***
— Да *** ***! Я не понимаю, как делать эту ***! — орал Хидан, завёртывая пятым слоем в подарочную бумагу старую коробку от утюга. — Почему обязательно заворачивать подарки в какую-то блестящую ***?! — Продолжишь выражаться подобным образом, Сакура заставит тебя сожрать такое же количество бумаги, после чего ещё накормит мылом, — небрежно кинул Какузу, проигнорировав вопрос сероволосого и мастерски завязывая на своей коробке золотой глянцевый бант. Хотя, вообще-то, не на своей, а на очередной, подложенной ему под локоть. Подарок от самого заштопанного зомби давно покоился на верхней полке шкафа, обклеенный матовой розовой бумагой и с пышным красным бантиком на верхушке. Но так как ему было нечем более заняться и те, кому подобное рукоделие давалось не так просто, заметили это довольно быстро, его сразу же озадачили новой заботой, а именно завязыванием бантов поверх картонных упаковок для подарков, из-за того что у него уже была рука набита. Его основной заработок, основанный на доставке неживой плоти в разные точки мира и неосведомлённость в том, что трупы можно запечатывать в свитки, создавали идеальные условия для того, чтобы учиться завязыванию узлов, дабы его слишком упорные в борьбе за жизнь клиенты не так сильно разваливались по дороге к назначенному месту. Дейдара благодарно взял из рук бессмертного опустошителя свою коробку и положил её на ту же верхнюю полку к другим подарком. Хидан оставался единственным, кто не справился со своей задачей и продолжал безрезультатно мазать клеем гадкую картонку. Глядя на его тщетные попытки, Какузу тяжко вздыхал и по итогу предложил свою помощь, дабы напарник прекратил мучить его взор своей нескрываемой рукожопостью. — Эй, — штопанный тыкнул служащего Джашину в бок. — Тебе помочь, сопляк? Хидан взглянул на него, как на врага народа, что, в принципе, не было неправдой и стал мысленно, но от того не менее очевидно, варить его в адских котлах, в душе заливаясь сатанинским смехом. — Побольше *** уважения, старый пердун! Если ты *** весь из себя такой ***, не значит, что тебе можно свой спрятанный за тряпками нос высоко задирать, ***, — протарахтел злобный футбольный фанат, сминая в руках испохабленный кусок цветной бумаги. — Так что? — просто спросил зомбак. — Помогай, — как ни в чём не бывало ответил бессмертный любитель крови, пододвигая недоделанную самоделку к эксплуатируемому субъекту.***
Саске и Сакура, чьей миссией было выгуливать дитё, не позволяя ему оказаться в доме до полной подготовки праздника, успешно занимались своим делом. Розоволосая с восторгом слушала, как её дочь перечисляла все методы пыток нукенинов, то и дело нагоняя на отца семейства ностальгию. А тот в свою очередь думал, что надо поскорее вставить звездюлей Морино Ибики, чтобы не сильно распинался о своей работе в присутствии его ребёнка. Из прочих факторов омрачения его радости было понимание того, как он сглупил, обещаясь в честь праздника покупать дочке всё, что та попросит по пути. И как он мог так неудачно выступить из своей ауры жмотливости, чтобы брякнуть такую несуразицу? Но сказанного не вернуть, да и лицо Сарады было столь счастливым, что отказать ей мог только бездушный и грешной говнюк, каким Саске не мог себе позволить быть ввиду излишней роскоши. — Папочка, папа! Купи, купи! — его дочурка протянула свои необъятные загребущие ручки к огромному надувному синему слону, который мотылялся чуть ли не на канате ввиду своих немаленьких размеров. Саске обвёл его вымученным и безысходным взглядом и с печалью подумал о том, какой же он такой дурак и что пора разочаровать Сараду, ибо чтоб запихнуть этого гиганта в дом придётся сносить стену. Но её чёрные горящие глазёнки так и прожигали папу взглядом (аматерасу её учить не надо), смотря с наивной детской надеждой на лучшее. Несчастный батько в душе плаксиво скуксился, но всё же повернулся к продавщице, лепеча что-то нечленораздельное, зная, что будет сожалеть об этом в будущем. Через десять минут черноволосый уже ковылял по главной улице в обнимку с жёнушкой, роняя слёзы ей за шиворот и наблюдая, как его чадо прыгает перед ними, подлетает, уносимая при дуновении ветерка своим синим воздушным шаром, и тешил себя тем, что своим подвигом он даёт фору всем мамашкам, покупающим своим дитяткам пластмассовые пистолетики и деревянные кунаи. Понимая, что в его кошельке уже образовалась неисправимая дыра, он шестым чувством уловил, что подготовка к празднику, на какой бы стадии она не была, уже завершена, и поспешил спровадить семью домой.***
— Ну чё, брюкам капец и жизни конец? — спросил Итачи у скрючившегося и плачущего Мадары. — Ыыы-хыыы-хы-хыыыы, да-а-а-а! — ныл старый Учиха, развалившись на полу в луже собственных слёз и соплей. — Мои брючки цвета мокрого асфальта! Они пропали! — Ладно, хорош сопли на кулак мотать, напялишь свою юбку и пойдёшь со спокойной душой, — внятно и ободряюще сказал кофеман, пытаясь переорать воющего Мадару. — Только ноги побрей, а то у тебя там заросли такие же, как на твоей башке, я в них ключи от машины как-то посеял и до сих пор они где-то в этой тропической глуши. Мадара тут же встал, потёр под носом и убежал в свою подпольную гримёрную, гремя кучей заколок на своей шевелюре. Итачи же в свою очередь ушёл проведать своих корешей и убедиться в их жизнеспособности. Зайдя в комнату и, к своему удивлению, не обнаружив там вселенского непоправимого хаоса, он обратился к группе шиноби, напяливающих на себя элементы шерстистых костюмов. — Итак, зверьё, поступил звонок от моего брата о том, что он с семьёй будет примерно через час. К этому времени вы все должны быть в полной готовности, понятно? — Итачи оглядел присутствующих врубленным шаринганом, на что все утвердительно кивнули. — В таком случае одевайтесь, берите с полок свои коробки и повторяйте свои реплики. Вся остальная муть на мне. И торт не трогайте, если вам дороги ваши внутренние органы, я ушёл! — и в подтверждение своих слов он звучно хлопнул дверью, заставив кучку убийц вздрогнуть. Старший сын Фугаку направлялся на кухню, дабы достать из духовки торт, который он всё же готовил, после того как увидал, какое розовое безобразие намурыжили его коллеги, но всё же прежде решил заскочить в комнату к Мадаре, чтобы узнать чего он там копается так долго, пока приличные люди работают. — Мадара, что за чёрт?! — рявкнул Итачи, когда открыл дверь и обнаружил за ней лидера клана, раскорячившегося в неизведанной позе в попытке разобраться с застёжкой платья своими гигантскими медвежьими лапищами. — Господи, чё ты делаешь? — спросил черноволосый, хотя был атеистом, чем, разумеется, бесил Хидана. — Застёжка, — просяще прокряхтел пленник корсета, запыхавшийся в бесконечной борьбе со своим одеянием. — Помоги. Главная причина постоянного убытка кофе в доме Учих спокойно подошла к помятой правительнице животных и элегантным движением пожилой герцогини застегнула её платье. — Ну что, готов, принцесса орков? — Итачи оглядел Мадару с головы до ног, успев подметить, что те были в моднявых розовых сапогах, которые очевидно принадлежали Сакуре и погадать на тему того, какому рукожопому медику поручили держать лидера клана в младенчестве, чтобы он так изворотливо и многократно уронил того на бетонный пол больницы. — Ладно, пора мне, мы ж не хотим жрать подгоревший торт. К приходу основной массы клана Учиха, все уже были в боевой готовности и только и дожидались, когда дверь распахнётся, и в дом прошествует именинница. Кроме Итачи, который всем растрындел, что сделает особенный сюрприз для единственной племяшки, хотя на деле просто трезво оценивал свои возможности (в отличии от Мадары) и понимал, что за минуту он в свой костюм не запихается, так что рассчитал время так, чтобы не быть на церемонии ора общего поздравления и просто пожелать её всего наилучшего лично, когда все стихнут. Оставшаяся масса поздравляющих состояла из Конан, Яхико, Кисаме, Дейдары, Сасори, Хидана, Какузу и Зецу с Мадарой во главе этого лесного сброда. Замок щёлкнул, и дверь открылась. Ничего не подозревающая Сарада запрыгала по комнате прежде, чем обратила внимание на кучку гангстеров, скопившихся под большой вывеской «С Днём Рождения, Сарада!», окруживших стол с тортом и дружно орущих ей поздравление. Она тут же заулыбалась во все свои четырнадцать молочных зубиков и побежала обнимать каждого отпетого преступника по очереди, едва обхватывая их колени. Когда основной шквал шума прогремел и каждый Акацушник был затискан младшей Учихой до смерти, Саске хлопнул в ладони, привлекая всеобщее внимание. — Итак, кто хочет первым подарить подарок? — все закрутили головами, ища того, кто облажается раньше всех. — Я. Итачи, держа в руках плоскую синюю коробку, шествовал вниз по ступенькам, как чемпионка номинации «Мисс Вселенная». Бледные, стройные ноги, обнажённые чуть выше колена то и дело подменяли друг друга в опорной позиции, а бёдра, облачённые в синтетическую ткань, немного покачивались при ходьбе; в глаза так же бросались худощавые руки с натянутыми сухожилиями, выпирающими косточками запястий и узловатыми пальцами, обхватившими бархатную синюю поверхность. Облегающий комбинезон вырисовывал изгибы изящного тела, узкой груди, выточенной талии, эстетично плотных, но не излишних мускулов. Образ дополнял пушистый хвост и заострённые серые ушки. Кисаме несколько секунд просто смотрел на развернувшуюся картину и, пусть этого никто и не заметил, Мадара готов был поклясться, что очи мечника увеличились в диаметре, и в них заплясала как общепринятая, так и нетрадиционная радуга. Затем оттенок его лица начал активно эволюционировать из голубого в красный, что уже не могло остаться незамеченным, и даже Саске странно покосился на «типа-друга» своего аники. Секундой позже голова Хошигаки буквально провалилась в плечи, скрываясь за полотном высокого воротника. — Ну, что стоим, глазеем? — сказал Итачи в костюме енота, обращаясь, очевидно, не только к своему напарнику. Весь коллектив его бывшего места работы стоял и молча пялился, единомышленно гадая, когда и как их целомудренный, носящий на своих тощих плечах мешки из-под картошки вместо нормальной человеческой одёжи Итачи-сан превратился вот в это, и сколько должно быть извращённости в бытовой установки Учих, чтобы так повлиять на их старого-доброго нудного кофемана, чьи мешки под глазами по вместительности больше напоминали пиратские тайники. — Подняли с пола свои челюсти, пока кто-нибудь не споткнулся и поздравляем именинницу. Старший сын Фугаку демонстративно театральным шагом прошествовал к своей племяннице, присел на корточки и всунул в руки синюю коробку с коротким, воодушевлённым «открывай». Виновница торжества незамедлительно последовала побуждению и, совершив пару незамысловатых действий, развернула свой подарок. Внутри оказался набор из кунаев. Двусторонний, укороченный, раздвоенный, а так же те несколько кунаев, с которыми Итачи в своё время тренировался в новой технике их метания, и которой так и не научил Саске. Послышался поражённый вздох и радостный визг. Сначала все по привычке обернулись на Мадару, но всё же это был радостный возглас Сарады. Она вынула один из ножиков и начала махать им в воздухе, кромсая на куски невидимого врага. Когда она немного утихомирилась и, видимо, порвала в клочья призрачную армию, Кисаме неловко выступил из тени. — Может, теперь это не будет так впечатляюще, но я пытался… — человек-акула немного замялся, вручая в маленькие белые ручки узкую бархатную красную коробочку, не упакованную в дополнительный слой бумаги. Под незакреплённой крышкой с какой-то незамысловатой печатью обнаружился стальной клинок в расписных ножнах, который, по идее должен объединяться с чакрой огня. — Ну, как тебе? — Сарада достала кинжал из упаковки и принялась его ошеломлённо рассматривать. В её крохотных пальчиках он больше походил на богатырский меч. — Будешь с ним тренироваться, пока папа и дядя не научат тебя убивать взглядом. — мечник задорно улыбнулся, обнажая ряд острых зубов. Младшая Учиха мгновение смотрела на него в растерянности, но сразу же ответно показала свою зубастую улыбку с маленькой чёрной выбоиной — последствием её падения с лестницы. — Ну вот, ничего страшного, — обратился позабытый всеми кофеман к сжавшимся в уголке комнаты Акацушникам. — Вылазьте, зверьё. Участники всемирной преступной организации на редкость синхронно отрицательно замотали бошками, но через пару минут препираний выплюнули навстречу маленькой девочке Дейдару. Последний натянулся, как струна, но истинно по-мужски не отказался от своей участи. По окончанию этого цирка, не обделённого клоунами, дрессированными животными и зрителями, дочь Саске по-турецки восседала на полу, окружённая замком из оригами, набором пиротехники, деревянным конструктором-головоломкой, кратким курсом по экономике, гибискусом в розовом горшке и учебником японского правописания, который ей пожертвовал Хидан в связи с собственной непотребностью. Всё это кажется приносило ей радость, хотя, казалось бы, каким образом? Ну, об этом все.***
— Играть! Хочу ещё играть! — визжало малолетнее чудовище, замучившее кучку профессиональных нукенинов до полусмерти, практически, без усилий. — Играть! — многие в комнате уже успели пустить в ход предположение о том, что в маленькой черноволосой девочке на самом деле спрятан мощный генератор энергии, работающий на топливе из воздуха и слёз Акацушников. — Кто-нибудь знает, что мы ещё не пробовали? — устало прокряхтел Дейдара, чья ломота в пояснице ещё не отошла после пряток, так как из-за своей неопределённости и незнания куда прятаться, он попытался запихаться в тумбочку. — Я знаю игры, но они не для детей, — Мадара, развалившийся на большом плюшевом медведе и выудивший из-за пазухи колоду карт, в деревне также был известен, как второй основатель первого казино в Конохе. — Я знаю игры, но они не для тупых, — брякнул Итачи, показывая пальцем на лежащие на полке шахматы. — Я знаю игры, но они тоже не для детей, — игриво сказал Саске, глядя на Сакуру. С секунду они переглядывались, перемигивались, и в конце концов Мадара смог сделать выводы, что эти двое уже не в теме. — Я знаю игры, но они не для обычных смертных, — пробасил Какузу, привлекая всеобщий интерес. — Игры со смертью… — пояснил он с жуткими нотками в интонации. — Ла-а-а-адно, иные варианты? — Мадара оторвал скептический взгляд от экзистенциально приболевшего падишаха и начал пялиться на остальное зверьё, тоже не подающее больших надежд. Пока акацки решали, во что им играть, Какаши, покачав указательным пальцем, подозвал к себе Сараду. — Дядя Какаши, ты что-то хотел мне сказать? — Да, девчушка, — Хатаке вышел во двор, держа на руках маленькую Учиху, — мне пора домой, — он поставил её перед собой. — Надо же! Ты ведь уже взрослый, дядя Какаши, даже выше папы, но тебе тоже родители не разрешают долго гулять? — Сарада смотрела на близкого друга их семьи большими, удивлёнными, но по-детски доверчивыми глазами. Пепельноволосый еле слышно посмеялся. — Да, пожалуй, — он опустился на корточки, взял руку Учихи и развернул её тыльной стороной вниз. Мужчина обхватил её ладонь своими двумя. — Я ведь так и не сделал тебе подарок, — сероглазый, улыбаясь, стянул маску вниз. Сарада благоговейно смотрела на прекрасное лицо. Она почти посчитала, что это и есть подарок. И он был бы, возможно, лучшим на этом Дне Рождения. Однако, как оказалось, это было не всё: Хатаке склонился к раскрытой руке девочки и подул на кожу. И о чудо! Сарада держала в руках свет, который медленно приобретал очертания маленькой птички. Не успела фигурка окончательно сформироваться, как послышалось заливистое пение тонкого голоска. Сарада поражённо смотрела на маленькое волшебство. Какаши ласково улыбнулся, теперь не только глазами. — Ну, как? — Так здорово, дядя Какаши! Так здорово! — малышка весело смеялась, держа в руках чудесную птичку, пёрышки которой переливались разными яркими цветами. — А это для твоего нового маленького знакомого, девчушка, — Хатаке протянул Сараде искусно сделанную позолоченную клетку. — Только не закрывай. — Спасибо, дядя Какаши! — Пока, девчушка, — он натянул маску обратно. — Пока, дядя Какаши! — Можем сыграть в одну игру… — туманно протянула Конан, чем не на шутку встревожила окружающих её людей, уже надеявшихся на благое завершение этой безбашенной пирушки. — Но… — Что? — боязненно тявкнул Хидан, косо смотря на фиолетововолосую, нехорошо сощурившуюся в недобром жесте. — Она может не всем понравиться… — честно сказала мастерица оригами, глядя на то, как лица Акацушников становятся всё более встревоженными. — А что-то из предложенного ранее нам нравилось? — озвучил общую мысль Дейдара. — Выкладывай, — обречённо проныл отец виновницы торжества, закидывая голову на спинку стула. — Ну, называют её часто «Поцелуйчики», — хитро и интригующе сказала Конан, складывая ладошки в замок. — Она уже нас разочаровала, — скривился Акасуна. По прошествии нескольких минут, потраченных на препирания и гневные возгласы, плаксивые мольбы и упрашивания, представители шарингастого клана и крупной преступной организации расселись в аккуратненький кружочек вокруг названного ведущего — Дейдары. — Итак, кто хочет первым поизломать-поистрепать свои нервишки этой незамысловатой, но от того не менее мучительной и унизительной игрой? — спросил Дейдара, не надеясь на ответ. — Итак, все поняли правила? Я вызываю человека, он отворачивается к стенке, я показываю на отдельных людей со словом «Он?», играющий говорит «Да» или «Нет», и после того как он произносит «Да», я со словами «Сюда?» показываю на хаотичные участки её тела, и после слова «Да» показываю несколько пальцев и когда жертва произносит «Да», она поворачивается и целует указанного человека в указанную область указанное количество раз. Всё понятно? Первым вызвался Яхико, чем, разумеется, поразил свою возлюбленную. Возможно, пирсингист надеялся, что именно её он и выберет, следуя любовному чутью, но жизнь оказалась менее благосклонной, и всё, чем ему довелось довольствоваться — Сасори. Акасуна, исцелованный семь раз в левую коленку, уселся под бочком у Зецу, не принятого в игру по неизвестным только ему причинам, и отказался играть дальше наотрез. Яхико же, отплёвываясь от заноз, пристроился рядом с любимой, так же делая перерыв. — Итак, раз уж этот обвешанный железками не хочет играть дальше, пускай выходит именинница, — сказал Дейдара, молча решая, что на Хидана, Какузу и Кисаме он показывать не будет, чтоб лишний раз ребёнка не травмировать. Дитё с радостью выскочило к стенке, но так долго не выбирала свою жертву, что задолбавшийся подрывник в итоге не глядя тыкнул на пугающую своим видом и взглядом фею животных, на коей и остановился выбор младшей Учихи. Волей случая они ограничились двумя чмоками в щёчку. Но по итогу следующий раунд не обернулся для старейшего Учихи удачей, так как попалось ему нечто нежеланное и очевидно ненавистное, как и всё не учиховское, немодное, угрюмое, криво зашитое и жмотское, короче сборник основных черт Какузу. — Не буду я его целовать в его тупой лобешник. Даже один раз! — визжала фея-Крёстная Сарады, топая своим розовым лабутеном по паркету. Штопаный зомби лишь закатил глаза, показывая куда Мадаре надо приложиться своими красными крашеными варениками. Пыхтя и негодуя, Мадара всё же оставил на башке бессмертного большой размазанный красный след в форме своих губёшек, в душе зларадствуя, так как помада, как и вся его косметика, была водостойкой. — Тьфу, блин! На тебя пыль осела, пылесборник! — причитал черноволосый, выплёвывая серые катышки. — На тебя тоже, между прочим! Какая-то красная, стрёмная — бухтел экономист. — Это румяна, бестолковый нечёсаный чмырь! — орала розовая фея, нависая над бестолковым чмырём и загораживая своими патлами тому обзор. — Ладно, я понял! — вякнул пятисердечник, абстрагируясь от конфликта. — Тогда продолжим, вперёд, блондинка! — победоносно рявкнул патлатый, отправляясь в ряды нейтралитета. — Окей, давай я просто поцелую первого человека, которого ты выберешь, в первое названное место, первое попавшееся количество раз, идёт? — скупой зомби даже не представлял, как тупанул, не беря во внимание того факта, что теперь извращённая блондинка получила зелёный свет на то, чтобы выбрать дальнейший ход судьбы замотанного в тряпки падишаха. — Ладно, — не предвещающим ничего доброго елейным голоском сказал Дейдара. — Хидан. Четыре раза. В основание шеи. Сейчас! — Тсукури злостно рассмеялся, смотря на растерянные лица двух зомби. — Давайте, придурки, мы все жаждем шоу! Хидан на удивление неловко вылез из человеческой и получеловеческой толпы и подобрался к своему напарнику. Свесив плечи, он стал покорно ждать своей участи. Восточный падишах немного покумекал, покривился, поморщился и нехотя поплёлся к прилизанному, благо дело пока не им, напарнику. Глядя не на шею Хидана, которую ему предстояло целовать, а на шею Дейдары, которую ему предстояло свернуть, бессмертный медленно приближался к богомольцу. — Ууууу! Давай, Какузу! Запылесось его! — решил развеять всеобщую тоску Яхико. — Не тяни кота за хвост. Быстро закончим и забудем, как страшный сон, — Хидан мужественно запрокинул голову и сглотнул. То, что в такой ситуации бунтовщик не комментировал свои мысли, используя бытовые определения физиологических процессов и анатомических частей, связанных с процессом оплодотворения, объяснялось тем, что верующий боялся накликать на себя подозрения употреблением неоднозначных выражений во время игры. Обладатель пяти сердец стянул тюль, скрывающую его недельную щетину, и наклонился к шее напарника. Он закрыл глаза и, собравшись с силами, выдохнул; Хидан ни с того ни с сего завертелся и захихикал. В следующую секунду у Какузу нервно задёргалась бровь, у его партнёра покраснело лицо, что только усугубило положение дел, а у Конан уже были продуманы все празднества юбилейных дат бессмертной парочки вплоть до Золотой свадьбы. — Э, э, извините… — промямлил поклонник Джашина. Когда Какузу отошёл от только что пережитого инфаркта миокарда одного из сердец, то снова приблизился к светловолосому, решив на всякий пожарный не дышать. Сухие губы коснулись шеи рядом со швом, соединяющим голову и туловище садиста-мазохиста. И это произошло снова. Целуемый загыгыкал, замяукал, замекал и захрюкал, а от разочарования на самого себя ещё и застонал, чем заставил уже и Сасори задуматься над выбором подарка на годовщину отношений. Последующие два поцелуя имели эффект, аналогичный первому. Каждый звероподобный несдержанный Хиданом звук делал из тела владельца варёного рака и из тела Какузу… из тела Какузу… ну, тоже варёного рака, только более красного. Вот, как-то так. — Я, я, — промямлил, задыхаясь, исцелованный, если бы не Джашин, до смерти, — я щекотки боюсь. — Л-ладно, так, дальше Саске. Учиха поразил гостей торжества своим везением, безошибочно выбрав вначале жену, потом десять поцелуев и определив объект своих манипуляций — губы. Итачи тактично промолчал, что шаринган способен увидеть многое. Розоволосая с мужем начали активно перемаргиваться и перехмыкиваться, в результате чего Мадара справедливо заметил, что этим двоим лучше закончить все свои дела ночью у себя, дабы не развращать простые умы членов организации. К тому времени, когда на очереди оказался Итачи, Дейдара забыл, чем закончилось соитие Какузу и Хидана, а потому упорно тыкал только в Кисаме, только раз и только в губы (или что там у него). В этот раз Учихе даже не пришлось использовать шаринган, чем он изначально планировал завоевать поцелуй с акулятиной. Брат Саске прошествовал к голубокожему под пристальными и насмешливыми взглядами товарищей, гадающих, когда же самодовольный монах (как считали эти люди, наивные) брезгливо отскочит и сдастся. Однако черноволосый спокойно положил руки на плечи напарника, привстал на носочки и нежно поцеловал мечника. То ли удивлённые, то ли разочарованные акацки, так и не определившиеся с тем, как им реагировать на то, что произошло, просто продолжали смотреть на гениального шиноби. Раздосадованный Яхико подскочил и ляпнул первое, что пришло в голову: — А с языком слабо?! — Не слабо! — крикнул в ответ Итачи, будто этого и ждавший, и прыгнул на Хошигаки с ногами. Мечник тут же подхватил черноглазого под бёдра и впился в чужие, но такие родные, губы. Поцелуй был долгим и глубоким. Яхико сел. Мадара встал. Патлатый застыл в онемении и осознании творящегося ужаса, который в своей жизни он видел уже во второй раз… Хаширама заглянул в комнату брата, собираясь спросить, не видел ли тот Изуну. Как оказалось видел. Да и не только видел, но и слушал (оханья), вдыхал запах (шейки), щупал (ой, что он щупал-то!) и даже трогал губами губы парня. Брюнет, прижал кулаки к лицу и, прикрыв глаза, мечтательно заулыбался. — Хаши, так что, ты нашёл моего аники? — Мадара быстро приближался к стоящему столбом другу. Учиха заметил странную лыбу Сенджу и то, куда сооснователь Конохи смотрел. — Ну-ка, ну-ка, подвинься, Хаши, — Мадара начал отталкивать кареглазого в сторону, — что это ты там такое интересное увидел? — взгляд его остановился на двух слившихся телах. Прогремевшее средь бела дня «НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!» предопределило отсутствие туризма в Стране Огня на долгие-долгие годы. — Дядя Мадара, почему ты плачешь? — спросила Сарада, подходя к стоящему на коленях Учихе. — Мне очень-очень грустно, — еле выдавил из себя рыдающий шиноби.***
— Ты что, собираешься пойти так? Мадара стоял перед расслабившимся на диване Саске и, как подозревал добытчик, собирался применить на несчастном Учихе новый способ выкачивания денег. Последние дни, в течение которых молодому отцу приходилось помимо родственников терпеть ещё и совершенно посторонних (если так можно выразиться) людей, были тяжёлыми. Брат вёл себя странно, жена была взвинченной от постоянного шума, а Мадара озверел пуще прежнего (во всех смыслах). А теперь покровитель парикмахеров пришёл к нему выпрашивать деньги на новенькую курточку и новенькие туфельки, а то старые, купленные недельку назад, уже чуточку поизносились. Саске попытался избавиться от назойливой гигантской мухи, что жужжала у него под ухом, нажав на кнопку динамика и увеличив громкость, будто бы боясь упустить самую интересную часть рекламы, в которой уже вот сейчас-сейчас молодой человек уникальным средством для мытья посуды спасёт мир от бактерий, вирусов, загрязнения окружающей среды, инфляции, капитализма, атаки инопланетных монстров-мутантов и Волан-де-Морта. Схема не сработала, потому что визг Мадары не могло превзойти ничто. Разочарованный провалом Учиха нехотя подпёр кулаком с пультом голову: — Да? — Ты что собираешься идти в таком виде? — один из основателей Конохи раздражённо поставил руки на пояс. — Я? Куда? — Саске был сбит с толку. Мадара состроил невероятно оскорблённую и поражённую чужой недогадливостью гримасу. Оглядевшись по сторонам, будто вокруг него стояли люди, которые могли бы понять его удивление, он возвёл руки к люстре. — Люди добрые! Он даже не понимает, о чём я ему говорю!!! — сенджунедолюбитель развернулся к непросвещённому, но от этого почему-то совершенно не опечаленному потомку. — Очнись, слепец. Подойди ты к зеркалу, и погляди на себя, и увидь перед собой бомжа неотёсанного. — Эй, эй, эй! Слышь, сам ты бомж вульгарный! Учиха никак не отреагировал на несправедливый комплимент со стороны. А только гордо вскинул голову, подтянув висящие два шарфа, отряхнув драную, растянутую футболку с блёстками и поправив все свои восемнадцать браслетов. — У тебя жена со дня на день родить должна. И вот сделает она своё дело, позовёт тебя, чтоб ты дитём полюбовался. А к ней навстречу выпрется какое-то чувырло в каких-то поношенных трениках и домашней майке, с какими-то мешками от цемента под глазами да с каким-то ворохом на маковке. — И чё? Я свободный человек (теперь-то, когда суд закончился) и живу я в свободной стране (пока ещё чего-нибудь не вытворю). Так что, если захочу — встречу мать моего ребёнка в том, в чём меня моя мать родила, — Саске отмахнулся от надоедливого тупицы, как от Мадары (ой! То есть наоборот)). — Да и что ты конкретно от меня хотел? Я думал, тебя только твоя внешность беспокоит. Ну, и Итачи, потому что у него нет… девушки, — понизив голос, он добавил, — но это на данный момент не актуально. Старейший Учиха заметно помрачнел, всё ещё злясь на себя, так как, по его мнению, катастрофу, заключающуюся в соитии душ двух влюблённых одного пола, можно было предотвратить. Ему казалось, будто он даже больше Итачи виноват в недостатке населения клана. Старший брат Саске стёр с лица Земли прошлое поколение, зато сам он в ответе за ограничение развития будущего. — Рожает твоя жена, а не моя! — Мадара недовольно гавкнул на черноглазого. — А ты явишься к ней, — Учиха показал на мужа Сакуры так, будто тот только вылез из мусорки, — в… в таком виде, — молодой отец задумчиво стал оглядывать себя. — Ой, короче, иди за мной.***
— А давайте мы ему колорирование сделаем? — не без энтузиазма предложила молодая парикмахерша, держа ножницы в опасной близости от волос Саске, чем сильно нервировала его. — Точно! Цветное! — согласно кивал обрадованный Мадара. Парочка Учих оббегала большинство любимых бутиков престарелого модника. Владелец двух риннеганов заставил потомка перемерить буквально всё: начиная от галстуков и жилетов, заканчивая купальными плавками и цепочками. На мольбы несчастного отца помиловать и отпустить, просто забрав уже кошелёк, Мадара отнекивался и только активнее тащил к примерочной кабинке. Когда вся одежда была куплена, потом сдана, а потом снова перекуплена, хейтер Адама Смита позволил Саске взглянуть на чек. Какаши и Орочимару, конечно, научили своего подопечного многому. Но к такому его жизнь не готовила. Очнулся Саске уже в кресле в парикмахерской. После того, как от взгляда на несметное количество цифр в ценнике у бедняги закружилась голова, он упал в обморок; патлатый дотащил его на себе до вышеназванного заведения. И вот уже сие учреждение три часа, как должно было закрыться. Но Мадара, являвшийся почётным посетителем и идейным вдохновителем, до сих пор вёл яростную дискуссию с двумя сотрудницами, которые, к великому огорчению Саске, были настолько фанатками воскресшего шиноби, что даже имели такое же количество серого вещества в голове, как и их кумир. — А давайте химию! — воскликнула блондиночка с серьгой в носу и с дредами. Марада с широкой улыбкой направил на неё два указательных пальца, подразумевая под этим: «Точняк!» Саске не знал, что такое «химия» в том смысле, в котором они это слово употребляли, но пятой точкой чувствовал, что этой радости ему не надо. — Дайте мне каталог! — черноволосый, планировавший с таким цветом волос и остаться, ткнул в первую понравившуюся картинку. — Во, — скосив глаза на сотрудниц и их кумира, он добавил. — И никакой химии, физики и биологии у меня на голове быть не должно!***
Наступило утро второго апреля. Ну, как утро? Для Саске и Мадары, по-прежнему неизвестно где шалындающих, был, похоже, пока ещё только вечер. Для Итачи и Кисаме была уже середина ночки. Именно, что ночки, такой бурной и горячей ночки. Для Сакуры же, вставшей изначально по причине жажды***
— Так, теперь я теряюсь в догадках. Где он ещё может быть? Сыщики вопросительно оглядывали ничем не примечательное дерево. Учиха так и не назвал, что или кого они вообще ищут, а только отмахивался фразами в роде: «Должна быть яркая книжка», «Может, он бегает с собаками за палкой», «Если он тусит с Зелёным Зверем Конохи, нам, вероятно, понадобится Пинокио из АНБУ, чтобы он убедил их перестать бухать и дотащил на себе до поместья». Не обнаружив искомый объект на предполагаемом месте ночлежки, пара шиноби поспешила вернуться на базу, то бишь пошаркала домой. И тут Фортуна всё ж таки соизволила обратить на двух несчастных внимание и послала в их поле зрения сгорбатившийся и зарывшийся по шею в книжку силуэт Какаши Хатаке. Шестой Хокаге испуганно подскочил, когда рядом с ним злорадствующе захохотал пофигистичный обычно Итачи; бывший Копирующий Ниндзя сразу же заподозрил неладное и послал в ноги чакру, если нужно будет срочно улепётывать. — Бу-га-га-га-га! Да! Да! Я молился об этом! Да! — всё ещё сходил с ума Учиха под сощурившимся взглядом Какаши. — Итачи-сан, кого вы пытаетесь обмануть? Все знают, что вы атеист. — Какаши-сан, боюсь, вам придётся пройти с нами, — мрачно обратился черноглазый к Хатаке. — Боюсь, кохай мой, тебе придётся объясниться. — Время — деньги, а объяснения и вовсе измеряются в бешеном курсе Евро, так что, Кисаме, вяжи его! — Что?! — за спиной Хатаке как из ниоткуда появился Хошигаки и начал тянуть к офигевшему шиноби два железобетонных столба, с анатомической точки зрения зовущихся руками…***
— Ну, нако… — лежащая на кровати Сакура запнулась на полуслове и застыла с разинутым ртом, -…нец-то… — А вот и доктор, — улыбаясь, сказал Итачи и показал рукой за спину любимого. Мечник, как Дед Мороз со стажем, сбросил со своего плеча мешок и потряс им, пока из того не вывалились все части тела бывшего Копирующего Ниндзя одна за другой. — Пожалуйста, эксплуатируй, — сильно потрёпанный наставник Команды №7 всё ещё пытался собрать мир перед собой воедино. Он повернул голову к ученице, глянул на неё мутным взглядом и, приобретая осознание ситуации, тяжело вздохнул. — Доставка была быстрой, поэтому не очень качественной, — добавил Итачи, потирая затылок и виновато смотря на гинеколога-по-случаю виновато. Сакура с нечитаемым выражением лица посмотрела в потолок, потом перед собой, потом на Итачи, на Кисаме (на которого она возлагала большие надежды), на сенсея, потом снова перед собой в пустоту и, не меняя положение глаз, медленно опустилась на простыни, окончательно принявшая идиотизм близких как неизбежную данность, смирившаяся с судьбой. Готовая ко всему, розоволосая сомкнула тяжёлые от тяжёлой жизни веки: — Начинайте, Какаши-сенсей.***
За закрытой дверью беспрерывно раздавались крики Сакуры, замогильный плач воскрешённого шиноби и приглушённые спокойные приказы Шестого Хокаге. Саске и покровитель парикмахеров вернулись из шоппинг-тура как раз тогда, когда Итачи и Кисаме разыгрывали в карты открытую вакансию, кто будет за ручку держать роженицу, а скакавший впереди Мадара попался под руку распределявшему обязанности Какаши да и вообще был идеальной кандидатурой. Итачи был мнительным, Кисаме посторонним, а если бы на этой миссии погиб Саске, то семья потеряла бы доход в детях и оказалась бы на грани ужаснейшего хозяйственного и экономического кризиса. Мадара пытался отнекиваться: «У меня четыре года кости до конца не могут срастись, и опять? Пусть за тумбочку подержится, её хоть заменить на новую можно». Однако Саске справедливо заметил: «Сломаешь руки — семье только польза, меньше будешь лапы к моему кошельку тянуть!» Дверь резко распахнулась под действием футона, и из-за косяка показалась голова тяжело дышащего Какаши: — В-во-воды! Воды! Быстрее! Мадара, так и не наученный на своих старых ошибках, сидел на стуле и вертел головой, не понимая, что делать, он словно надеялся, что вот сейчас кто-то кинет ему шпаргалку с объяснением, но ничто не летело к нему в руки, отчего Учиха терялся ещё больше. Итачи в это время да и задолго до этого времени уже валялся в обмороке, точно барышня, услышавшая слово «фекалии». Кисаме, на руках которого и обмяк владелец мангёко, растерянно мотал головой туды-сюды. Но в один момент Хошигаки просто решился: — Суитон! Тьфпрфпрррр! Вода вперемешку со слюнями фонтаном вырвалась из клыкастой пасти акулятины и заполнила комнату супругов на полтора метра. Сакура закричала пуще прежнего, когда её родильное ложе начало плыть. Какаши медленно убрал прилипшие к лицу мокрые волосы и протёр глаза от воды: — Спасибо. Надеюсь, акул тут нет? -… — мечник из Киригакуре огляделся с сомневающимся выражением рыла. — Ничего не обещаю. — Ааа! Мои глаза! Глаза! Помогите! — Мадара бегал в воде, пытаясь руками раздвинуть слипшиеся и спутавшиеся волосы, которые превратились в сплошную цепкую массу, чем ещё сильнее предали своему владельцу облик беспомощного матюгающегося лешего, выбегающего на дорогу и пугающего проезжих. Врезавшись во что-то твёрдое и холодное, а затем через маленькую щель в волосах одним глазом увидев какое-то безобразное чудовище, Мадара снова начал кричать. — Кисаме, ты что столбом стоишь! Видишь же: нормальные люди ходят. Быстрее помоги мне, страшилище. Наблюдая за Мадарой, Хошигаки сделал вывод: несмотря на то, что Учиха — это один клан, люди этого клана порой являются абсолютными противоположностями друг друга. Человек-акула попытался вывести себя из ступора жестом «рукалицо», однако поскольку Итачи всё ещё был на руках у оного, мечник со всего размаху зарядил по позвоночнику возлюбленного носом. Черноглазый прокряхтел и очнулся, да только вскоре, завидев Мадару, поспешил вернуться в состояние блаженной бессознательности. Кисаме вновь обернулся к патлатому Учихе: — Идиот, я стою в четырёх метрах от тебя. Ты врезался в зеркало, и «страшилище», на которого ты орёшь, так это твоё отражение. — … — Ладно, подойди сюда. Да не сю… Это дверь… Да сто… там…порог… Ай, ладно, ты всё равно его уже нащупал… Да не реви ты… Иди на мой голос! Я с другой стороны… Придурок, это опять зеркало… — Ых-ых-ых-ых-ыыыых, я их обрежу! Нет! Даже сбрею! — хныкал Мадара. (мы же клялись лохмами Мадары) Саске, молитвенно целовавший пол, вынырнул из воды и в надежде уставился на заросшего гоблина. Итачи пришёл в себя и поднял глаза, в которых горела вера в светлое будущее и чистые полы, от которых его ноги не могли бы подцепить чужие выпавшие волосы. — Хотя нет, это вряд ли, — поправился брат Изуны, поняв, что рискует обрадовать родственничков до потери пульса. (но мы слишком любим лохмы Мадары) Уши Какаши начали по-тихоньку терять способность слышать от постоянного визга: — Кисаме, ну, хоть ты меня спасай. «Ёжик из Тумана» перекинул Итачи на плечо, как какую-то тряпку или свёрнутый в рулон ковёр: — Что нужно делать? — Для начала, подойди. Мечник с сомнением посмотрел на розоволосую, которую он теперь пугался не только из-за её силы, но и по причине инстинкта самосохранения, начинавшего истерически работать, вероятно, у каждого мужчины, находящегося в радиусе десяти километров от***
Прошли почти сутки. Охи и вздохи всё не утихали как ни за дверью в комнату, так и ни в коридоре. Спать хотелось обитателям поместья поголовно. Кисаме похрапывал, сидя на стуле, притащенном из кухни. На коленях его пил кофеёк Итачи — единственный отоспавшийся житель дома. Он знатно отдохнул ещё в обмороке и несмотря на весьма напряжённое всеобщее состояние чувствовал себя вполне комфортно, хотя середина позвоночника и побаливала по неизвестной для него причине. Приободрённый любимым напитком и сидением на любимом (просто на любимом) он пребывал в настроении, как говорил Мадара, попахивающем злостными и заковыристыми шуточками и подколами, поэтому на данный момент черноволосый шаринганами выискивал жертву своего остроумия. А поскольку рядом с ним из бодрствующих был только взвинченный донельзя Саске, к тому он и обратился: — Так что, ты уже думал над тем как назовёшь ребёнка? — Брррллбрррл? — беспокойный муж вынырнул из воды. Учиха битый час, полустоявший-полулежавший на коленях, изо всех сил молился Богу, пытаясь при этом подсматривать через щель под дверью, что там творится с Сакурой. Его ничуть не волновали мелочи наподобие того, что он всегда был равнодушен к церкви, не знал молитв, что вода, вызванная суитоном Кисаме, до сих пор не ушла и находилась пока на уровне сантиметров тридцати, и что через чёртову щель ни фига не было видно. Эти препятствия для такого человека, как Саске, старательного и выкладывающегося по полной, были сущим пустяком. Так что занятый своими манипуляциями, он не расслышал вопрос старшего брата. — Чего-чего? — Как назовёшь своего ребёнка? Уже думал над этим? — Чё тут думать-то. Сакура всё решает, — ответил младший сын Фугаку, однако, заметив лисий взгляд Итачи, быстро поправился. — В смысле… неизвестно ещё, кто родится. Так что подумать есть время. — А шо тут неизвестного? И так ясно: будет девочка! — с улыбкой сказал акацушник, рассматривая маникюр. — С чего вдруг девочка?! — Саске легко поддался на провокацию. — Я сына хочу! — Ишь куда погнал! От тебя это не зависит. — Очень даже зависит! Я, когда у Сакуры в кабинете сидел, я всё-всё про это вычитал, — Учиха сейчас напоминал маленького надутого ребёнка, отчаянно пытающегося доказать свою правоту. — Да ты сам подумай. У Учих ведь как? Родился мальчик, значит, вторым тоже родится мальчик. Родилась девочка — следующая тоже девочка. Всё логично. — Ничё не логично! — Кисаме! Я прав?! — Итачи обратился к мечнику тоном, не терпящим пререканий. — Прав, спрашиваю?! — А? Что? — Хошигаки, до этого жевавшего во сне резинку от хвоста Учихи, резко разбудили. — Прав, прав. Конечно, Итачи-сан, Вы всегда прав, пра-а-а… Хррр… — Вот видишь. Совершенно независимый эксперт со мной согласен. — Вижу. Ему б в судьи на Олимпийские игры. Вообще б никогда не подсуживал. — Просто признай: ты «обречённый на дочерей». — Ничё я не «обречённый»! — Обречённый-обречённый. Вон суждено тебе было родиться реинкарнацией Индры, следовательно, и схема с дочерями точно сработает. — Да как это связано?! — Связано-связано, — Итачи уверенно кивал головой, понимая, что несёт полную чушь, но главная его цель была достигнута — Саске вёлся, как нефиг делать. — Сын! — Дочь! — Сын! — младший сын Микото уже впал в истерику. — Девочка в розовом платьице и с любовными заморочками. — Сын!!! — обиженно и гневно вопил во всю глотку Саске. Дверь резко распахнулась и, ударившись о соседнюю стену, оставила на той вмятину. Посреди проёма стоял Мадара, держащий в руках нечто, завёрнутое в белую простыню и безостановочно орущее: — Остудите пыл, под вами вода кипятится! Никто из вас не прав! Услышав такую новость, Итачи резко схватился за сердце и начал задыхаться. Саске снова упал на колени и ушёл под воду. Он думал о том, как такое могло получиться, ведь жена его была первоклассным медиком, и уж кто-кто, а она всегда следила за своим здоровьем. Да и сам он, кажется, много не пил и даже подолгу рядом с курящим Шикамару не стоял. Кисаме только проснулся и ничего не услышал, но, заметив творящийся хаос, тоже сделал лицо, выражающее искренний ужас: — О Господь Всемогущий! Какое невероятное, хотя и неведомое мне, несчастье! Мадара выжидающе и самодовольно оглядел присутствующих и только потом добавил: — Родилась двойня. Мальчик — одна штука, девочка — одна штука. — Ирод, — Итачи поднял на воскресшего шиноби взгляд, полный праведного гнева и обещающего в любую секунду сработать цукуёми. — Я ж чуть Богу душу не отдал. — Ой! Да на кой-мне сдалась твоя душонка! Давайте заходите. Саске, как почётный работник детородной промышленности, вперёд. Саске встал с пола, отжал новомодный пиджак и попросил Мадару вернуть ему расчёской укладку, за которую они так много отвалили в салоне, после чего медленно прошёл внутрь комнаты. Остальные последовали за ним. Какаши сидел на табуретке в углу. Запрокинув голову назад и прикрыв глаза, он переводил дыхание. Пепельноволосый стянул перепачканные перчатки и на слух стал определять, что происходило в комнате. Новоявленный отец подошёл к кровати, на которой отходила от родов его жена. — Здравствуй, родная, — тепло прошептал Саске. Сакура подозрительно и так возмущённо, насколько это возможно в её положении, смотрела на аккуратного, стильного молодого человека с идеальной укладкой. Для неё было загадкой, что делает этот посторонний мужчина, от которого за версту несло лаком для волос, в их с Саске спальне и почему её любимый патлатый брутальный муженёк сейчас не здесь. Мутным взглядом смотря на сидящего на коленях у кровати, розоволосая задала вопрос, мучивший её: — Ты кто? Где-то на другом конце комнаты тихо забулькал пьющий кофе Итачи и громко заржал Кисаме. Какаши в углу улыбнулся глазами, как умел только он. — Раздражаешь, — черноволосый красавчик выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. — Саске! — обрадованно воскликнула Сакура. Мадара, держащий детей, прошествовал к столу-тумбе с прилегающим к нему зеркалу, где обычно розоволосая превращала себя из чудовища в красавицу. Вечный соперник Хаширамы положил на гладкую поверхность два свёртка и достал из-за уха чёрный маркер: — Итак, кого из них назовём Боруто. Итачи прикрыл глаза правой рукой: — Началось в России утро. — Мы в Японии. — Ага… — Моего ребёнка не будут звать Боруто. Это отстойное имя, — вмешался в информативный диалог Саске, — я поэтому и посоветовал Наруто дать моему крестнику — его первенцу — такое имя. — Ладно, но это имя вам точно понравится. В честь прекраснейшего из прекраснейших, умнейшего из умнейших, Учиху из Учих!.. — Мальчика не будут звать Мадарой, — запротестовал Итачи. — Что? Почему? Ну, тогда, может… — Девочку тоже! — сказал, как отрезал новоиспечённый отец. — Почему? Ведь я умнейший из умнейших! — Откуда ты вытащил эту мысль? Так думаешь только ты, — не унимался брат Саске. — Не только я. Как бы ты ещё догадался, что я хочу назвать ребёнка в свою честь? Ааа… Или ты понял по прекраснейшему из прекраснейших? — Может, им дать похожие имена, как это часто делают? — поднял руку Хошигаки. — Эй! А что насчёт… Как и в прошлый раз завязался спор не на имя, а на смерть. Какаши поднялся, собрал свои вещи, привёл себя в более или менее надлежащий вид. Приблизившись к зеркалу, он наклонился и вгляделся в лица детей. Они приветливо засмеялись, отчего Хатаке и сам, опустив маску, нежно им улыбнулся. Календарный листочек был вырван, на обратной стороне его пепельноволосый вывел аккуратным почерком «Оками и Отоме». Бывший Копирующий Ниндзя положил обрывок бумаги между детьми и под шумок вышел через окно. — А куда Какаши-сенсей ускакал? — первой пропажу учителя заметила куноичи. Лидер команды Така подошёл к детям и заметил записку: — Оками и Отоме, — прочитал Учиха и поднял глаза на окружающих. — Мне нравится, — Саске пожал плечами. — Мне тоже, — согласилась с мужем розоволосая. Мадара взял документы и вписал имена. Сакура подозвала его, дабы удостовериться в правильности написания, и не зря: — Да ты же перепутал имена! Оками — мальчик, а Отоме — девочка. А ты всё наоборот отметил! Бестолочь! Отоме ведь означает девочка! Теперь у нас мальчик, который девочка! — «Обречённый на дев…», — гробовым голосом обратился к Саске старший брат, но тот его перебил. — Заткнись, Итачи! — Ну и что, что перепутал, — обиженно дулся ненавистник Второго Хокаге. — Все мы ошибаемся. Да и вообще, — он ещё раз поглядел на документы, — так даже лучше звучит! — А всё-таки повезло Хатаке. Он хотя бы не слышит этого нытья. Смылся от греха подальше, — вставил свои пять монет Кисаме. — Надеюсь, мою заначку под половицей не смыло, — прошептал Саске. Сын Таджимы по неизвестной причине заулыбался и по той же причине погладил выпирающий карман брюк: — Смыло-смыло…