотрящего в одну точку перед собой Шухея. Вся та гоп-компания, что откровенно расслабилась поначалу, поняв, что из солдат Готея против них остался только один боец, теперь лежала кто с простреленными головами, кто с перерезанными глотками, кто с раскроенными черепушками... А сам Шухей, хоть и был окровавлен и жестоко потрёпан, умудрился на удивление легко для такой жестокой схватки отделаться - порванным намертво плечом и кучей кровоточащих резаных и рваных ран по всему телу. - Хотел бы я увидеть, что ты с ними тут вытворил и как ты их всех положил, - уважительно посмотрел Кенсей на вставшего после оказания медицинской помощи и поковылявшего прочь от места схватки Шухея. - Ничего хорошего, - только и ответил парень, попытавшись пошевелить намертво отказавшей рукой. Нет, зря надеялся - раскроили плечо ему слишком глубоко, и теперь даже кисть руки не реагировала на его попытки заставить омертвевшие и разодранные мышцы плеча хоть как-то сокращаться. Но... даже такая рана не помешала упрямому Шухею обратно в Готей своими ногами добраться. Когда по прибытию он узнал от Кёраку, что его "старшой" очень тяжело ранен и сейчас находится в лазарете, а Улькиорре тоже здорово досталось во время выполнения боевого задания, он тут же ринулся в казармы. Сначала Ульку разыскать, думал на ходу всё ещё шатающийся от потери крови и передозировки лекарств парень, а там уж вместе с ним двинуть Гримма навестить. Улькиорра отыскиваться отчего-то очень долго не желал. Шухей уже чуть ли не всю территорию Готея обшарил, подойдя с расспросами даже к тем, с кем при иных обстоятельствах в одной курилке и словом бы не перекинулся. И очень удивился, услышав от сероглазого Дзангецу (того самого рядового, с которым когда-то дрался Гриммджоу на тренировке), что он видел Улькиорру Шиффера заходящим на оружейный склад. И, по словам длинноволосого мужчины, то ли ему показалось, то ли Шиффер был зверски изранен, избит, и лицо его было порезано. Не дослушав сослуживца, Шухей коротко поблагодарил его за информацию и пошел на склад настолько быстро, насколько это вообще получалось сделать при его ранениях. Плохое предчувствие скручивало все нутро в тугой комок, но чем это вызвано, трясущийся от поднимающейся непонятно почему в душе паники Хисаги внятно сказать пока не мог. - Улька! - закричал он в гулкую пустоту коридоров склада. Щелкнув выключателем, он увидел стоявшего у противоположного от него края и прижавшегося спиной к стене Улькиорру. Черт, содрогнулся Шухей, старательно напрягая зрение и разглядывая как-то странно притихшего товарища, а Дзангецу, кажется, был прав - на нем живого места не было: раны, синяки, какие-то ожоги, царапины, ссадины, бинты все в крови, на запястьях следы не то от веревок, не то от цепей... и бледное лицо изуродовано двумя длинными глубокими порезами, идущими вниз от самых краев ставших почему-то какими-то мертвыми зеленых глаз. И... что очень не понравилось Хисаги, внезапно ощутившему какой-то страшный испуг, прямо на животном уровне плавящий его рассудок - его искалеченный товарищ молча, методично и все с той же мертвенностью во взоре копался в разбросанном по складу оружии, особое внимание уделяя отчего-то именно пистолетам. Поражаясь тому, как предательски срывается от страха его голос, Шухей крикнул: - Ты чего там копошишься? Пойдем Гримма навестим! - Я не пойду к Гримму. Шухей аж вздрогнул, настолько безжизненно это прозвучало. И какое-то внутреннее, так и нашептывающее ему, что беда близко, нечто заставило его зашевелиться, наплевав на боль от собственных ран, и поскорее преодолеть то расстояние, те сотни квадратных метров, что разделяли их с Шиффером сейчас. А склад, как назло, был нереально огромен. Навскидку Хисаги даже мог бы сказать, что сейчас между ним и медленно выпрямившимся с пистолетом в руках Улькиоррой было очень, очень много. Слишком много для того, чтобы подскочить к этому дурачине, тряхнуть его за шиворот (стоп, дернулся сероглазый, разглядывая товарища, чей торс был прикрыт лишь окровавленными бинтами, а с какого обычно выглядящий опрятно при практически любых обстоятельствах Шиффер теперь разгуливает по Готею полураздетым?..) да выволочь отсюда. Почему-то начиная себя чувствовать героем дурно снятого артхаусного фильма, где персонажа выворачивает прямо на ноги своему собеседнику в самый ненужный момент, Шухей нервно выкрикнул, сам дернувшись от того, каким прыгучим эхом его голос начал отдаваться, разлетаясь по стенам этого склада, полного оружия: - Что значит - ты не пойдешь,к Гримму? Совсем, что ли, после задания крышей поехал? Или Гримм с каких-то пор перестал тебе другом быть? Если честно, Шухей, пока шел по направлению к хмуро взирающему на него с пистолетом в руках Улькиорре, готов был чего угодно уже наговорить... лишь бы этот молчаливый дурень пушку положил. Не нравилось Хисаги вообще то, что Улька с какого-то застрял тут на складе, зачем-то копался в оружии, а теперь вот схватил пистолет и смотрит на него, как на волшебное приспособление, с помощью которого все проблемы одним махом решаются. Страшно все это как-то выглядело... очень страшно. - Я недавно был у Гриммджоу, - монотонно произнес Шиффер, глядя в никуда перед собой. Но пальцы его так и не разжались, напротив, рукоять пистолета он сжал еще крепче. Шухей нервно сглотнул. Да какого лешего тут творится, нервно пытался понять он. Явно Улька не собирается его убить - хотел бы, давно бы замочил, у него под боком целая гора оружия, а Шухей понимал - он же ранен, безоружен и нападения явно не ожидает. Да и что за бред, Улькиорра - точно последний, кому в Готей 13 придет в голову идея расправиться с ним, усмехнулся Хисаги, еле держась, но заставляя себя двигаться в сторону странно и нехорошо притихшего друга. Ну и Гриммджоу, само собой, ни за что и ни при каких обстоятельствах не сделает ему дурного - сам скорее в газовую камеру залезет и дверку изнутри притворит, чем даст ему пострадать как-то, думал Хисаги, поражаясь тому, что за чушь в голову ему лезет, пока он пытается понять, какого демона Улькиорра в таком жутком виде сюда вообще поперся, и что с ним вообще стряслось, и упорно продолжая идти в сторону зеленоглазого с теперь уже располосованным лицом. Надо все делать медленно, резкие рывки сейчас ему форы не дадут, нервно прикидывал Шухей, он слишком далеко от сжавшего пистолет и белого, словно чистый (нет, мать его, до жути замаранный кровью) лист Улькиорры, надо подобраться к нему как можно ближе, а там уж и отбирать пистолет да выяснять, что же с ним стряслось...