Бандитский Сейрейтей.

- Да я, я, кто ж ещё-то теперь главная сволочуга в Готее, кроме вас с Джаггерджаком и Кенсеем? - грустно усмехнулся Кёраку, завозившись на полу и зашаркав подошвами ботинок в явной попытке уловить, откуда в этой кромешной тьме он слышит голос Хисаги, чтобы придвинуться туда поближе. Судя по характерному металлическому звону, его не стали связывать, как Шухея, намертво по рукам и ногам... зато на цепь посадили, что для осознавшего сей безрадостный факт парня стало поводом начать ломать голову в мучительных попытках сообразить, где же отыскать ключи, которыми можно будет отпереть оковы Кёраку-сана. Ну или топор какой-нибудь, или хотя бы кусачки, которыми можно будет сломать металлические звенья... Чёрт побери, да о чём он задумался? Он не выберется отсюда, это же ясно, как белый день... придурок неугомонный, обругал себя Шухей, устав уже держать заштопанную голову приподнятой и прижавшись лбом к холодному каменному полу. Но что-то, неведомое самому Хисаги, то самое, что придавало ему сил бороться даже тогда, когда, казалось, и смысла для этого уже не оставалось, снова поднялось внутри него, и, слушая то, как постукивает цепью по металлической решётке офицер Шунсуй, он начал извиваться всем своим изувеченным и кое-как подлатанным телом, напрягая мышцы и рыча от боли, но отчаянно пытаясь избавиться от верёвок. Катаясь по полу, матерясь и отчаянно пытаясь содрать верёвки со стянутых за спиной запястий (и пофиг, что пока получалось содрать не верёвки, а кисти рук в кровь, Шухей останавливаться уже не собирался), парень внезапно понял, откуда вдруг такое отчаянное стремление освободиться. Он же не один в этой заднице оказался. Кёраку-сан из-за предательства одной лысой гадины теперь тоже страдает, и, если он, Хисаги Шухей, сей же час не соизволит в лепёшку расшибиться, но суметь провернуть всё так, чтобы они сбежали отсюда, то и офицера Шунсуя казнят ни за что ни про что! А, когда на кону стояла не только его собственная жизнь, а чья-то ещё, нежелание продолжать борьбу мигом сменялось способностью и из могилы вылезти, в которую его, положим, заживо начали бы закапывать, но своего добиться. Так что, злясь на себя и собственное бессилие, Шухей начал ещё ожесточённее пытаться разорвать перетянувшие конечности намертво путы, ведь теперь-то у него была совершенно иная цель, нежели просто собственная свобода. Будь он один - он бы, наоборот, бежать и не пытался бы, он остался бы здесь, в плену у готеевцев, и терпел бы все ожидающие его унижения, пытки и побои до последнего, лишь бы отвлечь этих уродов, лишь бы не дать им отправиться в погоню и на поиски Кенсея и Гримма... Но сейчас карты легли несколько по-иному, и потому Хисаги упорно продолжал раздирать руки в кровь в надежде избавиться от верёвок. - Да успокойся ты уже. Не вижу, правда, что ты там творишь, но давай уже прекращай, Шухей. Всё бесполезно, нам отсюда уже не выбраться, - Хисаги аж замер, заслышав голос Кёраку. Всё та же вальяжно-расслабленная манера речи, и даже ни малейшей нотки обеспокоенности своей судьбою. Хотя... чего греха таить, рядовой прекрасно понимал, что эти спокойные интонации всего лишь наиграны, и Кёраку, как всегда, всеми силами пытается вселить в своего соседа по камере спокойствие духа, хотя, по сути, трястись со страху было от чего... не каждый день сидишь на цепи за решёткой, осознавая, что дальше только пытки, трибунал да казнь, и всё, на этом твой жизненный путь и прервётся. Но на то Кёраку Шунсуй и был Кёраку Шунсуем, чтобы продолжать умудряться держать себя в руках там, где другие уже в голос орать от страха и отчаяния начали бы: - Прекращай себя калечить, Шуу... ещё найдутся те, кто это сделают с превеликим удовольствием. Грустно усмехнувшись, офицер Шунсуй снова зашуршал на полу, звякая цепями. Наверное, пытался усесться, подумал Хисаги, устало обмякнув в крепких путах и проклиная чёртова ублюдка, не догадавшегося хотя бы свет включить. Он сам не знал, почему, но ему было бы проще, если бы он видел Кёраку-сана, если бы смог сразу оценить, насколько ему досталось, чтобы прикинуть, что сделать, чтобы их побег отсюда лучший друг Кенсея выдержал, даже если он, к примеру, сильно ранен, если бы он посмотрел ему в глаза и попытался бы понять, неужели один из сильнейших воинов Готей-13 и сам уже мысленно сдался, и ему теперь те же отравляющие ему всё сознание своей горечью мысли внушить пытается... - Кёраку-сан! - помолчав с минуту и снова перевернувшись на спину, чтобы продолжить свои бестолковые попытки разодрать верёвки о холодный и, как назло, отличающийся редкостной гладкостью без единой зазубринки пол, возразил своему соседу по камере Хисаги. - С чего это вы решили, что нам отсюда не выбраться? Да мы во время войны и не такое проходили, и ничего, до сих пор живы... Про то, что он умудрился выжить после того, как фактически отважился на самоподрыв, чтобы готеевцы не прорвались в погоню за Гриммджоу и Мугурумой и не поймали умчавшуюся в сторону разрушенного города Куну, Шухей решил не упоминать, с его точки зрения, хвастаться особо нечем было. Да и незачем, не до этого было сейчас. Кто его знает, может, это последние часы, которые они с Кёраку-саном проводят вместе... и живыми. Лучше было использовать это драгоценное время, чтобы донести до так неожиданного настроившегося на скорую смерть офицера, что, пока они живы, шанс выбраться всегда есть, и потому грех его не использовать. - Шухей, угомонись ты, - горько рассмеялся Кёраку в пустоту. - Вот включат свет - ты всё увидишь и поймёшь, что, даже если мы и сможем выбраться из этих камер, нам никто всё равно отсюда живыми уйти не даст. Так что могу только посочувствовать тебе, что ты попался. Мне-то легче - у меня всё скоро кончится, я даже до трибунала вряд ли дотяну... - Как это понимать? - выплюнул в пол перед собой Хисаги, поражаясь тому, как задребезжал и охрип его голос, стоило ему услышать, что офицеру Шунсую скоро конец. И с чего это, спрашивается, он такие разговоры завёл, подумал Шухей, чувствуя, как нехороший холодок пробежал по его окровавленной спине... - Вот придут сюда, свет включат, и всё увидишь, - отозвался Кёраку, вздохнув. - Правда... ты уж прости, я бы не хотел, чтобы ты это видел. Не думал просто, что ты сюда попадёшь, когда оставлял Заэлю своё последнее распоряжение... - Заэлю?.. - чисто машинально выдохнул Шухей. Нет, не имя рядового Заэльаппоро Гранца вызвало у него такое удивление. С этим молодым человеком немного странной наружности, не совсем подходящей для бойцов такого подразделения, как Готей-13, он был знаком. Высокий юноша в очках, худощавый и кажущийся совсем не сильным, в боях он демонстрировал удивительную смекалку, благодаря которой и одерживал победу за победой. Манерой общаться выделялся среди большинства быдловатых вояк Готея, был начитанным и интеллигентным молодым человеком, и хотел поскорее отслужить в этом кошмарном подразделении, чтобы получить причитающееся тем, кто выжил, вознаграждение и открыть на эти деньги свою собственную лабораторию. Чего он там исследовал и что изобрести хотел - Шухей особо не в курсе был, во-первых, не настолько уж близкими друзьями с Заэлем они были, а, во-вторых, даже если и решил бы сам Гранц поведать Хисаги про свои научные изыскания, вероятнее всего, послушав минут двадцать, Шухей сам бы не выдержал и спросил сослуживца в лоб, мол, когда уже можно перестать сидеть с умным лицом и старательно делать вид, будто бы он понимает, о чём речь. Да, совсем непробиваемо тупым Хисаги Шухей не был, к примеру, кое-что в компьютерах он неслабо соображал, и до сих пор он помнил, как его навыки сыграли ему на руку в те дни, когда он выслеживал Койта и Шинджи... для того, чтобы впоследствии убить. Шухей аж вздрогнул, когда вспомнил о том, как он расправился сначала с ползающим перед ним в крови Хирако, а потом одним ударом кусаригамы разнёс черепную коробку Старка... И вот теперь-то аж дыхание затаивший от, казалось бы, только-только переставших являться ему в ночных кошмарах воспоминаний, Хисаги понял, что так напугало его в словах офицера Шунсуя. Он вспомнил, за что он прикончил Шинджи и Койта. Он вспомнил, что сказал ему Улькиорра перед тем, как пустить пулю себе в голову у него на глазах: - Прости, Шуу, я не хотел, чтобы ты это видел. И вот теперь Кёраку-сан сказал примерно то же самое, говоря о своём последнем распоряжении Заэльаппоро Гранцу. Шухей почувствовал, как в области сердца словно невидимые тиски сжали ещё зачем-то продолжавший биться комок жил и крови, и мысленно взмолился всем небесным силам, какие только знал, чтобы его предположение, которое он даже сам себе, даже в мыслях озвучить боялся, оказалось ошибкой... И вдруг в месте, где держали их с Шунсуем, зажёгся свет. Тусклый такой, мерцающий и постоянно прыгающий, разлившийся рваными волнами по помещению после щелчка находящегося где-то поодаль от них обоих рубильника. Но даже этого слабого освещения хватило, чтобы перевернувшийся на живот после своих бесполезных попыток освободиться от верёвок Шухей обомлел, увидев пару страшных вещей, вызвавших у него ощущение, будто самое нутро ему разнесло по стенкам его же собственной брюшины, и просипел, даже не осознав того, как опять сорвался его голос от обуявшего его ужаса: - Кёраку-сан... За что ж они так с вами?!.. Шунсуй молчал, ничего не отвечая, а пытавшийся сжать немеющие от слишком сильного перетягивания связанные руки в кулаки Хисаги будто дышать и моргать разучился, глядя на зияющую кровоточащую дыру на лице офицера. Дыру, в которой когда-то был его правый глаз. Мало этого, ещё и внушительного куска правого уха у сидящего на цепях вокруг лодыжек, запястий, шеи и талии мужчины тоже недоставало, а то, что ещё каким-то чудом уцелело, теперь было обагрено тошнотворно выглядящей каймой запёкшейся крови. Да и в остальном офицер выглядел настолько жутко, что у любого при взгляде на него волосы дыбом бы встали - обнажённый торс был испещрён резаными и колотыми ранами, голова разбита в кровь, повсюду чернеющие гематомы с кровоподтёками и следы пузырящихся ожогов малопонятного происхождения... - Да ладно тебе, Шуу, чего паникуешь-то, - усмехнулся Кёраку. - Подумаешь, наши бравые ребята решили, что глаз и кусок уха у меня явно лишние... О том, что выбивали, вырывали и вырезали всё это явно не под общим наркозом, Кёраку, разумеется, и слова не сказал. Но... скорчившийся в ещё одной оказавшейся совершенно бесполезной попытке освободиться связанный Шухей и сам всё понял. Ещё страшнее Хисаги стало дальше, когда продолжавший внешне хранить полнейшую невозмутимость с лёгкой ноткой усталости и лени Кёраку произнёс в пустоту перед собой, туда, где раздавались медленные и робкие шаги, будто кто-то включивший свет в этом узком коридоре между камерами, боялся ступить дальше: - Заэль, давай уже, не тяни время... мы ж с тобой обо всём договорились, сам понимаешь, время на исходе. - Есть, Кёраку-сан, - гулким эхом разлетелся дрожащий голос Гранца по коридору, и вот между камерами Хисаги и Шунсуя спустя минуту показался высокий худощавый юноша с пистолетом в руках. Очки откровенно нервничающий парень спрятал в карман чёрной форменной куртки - слёзы застилали ему глаза... а для того, чтобы сделать то, о чём попросил его взявший его в своё время под своё крыло офицер, ныне ожидающий трибунала, особо острого зрения и не надо было. Даже его катастрофически близкого к слепоте минуса хватило бы. - Чёрт... Кёраку-сан, вы уверены? - дрожащая рука юноши подняла пистолет прямо на уровне уверенно и попрямее усевшегося перед ним офицера. - Мы же с тобой всё обговорили ещё перед тем, как меня взяли, - спокойно улыбнулся Кёраку. - Слушай, неужели тебе приятно будет видеть, как твоего наставника распнут, как бешеную собаку, на потеху подлизавшим зад Ямамото офицерам? Или, к примеру, как сдадут к Айзену на опыты... Так что давай, сделай уже так, чтобы и мне стало легче, и тебе не так больно. Горько вздохнув, уже не скрывающий слёз Заэльаппоро снова воззрился на Кёраку: - Кёраку-сан... но почему именно я? - Ты остался одним из тех немногих, кому я мог бы доверять, - и снова лишь грустная улыбка, даже ни малейшего намёка на страх от того, что вот-вот преданный тебе же подчинённый по твоему же приказу всадит тебе пулю в башку. У потерявшего от шока на время дар речи Шухея аж в груди перехватило от осознания ужаса того, что вот-вот должно произойти, а Шунсуй даже тона голоса не сменил, пристально взирая единственным оставшимся целым глазом на трясущегося и плачущего уже в открытую Заэля: - Касаки меня предал, Кенсея и Джаггерджака здесь нет, а Шухея, как сам видишь, тоже схватили... - Что? - встрепенулся Гранц, и, казалось, даже золотистые глаза его потемнели, когда он повернулся в ту сторону, где замер скорчившийся на полу Хисаги. - Эй, ты же не будешь его слушать? - сначала поддавшись чуть его самого с ума не сведшему отчаянию, Шухей внезапно понял: надо пользоваться тем, что этот слепо преданный своему наставнику салага обратил внимание на него. Извиваясь всем перебитым телом, связанный парень умудрился, кряхтя и чувствуя, как окровавленный лоб буквально заливает разъедающими содранную кожу дорожками хлынувшего градом пота, подползти к решётке, упереться в неё головой и начать пытаться внушить Гранцу куда более светлые мысли, чем убийство приговорённого к казни офицера: - Ты же не будешь в него стрелять, так ведь?.. Ты сам же понимаешь, что это уже край - своего же сенсея прибить, да ведь, Заэль?.. Давай заканчивай дурить, Кёраку-сан просто маленько захандрил из-за того, что попался, лучше развяжи меня и вместе придумаем, как его освободить. Я тебе обещаю - костьми лягу, но сделаю так, что вы с Кёраку-саном отсюда смоетесь, и следа вашего никто не отыщет. В конце концов, - попытавшись из последних сил придать своему голосу нотку лёгкого хвастовства, выдохнул Шухей, - ты разговариваешь с человеком, который в одиночку пол-Готея покалечил... Неужели тебя это на мысли не наводит, что лучше иметь дело со мной и сбежать вместе с Кёраку-саном отсюда, чем убить человека, который тебя вёл и оберегал, пока ты здесь служишь?.. Правда, бахвальство это сейчас выглядело невероятно жалким. Наверное, тяжеловато верить человеку, который упрашивает другого не убивать третьего, стоя на коленях избитым, израненным и связанным, и упираясь окровавленным лбом в решётку, за которой его и заперли... Говорил Хисаги торопливо, прерывисто, постоянно кашляя и кусая до крови высохшие от нервоза разбитые губы. Чёрт, чёрт, чёрт, до чего же всё это дерьмо ему сейчас напоминало тот день, когда Улькиорра застрелился у него на глазах, устало махнув ему на прощание и превратив свою бедную голову в месиво из расплескавшегося мозга, крови и осколков продырявленного черепа одним нажатием курка... Тогда он не смог ничего сделать, бледнея и упираясь в решётку всем телом от того, что силы стали стремительно покидать его, зашёлся в приступе кашля понимающий, что сейчас произойдёт настоящая катастрофа, Хисаги. Сможет ли сейчас?.. - Но... - осторожно возразил ему медленно повернувшийся в его сторону Заэль, - У меня же даже ключей от ваших камер нет... - Вот вместо того, чтобы прикидывать, как ни за что ни про что пристрелить Кёраку-сана, вали и думай, как камеры открыть! - вскинулся Шухей в путах, мысленно празднуя маленькую победу. Да, пока Гранц явно метался между тем, чтобы выполнить последний приказ опекавшего его офицера и тем, что предлагал ему Хисаги... но хотя бы пистолет в сторону отвёл, от чего Шухею на душе настолько полегчало, что он аж шумного выдоха не сдержал. Правда, не прошло и секунды, как Кёраку, всё так же расслабленно улыбаясь (а точнее, просто намертво прилепив к своему изуродованному его же сослуживцами лицу свою посмертную маску спокойного и уверенного в себе человека) красноречиво похлопал себя по сгибу локтя, звякая цепями и недвусмысленно указывая рядовому Гранцу на продолговатый след, видневшийся на руке каждого из служащих в Готей-13, и Заэль, стиснув зубы и с отчаянием глянув на офицера, снова навёл на него готовое выпустить пулю прямо ему в лоб оружие. - Э - э, ты какого делаешь... Не смей, идиот! - вскрикнул Хисаги, чувствуя, как им начинает овладевать лютая тряска, и как то, что сейчас происходит, время от времени перекрывается ярким и по сей день живым в каждом своём оттенке и полутоне воспоминанием о том, как он не сумел остановить Улькиорру... Тогда он не смог ничего сделать. - Но... Хисаги, кого мы обманываем? - с отчаянием воскликнул Заэль, закатав рукав своей куртки и уставившись на ту же метку, что красовалась и на Шухее с Кёраку. - Даже если мы каким-то чудом и сбежим... сам же знаешь, в нас вшиты чипы, нас по ним на раз-два отыщут, где бы мы ни спрятались... Перестав таращиться на свою метку, Гранц сжал кулак свободной руки и сорвал предохранитель с готового к выстрелу курка. - Нет!!! - всё, как и в тот раз с Улькиоррой, трясущийся от осознания того, что, кажется он ничего уже здесь не изменит, Шухей сорвался на истошные крики. - Придурок ты очкастый, всегда можно придумать, как избавиться от чипов... их и вырвать можно, и вырезать... мать твою, да ради свободы и того, чтобы вас после побега никто не нашёл, можно и руки себе отрубить, зато живыми остаться, идиот!!! На полувздохе вконец отчаявшийся Хисаги осёкся. Просто неприятно и больно зажгло в сердце близкого к потере рассудка парня от воспоминания о том, что не так давно Кенсею и Гриммджоу он сказал примерно то же самое, распорядившись, чтоб они гнали куда подальше, едва заслышат взрывы с той стороны, где он остался... Интересно, как они там сейчас?.. Довели ли до конца своё дело, куда теперь держат свой путь?.. Жаль, что впредь им уж сто пудов не свидеться, его-то дорога здесь и закончится. Что ж, главное, чтоб Кенсей Гримма на первых порах после всего этого не бросал, присмотрел за ним... И чтобы Гранц сейчас не убил Кёраку. - Послушай, Заэль, - снова завёл свою пластинку бесполезного отчаяния трясущийся от осознания собственной никчёмности Шухей и не верящий, что однажды настанет день, когда он вообще кого-то о чём-то так неистово будет умолять, - пожалуйста, не делай того, о чём потом сам же пожалеешь... Не убивай Кёраку-сана... - Послушай, Заэль, - повторяя те же самые слова, что и Хисаги, Кёраку придал им несколько иной тон: вкрадчивый и даже несколько угрожающий, обычно так его речам не свойственный. - Ты же не хочешь, чтобы у твоей обожаемой Чируччи начались проблемы там, на большой земле, лишь потому, что ты ослушался последнего приказа своего наставника?.. - Не слушай его!!! - в который раз заорал Хисаги, понимая, что вряд ли его кто уже услышит, и ужасаясь тому безумию, что полыхнуло в золотистых глазах Гранца, стоило Шунсую намекнуть, что его любимой будет там, на воле грозить какая-то опасность. - Гранц, ты же понимаешь, что Кёраку тебя просто разводит, что он никогда так не поступит, что он не будет отыгрываться на твоих близких... Эй!!! Даже не удостоив Хисаги взглядом, затрясшийся от ярости и страха Заэльаппоро выставил дуло пистолета в лицо победоносно усмехнувшегося Шунсуя... И грянул выстрел.