***
Стинг нахмурился и посмотрел на тучи. Они с Джераром сидели на скамье, недалеко от леса, где расположен лагерь. Тут недалеко была симпатичная деревенька, где и находился ближайший к лагерю магазинчик. Дело всё было в том, что через пять дней смена подходила к концу, и Люси решила, что надо это как-то отпраздновать. Но ни в столовой, где ели дети, ни на кухне вожатых, где ели взрослые, не нашлось ничего достойного. Поэтому парней и отправили за покупками, так сказать, затариться. И теперь на коленях у Эвклифа лежал большой арбуз. Другой арбуз расположился между ним и Джераром, а у самого Фернандеса был пакет с прочими вкусностями. Словом, они отдыхали перед длительной дорогой в гору. Но вот возвращаться в домики Стингу совсем не хотелось. Ведь там была Она. Девушка, в которую он влюблён, можно сказать, с пятнадцати лет. Девушка, которую он чисто случайно поцеловал у потухшего костра. Девушка, с которой он готов был бы связать всю жизнь, сделать для неё всё, что угодно, лишь бы она улыбалась… И расположение которой так нагло профукал одним опрометчивым поступком. Парню оставалось лишь глубоко вздохнуть и посмотреть на тучи. — Тоскуешь? — понимающе спросил Джерар. Стингу вдруг показалось, что в голосе Фернандеса появилась нотка сочувствия. Удивительно. Наверное, общение с Эрзой этому парню только на пользу. — Тоскую. И заодно понимаю, какой я дебил, — буркнул Стинг, не поворачиваясь. — Понимаю. А что ты хоть сделала, что твоя возлюбленная теперь тебя за три километра отходит? — Я, — Эвклиф на время задумался. — Хотя, что скрывать. Я поцеловал её. Случайно. Просто она была такой красивой в свете луны и… я не удержался. — Стинг, — вздохнул Фернандес. — Ты самый кретинистый кретин! Твоё счастье, что всё ещё можно исправить. Поговори с ней. Скажи, что больше такого не повторится. Ну, и признайся, в конце концов. — Да, ты прав, только как её поймать. — В комнату зайди к ней, только постучись сначала, — Джерар положил Стингу руку на плечо. — Помни только: я всегда буду с тобой.Я же твой лучший друг. Лучший друг… Несколько лет назад нельзя было даже подумать, что эти двое смогут стать настоящими друзьями. Это случилось как раз после инцидента с Лисанной, когда Нацу переехал. Джерар был новеньким в классе Стинга. Он был мрачным и нелюдимым, а по слухам очень богатым. Девушки сразу же начали липнуть к Фернандесу, а тому было хоть бы что. Джерар вообще не говорил. То есть, он часто отвечал на уроках, имел безупречные оценки, но… Всегда был один, будто бы воды в рот набрал. И Эфклиф, который не знал слова «одиночество» решил пустить в ход тяжёлую артиллерию. Сначала Эвклифа просто забавляли попытки подружиться с Джераром, таким образом, он заполнял пустоту внутри себя. А потом вдруг понял, что действительно хочет дружить. И неожиданно для себя сказал Фернандесу однажды, что если тот хочет всю жизнь жить в одиночестве, может только сказать. А Джерар в свою очередь ответил, что он будет рад иметь друга. Они были друг для друга чудом света. Стинг не представлял, как можно быть таким несчастным, когда у тебя есть всё, а Джерар не понимал, как можно быть таким жизнерадостным, когда жизнь разваливается на куски. В трудные времена они стали друг для друга опорой и поддержкой, а в хорошие обожали друг друга подкалывать. Стингу было не страшно позвонить Джерару в шесть утра, а Фернандесу было не страшно заговориться о звёздах случайно. Они действительно были лучшими друзьями. Всегда. Правда никогда не говорили это вслух. — Слушай, а что между тобой и Эрзой? — неожиданно спросил Стинг. — Я не знаю, — Джерар развёл руками. — Мы, вроде бы, дружим, а вроде между нами уже нечто большее… — Удачи тебе, — улыбнулся Эвклиф. — Ну что, пошли наверх? Дорога, казавшаяся мучительно-долгой, вдруг показалась очень-очень лёгкой. По крайней мере, Стинг и Джерар преодолели это расстояние очень быстро. По пути они шутили и смеялись. А когда все продукты были уложены, а все домики и бассейны отмыты — загремел гром. Гром был слышен везде и всюду. Он спугнул птиц, заставил сигнализации машин работать. В воздухе запахло грозой. Спустя несколько минут на землю начали падать крупные и холодные капли дождя. После нескольких недель адской жары ливень казался подарком свыше. Вода была везде и всюду. Капли стекали по стеклу, барабанили по крышам и листьям деревьев, создавали огромные лужи с надувающимися пузырями. Шум дождя заглушил любые звуки. Ливень будто бы стоял плотной стеной, не давая возможности никому посмотреть на прекрасное небо, куда будто бы пролили флакончика два тёмно-синей туши.***
А где-то за несколько километров от лагеря, шёл такой же дождь. На старом кладбище было пусто и одиноко. Заброшенные могилы терялись в зарослях кустарников, а более-менее ухоженные всё равно выглядели ужасно. Да разве может быть на кладбище тепло и светло? Это обитель всех людских слёз, всех безвыходных ситуаций. Это место, где тоски раза в три больше, чем в любом уголке города. Потому что возможно в этом безумном мире всё. Всё, кроме одной очень важной вещи: у нас нет возможности воскресить мёртвого. Смерть — то место, откуда нет выхода. — Льёт и не проходит, — Леви аккуратно положила к могиле букетик бордовых роз. Это были самые любимые цветы её бабушки. Всю свою жизнь бабушка Леви связывала с розами. Когда она родилась, по семейной легенде, в саду у её матери распустились бордовые розы. Когда пошла в школу, подарила их учительнице. Когда в неё влюбился одноклассник, именно розы он подарил своей возлюбленной. И давно покойный муж её на каждый день рождения дарил розы. Леви сама сажала эти розы в саду бабушкиного дома, когда познакомилась с Гажилом. И теперь, когда бабушка МакГарден обрела покой на старом кладбище, Леви ежегодно дарит ей бордовые розы. Пусть они всегда будут рядом с самым дорогим человеком во всём необъятном мире! — Закончила? — Редфокс в это время аккуратно оттёр жвачку от оградки и выбросил влажную салфетку в мусорный пакет, куда Леви до этого поместила увядшие цветы (она не переносила искусственные) и какие-то бумажки, ветром занесённые на могилу. — Да, — Леви слегка опустила голову. — Тогда подожди, — Гажил присел на корточки и посмотрел на надгробный памятник. — Доброе утро, Мисс Эмили. Ваша внучка никогда не говорит о себе слишком много, но вы не поверите, какая же она стала клёвая. Она очень умная, но по-прежнему очень добрая. С ней можно говорить о чём угодно, я серьёзно, а ещё она очень милая, когда злится. И знаете, несмотря на это, она очень сильный человек. Помните, я однажды обещал оберегать её всю свою жизнь? Так вот, я думал, что уже никогда её не увижу, но… Этим летом всё изменилось. Я больше не отпущу её, правда. Не дам в обиду. Я хотел бы, чтобы она позволила мне любить её… И тут же осёкся. Казалось, Гажил совсем забыл, что не один на кладбище. Леви стояла всего в нескольких метрах, уставившись на Редфокса. Стояла Леви и… плакала. Рыдала, можно сказать. Она не знала. Она никогда не думала, что Гажил может быть… таким. Таким искренним, таким заботливым, по отношению к ней, к Леви. Она была уверена, что когда-нибудь её друг встретит ту самую. Она думала, что уже встретил, но… Она бы никогда не подумала, что это он тогда о ней думал… Леви не ожидала, что её чувства оказались взаимными. Она аккуратно подошла к Гажилу и поцеловала его в щёку, а потом вдруг улыбнулась сквозь слёзы. — Я разрешаю, — прошептала она. — Я тебя люблю, Гажил. И случайно уронила зонт. Гажил вздрогнул от неожиданности, а потом крепко-крепко обнял Леви. — Вот это да! Теперь Мелкая только моя! — Да. Теперь ты должен пообещать, что не бросишь меня. — Обещаю, — улыбнулся Редфокс. — Только под дождём не стой, промокнешь. Леви подобрала зонт и встала на ноги. Гажил последовал её примеру. И они пошли. Пора в лагерь, не весь же день на кладбище пропадать, в конце концов!***
Лисанна следила за каплями дождя, стекающими по стеклу с какой-то тоской. С тех пор, как Стинг поцеловал её, всё пошло как-то вверх дном. Она не хотела его избегать, но при любом взгляде парня вспоминала этот случай и неистово краснела. Она действительно была влюблена в него. Это было какое-то странное чувство, не похожее ни на что. Она, кажется, влюбилась ещё тогда, в странного друга по переписке, а вроде имела симпатию к Эвклифу. А теперь оказалось, что это всё — один человек. А потом оказалось, что это ещё и взаимно. Штраус-младшей было страшно. Страшно отвечать, страшно говорить об этом. Но очень тоскливо без этого. Она не понимала логики своих поступков, потому что не могла мыслить логично. «Может, у Леви книгу попросить, как она вернётся?» — подумала Лис про себя и провела пальцами по стеклу. Стук в дверь. — Войдите… Стинг, это ты? Я это… — Постой, — Эвклиф закрыл дверь. — Сделай глубокий вдох, затем выдох. А теперь просто выслушай меня. Я устал от ситуации. — Я тоже, — Лисанна села на кровать и указала на место рядом с собой. — Только не стой у двери, пожалуйста.