Снег падает вверх

— Так значит, ты за мной уже неделю наблюдаешь? — спрашивает Кюхён. — Угу, целую неделю, — кивает тот. Немного переведя дух и приведя себя в порядок, они лежали рядом на расправленной кровати в полной темноте, коротая время до полуночи. Кю удобно устроил голову на плече Макса и обхватил его рукой за талию, прижимаясь всем телом. — И как тебе моя жизнь? — Ну, что я могу тебе сказать, — усмехается он, — обычная и ничем не примечательная. — Ну, знаешь ли, была бы она другой, тебя бы тут не было, — как бы между делом замечает человек. — И не поспоришь даже. На месте усмешки появляется улыбка. — Знаешь, если честно, то пока я следил за тобой, я много всего передумал. — Например? — Я же по плану убить тебя должен, верно? — Ну, и? — И я все думал, как бы это лучше провернуть: шандарахнуть тебя со всей дури дверью холодильника или запустить в твою квартиру разъяренного тигра. — А ты смог бы это воплотить? — Обижаешь, — он фырчит. — Я много чего могу. — Например? — Что ты всё заладил, например да например... Например, я могу перемещаться между мирами и левитировать. — О, так у тебя есть крылья? — Не совсем, — Чанмин качает головой. — Я просто преодолеваю гравитацию и двигаюсь так, как хочу. Управляю пространством и собой в пространстве силой мысли. — Интересно. — Ну, может быть. — А что ещё? — Ещё я могу заставить человека уснуть или проснуться, едва коснувшись его. Могу проникать в чужие сны. Могу влиять на боль. — Ну, это всё, конечно, круто, но не так, чтобы ах! — Ещё я могу управлять не только людьми и предметами, но и стихиями. — Поворачиваешь реки вспять? — Такое не пробовал, — смешок. — А что пробовал? Макс ненадолго замолкает. — Пожары тушил? Лёд топил? Управлял дождём? — Я, — он сглатывает, — я видел, как снег падает вверх. — Что? — Кюхён приподнимается. — Ну, я могу сделать так, чтобы снег падал вверх. — И это ты считаешь удивительным? — тот качает головой. — Да я такое каждый день вижу! — В смысле? — хмурится Бог Смерти. — В прямом! — Кю смеётся. А затем он встаёт и, быстро преодолевая расстояние до окна, одёргивает штору. — Иди сюда! Смотри! И Чанмин в полном смятении подходит к нему, широко раскрыв глаза в изумлении. Он видит, как за прозрачным стеклом крошечные снежинки одна за другой поднимаются вверх, подсвеченные тускло-жёлтым уличным фонарём. — Это же... чудо? — удивляется Бог Смерти. — Это физика, чувак, — ещё один смешок. — Всё просто. Макс не может поверить своим глазам. То, что всегда казалось доступным и восхитительным только ему, на самом деле же не имеет абсолютно никакой ценности. И людям даже не нужны никакие сверхъестественные силы и умения для того, чтобы наблюдать это явление просто так. — Смотри сюда, — Кюхён тычет пальцем в окно. — Видишь, дом построен так, что здесь образуется угол, в который задувает ветер, и, упираясь в стену, он разбивается в разные стороны, создавая небольшие вихри, которые поднимают снежинки, попадающие в него, — буквально на пальцах объясняет он. — Всё просто. — А мне для этого потребовалось прочитать тонну книг, — Чанмин ухмыляется. — Несправедливо, считаешь? — Немного, — он не может оторвать взгляд от танцующего в разные стороны снега. — Как будто бы пятьсот лет впустую. — Ну, они у тебя хотя бы были. Его потухший в одно мгновение взгляд ранит сильнее, чем все слова, сказанные до этого. Вроде, казалось бы, он, будучи простым человеком с ограниченными возможностями, в состоянии не только лицезреть редкое чудо за окном, но и понять, почему так, объяснить это доступным языком. А в итоге получается, что чуда-то нет и никогда не было. Чудес в принципе не бывает. И никакие слова сейчас не помогут. Ещё немного понаблюдав за снежинками и отчего-то горько усмехнувшись, Кю неспешно возвращается к кровати, попутно собирая с пола разбросанную одежду и натягивая на себя свои штаны и футболку. — Уже одеваемся? — зачем-то спрашивает Макс. — Угу, — кивает тот. — Не хочу, чтобы меня потом нашли голым и скрючившимся на полу. — Поверь, тебе будет всё равно, как ты будешь выглядеть, когда умрёшь. — Может и так, – он усмехается. — Но это же будет потом, верно? А это сейчас. И, кажется, в его словах есть смысл. Кюхён переводит взгляд на часы на стене. — Сколько там? — без намёка на любопытство, скорее, ради того, чтобы просто поддержать разговор, спрашивает Чанмин. — Без пятнадцати минут двенадцать. — Уже? И, кажется, стоило ради приличия добавить в этот вопрос хоть какие-то эмоции. — Осталось немного подождать, — больше себе, чем собеседнику, говорит Кю. — Ещё чуть-чуть. И Бог Смерти жалеет, что их такой спокойный и непринужденный до этого разговор сейчас зашёл в такое русло. — А могу я, — начал было человек, но тут же осёкся, — а, нет. — Что такое? — Ничего, забудь. — Ты хотел что-то спросить? — Нет. — Кюхён? Тот потупил взгляд. — Спрашивай. — Я хотел узнать, что ждёт меня... ну, после... в конце, — он сглотнул. — Но потом я понял, что слишком сильно боюсь услышать правду. Макс в одно мгновение преодолевает расстояние между ними и кладёт свои ладони ему на лицо, нежно целуя всё, до чего может дотянуться губами: лоб, скулы, нос, щёки. Он сцеловывает одну слезинку за другой, концентрируясь и забирая себе чужой страх, явно ощущая, как начинает неприятно ныть в животе. — Давай, — Кю сглатывает подкативший к горлу ком, крепко обнимая Чанмина и прижимаясь к нему, утыкаясь носом в его плечо, — давай просто помолчим эти пятнадцать минут. Не хочется больше ни о чём говорить. — Уверен? — Вполне. Кажется, сейчас любые слова будут лишними. Бог Смерти кивает, обвивая руками его талию. — Как хочешь. На губах человека застывает фраза "поверь, это совсем не так, как я хочу", так и не сказанная вслух. Но Макс и без слов всё понимает, чувствуя, как тот слегка дрожит в его объятиях, даже не пытаясь успокоиться. — Как хочешь, — чуть слышно повторяет он.