***
— Кто это? — спросил только что вылезший из своего постельного убежища Мадара. — Его кореша, — Саске мотнул головой в сторону суетящегося брата. Мадара недовольно глянул на присутствующих, уже придумав план, как их спровадить, так как делить с какими-то уродами своё почётное звание дормоеда он не собирался. — Ты… Ты собираешься оставить их здесь?! — Это же друганы моего брата, — Саске пожал плечами и снова перевёл взгляд на Итачи. — Смотри, как он счастлив. Да и я научен придурошных в доме терпеть. — Но!.. Но! Ты посмотри на них. Они явно помешают спокойному и благополучному течению нашей мирной и тихой жизни. Дейдара показывал Сакуре практическое объяснение того, как работают его техники. — Вон та блондинка с хвостиком. У неё же явно чесотка и эксгибиционизм. Она постоянно руки к глине и людям тянет. Да и вообще! Она хоббит. — Властелина колец пересмотрел, орк? Конан присела за край стола и начала высчитывать калорийность имбирных печенек, лежащих перед ней. — А та вороватая старушка, косящая под молодуху? Такие гульки никто младше 70 не делает. К тому же она, похоже, рейвер или из этих, из кислотных. Зецу знакомился с представителями царства растений этого этажа. — А эта георгина чернобыльская и вовсе наш фикус пожрала. Вдруг оно схомячит мои кактусы. Или ещё хуже — заразит нас бешенством! — Да ты и так покусанный. Ты, наверное, просто забыл, когда тебя им заразили. Хидан искал удобный угол, куда бы он мог втиснуть свою косу так, чтобы та не падала хотя бы полчаса. — По поводу чувака с прилизанными волосёнками, которыми он наверняка пытается скрыть обширные полысевшие территории своей головы, я особенно беспокоюсь. На него посмотришь — сразу подумаешь: помешанный. Сто процентов, футбольный фанат. А болельщики очень агрессивные! Какузу безучастно сидел за столом, макая кусочки нарезного хлеба то в чай, то в Nutella. — Тот шах восточный уж больно высокий. Вот пойдёт он в подвал, стукнется своей перемотанной тряпками макушкой об потолок и каюкнется. Тебе ведь потом придётся выплачивать ему моральный ущерб. Акасуна выслушивал россказни напарника про его будто бы искусство, в глубине души жалея того. Ведь блондину ввиду недостатка чувства красоты не суждено было понять ИСТИННОЕ вечное искусство. — От того подростка у меня мурашки по коже. Стоит, не двигается, будто деревянный. Типичный дилер. Ох, чует моё сердце, поди, и сам травку курит. Нагато кутался в три одеяла, потому что бронхит, не желающий разрывать длительные отношения с красноволосым, вновь напомнил о себе в виде подскочившей температуры. — А он алкаш. От бутылки ненадолго оторвался, когда к нам переехал. Вот его и трясёт. — А тебе и завидно, что он хоть как-то оторвался. Самого потряхивает. На другом конце кухни Кисаме и Итачи о чём-то увлечённо болтали. — А он! В это время Итачи как-то слишком громко хохотнул и хрюкнул. — А он… — Мадара сбился с мысли и внимательно поглядел на двух шиноби. Кисаме низко наклонился к черноволосому и приставил руку к кухонному гарнитуру рядом с поясницей Учихи. — А чего это он так близко?.. — Мадара вперил тревожный взгляд в шепчущихся акацушников. В душу его начали закрадываться подозрения…***
На кухне дома Учих за широким и длинным столом собрались жильцы поместья и их многочисленные гости. Непрерывно раздавалось громкое поросячье хрюканье и смачное чавканье. Зецу пожирал деликатесы, поражаясь щедрости хозяев поместья. Как видно, ему никто не удосужился поведать, что ел он из помойного ведра. Саске и Какузу, хитро переглянувшись, подсчитали, сколько можно сэкономить на вывозе мусора, и мысленно порадовались. Хидан непрерывно поглядывал на белый, густоватый напиток, периодически также бросая взгляд на разместившихся вокруг него неандертальцев. Розоволосая бестия не терпела непослушания и невыполнения своих требований. Слуга Джашина ещё с порога заявил, что крыша у новоиспечённой Учихи явно поехала. Подуставший и уже не особо соображающий Саске на такое необоснованное, как ему думалось, замечание яро оскорбился, сказав, что только недавно латал её. Следующие действия куноичи показали Хидану, что смерти всё-таки стоит бояться, даже если ты вроде как бессмертный. Вот и сейчас он не смел встать из-за стола, не допив поганый кефир. — Давайте-давайте! Это очень полезно. Нормализует кишечный тракт, улучшает обмен веществ. Как следствие этого ваша кожа становится мягонькой и белёхонькой как у меня, — Сакура пожамкала руками свои щёки. Мадара, подумав над словами сожительницы, взял салфетку, обмакнул её в кефир и начал юлозить смоченной склизкой бумажкой по своему лицу. Сакура даже не надеялась, что до древнейшего Учихи дойдёт смысл слов, сказанных ею, не исказясь, не извернувшись и не превратившись во что-то тупое. Хидан обернулся к Какузу в надежде, что у того родился план. Как оказалось, противник Хаширамы уже родил его. Однако вылить кефир в ближайший фикус и впустую потратить продукцию показалось скупому зомби таким кощунством, что он даже долгое время не мог собраться и озвучить свои греховные и порочные мысли вслух. Его напарник на это лишь закатил глаза и предложил помощь. Пока пара обыскивала столовую на предмет комнатных цветов, Дейдара попытался незаметно спустить кефир в щель между досками пола. Однако блондин был пойман с поличным за язык правой руки и выруган так, что Хидан законспектировал несколько матерных слов. Тсукури, доселе не испытывающий такого давления на барабанные перепонки даже во время взрывов, теперь сидел с идеальной осанкой, боясь наткнуться на глаза розоволосой, в которых открывались два портала в ад. Его лицо, не менее кислое, чем кефир, который ему предстояло выпить, обернулось на Акасуну. Последний, будто того и ожидавший, ухмыльнулся и опрокинул в себя кружку с кефиром, словно плошку с саке. Три рта Дейдары распахнулись в удивлении, но тут же захлопнулись, боясь почувствовать в себе кефир. Дей, всё ещё не верящий своим глазам, нырнул под стол, дабы поднять упавшую от неожиданности вилку. Тут карты и раскрылись. Кефир, выпитый Акасуной, стекал по локтевым шарнирам прямо в намеченную Деем щель в полу. Лицо Мадары с засохшей на нём кефирной маской было хмурым и тревожным. У лидера клана было дежавю. — Ох, Итачи-сан! Что же это Вы так неаккуратно? — Кисаме поставил уже пустую кружку на стол рядом с кружкой напарника и обеспокоенно посмотрел на лицо черноволосого. — Что такое, Кисаме? — Итачи растерянно блымкал глазами. Хошигаки протянул необъятную свою лапищу к Учихе и костяшкой пальцев нежно собрал каплю кефира, оставшуюся рядом с уголком губ Итачи, чуть задержавшись и несколько секунд не убирая руку. Мадара сузил глаза так, что, казалось бы, видеть он уже физически не смог бы. Подозрения всё нарастали и нарастали… За столом местной уютной забегаловки, гордо носящей звание сельского ресторана «Alcool et collation», восседали правители сего села. Мадара впихивал в себя пятую порцию блинчиков со сгущёнкой, причитая по поводу разведённой водой сладкой жижи. Хаширама напротив него похрюкивал, согревая и обеззараживая свой организм парным молоком, тоже разведённым, но уже не водой. — Изуна-сан, вы, кажется, испачкались, — с нечитаемым выражением лица, зато подрагивающим голосом заметил Тобирама. — Ой, правда? Вы очень внимательны, хокаге-сама! А где? — Учиха засуетился. — А вот же, — Тобирама придвинулся к отчего-то улыбающемуся и совершенно не расстроенному своей неосторожностью брату Мадары. — Если позволите, я Вам помогу. — Да за ради Бога, хокаге-сама, — Изуна захлопал метровыми ресницами пуще прежнего. Сенджу аккуратно стёр соевый соус с щеки темноволосого. Хаширама, захмелевший от парного молока, почему-то улыбнулся, смотря на эту картину, и, отвернувшись, продолжил самозабвенно чавкать. Мадара недоумевал, чего это белобрысому быдлу, которого он ненавидел до скрежета в зубах даже больше, чем секущиеся волосы, понадобилось от его обожаемого золотца, которого он любил даже больше, чем ненавидел белобрысое быдло. Хотя нет. Наверняка, этот выродок опять пытался воплотить в жизнь один из своих коварных, дьявольских замыслов. Но ничего. Главное, он знал: в случае опасности Изуна сможет отбиться. Как же он ошибался… — Ты куда косишь, косой? — обратился рядом сидящий Нагато, потягивающий кефир через трубочку, рядом с которой также бултыхался цветастый декоративный зонтик, к погрузившемуся в кошмары былых лет Учихе. Подобные аксессуары в кисломолочном продукте, он верил, придавали ему солидности и ещё большей брутальности. К сожалению, эти личностные качества он один в себе видел. — Думаю над тем, как мои бестолковые родственники затормаживают восстановление великого клана. — Эй! Я не могу ускорить процесс! — возмутился Саске, который краем уха слушал разговор красноволосого и Мадары, и указал на и так уже беременную Сакуру. — Да к тебе вообще претензий нет, — сказал молодой старик и, видя, что Саске опять подскочил, добавил. — Садись, пять! — Я на каторгу, — с этими словами ученик Орочимару опрокинул в себя свой стакан с кефиром, а заодно и чужие незаметно подброшенные ему порции, при этом не проронив ни одной слезинки и даже не поморщившись, чем вызвал неподдельное восхищение у Хидана. — Покедова, сцуки! И тебе, родная, — пожелав товарищам плохого дня и поцеловав жену, Саске со спокойным желудком поплёлся на принудительные, но оплачиваемые пытки.***
— Ну всё! Это было последней каплей! — поплотнее закутавшись в четвёртый плед, Нагато змеиными глазами зыркнул на Дейдару и пяткой отвесил ему подзатыльник. — От моего иммунитета и следочка не останется! По поручению розоволосого диктатора жертва бронхита, взяв перчатки и лукошко, отправилась в провизионную Учих, то бишь на огород, в поисках яблок, так как пропитанная магией шарлотка Итачи лечила от алкоголизма, буйства, наркозависимости, садистских и суицидальных наклонностей получше всякой психологической поддержки. А с чаем это чудодейственное средство против простуды действовало эффективнее всяких там пресловутых стрепсилсов. В общем, полный набор гуманитарной помощи для их многострадальной организации. Подняв с земли очередной упавший плод, Нагато обнаружил в нём червя, что повлекло за собой звук удара яблока о лицо матершинника, а после перечень всех форм половых контактов. Саске, выскочивший с лопатой на крик испуганной четырёхлетней девочки и грохнувшегося в канализацию сорокалетнего строителя, был послан ко всем чертям, после чего отправился искать Мадару. Критично оглядев дерево, Нагато понял, что здесь ему ловить нечего, а вот верхушка яблони пестрела сочными розовыми, не обременёнными всякими паразитами (которые по принципу жизни были похожи на Мадару — поедали плоды чужих трудов) фруктами. Через чердак красноволосый вылез на крышу и твёрдой поступью пошёл по черепице к её краю. Тут же под дикий ор Тарзана спикировавшая глиняная птица с недалёким наездником на спине подбила Узумаки под колени, заставив свалиться на пятую точку и покатиться задницей по черепице, как по детской горке, в чан с дождевой водой. — Ну всё, теперь из-за этого летающего петуха положите меня в ящик из-под картошки и похороните под той проклятой яблоней, пока меня будет Хидан под аккомпанемент сверчков отпевать, — завывал Нагато, не посвящённый в то, что всю членистоногую живность в саду Учих сожрал Зецу. — Да я не виноват, что ты торчал, как флюгер, пока я… — «Парковал свой летучий драндулет на твоей полуживой туше», — передразнил красноволосый подрывника, забирая из его рук поднос с ванильными печеньками, преподнесёнными его величеству в знак извинений. — Да и вообще, пойду-ка я обратно в штаб, мне всё это осточертело. — Чего-чего? — не уловил сути Мадара, только что вошедший в комнату. — Я задолбался и оставляю этих идиотов под покровительством вашего клана… — просто ответил Узумаки, скидывая с себя плед. — И я пришлю к вам Яхико. — Чего?! — Конан вылезла из какого-то потаённого угла комнаты, откинув в сторону Хидана. — Как это понимать?! — Я жахнул твоего мужика Эдо-Тенсеем, чтоб вы опять сошлись в страстном слюнявом поцелуе, от которого меня будет выворачивать, как от несвежего хот-дога. Надеюсь, ты счастлива… Фиолетововолосая тут же, будто на крыльях неведомой птицы, подлетела к Нагато и сгребла его в объятия: — Любименький мой красноволосый некромант, какой же ты у меня молодчина, что б мы без тебя делали, как бы мы без тебя?! Так, эм, когда ты там к нам Яхико пришлёшь? — Да ты сама тактичность… — красноволосый выпутался из длинных цепких рук и отправился к выходу из дома. — Я так полагаю, сидеть на дорожку ты не собираешься, — утвердительно произнёс патлатый, оперевшись о косяк двери. — Конечно, нет, тут и сидеть-то негде, — названный некромант обернулся вокруг своей оси. — Тогда верни тапки на родину, — Мадара кивнул на свои розовые тапочки с заячьими ушами, которые Нагато нагло прибрал к ногам. — Ладно, адью, придурки, Яхико будет здесь примерно через сутки, не скучайте, — на этой ноте их недолгий разговор закончился хлопком двери за спиной Узумаки. — Эм, он чё, попёрся босиком? — спустя длинную паузу спросил Дейдара. — Ну, он в праве сам решать, как ему жить, — пожал плечами Саске, явившийся как всегда из ниоткуда.***
Сакура с большим животом, в коротких шортах, длинной рабочей майке маршировала впереди колонны грязнорабочих, когда-то именовавшихся Акацки. — Раз! Раз! Раз, два, три! На месте стой! Раз! Два! — розоволосая последний раз ударила тонкой ножкой по дорожке и вышла из строя, встав перед своими холопами. — Равняйсь! — семь голов дружно развернулись в сторону одной рыжей. — Смирно! — головы вновь вернулись в исходное положение. — По порядку номеров рассчитайсь! — твёрдо отчеканила Сакура и сложила руки, на которые были надеты огородные перчатки, в замок за спиной. — Первый! — задрав обпирсингованный нос вверх, гавкнул Яхико. — Второй! — пропела Конан. — Третий! — скрипнул шурупами Сасори. — Четвёртый! — Дейдара. — Пятый! — тяжело пробасил Какузу. -… — Хидан запнулся и быстро забегал глазами по огороду. Акацушник повернулся к напарнику и зашептал. — Какузу, что идёт после пяти?! — Шесть, дЭбил, — закатил глаза персидский шах. — Шесть, дЭбил! — довольно отчеканил Хидан. Однако по тому, как громко Какузу ударил себя рукой по намордной тряпке, понял, что тявкнул он что-то не то. Сакура подняла руку вверх в недружелюбном жесте. — То есть какой же я дЭбил, что забыл число «шесть»! — Седьмой! — сказал Кисаме. — Итак, теперь, когда все… — начала было куноичи, но в это время стоявший восьмым Зецу неуверенно поднял чёрную руку вверх. — Разговорчики! — Сакура гордо вздёрнула нос и развела руки в сторону. — По праву, данному мне мною, моим положением и моим учителем, который всегда говорил, что ограничивать свою власть вредно для здоровья, я приговариваю вас к военно-полевым испытаниям. — Но я думал, мы просто поработаем на огороде, — спросил сбитый с толку Дейдара. — Посмотрим… Что от вас останется, — зловеще пояснила Сакура. — Ой, испугала, ***! — Хидан вальяжно приобнял неоспоримого математика и закрыл глаза, самоуверенно улыбаясь. — Мы с Какузу бессмертные опустошители. — Что ж. Вот вы и пойдёте опустошать яблоню, — розоволосая указала на дерево, которое точно бобовый ствол из сказки уходило даже не за горизонт, а далеко за стену облаков, пугая неизвестностью своих габаритов, как и айсберг. — Заодно потренируете своё бессмертие. Какузу до реплики беременной куноичи был не против комментария напарника и даже в подтверждение слов того согласно кивал, находясь в позе понтового рэпера. Но после короткого взгляда на место военно-полевого испытания падишах скинул руку матершинника и пообещал себе быть скромнее. Учиха отвернулась от очумевших бессмертных смертников и продолжила раздавать указания.***
— Да ты задолбал уже! — гневно проорал Хидан, шишка которого от очередного падения на неё плода увеличила свой объём ещё на два кубических сантиметра и по своим габаритам переросла голову. — Харе пуляться в меня гнилыми яблоками. У тебя за несколько дней отпуска совсем прицел сбился? Нафига я ведро тут держу?! — Так, моя задача — сорвать яблоко и бросить его. В распоряжении от начальства ни слова не упоминалось, куда нужно бросать. Просто бросить и всё. А ловить яблоки, по всей видимости, твоя задача. Завидуй моему положению, не обплёвывая мой плащ, — Какузу полез выше, несмотря на то, что на высоте девятисот метров ему уже становилось тяжеловато дышать да и вообще зябко. — Я в ведро бросаю. Ещё одно червивое яблоко, демонстративно брошенное напарником, поставило акацушнику с прилизанными волосами фингал теперь и на левом глазу, сделав его лицо вновь симметричным. — Да неужели, чёрт тебя ***! Обязанности уже были распределены. Какузу и Хидану был поручен сбор урожая с яблони, которая стояла на этом месте не одно поколение Учих и пережила даже нападение Пейна на Коноху, ибо по легенде именно здесь после долгого празднования заключения мира между непримиримыми кланами потомков Хагоромы блевал с опохмела великий мокутонщик и по совместительству заядлый алкаш — Хаширама Сенджу. Древо это ввиду переизбытка природного удобрения плодоносило по нескольку раз в год независимо от погоды, шастающих, где ни попадя, Ооцуцуки и прочих бытовых неудобств. Дейдаре досталась, пожалуй, одна из самых мерзопакостных работ. Блондин был вынужден таскаться с тележкой навоза, который тот закидывал лопатой из кучи в конце улицы Учих, так как заезжать дальше водитель от фирмы «Натурпродукт» опасался. Удобрение сразу раскладывалось Зецу под садовую землянику, помидоры и прочие радости Итачи. Сасори занимался починкой забора, которого в общем-то и не было, но ему это знать было не обязательно. Конан открывала виноград, распутывала лозу и проволокой подвязывала её, успевая также кидать нежные, ложно смущённые взгляды на рыжего сокомандника. Тот в свою очередь тупо лыбился во все брекеты, попеременно пытаясь по привычке кусать губы, но выходило лишь стучание зубов об пирсинг. Нагой до пояса Яхико, по-прежнему не отрывая глаз от фиолетововолосой, продолжал вскапывать грядки. Конан сглатывала слюну не в силах выбрать, за какой каплей пота следить, ибо с акацушника лились океаны. Сильные, успевшие подзагореть руки с перекатывающимися мышцами, татуировкой полуголой женщины, подозрительно похожей на неё… Что?! У Яхико начал активно вырабатываться гормон предчувствия взбучки, когда он увидел, как подруга дней его суровых и радостных (и даже очень и очень радостных;)) нахмурилась и стала быстро приближаться к нему. — Я не поняла. Это что такое? — единственная женщина гостящей преступной организации вцепилась в руку рыжего мёртвой хваткой одной пятернёй, а другой сжала растрёпанные патлы и будто нашкодившего кота, справившего нужду не там, где предписано, начала тыкать носом в разрисованную конечность. — Когда ты только успел?! — Родная, а… а что не так-то? Это же просто татуировка… — Вот скажи на милость, тебя вообще можно одного из дома выпускать? Отвечай! — Ну-у, я же… — начал было мычать Яхико, но его резко прервали. — Молчать! Тебе что слово давали? Перебивает он меня. Ишь моду взял перебивать. — Н-но… Что в этом такого? Я просто уже привык к этому стилю. И к тому же я это в твою честь! Конан наигранно прижала руки к сердцу и потом будто бы в ужасе возвела их к небу: — Люди добрые, что же это творится! Куда катится наш мир! Сегодня он наколки делает, а завтра пойдёт колоться или ещё хуже — на панель. Сасори заинтересованно просматривал очередную серию мыльной оперы. Рыжий старательно отмахивался в тщетных попытках отбиться от пустых и неоправданных обвинений, которые его подруга в своих рассуждениях довела до астрологии (потому что он баран), хиромантии (потому что линии от тату у него на коже неправильные) и фантастики (потому что решила, что он может передить еë. — Фух, отвела душу, — сбросив напряжение, девушка вернулась к подвязыванию лозы. Неподалёку от них брат Саске копошился среди роз, в которых видел чуть ли не смысл своего существования. Учиха не доверял никому воспитание его детей и заботу о них. И даже смотреть на них разрешалось исключительно избранным, причём с выключенным шаринганом. Кисаме за спиной «любимого» друга держал набор инструментов для ухода за цветами и пялился на те достоинства «любимого» друга, что располагались ниже поясницы. — Кисаме, смотри! Ну, разве это не прекрасно? — Учиха восхищёнными глазами глядел на свои труды. — Да, Итачи-сан, вы правы: прекрасно, — согласился мечник, беззастенчиво любуясь склонившимся над клумбами черноволосым, мышцы ног и ягодиц которого так соблазнительно натянулись. — Ах, какие же они всё-таки изящные и стройные! — продолжал умиляться старший сын Микото. — Да… — Хошигаки задумчиво наклонил голову. — …и упругие… — А? Ну да, и упругие, — порадовался Итачи тому, что Кисаме столь лестно оценил бутоны цветков. «Бутоны» и впрямь были знатные. Где-то за кустами чёрной смородины, совершенно не скрывающими яркую одежду с блёстками, сидел Мадара и, наблюдая за всем в бинокль, высчитывал в градусах угол падения взгляда человека-акулы, про себя чертыхаясь и ненавидя эту ситуацию. Сейчас он был похож на фанатичную бабульку с лавочки, которая после разъезда всех детей и внуков, единственным своим развлечением видела слежку за местными наркоманами и шалавами, разгуливающими в мини-юбках выше щиколоток. — Ха-ха, вам не скрыться от моего всевидящего шарингана, Мадара бдит и следит, и вам никуда не деться от меня, я обеспечу Саске племяшей, и вы не сможете этому препятствовать, — бубнел Мадара сам себе под нос, чем несомненно пугал всех, проходивших мимо. Пламя тревоги разгоралось в нём всё сильнее…***
— Итак, мои верные маленькие подданные! — пробасил Мадара, выходя из-за спины Кисаме. — Больше вы не те дикие звери, какими мы все вас помнили! Вы будете послушными домашними зверушками, услужливо приносящими тапочки в зубах. Дейдара кинул косой взгляд на россыпь тапок, которой даже педантичность Итачи была ни по чём. — Если же вы, придурки, где-то накосячите, Саске меня заживо похоронит, а вас бошками вниз натыкает вместо цветочков на мою могилку. Зецу зябко поёжился. — И просто, чтобы вы помнили, на случай, если вдруг надумаете что-то учудить, Саске владеет огненными техниками, аматерасу, нефиговыми такими навыками кенджуцу, женой, несущей смерть и разрушения, дохрелионом всякой опасной ерунды, которая способна превратить вас в размазанный по стенке шедевр Пикассо! — Мадара возгордился тем, что смог в точности повторить одну из художественных форм пояснения Итачи. Последний бы, конечно, возмутился, но самого заядлого эксперта в кофе пока в комнате не было. — Итак, обсудим праздник дня рождения Сарады. Мадара влез в бездонный старый шкаф и выудил из самого темнющего и непроглядного угла толстую книжку под названием «Счастливая семья и её времяпровождение. Справочник по спокойной, семейной жизни», которая была закинута туда Богом Войны ещё при прошлой жизни и, очевидно, ни разу чернооким кланом не была использована. — Ну, что ж, я думаю, что даже столь непросветлённые пещерники как вы имеют представление о том, как проводить подобные мероприятия, — без должной уверенности предположил лидер Учиха-ичизоку, откидывая листик А4 на планшете со смайликом. — Начнём традиционно с подарков… — А будут подарки?! — оживился Хидан. — Да. Ей. От нас, — Какузу положил руку на плечо бывшего матершинника, в душе сочувствуя его наивности по отношению к жмотливости Учих. — Стопэ! В честь чего мы должны тратить мои деньги?! — В честь праздника, — участливо пояснил обладатель причесона «подкопчённая секвойя», взяв со стола какой-то листик, чтобы затем помотылять им перед лицом заштопанного зомби. — Да вы хоть представляете сколько бабла на вас уходит? Если бы я не забирал счета за свет и воду раньше Саске, он бы давно скатал вас в трубочку и спустил в мусоропровод. Так что скажи спасибо за то, что я до сих пор благородно спасаю ваши седалища от внезапного возгорания, и плати аренду. Взяв в руки сатанистскую макулатуру, скупой падишах глядел в неё, пытаясь среди телефонных номеров найти плату за коммуналку. После краткого пояснения от Мадары он подавился своей намордной тряпкой, гадая за какое из пяти сердец хвататься, однако заботливый напарник услужливо дал ему по хребту ручкой косы, заставив выплюнуть свой намордник обратно. — Что ж, начнём дрессировку, — нехорошо буркнул Мадара, отклеивая скотч с какого-то таинственного и пугающего своими габаритами ящика.***
— Надеюсь, любящий отец, ты ещё не задумывался о том, как ты будешь справлять день рождения своей единственной дочери, — пробасил Мадара, отодвигая стул со звуком техники Тысячи вызывающих кровь из ушей скрипов, — ведь я собираюсь тебя обрадовать. — Мне уже страшно, — молвил Саске, полностью погрузившийся в подсчитывание доходов и расходов за март-месяц. Как бы молодой Учиха ни любил свою жену, в такие дни Мадара не выходил у него из головы. Мадара и его рекорды, побивающие сами себя в столбце «расходы». Старейший Учиха смотрел на то, как Саске, вперив немигающий взгляд в свою толстенную исписанную общую тетрадь с BMW на обложке, рукой шарил по большой пустой миске, в которой обычно находились яблоки, однако сейчас данного рода фруктов там не наблюдалось. — Эм… Так вот, об идеях насчёт праздника. Ты меня вообще слушаешь? — Мадара хотел было уже расписывать и расхваливать свои задумки, но понял, что по какой-то причине соклановец всё ещё водит рукой по скатерти в попытке что-то найти. Владелец одного риннегана был сбит с толку. Он отчаянно пытался отыскать что-то, что не давало ему сосредоточенно работать. Без чудодейственных зелёных фруктов, его трудоспособность и усидчивость будто бы испарялись, а на их место приходило шило в пятой точке. — Мне срочно нужно побаловать свой организм железом и клетчаткой! Где мои яблочки? — Саске не прикрытым чёлкой глазом пытался найти предмет своей зависимости. — Так, всё, заколебал, сейчас ты дуешь за мной, бестолковый потомок, — твёрдо сказал владелец самых нежных костяшек в доме. — Пока я не получу свои яблоки, ты меня не заставишь, — было ответом черноволосого, скрестившего руки на груди.***
Саске рывком закинули в дверной проём, как нукенина в камеру, и зашли следом. Только было он хотел возмутиться и подпалить Мадару в праведном пламени катона, когда очам его открылось нечто столь невразумительно убожественное и вводящее в ступор, что даже вызывало слёзы на глазах Учихи, хотя ранее на такое был способен только лук. Кучка людей, больше напоминающих рабочий материал для патологоанатома, нежели крупную преступную организацию, была разбросана в странном порядке на заблёванном ковре, который по воспоминаниям Учихи изначально был белым. Сомнительные представители вида Homo Sapiens были покрыты напылением из муки, кондитерской посыпки и сахарной пудры, а также россыпью красных брызг и пятнами от чернил. На ближнем фоне Яхико извергал из глубин своего организма потоки розовой блестящей жижи. Конан, роющаяся в аптечке, сидела к Саске спиной. Зецу лениво грыз ногу Сасори, пока последний отмывал с лица ненормальные чёрные подтёки. Кисаме рожей вниз топился в луже на полу, Итачи на его спине ел чайной ложкой кофе из банки. Какузу развалился под упавшим шкафом. Хидана орал в углу, завёрнутый в туалетную бумагу. Гнетущую атмосферу безнадёжного отчаяния разбавляли лишь праздничные колпаки, лежащие стопкой на столике, и восковая свечка, горящая на башке у Дейдары, безучастно сидящего на диване. — Что, Орочимару тебя законсервируй, тут произошло? — спросил Саске, туша обслюнявленными пальцами огонёк свечи, плавно переходящий на блондинистые лохмы. — А что, по-твоему, могло произойти? — уклончиво ответил вопросом на вопрос Мадара. — Моя фантазия имеет определённый рубеж, который эта ситуация явно пересекла, — Саске пытался оттереть с ботинок кусок почки Хидана. — Так что колись, дитя безумства, пока я тебя не прибил. — Ну, изначально… Мадара распахнул свой справочник счастливой жизни, отяготив воздух клубами пыли, которые он предусмотрительно сдул на лица Акацушников, вчитываясь в чуждое, незнакомое содержание. Первой главой значились поздравления и стихи. Взгляд престарелого Учихи пробежался по тексту, ни разу не споткнувшись на отдельных строчках, после чего он оторвался от прочтения, категорично изрекая: «Полная фигня». Никто не стал спорить с такой оценкой детских стишков, о чём несомненно пожалел, когда Мадара стал выдёргивать тетрадные листочки и раздавать их. — Что? Что это за бред? Какое мирное небо над головой, какие пони? Кому это вообще надо? Нужно желать то, что поистине важно! — сетовал на недальновидность детских поэтов Акасуна. — Да тут поэзией даже и не пахнет! Мадара «с интересом» выслушал куклу и участливо спросил: — Что ж тогда, по-твоему, действительно важно? — Как что? Постижение главных вопросов человечества! Какова природа Вселенной? Есть ли какое-то Высшее Существо? Каково место человека во Вселенной? Что такое реальность? Что определяет судьбу каждого человека? Почему наша жизнь… — Достаточно, — сказал Учиха, как отрезал, — это всё чушь собачья. Зачем детям думать о таких вещах. Хотя Сарада и так уже ответила на большинство из них, — черноволосый закатил глаза, согнул пальцы, будто кавычки. — «Мир нужен для того, чтобы выкачать из него самое необходимое, смерть — это конец всему, выживает сильнейший и умнейший, хочу стать Хокаге и я им буду, и бла, бла, бла…» К сожалению, ей генетически передался взгляд на мир Саске. — Фу! Что за страшный и жестокий садюга писал детям проклятое послание с пожеланием ужасной и убогой жизни! — схватился за сердце перепуганный Дейдара. Мадара выпал в каплю. «И как он мог проглядеть такое?!» — Желать тихого, спокойного течения жизни, без каких бы то ни было потрясений, вместо ярких взрывов и шумихи! — Проклятые расисты! Никакой цензуры! Как такое пропустили в печать? «Рыбке этой золотой три желания пропой…» Пропаганда рабовладения, принижения непохожих на нас и шантажа! — возмущалась поголубевшая от злости голубая душа Кисаме (хотя от злости ли поголубела). Гнетущую атмосферу недовольства прервал раздражённый крик друга Хаширамы: — Не нравится — так пишите сами! Посмотрим, что вы, неэрдирн… нерудировы… неэрудирные… Короче, посмотрим, что вы там накалякаете. Через некоторый промежуток времени довольные собой Акацки зачитывали свои сочинения попсихологичнее всяких там левых Достоевских и всяких там нервных Пушкиных. Первым перед владельцем двух риннеганов предстал знаток всего деревянного, пластикого, каменного, глиняного, гипсового, а также занудного и рифмующегося, короче — вечного:Жизнь скора и быстротечна, Но прекрасно то, что вечно. С каждым годом ближе к смерти, Э-э…
Доселе активно жестикулирующий Акасуна запнулся и застыл в позе оперной дивы, однако пауза длилась недолго, ибо Хидан приправил её своим остроумием:Вас в аду отлупят черти!
Пока бессмертный заливался диким ржачем, Мадара а-ля критик демонстративно разрывал поэму несостоявшегося Байрона. Оскорбленный до глубины древесины Сасори ушёл искать утешения у огородного пугала. — Следующий! — Учиха вдарил кухонным молотком по красному дереву. Где-то у себя на работе Саске схватился за сердце.Чтоб баблишку быть в кармашке, Надо снять с людей рубашки, Отметелить кочергой И подпинывать ногой.
— Бредятина какая-то! — стоявшие в очереди за Какузу дружно охарактеризовали сие творение. — Это девиз моего клана, — гордо сказал падишах. Мадара смотрел на опустошителя, как на продавца косметики, который пытался чагой-то втюхать ему и странно подмигивал при этом.Красный мак и конопля — Твои лучшие друзья…
— Я сделал выводы, — Зецу опять беспардонно заткнули. Мадара продолжал, — и понял: думаю, будет лучше, если я сам набросаю стишки, вам же останется их только рассказать. — А после этого мы приступили к торту. — А что это за слово? — Дейдара тыкнул в доселе незнакомый набор букв, каким-то ветром занесённый в рецепт клубничного бисквита. — Винолень… Валидол… Ва… — Ванилин, — пояснил Какузу, использующий этот порошок, как очиститель воздуха от запаха тухлятины, который появлялся, когда Хидан надолго оставлял свои преподношения Джашину в штабе. — И что это вообще такое? — Сасори отыскал глазами предмет всеобщего внимания, который значился в рецепте восьмым пунктом. — Пахучая химоза, внешне похожая на кокаин, только в красивой упаковке с надписью «Ванилин», — продолжил удивлять всех своей эрудированностью скупой зомбак. — И где нам взять эту фигню? — спросил желтоволосый подрывник, не зная, как ещё описать физическое олицетворение данного термина. — Всё, что есть в этой книжке, должно быть у Итачи на кухне, — нашёл выход из ситуации Мадара, уже выскакивая в кухонную дверь. — Тогда возьми уже с собой муку, яйца и сахар. Будем тесто мутить, — крикнул Дей вслед исчезнувшему за поворотом колтуну волос и обернулся на оставшихся присутствующих. — Итак, кто знает, как это делать? В ответ на этот в принципе риторический вопрос все обернулись на безучастно сидящего в углу Кисаме, который проводил у плиты с мастером кулинарии больше всего времени. — Я тут причём? Я могу только всё это сложить в миску и взбить миксером, — естественно на это утверждение его поволокли к рабочему месту, ведь для непросветлённого коллектива варваров и убийц и эти знания показались безгранично обширными. Когда толпа воодушевлённых недокулинаров выплюнула его к столу, Мадара уже заявился с пачкой блинной муки, сахарной пудры и упаковкой яиц. Кисаме, обречённо вздохнув, принял из рук патлатого ингредиенты, разглядывая их названия. — Ну и какого чёрта ты притащил сюда блинную муку? — спросил владелец Самехады, тыкая бумажным пакетом черноволосому под шаринганы. — Когда Итачи делает блины с этой мукой, они получаются намного лучше, чем с обычной. Значит, и торт будет вкуснее! — выдал Мадара это, как что-то само собой разумеющееся. Кисаме, ни разу не сталкивающийся с такой крепкой оболочкой идиотизма, безрезультатно пытался найти прорешину в беспросветной тупости лидера клана, в итоге просто послав того… За нормальной мукой. Тот что-то буркнул, но всё же, выхватив пачку и подняв в воздух белый туман, отправился менять её на более подходящую. — Итак, раз этот дикарь свалил, Дейдара, закидывай сахарную пудру и пять яиц, Сасори, доставай свои вертушки, будешь тесто взбивать. — начал раздавать указания синекожий, вчитываясь в рецепт. Через минуты две пред ним возник друг Хаширамы, кинув в него пачкой муки: — Вот вам нормальная мука, но помните мои слова! Когда Итачи будет это пробовать, он скажет, что в торт надо было класть блинную муку! — Если у него вообще найдётся смелость это попробовать, — пробубнил напарник вышеупомянутого кофемана, убирая тесто в духовку.***
— Да твою *** ***! Я ненавижу этот долбаный кусок хлеба! Я ненавижу всё это ***! Я просто хочу превращать людей в пюре, а не вот этим заниматься! — орал Хидан, намазывая розовый крем на пятый корж. — Дайте мне что-нибудь взорвать, пока я сам не подорвался! — горланил Дейдара, вытряхивая в новую порцию крема пачку кондитерских блёсток. — Да! Почему мы должны делать этот проклятый торт?! Мы преступная организация, сборище гангстеров, величайшие нукенины пяти деревень, мы не намерены это терпеть! — вставил своё Какузу, выписывая шоколадом «Happy Birthday» на финальном слое торта. Негодование и матерки текли рекой, однако работа не затормаживалась ни на секунду благодаря Мадаре, отвешивающему лодырям удары крупной деревянной ложкой за любую, даже косвенную попытку непослушания. Практическая часть работы подходила к концу, и медленно, но неизбежно приближалось самое сложное — тестирование. Желающих попробовать творение изощрённого ума кондитеров не нашлось, однако кто-то должен был поставить на кон своё здоровье и вкусить это пугающее нечто. Кандидатур на дегустацию не находилось, и Мадара уже даже подумывал рискнуть и попросить об этом Саске, когда проблема решилась сама собой. Входная дверь захлопнулась, впуская в дом Конан и Яхико, которые благополучно, но неосмотрительно свалили с этой кулинарной круговерти, и сейчас им предстояло расплатиться за свои прегрешения. — Кого я вижу, вернулась наша бессовестная парочка! — Мадара вальяжно вышагивал по паркету, не предвещая ничего хорошего. — Вы как раз вовремя, успели на десерт. Яхико боязливо отступил, косясь на ломтик розового торта. Тот выглядел вполне неплохо, но по отсутствию Итачи можно было понять, кто занимался приготовлением сего сладкого дива. — Не надо! — вклинилась Конан, загораживая рыжеволосого собственным телом. — Он только недавно воскрес! Дайте ему чуть-чуть пожить! Но Зецу, выросший за спинами прогульщиков, уже перехватил любителя пирсинга поперёк рёбер и поволок к компании кондитеров. Яхико дико визжал, сопротивлялся и оставлял на линолеуме чёрные полосы от подошв ботинок, напоминая хрюшку, которую ведут на бойню. — Стойте, изверги, я хочу жить! Дайте Хидану, он же бессмертный! — но нукенины были глухи к его мольбам. — Конан! Я любил тебя! Не забывай, как хорошо нам было вместе! — Я уйду следом за тобой! — кричала мастерица оригами не в силах протиснуться сквозь стену из Акацушников. — Но не таким способом… — тихо добавила она, смотря, как рыжему дают блюдечко с тортом и чайную ложку, не предлагая даже воды, чтобы запить это лекарство от отлынивания от работы. Отломив ложкой часть бисквита Яхико осторожно опустил его на язык. Конан наивно понадеялась, что торт просто окажется безвкусным и её многострадальный возлюбленный всё-таки выживет. Но по тому, как перекосило обпирсингованное лицо, Конан поняла, насколько далеки её предположения от реальности. — Господи, как же приторно! Дайте воды! — рыжий запахивал ладонями воздух в сторону собственной ротовой полости, будто сожрал стручок острого перца. — Фу! Это блёстки, блёстки! — Я рад, что ты оценил. Это было моей идеей, — похвастался заказчик крупной партии детей. — Видите, я говорил, всем понравится. — ААААА!!! Зубы начали приклеиваться к щекам! — Эм… — Мадара растерянно посмотрел на барную стойку, на которой лежали вовсе не кондитерские блёстки, и взбешённо повернулся к блондину. — Твоя версия событий? — А что, канцелярский клей с блёстками не подходит? — как-то отстранённо и глуповато улыбнулся голубоглазый. Далее началась полнейшая неразбериха. — Дайте ему воды! — Лучше угля! — Уже звоню! Эй, народ, меня тут спрашивают: нам именно уголь брать или, может быть, дрова? — Дрова! Дрова дешевле! — А у вас что, своя печка есть! Я не знал! Можно посмотреть! — А она иногда взрывается? — Да активированный уголь нужен! — Алло, у вас уголь в активе? Да, всё норм. Послышался звук удара о лицо. Лицо звонившего Хидана. — Кто-нибудь! Где у этих троллей аптечка! — Ты ща за троллей-то ответишь, старая карга! — Ты кх-кх кого кх-кх каргой на-кх-кх-кх-звал? А ну-кх, пойдём вый-кхем! — Лежи, милый, не разговаривай, а то вдруг хуже станет. — Я нашёл активированный уголь! — Уже не надо! Он нас покинул! — Он был так молод! На кого ж ты нас оставил! — Да на улицу он пополз проблеваться! — А-а… — Скажите ему, чтоб только не в георгины Итачи-сана! — Эй! Держись подальше от овощей! — Надеюсь, на этом вс… — А потом мы все вместе и дружно подумали, подумали… — пытался оттянуть неизбежное Мадара. — Ой как он зарулил, — шепнул Хидан на ухо Какузу. — …и Я решил, что, ну, не можем же мы явиться на День Рождения маленькой и миленькой Сарады не в костюмах!.. Дверь громко распахнулась и в комнату ввалился Учиха-древний в огромной, пышной, розовой юбке, с маленькой картонной коронкой на патлатой голове, волшебной розовой палочкой со звёздочкой-фонариком на конце и подозрительно счастливой плывущей лыбой. Как только он открыл рот, всё стало ещё страннее, ибо запело это существо не обычным, подобно мычанию быка, громовым басом, а тонким режущим слух полуписком: — Маленькие мои пони, я ФЕЯ ЖИВОТНЫХ. На празднике нашем тематическом вы будете моими подданными, а это значит что? — Что сейчас самое время тикать? — Это значит, — Учиха показал волшебным фонариком на большой сундук, — что шмоточки вон там. Ха-ха-хи-хи! Дейдара первым осмелился распахнуть врата Преисподней: — Да тут же дичь одна! — Ничего подобного, ха-ха, — пищал Мадара. — Там есть костюмы и домашних животных. А теперь, мои красотулечки, разбираем свои шубки. Хи-хи-хи. — Лиса? Почему лиса? Я не хочу быть лисой, — ворчал Какузу, держа в руках костюм стереотипного хитреца и критично его оглядывая. — Пусть лучше Яхико будет лисой. Он ведь рыжий, — перебинтованный перевёл взгляд на довольного пирсингиста, который после своей клинической смерти получил определённые льготы. И теперь его, лежащего на мягком коврике, кормила виноградинками с рук возлюбленная в костюме бабочки. — А тхы, мовэт, хофеф быфь кволиком? — задал вопрос хавающий сладкие ягоды и довольно облизывающий чужие нежные пальчики Яхико. Какузу на предложение уже дважды воскрешённого лишь поморщился, а представив, как подобное будет сидеть на нём, ещё и понял, что это настоящее извращение: — Мама всегда говорила, что мне идёт оранжевый. — Я поражаюсь тому, насколько хорошо Мадара смог прочувствовать отличительные черты твоего пусть и невероятно простого, но всё же какого бы то ни было характера, не побоюсь этого выражения, перенеся его на твоё будущее одеяние, — открыто измывался над Дейдарой Акасуна, — петух. Блондин, неустанно поправляя свой пышный хвост, по какой-то причине растущий из середины спины, терпеливо выслушивал все предъявы. — Чья б корова мычала! Все мужики — звери как звери. Одни вы с Мадарой — чёрт знает что. Фея и богомол. — Вообще-то Зецу — цветик-семицветик. — А мы не знаем, какого он пола! Они с Орочимару похожи. Тот тоже на бабу чем-то смахивает, а голос такой, как у Нагато на момент обострения бронхита. — Итачи-сан, а Вы кем будете? — поинтересовался, пододвигаясь поближе к предмету своего обожания, шиноби из Скрытого Тумана. — Я вот ёжик. Итачи, раскинувшийся на диване с постным лицом, обернулся к своему напарнику. — Кем буду я, — и тут черноволосый резко понизил голос, сделав его приглушённым и соблазнительным, отчего Кисаме слегка наклонился, — ты, — на губах мелькнула томная улыбка, — узнаешь позже. Даже синяя кожа Ёжика в Тумане не смогла справиться с таким приливом обогащённой кислородом и смущением крови и приобрела красный оттенок. Тут, как по волшебству, между их сблизившимися телами возникла фея животных и, стукнув Хошигаки по макушке своей волшебной палочкой, вновь спарадировала голосом слащавую барышню: — Дистанция, пожалуйста, а то кто-нибудь может пострадать, ха-ха, — пролепетала барышня, угрожающе сверкнув шаринганами из-под блестящих от теней увесистых век. — Эй, а какой костюм у меня? — обратился к окружающим его разношёрстным животным Хидан, чутка опоздавший на делёж. — Возьми, что там осталось, — бросил последний покидавший комнату акацушник светловолосому богомольцу. — Но ***, остался только костюм *** козла! ***, так нечестно! — кричал негодующе он в пустоту. — А на том и сказочки конец. — Сказка твоя в триллер превратилась. Хоть за основу для пыток в цукуёми бери. — Да ладно тебе. Ничего ж криминального, хе-хе… — ради своего здоровичка Мадара не стал упоминать такие мелочи, как те, когда один из Акацки притащил алкоголь… — О Господи! Да вы совсем сдурели! Вы же не попрётесь на День Рождения Сарады бухие в стельку! — Зато так мы веселее, — пьяным хрипом мяукал козёл. — И стишки рассказываем красивше, — верещала пошатывающаяся бабочка. Уставший Саске изрёк напоследок пророчество: — Ох, и чую: завтрашний день будет весьма насыщенным…