Жрец Ночи

— Тетя Галя, я могу помочь! — проговорил ей детский голосок. Рогозина сейчас будто бы провалилась. Все окружающие шумы стихли, а они будто бы одни стояли с ребенком посреди пестрой массы красок, людей и машин, которые казались расплывчатыми пятнами. Только она — и только этот мальчик. У нее было такое один раз, всего один раз в ее жизни — именно тогда, когда она впервые познакомилась со Славой, своим будущим мужем. Она тогда четко осознала — именно с этим человеком ей будет по пути. И когда на втором свидании он сделал ей предложение, то она согласилась даже не думая. И бросилась за ним на войну, очертя голову, в омут военных, страшных лет — в горячие точки. Это просто предназначение. Отец говорил, что это зачастую похоже на Запечатление, но это было гораздо больше, чем что-либо. Ты просто стоишь и знаешь — это твой человек. Судьба… Вот и сейчас прекрасные ярко-зеленые глазки ребенка неотрывно глядели ей в лицо, ожидая дальнейшей реакции. Насилу женщина вернулась в настоящее, опустилась перед ним на корточки и спросила: — Привет. Как ты узнал мое имя? Ей действительно было интересно — откуда он знает. Серо-голубые глаза встретились с зелеными. — Я услышал. — Честно сказал ребенок. — Я могу вам все показать… — Можешь? — чуть удивилась женщина, выпрямляясь: малыш казался ей таким маленьким, а вел себя храбро и как будто взрослый, — ну, показывай, юный свидетель… Как тебя зовут? — Гарри, — сказал малыш, аккуратно подавая ей свою ладошку. Тут же женщина поняла, почему ей кажется, что он немного не выговаривает фразы — он не из России. Рогозина взяла тоненькие пальчики в свою сильную ладонь, и они пересекли ленты. — Дима! Дима, за мной! Похоже, — сказала полковник улыбаясь, — у нас есть отличный юный свидетель… Гарри, правильно? Мальчик, поглядев на нее снизу вверх, кивнул. *** Мальчик показал им буквально все — и боксы, и палаты, и подвалы с операционными. Рогозина только диву давалась — как этот парень смог все это удержать в голове? Ее приказы другим оперативникам сыпались как из рога изобилия. Тут и там проводились следственные мероприятия. Пару раз они находили притаившихся в закрытых комнатах и за потайными дверями докторов-бандитов, хотевших отсидеться, и дожидающихся когда милиция свалит и уедет; ОМОНовцы действовали как никогда оперативно: к счастью Рогозина догадалась взять с собой и пару тройку крепких мужчин с оружием, служивших ей и малышу надежной охраной. — Тетя Галя, а тут находится кар-та-те-ка, — выговорил мальчик по слогам, выводя их из очередного коридора наверх. Слово явно было ему незнакомо, поэтому он выговаривал его по слогам. — Здорово, Гарри. Подождешь… Ее попытки открыть железную дверь не увенчались успехом. Но тут мальчик снова дернул ее — уже за край брюк, обращая на себя внимание. — Тут кодовый замок. Он в стенке. — Где? — женщина начала оглядываться в поисках панели с кнопками. Совсем рядом стояла какая-то статуя древнегреческого бога на постаменте, а потом — шла колонна, державшая потолок. Мальчик шустро вскарабкался на постамент и, встав на цыпочки, дотянулся до копья. Перед женщиной, под фальшивым выключателем, теперь находилась панель с кнопками. — Спасибо, Гарри, — женщина быстро помогла ему спрыгнуть со статуи на пол. — Может… ты и код знаешь? — Знаю. — Малыш тут чуть замялся, — я подсмотрел, — признался он, ярко покраснев. Женщина хихикнула, и подняла ребенка к панели. Гарри оказался совсем легким, как пушинка. Парень быстро ввел код и в двери что-то щелкнуло. Полковник, опустив малыша и велев ему постоять здесь и никуда не уходить, вошла в картотеку. Мощные сейфы. Шкафы полные историй болезни, анализов пациентов и карточек. Она это все поверхностно перелистала, и пришла в ужас. Все хранилось здесь. Она различила и большие холодильники (несколько штук), и даже морозильные камеры. — Первый-первый, я полковник Рогозина, прием, — сказала она в рацию. — Как слышно меня, прием? — Слышно… отлично, прием, товарищ полковник. — Донесся искореженный помехами мужской голос из приемника. — Я нахожусь сейчас на втором этаже, прием. Сюда срочно криминалистов, чем больше, тем лучше, прием. Я нашла их хранилище документов, прием. Нужно аккуратно все запаковать и довезти в целости и сохранности, прием. — Так точно, товарищ полковник, прием. Вас понял, сейчас будем, прием. Картотека с донорами больше всего привлекла женщину. Она почему-то кинулась искать все именно про этого зеленоглазого мальчишку. Все внутри нее орало, кричало и стонало, что нужно найти все бумаги и срочно, пока не подошли мужчины. Это было нужно ей самой. Она быстро вышла в коридор к мальчику: — Гарри, а ты не знаешь, как твоя фамилия? — тихо спросила она. — Potter, — послушно ответил ей мальчик, и женщина кинулась искать его карточку в картотеке обратно. Нашла она ее достаточно скоро. Раскрыла. *** Мальчику оказалось четыре с половиной года. Еще совсем кроха. Но то, что она читала об этом ребенке, разожгло в ней такую ярость и гнев, что бумаги в ее руках затряслись, и она чудом удерживала их в своих пальцах. Мальчика продали (она смогла понять из неровных английских строчек) как мешок картошки — на органы, собственные английские тетя и дядя. Так же они отказались от его опеки (по крайней мере, их подписи в этих бумагах точно были подлинными). Значит, отказывались от ребенка они осознанно. Так же тут лежали и платежки и ведомостями оплаты: Вернон Дурсль за каждый полученный им и его семьей денежный транш собственноручно расписывался. Поняв, что дочитать это у нее попросту не хватит духа, она метнула карточку обратно в картотеку как попало, и вышла к ребенку. Гарри скучал; он тихо восседал на постаменте, терпеливо ожидая ее. Она сглотнула, так как, судя по записям, еще бы неделя — и Гарри растащили бы по всем больницам этой преступной сети на органы. Он бы был мертв. — Гарри, — обратилась она к нему, — а почему ты нам помогаешь? Малыш взглянул на нее своими зелеными глазами: — Потому что вы — хорошие. Женщина, найдя в себе силы улыбнуться, горячо обняла его, чувствуя, как в глазах вскипают жгучие слезы, а душа жаждет только мести за погубленные детские жизни и юные души… *** По Управлению тянуло запахами лекарств и валерианкой в каплях. Опера — тоже люди, а люди, как известно, не железные. Чем больше они поднимали документы, тем противнее, тяжелее и тягостнее казалось это мерзкое дело. Почти все дети, за исключением пары-тройки человек, не давали внятных показаний, так как были очень испуганы и запуганы врачами. Подростки, которые тоже были в этом пансионате и жили почти полными затворниками, нуждались в психологической помощи, были увезены «скорыми» прямо во время первых допросов. Поток обвиняемых не иссякал — снимались показания, силой выжималась нужная информация… Султанов вошел уже почти в самом конце дня, когда женщина решила чуть отдохнуть от допросов и побыть с Гарри, которого, с ее позволения, и как почти что единственного из всех — нормального свидетеля, привезли сюда. Чувствовал мальчик себя хорошо — его предварительно осмотрела врач, и она же заинтересовалась его страшной худобой, старыми шрамами на спине и на животе, а так же почти стершимися с кожи ожогами. Полковнику очень хотелось выяснить, кто нанес мальчишке такие сильные увечья и довел малыша почти что до дистрофии и до такой сильной потери веса. Оставили Гарри с секретарем, и та сейчас зорко следила за мальчишкой. Малыш за все время только пару раз просил пить, один раз — есть, и раз — в туалет. Сотрудники закидали бедного и несчастного ребенка конфетами, печеньем и шоколадом, но малыш ничего не ел и не притрагивался к сладкому. — Товарищ генерал, — сказала женщина, хотевшая было подняться с места, но тот просто махнул рукой, понимая какая полковник сейчас усталая, — мне пока особо нечего вам сказать. Все еще изучаются многочисленные улики, и мои люди уже падают от изнеможения и нервного напряжения в обмороки. — Свидетели и потерпевшие очень испуганы и пока еще не отошли от того, что они больше не в заключении… Мы еще и не весь пансионат обыскали — работы по снятию отпечатков пальцев и сбору улик продолжатся завтра. Плюс — мы нашли еще и большое кладбище, где они хоронили трупы… — Я понимаю, Галя. Дело очень неприятное. Но я рад, что всех удалось задержать и найти всю документацию. Пожизненное им всем обеспечено. — У нас всего пока один-единственный нормальный говорящий свидетель и потерпевший. Причем он даже не из нашей страны… — Да ладно? — поразился Султанов. — Бизнес был поставлен на поток. Из всего, что мне удалось понять, детей выкупали из семей и детских домов многих стран и свозили сюда через дыры в границе… Можете послушать собственными ушами историю Гарри, нашего потерпевшего, к счастью целого и живого — его продали на органы за деньги собственные дядя и тетя (из Англии), отказавшись содержать сироту на обеспечении. Судя по всему, они даже не собираются приехать за малышом — чтобы забрать его, и не хотят с нами сотрудничать, да и возвращать преступным путем полученные деньги тоже. Как вы знаете, Англия почти никогда не отвечает на наши запросы, и сотрудничество с ними в этом вопросе равно нулю. — Бедный мальчик. Я тебе верю, Рогозина, верю… Ладно, давай закругляйся — тебя отвезут домой… Отдохни. *** Галина Николаевна позвонила отцу, когда здание Управления почти опустело. Все часы она напряженно думала, впрочем не забывая и о своей рутинной работе. Всех работников отпустили, чтобы они поспали хотя бы пару-тройку часов. Ребенка она забрала к себе в кабинет, клятвенно заверив, что собственноручно отвезет его в больницу сразу после того, как закончит дописывать отчет. Она положила малыша спать на свой небольшой диванчик, что стоял в кабинете, и сначала дописала бумаги. Тот засопел как могут это делать лишь маленькие дети. Убедившись, что малыш крепко спит, она вышла в коридор с мобильником наперевес. И через пару минут слушала ищущие длинные гудки, а затем отец снял трубку: — Да, Галь? Ты домой собираешься? — Пап, — сказала женщина, невольно взглянув на закрытую дверь кабинета, где спал Гарри, — мне срочно нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас. Я нахожусь еще пока на работе. — Ладно, — проговорил отец после некоторого молчания, — вылетаю… Только форточку оставь открытой. Полковник сбросила вызов. Вернувшись в кабинет, она остановилась около кожаного дивана. Малыш спал, положив черную головку на руки. Женщина самыми кончиками пальцев провела по его макушке, очень боясь разбудить своим прикосновением, но Гарри спал тихо и крепко. Она улыбнулась и принялась ждать отца. *** Отец влетел в образе нетопыря только через час с лишним. Он брезговал пользоваться этим маневром перемещения в пространстве, но когда ему звонила дочь, он почувствовал по голосу, что что-то с ней не так. — Галя? Что стряслось? — Папа, — женщина села прямо на стол и устало провела по волосам, — тут такое дело… в общем, вот, — и она указала на спящего ребенка. — И? — Николай Иванович уставился на спящего малыша. — Папа… Я сегодня почувствовала… это. Снова. Это связано с этим ребенком. — Ты же предсказательница и интуит, да и способности полукровок еще до конца не выявлены… — Николай Иванович устало скользнул взглядом по маленькой фигурке под одеялом. — И ради этого ты меня позвала? — Отец, ты чего — не чувствуешь?! — поразилась женщина. После этих слов старший Рогозин удостоил своим взглядом мальчишку. И уже пригляделся внимательнее. — Теперь чувствую, — после некоторого замешательства сказал он. — Мальчик очень силен в плане сверхспособностей. Он как ты — полукровка… Очень силен… Но он еще мал и слаб — его силы нужно держать под контролем. — Папа, я про это… Точнее и про это тоже, но… Отец, ты был бы не против такого внука?.. *** — Тяжело нам будет, — изрек Рогозин, тщательно подумав и все взвесив. — Это же официально судиться с другим государством! Адвокаты — тоже не бесплатное удовольствие. — А если ребенка уже официально признали умершим те власти? И то, что все бумаги по отказу от опеки оформлены? — Ты хочешь сыграть на том, что пока никто не знает о том, что малыш жив? — смекнул бывший судья. — Тогда тебе остается доказать правильность этих бумаг… Нотариально. Потом еще суд. — Это не понадобится. Они все уже заверены всем должным образом. Отец, посмотри прецеденты, ты же все-таки бывший судья, -попросила дочь, — у нас есть реальный шанс спасти жизнь малышу, да и к тому же, я хочу быть ему мамой. Он меня с самого начала нашел… А еще — эти люди постоянно избивали его и морили голодом. Это я тоже могу доказать. Разве после этого им присудят ребенка??? — Судьба, — хмыкнул старик, — что тут скажешь… Тогда отвези ребенка в больницу. Постарайся как можно больше продержать его в больничных стенах — все-таки не детский дом. — Я напрягу все свои связи, — твердо сказала женщина, сжимая кулак, — но добьюсь, чтобы мальчик был со мной. Через все пройду — лишь бы эти зеленые глаза были рядом со мной… Старший Рогозин внимательно поглядел на мирно спящего ребенка, который еще и не подозревал, что его жизнь вот-вот круто изменится, да еще и в лучшую сторону. — Спи, малыш, — Николай Иванович погладил ребенка по черным волосикам, — пусть тебе снятся только хорошие, добрые сны. Малыш, будто бы услышав старика, заулыбался во сне…