Учиха - это диагноз

      Мрак опустился на поле битвы. Объединённые силы Альянса столпились перед огромным камнем. Вокруг пустыня, не оставляющая возможности скрыться в случае нападения. Атмосфера была, мягко говоря, до пропотевших маек напряжённая.       Где-то далеко-далеко, в злачной, как и он сам, пещере, Якуши Кабуто мерзко хихикал.       Причина тому находилась на всё том же огромном булыжнике, уже складывала печати Эдо Тенсея, будь он неладен, и называлась она Муу.       Вылезший из-под земли гроб (и почему это они все как под копирку?), не дождавшись разрешения Кабуто, бумкнул. Вековая пыль застлала всё вокруг. Или же то был катон, который опять же во всех непонятных ситуациях и, вероятно, в замкнутых помещениях использовал как среднестатистический, так и не среднестатистический член шаринганоокого клана. Кто ж этих Учих разберёт?       — Наконец-то, похоже, он всё-таки смог заставить Нагато это сделать, — раздался низкий, несколько хриплый, но, без сомнения, приятный голос.       — Не думал, что призову тебя, — прокомментировал свои действия Второй Цучикаге, который, по всей вероятности, скрыл от Ооноки, что у него есть ещё один кеккей генкай, позволяющий в страшенной пылюке широко открывать глаза и не плакать.       — Если я не ошибаюсь, то ты… — Мадаре показалось, что эти мотки то ли туалетной бумаги, то ли бинтов ему смутно знакомы.       — У владельца техники воскрешения своеобразное чувство войны, — перебил Второй Цучикаге Учиху, делая всё возможное, дабы удержать лицо безэмоциональным. — Кто бы мог подумать? Использовать ТЕБЯ.       — Ты сказал воскрешения? Это не техника перерождения Мудреца? — так, этот горе-Учиха ещё отхватит по полной. Ему ведь всё доступным языком объяснили. Как можно было так налажать?       Лицо одного из стоявших в толпе шиноби перекосило искренним интересом, а также ужасом:       — Что это такое?       — Ты что-то чувствуешь? — спросил Ооноки, до этого момента любовавшийся своим отражением в зеркальце.       — Там!       — Что там? — теперь весь во внимании был и Гаара, до этого момента увлечённый разгадкой того, что такого красивого могло привидеться старой каменоломне в зеркале.       — Э? — а как же без Наруто?       — Это Второй Цучикаге, — удивлённо заметил кто-то.       — Это не он. Там есть ещё кто-то, — сенсор из Листа по-прежнему пребывал в состоянии шока, какой бывает у первоклассника, узнавшего, что от нуля можно отнимать, но всё равно отказывавшегося признавать это.       Все поражённо взирали на фигуру, появившуюся на небезызвестном булыжнике.       — Что? Ещё кто-то?       — Да это же, — по идее глаза Ооноки не могли округлиться ещё больше ввиду своей излишней округлости, но Третий Цучикаге никогда не ленился делать невозможное. Этого человека он видел в своих самых страшных снах. Какую бы долгую жизнь не вытерпел Третий Цучикаге, это лицо не забывалось вопреки желанию. Всем, бывает, снятся плохие сны. Подсознание Ооноки, похоже, искренне верило, что ничего ужаснее ЕГО в этом мире быть не может и посему не заморачивалось, всякий раз после стресса подбрасывая ночью одну и ту же картинку, проверенную годами. Воображению не приходилось напрягаться, чтобы создавать в голове старика какой-то новый ужастик, всё равно ничего более будоражащего и придумать было нельзя.       — Кто это?       — Ты всё-таки показался… — Ооноки сглотнул, — Учиха Мадара!       — Это он? — Наруто поражённо покосился на фигуру. — Так вот как он выглядит без маски, — в голове Узумаки всплыл образ Тоби, и, честно говоря, эти двое не казались ему похожими.       — Он выглядит всё так же, как в старые времена, — о, да, Ооноки отчётливо помнил эту пугающую до дрожи в коленях, если так вообще законно выражаться, причёску, эти мешки, которые, если смотреть с его ракурса, перекрывали глаза почти полностью, это сильное тело, чью мощь подчёркивала тёмно-синяя клановая униформа и бордовая броня. Всё существо Учихи выражало собой величие, и в глазах остальных шиноби он выглядел словно Бог Войны, снизошедший до простых смертных, дабы показать тем их ничтожество и беспомощность, которую Альянс по дурости посмел пытаться оспаривать.       — Что происходит? — взгляд Гаары был направлен на лицо Мадары. Красноволосый вот уже минуту не отводил его и, казалось, даже не мигал.       — В смысле?       — Присмотрись к его глазам. Он воскрешён. Техника Воскрешения возвращает мертвецов к жизни. А это значит, что он уже мёртв.       — Погоди-ка, но ведь генштаб доложил, что Мадара с другими джинчурики в совсем другом направлении! — Темари озвучила мысль, которая начала посещать головы остальных.       — Но это точно Учиха Мадара. Я сражался с ним, когда был молод. Тогда кто же… под маской?       Мадара оглядывал поле недавней битвы Альянса с бывшими Каге и думал лишь об одном:       — «Что у меня сейчас на голове?» — вот, прям, в прямом смысле, в таком прямом, что прямее и быть не может.       Когда Учиха сорвался с места, шиноби дружно завизжали и выставили перед собой кунаи, даже и не надеясь спастись с их помощью, а просто по привычке. Однако влетевший в толпу враг нападать ни на кого не спешил. Взгляд его риннеганов метался по сторонам, выискивая что-то или кого-то.       — Эй-эй, ты, слышишь ты? — речь Мадары была нервной. Это же настроение передалось и шиноби Скрытого Тумана, к которому он обращался. — Ты женщина?       — Н-н-нет, — длинноволосый парень из Кири ответил честно.       — Нет? — Учиха поражённо вытаращился на собеседника по случаю. — Как это? Почему?       — Н-ну, я, как бы, это не от меня зависело. Так уж вышло, — развёл руками шиноби, внезапно почувствовавший себя виноватым.       Воскрешённый нахмурился и завертел головой, продолжая поиски. Недалеко от него стоял ниндзя с ярким макияжем на лице. Мадара победоносно заулыбался и уверенно зашагал к несчастному.       — Признавайся! Ты женщина? — друг Хаширамы взирал на шиноби с горящими надеждой на положительный ответ глазами.       — Э… Да вроде бы нет… — растерянный Канкуро пытался отвернуться от испепеляющего его Учихи.       Владелец посмотрел на стоящего рядом с кукольником Гаару, но тот, не дожидаясь вопроса, отрицательно покачал головой. Учиха заскользил взглядом дальше. Попавшая в зону видимости черноволосого Темари уже ожидала, что к ней обратятся, однако вниманием удостоена не была.       — Не хочешь меня спросить? — сестра Казекаге раздражённо сжимала веер.       — О чём? — брови Мадары изогнулись в недовольстве. Он вообще-то занят. Чего этот ниндзя недоделанный его отвлекает?       — Не являюсь ли я женщиной?       Учиха ещё раз оглядел Темари с ног до головы, отчего та почувствовала себя немного неловко.       — А зачем спрашивать? По тебе и так всё понятно. Такое строгое, воинственное выражение лица у дам быть не может, — брат Изуны махнул на дочь Четвёртого Казекаге рукой и отвернулся. — Так, всё, мужик, не отвлекай меня, — высокий девичий голос нисколько не смущал его.       Шикамару, находившийся за спиной своей будущей жены, прослезился от сдерживаемого лошадиного ржача, потому что знал, если он засмеётся вслух, ему не жить.       — Ты!.. Ты дохлый, нахальный, слепой козёл! Я женщина! — режущий ветер снёс нескольких шиноби и покрошил булыжник в щебень. Мадара ловко извернулся и со скучающим выражением лица оценил последствия использования техники.       — У тебя зеркало есть?       Темари непонимающе уставилась на Мадару и попыталась отыскать в его словах некий скрытый смысл, однако нельзя найти то, чего там нет. Учиха поджал губы и пожал плечами, как бы говоря: «Вот видишь? Я же говорил. Проверку ты не прошёл. Так что не выскакивай».       Ооноки в это время продолжал пребывать в воспоминаниях о своём тяжёлом прошлом. Владелец риннегана, проходящий мимо него, напомнил Третьему Цучикаге, что не только внешность главы клана Учиха всегда пугала большеносого, но ещё и…       — Он всё так же безумен.       Тихие слова достигли ушей Мадары, что было весьма чудно, ведь Учиха обыкновенно не обращал внимания на необоснованные замечания. Владелец риннеганов обернулся к старику и, заприметив в руке у того кругленькое зеркальце, с улыбкой маньяка торопливо затопал, чуть ли не пританцовывая, к Третьему Цучикаге. Ооноки вдруг осознал, что его более чем долгая жизнь уже не продлится на хотя бы более, чем пять секунд.       Воскрешённый выхватил из рук упавшего в обморок Каге зеркало и принялся рассматривать себя, в то время как потрясённого старика кинулись откачивать всем Альянсом. Мадара придирчиво ощупывал лицо, явно недовольный его сухостью, перекладывал локоны то туда, то сюда, желая привести причёску в более надлежащий вид, и, всё так же не отрываясь от отражения, вёл беседу с шиноби Листа.       — В какой, говоришь, стороне Коноха? — Мадаре объяснили маршрут и сказали, сколько примерно времени будет затрачено на путь, после чего Учиха продолжил расспросы. — Что за Хокаге сейчас правит? — услышав, что это женщина, Мадара удивился, но потом отвлёкся на секущиеся кончики. «Не порядок». — Много парикмахерских в Конохе? — шиноби перечислил все, уделив особое внимание услугам и способностям специалистов. Мадара даже удостоил своего собеседника благодарным, уважительным кивком. — А как поживает великий и могучий клан Учиха? — и тут шиноби, неловко почёсывая затылок, признался, что поживает-то он не то что бы очень, потому что он не то что бы поживает. — Как?! — воскресший даже оторвался от зеркала. — Что, вообще никого не осталось?! Это всё, поди, происки Сенджу. Кто ещё, если не, — Учиха вспомнил облик Тобирамы и поморщился, будто его стошнило, — этот, может быть виновен во всём плохом, что было, есть и будет на белом свете? Пятая, наверное, тоже Сенджу? — шиноби развёл руками, мол: «Да, Вы правы». Лидер великого клана разочарованно цокнул языком, словно говоря: «Эх, горе мне от ума. Лучше бы я был не прав».       — Но не все Учихи погибли. Остался ещё Итачи, вот только он… нукенин. И ещё есть Саске. И… он тоже нукенин. А ещё есть какой-то чувак, который… назвался вами и… развязал войну. Да и он типа тоже… нукенин. Ну, и Вы. Правда, Вы всё равно мертвы, так что…       Словам коноховца Учиха лишь усмехнулся, подразумевая, что это вообще не проблема. Черноволосый сложил какие-то печати, и лицо его вмиг преобразилось. Вот теперь воскрешение было полным.       Мадара не вор, поэтому зеркало он попросил передать обратно чуть было не почившему от его вида старику. Учиха отправился восвояси, а если точнее то в Коноху.

***

      Цунаде прикрывала руками лицо и молчала. Эй бегал из одного угла в другой. Гаара и Ооноки, прибывшие после происшествия с Мадарой в штаб, стояли в сторонке: Гаара стоял спокойно, Ооноки — еле как. Мизукаге первая взяла слово.       — Вы понимаете, чему позволили случиться?       Актёрской игре Казекаге, на лице которого ни один мускул не дрогнул от вкрадчивого шёпота Мей, можно только позавидовать. Бледного Ооноки отчего-то шатало.       — Как вы допустили подобное?       — Старпёр едва дуба не дал. Мы отвлеклись ненадолго, а когда очухались, цель покинула поле брани, — красноволосый говорил твёрдо и чётко, смотря в одну точку и не мигая. Третий Цучикаге в подтверждение слов наглой зелени не опять, а снова свалился без чувств.       — Он же, — Мизукаге устало откинулась на спинку стула. Безысходность сквозила в её речи. — Вы думаете, что? Он в Коноху пошёл, чтобы шляться по парикмахерским и зенки заливать? Мадара — очень опасный человек. Он, наверняка, собирается уничтожить Лист изнутри. А вы даже не попытались остановить его.       У Гаары страшно чесалась поясница, но он терпел и молчал. А вот у Райкаге терпение кончилось. Лидер Скрытого Облака в привычной для него манере подпрыгнул и разнёс стол одним ударом огромного кулака.       — Искать! Учиху! Мадару! И Саске! И Лжемадару! Каге тоже должны приступить к поискам! — не дождавшись согласия остальных, Эй направился на только что придуманную им же миссию, пробив абсолютно не заметно для себя стену, потому что двери он не признавал, а в окна не влазил.

***

      Мадара обошёл все парикмахерские и допивал уже седьмую чашечку саке в придорожном баре, когда какой-то парниша с шаринганом и риннеганом подсел к нему.       Учиха-старший заинтересованно изучал профиль юноши. Был он на вид не старше восемнадцати, но и не младше пятнадцати; если судить по взгляду, холодному и цепкому, то ему было далеко за сорок пять; однако же причёска настойчиво твердила, что объекту, вероятно, ещё очень далеко до получения паспорта. Чашечка саке вновь наполнилась до краёв и вмиг была осушена. Молчание прервал бармен.       — Чего желаете, гость-сама?       — Водички, — взрослый голос дал понять, что опираться на вид причёски для определения возраста было, по меньшей мере, глупо.       — Эм, вы, наверное, хотели сказать «водочки»?       Взгляд парниши был немного отстранённым и будто бы уставшим от жизни. Друг Хаширамы накинул его «не менее сорока пяти» ещё лет семь. Молодой человек выдохнул и поджал губы.       — Я сказал то, что хотел сказать. Налейте мне водички, воды, H2O. Я несовершеннолетний.       Мадара пил теперь уже медленно, с противным для чужих ушей хлюпаньем. Удивление и интерес выражало его лицо, неотрывно глядящее на юношу.       Саске всей правой половиной тела ощущал чужой взгляд, изучающий его вдоль и поперёк. Он успокоился с большим трудом и пошёл в бар специально, чтобы пресечь возможность воздействия на него таких раздражителей, как Карин, Суйгетсу и человечество в целом. Нукенин раздражённо повернулся к назойливой мухе, которая попивала саке с самым, что ни на есть, противным звуком, собираясь спросить: «Чего пялишься?» — но не смог, застыв в изумлении. Сидящий рядом с ним человек привлёк его внимание, в первую очередь, внешне: у него был риннеган, густые волосы, оттенок которых был свойственен людям из клана Учиха, необычная, какая-то даже доисторическая, униформа, и в лице его он находил черты, сходные, пусть и едва заметно, с чертами лица самого Саске. Второе, что поразило вечного соперника Наруто, — это чакра. Чтобы почувствовать её просто зашкаливающие объёмы, не нужно быть сенсором.       — Ваша вода, гость-сама.       Саске пропустил слова бармена мимо ушей. Первая и вторая реинкарнации Индры Ооцоцуки задумчиво разглядывали друг друга, думая примерно об одном и том же. Они не должны были встретиться априори, потому что жили в разное время. Грубо говоря, это была встреча в некотором смысле с самим собой.       Звякнувшие колокольчики, оповещающие о приходе посетителя, не были проигнорированы только барменом. Вошедший с опущенной головой прошаркал до места рядом с Мадарой и тихо заказал моккачино. Широкая спина древнего Учихи загораживала Итачи фигуру его глупого младшего брата.       Спустя две третьих чашки моккачино вошёл ещё один посетитель и сел справа от напарника Хошигаки. Отчего-то понурый, выглядящий словно побитый котёнок, гость-сама тяжело вздыхал. На вопрос, чего бы молодому человеку хотелось, Обито попросил подать ему сильногазированный грушевый лимонад. «Пожалуйста. Если можно», — хриплым, не своим голосом пробормотал он.       Спустя ещё две чашки моккачино и три стакана лимонада симпатичный двадцатилетний шатен, вежливо улыбаясь, хотя на него никто даже не смотрел, предупредил, что его смена заканчивается и далее их будет обслуживать другой бармен. Работник зашёл в помещение за барным уголком и передал фартук напарнику. Похлопав того по плечу, парень удалился, а его сменщик надел униформу, настроил себя на вежливое поведение и поспешил на рабочее место. Оказавшись за стойкой, человек испытал моральное потрясение: четыре шиноби (Обито, Итачи, Мадара, Саске — в таком порядке, если смотреть со стороны бармена), которых смело можно было записать в десятку сильнейших, заседали в качестве посетителей на его любимой работе, ждали, когда он примет у них заказы, и, что самое ужасное, все они имели фамилию Учиха.       — О, святой Джашин!       Учихи дружно повернули головы к источнику вопля. Двое из них, что сидели относительно кричащего слева, опознали в бармене Хидана и в глубочайшем шоке отшатнулись.       — Хидан?! — теперь все развернулись к Итачи и Обито.       — Итачи?! — из-за плеча Мадары показалась голова Саске.       — Саске?! — теперь все взгляды были прикованы к Итачи.       — Саске?! — всеобщего внимания удостоился Обито. Он перевёл взгляд на сидящего рядом с ним. — Итачи?!       — Тоби?! — дружно завопили братья.       — Обито?! — выдавил первое слово Мадара.       — Мадара?! — Итачи и Саске посмотрели сначала на поражённого до глубины души Обито, а затем на Мадару.       Наступило молчание. Затянувшуюся тишину прерывал лишь звук натирания тряпкой стеклянных бутылок уже успокоившимся Хиданом.

***

      — Кампай! — Учихи дружно чокнулись, слава Ками, сейчас только посудой. Когда все во всём разобрались, наступило умиротворение. Кстати, разобраться могли бы и раньше, но Мадара долго и упорно не мог запомнить новые имена и то, кому они принадлежат. Незнакомцы или враги в прошлом, Учихи вдруг не без помощи Хидана осознали, что их очень и очень мало и что, если они не разберутся со своими заморочками, уже даже в Красную Книгу не попадут. А посему решили строить планы на будущее.       Саске заметил, что это, конечно, здорово, что все они теперь настроены на мир, но война с Кагуей только впереди. Мадара в своей обычной манере махнул рукой, мол: «Ой, да это вообще не проблема», — и похлопал самого младшего из них по спине, говоря, что Саске справится. Учиха возмутился, спрашивая, не собираются ли эти люди часом кидануть его в таком нелёгком деле. Старшие, призадумавшись, без тени стыда ответили, что верят в него, а у них и свои дела есть.       Обито, разговорившийся под влиянием тёплой компании и вкусной газировки, доверчиво поведал родственником, что хочет записаться на пластическую операцию лица и, если всё сложится удачно, пойдёт на работу в женском фитнес клубе тренером.       Саске посчитал, что, если бой с Кагуей он переживёт, то, вероятно, попробует сделать предложение Сакуре (если та его ещё не возненавидела). Скорее всего, вернётся в Коноху, построит дом, вырастет дерево. Там уж и детки народятся. Хотя большим препятствием его мечте может стать суд, который, по всей видимости, придётся пережить им всем. На этом моменте погрустили. Мадара заметил, что при неприятном исходе, они могут пригрозить Пятой Мировой, и всё будет в порядке. Учихи вновь заулыбались и согласно закивали.       Итачи сказал, что хочет наладить отношения с близкими. Он спросил разрешения у Саске жить с ним и, когда тот согласился, заверил всех, что теперь смысл его существования — это забота о младшем брате и семье Учих в целом. Возможно, как раз он и будет нянькаться с детьми Саске.       Мадара признался, что у него нет никаких планов на будущее, потому что он только что воскрес и не знает, чем заняться. Саске, на свою беду, предложил главе рода жить с ним и Итачи. То же самое он предложил и Обито, но Учиха отказался, объяснив это тем, что лучшие клиники пластической хирургии находятся в Стране Земли. «А потом вернусь. Так что комнату мне оставьте».       — Кагую мы победили. Суд закончился благополучно. Правда, Мадара до этого пропал. Оказалось, он отправился в своевольное путешествие по главным алкогольным точкам мира. Два месяца его Альянс искал. Слава Ками. Отрыли. Из сугроба. В Стране Снега. Там метель была страшная. Снегоочистительные машины отрывали автобусную остановку. Он там на лавочке лежал. Впал в хмельную спячку. Во сне бутылку обнимал и облизывал. Только потом мы узнали, что Кабуто, этот очкастый упырь, воскресил его без мозга, — Саске закончил свою речь, прожигаемый недовольным взглядом Мадары. Хаширама проржался от души и уже представил, как рассказывает эту историю брату, вот он порадуется. А другу он о своей мысли не скажет, потому что не за тем он извинялся.

***

      — Не рано ли на тот свет собрался, Сенджу? — Саске и Мадара провожали Хашираму, который после рассказа Учихи сообщил, что раз уж он извинился, то ему пора уходить, а то он и так засиделся. Мадара, пусть во время разговора и делал такой вид, будто у него игрушку отняли и заставили посуду мыть, всё же простил друга. Теперь шиноби направлялись к воротам усадьбы. Хаширама с грустью оглядывал двор, который отличался необыкновенной расстановкой. В одной его части находился сад, в другой — огород, в третьей — строение, похожее на баню, а в четвёртой — тренировочная площадка. У высокого забора справа от дома находилось то, что Сенджу по началу принял за беседку, но, приглядевшись, Первый Хокаге обнаружил на жёрдочке внутри этого деревянного домика птицу, да не простую, а с шаринганом. Хаширама задал вопрос, который пришёл бы в голову каждому, кто мог узреть подобную картину.       — Почему эту бедную птичку до сих пор никто не поцеловал?       У Саске глаза на лоб полезли. Возможно, это был какой-то шифр, особый язык, на котором беседовали старые друзья, и сие послание было специально засекречено, чтобы молодой Учиха ничего не понял. Однако мышцы лица Мадары будто судорогой свело, и муж Сакуры сообразил, что и брат Изуны ничего не сообразил.       Тем временем двухметровый глупый ребёнок продолжал вопросительно смотреть на них.       — Что? — судорога, видимо, отпустила лицо Учихи-древнего, и тот вопросительно уставился на её причину.       — Почему никто не целует эту милую птаху? — Хаширама указал на ворону, что без особого интереса наблюдала за действиями шиноби.       — А с чего бы нам её целовать? — Саске окончательно перестал видеть хоть какие-то намёки на разум в друге Мадары. — Она, конечно, очень хорошая, но грязная, — красный глаз вороны гневно блеснул в тени. Учиха примирительно поднял руку. — Да и как бы ты понял, что её никто не целовал? — Учиха почувствовал, что Мадара смотрит на него с сомнением.       — Как это зачем? Животные же не могут пробудить шаринган. Значит, это Учиха, которого злобный волшебник превратил в ворону, и, чтобы тёмное заклятие было снято, прекрасный принц или принцесса должны поцеловать птаху. И все будут жить долго и счастливо и умрут в один день. А раз этот бедный Учиха до сих пор остаётся птицей, значит, его никто не целовал. Но почему? Неужели вы за что-то настолько обиделись на него, что не хотите избавить от этой ужасной участи? Господи, какие же вы, Учихи, мелочные! — Хаширама разочарованно качал головой, не в силах выразить свое негодование.       Мадара понуро опустил плечи. Он и не подозревал, что его потомки настолько жестоки. Учиха пихнул локтем застывшего Саске, молча спрашивая: «Ты почему не рассказал мне?»       Брат Итачи устало опустил веки: «Он что, поверил?»       Ворона шокировано выслушала теорию вонючего незнакомца и сказала: «Что за бред?!» — но остальные услышали лишь: «Кар!» Хаширама этот птичий крик воспринял как подтверждение своих слов, и в следующую секунду животное пожалело, что влезло в разговор: Первый Хокаге, добрая хмельная душа, уже направлялся к ней с закрытыми глазами, вытянутыми руками и, судя по изменившейся форме его губ, собирался обслюнявить птицу от крыла до хвоста.       Клюв громко щёлкнул в опасной близости от носа Хаширамы, но тот не сбавил напора, и туша его надвинулась на ворону, накрыв ту огромной тенью. Несчастная, непонятая представительница отряда воробьинообразных вжалась в стену своего деревянного домика и отчаянно замахала крыльями.       Саске, смотрящий на что-то, без преувеличения, уничтожающее разум человека, предпринял попытку предостеречь гостя:       — Слушай, Сенджу, ты бы так близко не подходил, а то она может тебя у… — послышался испуганный визг, — а, впрочем, уже не важно.       Хаширама попятился назад, махая головой. Загнанное в угол животное атаковало со всей яростью, какая может быть только у кровного Учихи. Руки воскрешённого отчаянно пытались отогнать обезумевшее от страха быть зацелованным животное и били голову, в которую пришла «гениальная» теория. Пока Сенджу плясал джига дрыгу во дворе Учих, ворона клевала Хашираму в его светлую маковку, порой умудряясь прокусывать её.       — Достойный и храбрый воин, — Мадара был горд тем, что даже птицы (до Учихи уже дошло, что его друг провалился) великого клана способны одолеть сильнейшего из враждующей с ним семьи.       Прогнав Сенджу со двора, ворона вернулась на своё место в домике и принялась поправлять топорщащиеся перья. Гость не рисковал более показываться на глаза птице, и Учихи вышли провожать того за воротами. Саске объяснил старикам, что это вполне обычная ворона, что зовут её Мамочка-сан и что в семье Учих она живёт уже очень давно.       — Если я не ошибаюсь, то Кагами, бывший в далёкие времена учеником Второго Хокаге и помощником Мадары, подарил эту ворону своему потомку Шисуи. В сложные для деревни времена так вышло, что Данзо завладел глазом Шисуи, и чтобы уберечь второй глаз, он передал его своему лучшему другу — Итачи. У моего брата, к сожалению, третьей глазницы в черепе не было, поэтому он пересадил глаз Мамочке-сан, которую Шисуи так же завещал Итачи. Этот глаз очень ценен, так как мангёко шаринган Шисуи породил высшее генджуцу — котоамацуками.       — А куда пропал Шисуи?       — Покончил с собой.       — Тц-тц, ещё один вредитель, — Мадара недовольно цокнул языком.       Учиха и Сенджу ещё какое-то время повытирали друг о друга сопли, в который раз поклялись в вечной дружбе и разошлись с миром.

***

      Мадара улыбается во сне. Мадара радуется как маленький ребёнок. И Мадаре снятся дети. Много-много детей. Мадаре чудится, будто Саске с Сакурой сеют семена, а сам Мадара поливает грядки вином, и каждую минуту из этих грядок вылезают малыши, черноволосые и шаринганоокие.       Мадара хихикает во сне. Мадаре весело. Мадара смотрит на Итачи — сестру Саске — и её ухажёра — симпатичного молодого качка, который захотел взять фамилию Учиха. Мадара совсем не против. Мадаре эта парочка нравится.       Мадара облизывается во сне. Мадара знает, что скоро домой придёт единственный Учиха, которого Мадара готов признать равным себе и который никогда Мадару не подводил, — Какаши. Мадара видит, что он приходит с какой-то милой девушкой. Мадара подозревает, что скоро грядок станет больше.       Мадара видит потолок. Мадара проснулся. Мадара чувствует возникшую из ниоткуда чакру. Мадара не понимает, что происходит. Мадаре плевать. Мадара хочет спать.       Мадара удивлённо изгибает брови во сне. Мадара видит Учиху, который заходит в их двор. Мадара его не знает. Но Мадара готов принять его со всем своим радушием. Мадара успокаивается во сне.       Мадаре снятся хорошие сны. Очень хорошие сны. Мадара запомнил, что очень хорошие сны ему снятся после чачи. Мадара всегда любил чачу.

***

      Тем временем в кромешной темноте, на краю деревни, там, где берега реки Накама круто обрываются, Учиха Шисуи открыл глаза.

***

      Солнышко светит. Птички поют. Ветер дует так, что волосы в глаза и рот не лезут.       Мадара переставлял на полочках бутыли с чачей и подписывал даты изготовления. Настроение было просто прекрасное. Глаз его радовался, смотря на сверкающее стекло. Нос его тоже восторгался, потому что в духовке Итачи пеклось что-то мучное и сладкое. Учиха надеялся, что это его любимые пирожки с клюквой. Даже слух Мадары наслаждался пыхтением и кряхтением Саске, который во дворе тасках тяжеленные мешки с цементом. Мудрецы говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: на то, как горит огонь, на то, как льётся вода, и на то, как люди работают. Учиха был не совсем согласен. Эти три вещи и слушать приятно. Особенно третью. Особенно, когда ты так удачно отмазался от этой работы. Особенно, когда ты отмазался слепотой. И особенно, когда Саске так легко на это повёлся.       Раздался звук открывающихся ворот. Мадара выглянул в окошко. Итачи пришёл раньше, чем полагалось. Таймер на духовке показывал, что печься мучной прелести в ней ещё 27 минут. Учиха приходил за пять минут до готовности. А это означало, что что-то тут не так. В руках у пришедшего был пустой пакет. Ну, это совсем ни в какие ворота. А где же Мадарина сметана? Черноволосый уронил бутылку на пол и схватился за сердце от пугающей картины разлитой по паркету чачи. Один из основателей Конохи поднял взгляд на то, что так поразило владельца риннегана. Вместе с Итачи во двор зашёл некто, кого Мадара не знал. Или знал? Кошмару Какузу вспомнился сон и неизвестный Учиха. Мадара присмотрелся к человеку: кожа бледная (как у Учих), глаза чёрные (как у Учих), волосы чёрные (как у Учих), курчавые (как у некоторых Учих), одежда тёмная (как у всех Учих кроме Мадары), на одежде клановый герб в виде веера Учива (как у Учих). Выглядывающий из окна шиноби сощурил глаза и задумчиво потёр подбородок, прикидывая, из какого клана мог происходить этот подозрительный юноша. Мадара сбегал на чердак, отрыл там доисторический сломанный телескоп и принялся неистово и активно наблюдать за действиями юноши.       Итачи беззаботно брёл по улице, раздумывая над тем, что бы такого ему приготовить на ужин. Он проходил по мосту, который был короткой дорогой, ведущей к старому рынку. В какой-то момент Учиха чуть не поскользнулся. Старший брат Саске непонимающе посмотрел под ноги. Выложенная брусчаткой дорога была влажной. Осмотревшись, Итачи заметил, что кое-где валялись рваные куски водорослей. Видимо, по такому он и проехался. Итачи очень удивился: ладно, влажность можно было списать на дождь, но его не было почти месяц, а вот как объяснить водоросли на брусчатке Учиха не представлял. Черноволосый ещё покрутился вокруг своей оси и решил спросить человека, который стоял у края моста и, вероятно, любовался видами Листа.       — Извините, Вы не знаете, почему?..       Услышав голос Учихи, мужчина отчего-то задрожал. Только сейчас Итачи заметил, что выглядел он неважно: одежда промокла и была вся в песке и… водорослях! Незнакомец был очень бледным.       — С вами всё в порядке? — Итачи положил руку на плечо мужчины и потряс того. С завитков тёмных волос упало несколько капель. Незнакомец развернулся к Учихе.       — Итачи? — бледнолицый еле слышно прошептал имя старого друга.       Итачи и сам знатно побледнел и даже разинул рот от шока. Он узнал:       — Ши-шисуи?       Старые друзья взирали друг на друга с нескрываемым офигением.       — Ты… как тут оказался? — Учиха внимательно изучил кожу и глаза кузена. — Это не Нечестивое Воскрешение, — Шисуи кивнул, — значит, жив по-настоящему, то есть прямо живее всех живых, — Шисуи снова кивнул, — но как?       — У меня есть предположение, но, чтобы это было правдой, должны были звёзды сойтись. Знаешь, я вообще-то сам в шоке, и понимаю, что ты тоже в шоке. Но, — Учиха немного замялся и шмыгнул носом, — но, если я сейчас не попью горячего чая, мне уже и Эдо Тенсей не поможет, — черноглазый жалостливо смотрел на друга, намекая, что он немного замёрз.       — О, да, да, конечно. Идём домой. Тут недалеко, — Итачи заторможено вспоминал, в какой стороне дом, и, когда вспомнил, Учихи направились в поместье.       — Воу! — сокращённая история мира шиноби и клана Учиха, начиная с момента смерти Шисуи и заканчивая тем, как Итачи пошёл за сметаной, вызвала у черноволосого вполне логичную реакцию. — Я аж охренел.       — Я тоже, — Итачи призадумался, — все мы охренели.       Учихи вошли во двор. Мадара наблюдал за ними из прикрытия, издалека и из телескопа. Заметив, что подозрительная парочка (Итачи с пустым пакетом тоже считается!) собирается зайти в дом, основатель Конохи закатил свой мегабинокль под кровать и поправил волосы, чтобы поразить гостя своей некрасотой.       В кухню можно было войти через передний двор или через задний. Каждый из этих путей таил опасности. Чтобы пройти через задний двор, нужно было вначале добраться до заднего двора, что в первую очередь было дольше, а Шисуи уже знатно трясло от холода. Кроме того главную трудность представляли дебри разросшейся малины. Итачи давно просил Мадару «состричь эти заросли». Саске не мог разорваться. На ещё большее количество клонов. Однако Учиха, либо подумал, что эта фраза предназначалась не ему (хотя на тот момент только он стоял рядом с Итачи), либо решил, что Итачи намекает на то, чтобы тот подстригся. А вот это уже можно было считать прямым оскорблением. В общем, Мадара и не думал даже думать об этом.       Оставался второй вариант. Чтобы добраться до кухни по тому пути, по которому решил пойти Итачи, они не могли не пройти мимо комнаты Учихи-старейшего. Встречу с Мадарой, разумеется, справедливо считать опасностью. Но рано или поздно Шисуи всё равно предстояло познакомиться с ним, и лучше если это произойдёт не рано утром, когда он встретит только что восставшего из берлоги медведя, а сейчас, когда рядом будет Итачи, чтобы если что откачать впавшего в беспамятство друга.       — Ты, главное, дыши и не смотри в глаза ему слишком долго. С непривычки можно испугаться его безумия, — Итачи притормозил в дверях, чтобы рассказать продрогшему Шисуи технику безопасности общения с их родственником. Сейчас он подумал, что, возможно, некоторых травм Наруто можно было избежать, если бы они придумали этот список правил раньше. — Не вздумай упрекать его в безделии.       — Он и за такое убить может?       — Убить вряд ли. Начнёт руки заламывать и причитать под ухом, что он такой трудолюбивый, что даже не просто пчёлка-труженица, а аж королева.       — Но ведь у пчёл королевы…       — Не работают. Ему невдомёк. Пусть остаётся в неведении. Смысл в том, что два часа его болтовни, насквозь лживой, ты ещё вытерпишь, но через сутки башка будет болеть страшно, — «хм, так вот почему Саске всегда молчит. Нет слов — нет проблем».       Учихи остановились у комнаты Мадары, двери в которую были распахнуты настежь. Глава рода восседал на своём троне — скрипучей табуретке — каким-то образом сумев принять позу погрузившегося в великие думы мыслителя.       — Э, здрасте, — Шисуи помахал рукой, которая отчего-то дёргалась. К такому его жизнь не готовила.       — Приветствую тебя, о… — Мадара застыл с открытым ртом, выгнул брови и перевёл вопросительный взгляд на Итачи.       — Шисуи, — просветил его акацушник.       — Приветствую тебя, о Шисуи! — Мадара рывком встал, отчего табуретка покачнулась и всё-таки перевернулась. Учиха принял позу руки-в-боки-подбородок-кверху-лыба-шире-плеч. — Что, не ожидал увидеть тут одного из величайших представителей рода Учиха?       — Ну да, именно так, — замешкавшись, ответил другу Хаширамы Шисуи, который видел его изображение на стене только со спины и думал, что у него нет лица. Развернувшись к товарищу, он тихонько прошептал ему на ухо, — Итачи, пойдём отсюда. Не хочу я тут быть.       Брат Саске понимающе покачал головой, и друзья поспешили скрыться в коридоре, оставив Мадару чесать тыкву, в раздумьях над тем, что произошло и почему они так быстро ушли.       Итачи поставил чайник и, выдав Шисуи полотенце и отправив в ванную комнату под горячий душ, начал поиски сухой одежды, которая подошла бы другу. Тряпки Итачи были бы для него слишком малы, а вот вещи Саске, путь и были слегка большеваты, всё же смотрелись приемлемо. На первое время сойдёт. Младший брат сейчас работал на заднем дворе. Акацушник решил, что в принципе Саске не жадный и понимающе отнесётся к тому, что Шисуи на время возьмёт у него один комплект одежды. До того, как Шисуи умер, у этих двоих были очень хорошие отношения, и, насколько ему известно, его брат по-прежнему питает к их родственнику тёплые чувства.       Выбирать долго не пришлось. Одежда Саске не пестрила ни цветами, ни разнообразием. Исключительная практичность. Итачи взял несколько вещичек. Подойдя к ванной комнате, он постучался:       — Я тебе одёжу принёс.       Дверь приоткрылась, и влажная рука приняла презент.       — Спасибо, бро.       — Да не за что, бро. Чай вскипел.       — «А пирожки чуть не сгорели», — подумал Учиха, когда услышал писк духовки, оповещающий о том, что можно звать Мадару кушать. Когда Шисуи, уже в полном обмундировании, вышел из ванной, на кухне его ждал рис с рыбой, пирожки с клюквой и горячий чай. Желудок, собиравшийся забурчать, передумал, потому что еда уже была близко, к чему напрягаться лишний раз. Пообедав, друзья направились осматривать владения Учих.       Оказавшись на заднем дворе, черноволосые узрели такую картину: Саске таскает на себе пятидесятикилограммовые мешки с цементом и заодно поливает газон своим потом, на качелях качается Сакура, разгадывающая кроссворд, Сарада собирает клубнику, на другом конце поляны, который Саске отвёл под тренировочную площадку, с воинственными криками сражались на мечах Отоме и Оками (то есть кричала Оками сразу за двоих, Отоме как и всегда не издавал ни звука).       — А это что за широкоплечий высокий красавчик? Не помню такого, — Шисуи указал на Саске.       — Что? — Итачи недоумённо уставился на друга, не понимая, шутит тот или нет, — это Саске!       — Это Са-Саске?! Это вот этот, который мне по колено когда-то был, да? Это он?       — Да.       — Воу! — Шисуи снова пригляделся к черноволосому красавчику, который от жары снял футболку и остался в одних шортах и кепке. Глаза его сами себя заподозрили в некомпетентности. — Офигеть. У него, поди, и жена есть?       — А ты не ожидал, да? — Итачи показал на Саске, который в профиль как скульптура древнегреческого бога, у которой, правда, кто-то отломал руку.       В этот момент мимо них пронёсся ураган — Оками с воплями гналась за Отоме, не особо умело размахивая своей катаной. Шисуи с ужасом для себя заметил, что оружие было настоящим. Успокаивало лишь то, что лезвия были обтянуты полосками из резины.       — Воу! Это дети, что ли? Давненько я не видел детей Учих. И чьи это такие… — он с интересом наблюдал за тем, как Оками и Отоме кромсали грушу-врага просто в ничто и затем поджигали, — милые крошки?       — Посмотри, какие они круто-брутально-агрессивные. Чьи они, ты думаешь, могут быть?       Шисуи задумчиво потёр подбородок и тихо забормотал.       — Так, ну, Саске слишком милый. Итачи… Итачи слишком Итачи, — он развернулся к другу и, сомневаясь, спросил. — Мадары, что ли?       — Нет!!!       А в это время из кустов малины вылез с секатором ещё один персонаж — Кисаме. Учиха, скривившись, посмотрел на Хошигаки.       — Его, что ли?!       — Тьфу! Да нет, конечно! Это дети Саске, — Итачи не помнил Шисуи таким тугодумом. — Это же очевидно!       — С этой розоволосой барышней?       — Ага.       — Воу! Я видел Саске пятилетним. А у него, оказывается, уже и дети есть.       — Да. Трое. И четвёртый на подходе, — сказал Итачи с гордостью.       — Воу!       Из окна кухни донеслось замечание жующего Мадары.       — И мы на этом не останавливаемся! — именно такое, знаете, коммунистическое «мы».       — Я полагаю, и у тебя, наверно, уже дети есть?       Итачи подавился вопросом друга.       — Что?! Нет! Естественно, естественно нет!       Проходящий мимо Кисаме чмокнул возлюбленного в щёчку и дополнил:       — И не планируются.       — Воу! — единственное, что смог выдать Шисуи, наблюдая данную картину. Он вспомнил пятилетнего школяра, который бегал за старшим братом, пища: «Итачи! Итачи! Нии-сан!» — Почти четверо детей, — перед глазами всплыл серьёзный Итачи. — Нет детей, — он явно что-то либо не понимал, либо слишком много пропустил. — Вот чёрт. Да что ж такое!

***

      — Так что? Есть идеи, как ты оказался здесь? — Саске задал мучавший всех собравшихся вопрос.       Шисуи задумчиво потёр подбородок.       — В последние несколько дней у вас происходило что-нибудь странное? Может, слышали о каких-то случаях воскрешения? Кто-нибудь практиковал новую технику? Разоряли гробницы?       — Да не, у нас деревня тихая, — Итачи посмотрел на Мадару, но от комментариев воздержался. Учиха-старейший, казалось, ещё что-то хотел добавить, однако в последний момент передумал.       — Шисуи, ты говорил, у тебя есть предположения, но звёзды должны были сойтись? Что ты имел в виду?       — Шисуи! — Мадара радостно хлопнул себя по ляхе. — Я всё вспомнить никак не мог, как же тебя зовут. Фух! — веселье черноволосого по неизвестной причине прервалось. Брови его сошлись в переносице, будто бы пытаясь подтянуть за собой и мозги. Весь его лик излучал тяжкие труды. — Шисуи, Шисуи, Шисуи, Шисуи, Шисуи, Шисуи… — Мадара что-то вспомнил. Итачи заранее похвалил его за старания. — А не тот ли ты вредный Учиха, что замедлил восстановление великого и могучего клана, потому что покончил с собой?       Наступило молчание. Неловким его назвать было нельзя, потому что подавляющее большинство неловкость от слов Мадары не испытывали. Лишь Сакура и Итачи.       — Тот.       — А ты откуда знаешь о том, что стало с Шисуи? — Сакура встала в позу «сейчас я прикопаюсь к тебе с пристрастием, просто потому что посмею».       — Могу задать тебе тот же вопрос! — Мадара скопировал технику оппонента.       — Брейк! — Итачи замахал рукой перед лицами необузданных животных. — Я и Мадара вчера выпроваживали Хашираму. Так уж вышло, что наш разговор зашёл о Мамочке-сан и её владельцах.       — Хаширама? Мамочка-сан? Звёзды, быть может, и правда сошлись. Они когда-нибудь, — Шисуи странно дотрагивался пальцами о пальцы, что не говори они о шиноби и вороне, Итачи бы заподозрил, что Учиха намекает на какие-то непотребства. Шисуи всё силился подобрать подходящее слово, — ммм, соприкасались?       — Ещё как! Мамочка-сан ему показала, где Учихи зимуют! Я горжусь ей больше, чем тобой, Итачи! Мотай на ус и стремись к лучшему! — Мадара добавил наставительно. — И брось ты уже у какой-нибудь мусорки эту свою рыбину!       — Я вообще-то здесь! — послышался крик Кисаме из соседней комнаты.       — Я об этом и говорю! Я НЕ хочу, чтобы ТЫ был ЗДЕСЬ!       — Она от него кусок откусила, — Саске решил напомнить о своём существовании. Учиха буднично пожал плечами, будто откусывание птицами частей плоти от людей было в порядке вещей.       Шисуи покачал головой. Он начал рассуждать.       — Когда-то давно я попал в довольно серьёзную ситуацию, из которой, как я боялся, мне не выбраться было живым. Однако я и моя команда получили крайне важные сведения, которые нужно было доставить в Коноху во что бы то ни стало. В этот отчаянный момент мне в голову пришла мысль воспользоваться Изанаги. Всё же есть разница между судьбой Конохи и одним шаринганом.       — Одним мангёко шаринганом с Котоамацуками.       — А разница всё равно есть, и, как по мне, первое всё же важнее. Тут важно упомянуть, что я давно приноровился использовать Мамочку-сан для техник. Это было весьма удобно и эффективно в бою. В тот раз я тоже задействовал её. Я активировал Изанаги с помощью Мамочки-сан, но тут подоспела команда из Конохи. Зачем лишать себя глаза, когда ситуация того уже не требует? Я отменил технику. Возможно, из-за того, что Мамочка-сан невольно приняла участие в моей уловке, возможно, потому что Изанаги — это не техника, которую так просто можно отменить, но, похоже, Господину Первому Хокаге удалось активировать эту технику спустя много лет. ДНК Сенджу и ДНК Учих, смешиваясь, всегда порождали что-то мощное и, порой, непредсказуемое. Клетки Хаширамы, я думаю, сработали как особый пароль, активировавший технику.       Мадара был в шоке. Хаширама, сам того не ведая, помог ему в восстановлении клана Учиха. А ведь он Сенджу! Черноволосый подумал, что, пожалуй, не слишком его предки обидятся, если он разок плешивую могилку друга проведает. Где она, кстати?       — Опять этот Хаширама, — Сакура недовольно закатила глаза, будто Первый Хокаге к ним домой каждый вечер наведывался и знатно достал её.       Шисуи удивлённо посмотрел на розоволосую.       — И ты с ним знакома, Сакура?       — Конечно, знакома! Ещё с Четвёртой Мировой Войны Шиноби! — супруги взялись за руки и с нежностью, какую Шисуи доселе ни у одного из них в глазу не видывал, посмотрели друг на друга. — Этот раздолбай у нас с Саске на свадьбе тамадой был.       — Кем?!       Саске приподнял бровь.       — Ты не знаешь, кто такой тамада?       — Я знаю, кто такой тамада. А вот что у вас на свадьбе Первый Хокаге забыл, я не знаю. Итачи мне рассказывал про Эдо Тенсей во время войны, но я думал, что его потом отменили.       — Отменили, но вначале мы свадебку сыграли.       — Вы тянули с таким важным делом до самой свадьбы?       — Ничего мы не тянули. Пригласить бывших Хокаге была идея Мадары. Люди воскресли, чтобы повоевать против воли. Мы посчитали, что было бы неплохо повеселиться вместе.       — Когда же вы поженились?       — Да вот как Кагую запечатали, так и поженились. На том же месте.       Шисуи опять почувствовал, что понимание прошлого ускользает от него. Мадара прокашлялся, устремил свой не без хмела взор на потолок и начал очередную безумную, но от того не менее правдивую историю…       Цветы в руках Мадары отражали свет уходящего солнца. Однако было его не много, потому что пыль от едва завершившейся битвы до сих пор не осела. А вот Саске с Сакурой в самом ближайшем будущем собирались осесть. Признаться честно, с цветами в руках Мадары тоже было не всё в порядке. В то время как Учиха косился на Хашираму недобрым мутным взглядом, Тобирама злорадно любезно вытянул одну розочку из букета черноволосого, дабы церемония не напоминала похороны ввиду чётного количества цветов в букетах.       — Опять ты за своё взялся! — возмутился Мадара, заметив пропажу самого яркого цветка.       — А что я сделал? Я всего лишь убрал лишнюю. Ты мог беду накликать на свой клан.       — Не надо тут строить из себя благородного! Не надёргался до сих пор цветов Учиховских? Вор!       — Когда это я крал? Тем более у Учих? — Тобирама был возмущён до глубины души. Он и так по просьбе брата пытался хоть немного быть вежливым с этой химозной отрыжкой природы, так эта каракатица, которая слипшимися волосищами у них в доме вещи с полок сметала и, порой, сама того не ведая, с собою их уносила, смела что-то высказывать ему. Мадара всё ещё смотрел на него, как на самого последнего подлеца. Осознание настигло Второго Хокаге. — Я Изуну не крал!       — Да какое право ты имеешь произносить его имя?! Кто вообще позволил тебе приближаться к нему?!       — Представитель ЗАГСа. Вот она прямо так и сказала нам: «Будьте счастливы вместе. Отныне вы единое целое».       — Вот не надо тут изворачиваться. Будто я не понимаю, что это был твой человек. Ни один не подкупленный или, что ещё более вероятно, не сдавшийся под пытками человек не допустил бы брака между Ним! — Мадара направил блаженный взгляд на небо. — И тобой, — Учиха посмотрел на землю и с отвращением сморщился, будто не в силах вынести образ Тобирамы в своём сознании, однако на ногу тому он всё же плюнул.       Хаширама, служивший столиком для выпивки и закусок, пошатывался и был ненадёжным. Если бы он только мог, то дал бы себе леща за идею заслать брата в стан врага, чтобы разведать, насколько Учиха дуется на него. Но он не мог, потому что в руке у него была чашка с саке. Недолго думая, Хаширама опрокинул её в себя. Вид его был донельзя несчастным и покинутым. Человек, одетый в зелёный костюм и белозубую улыбку, подошёл к нему и со словами: «Позвольте я…» — взял у Хокаге огурчик. Сенджу вновь вернулся взглядом к брату и другу. Мадара и Тобирама яростно сражались на букетах, пока низенький Хирузен безуспешно пытался их разнять. Лик «столика» исказился в рыданиях.       — Дедуль! Я… — внучка протиснулась через толпу, чтобы, а вот здесь Хаширама задумался, увидеть его? Или же бутылку, которую она просила приберечь для неё?       Цунаде подошла ближе, когда вдруг увидела, что настроение её дедушки не соответствует тематике церемонии и, что ещё более примечательно, не соответствует его роли в этой церемонии.       — Дедуль? Ты пьёшь с горя?       — Нет, — Хаширама задушено покачал головой и, бросив взгляд на сопоедателя закусок, поправил, — я пью с Гаем.       — Цунаде-сама, разве вы не должны учить речь? — обратился к Пятой Хокаге Майто. Хаширама тоже перевёл вопросительный взгляд на внучку.       — Нет. Мне удалось отмазаться, — слова эти были произнесены с нескрываемым самодовольством. — «Ох, вы же знаете, какая у меня память, — Сенджу театрально вздохнула, — мне невероятно жаль, но, боюсь, Какаши, ответственность ложится на тебя», — она с горестным вздохом положила руку на только ей одной видимое плечо. — Хотя, надо сказать, Хатаке и не пытался отвертеться. Как Хокаге становиться, так «я, боюсь, что не подхожу, у меня ещё недостаточно опыта, вы сами гораздо лучше справитесь, и вообще у меня утюг дома не выключен, пока», а как быть регистратором на свадьбе учеников, так он руку выше всех тянет, чуть ли не на стул лезет.       — Кто-то регистратором выступает, кто-то свидетелем, а кто-то столиком работает, — заныл Хаширама.       Тобирама каким-то образом услышал его тихое нытьё и искренне возмутился.       — Когда я тебя свидетелем звал, ты ворчал и канючил. Хотя сам на халяву погулял на нашей с Изуной свадьбе. Изуна, конечно, тебе ничего не сказал, когда ты так «вовремя» кольца в заколках Мито посеял. Но я знал, что ни фига тебе нельзя доверить. Радуйся, что тебе хотя бы столиком разрешили быть, и не хнычь!       — КАКИМ ЕЩЁ СВИДЕТЕЛЕМ?! МНЕ ОН СКАЗАЛ, ЧТО СДЕЛАЛ ВСЁ, ЧТОБЫ НЕ ДОПУСТИТЬ СВАДЬБЫ! — оболганного Мадару настиг очередной инфаркт заботливого братского миокарда. Вечером двадцать первого июня его бывший лучший друг принёс ему спирт и сказал, что они давно не бухали за здоровье. Учиха понял, что не всё чисто, когда Сенджу два раза пропустил и четыре раза не осушил до конца пиалу. К четырём утра он куда-то смотался, а Мадара, вообще недолго думая, вырубился. Предварительно опоённый Учиха пропустил тайную (только для него) церемонию бракосочетания. Проснувшись в обед, он по обыкновению зашёл в комнату Изуны. Вещей не было. В тот момент Мадара понял, что его предали. Хаширама елозил коленями по его двору, божась, что ничего не мог сделать, его заставили так поступить из страха, что Учиха сорвёт церемонию.       — Послал брата на разведку, а он в Учиховской униформе вернулся, — Первый Хокаге поднял большой палец вверх с видом «подсобил, блин». — Спасибо, отото.       — Дедуль, хочешь, я тебя тамадой устрою? — с задором спросила обладательница больших… ресурсов.       — Хочу, — Хаширама с надеждой поднял голову, мысленно благодаря судьбу, что у него такая замечательная внученька.       — Прошу тишины, — раздался голос Какаши. Толпа продолжала реветь, подбадривая Мадару и Тобираму, соединившихся в одно пыльное перекати-поле, и выкрикивая, куда нужно ударить оппонента. — Заткнулись, я сказал!       Народ послушно утихомирился, а драчуны не без сожаления разошлись по разным углам площадки для проведения церемонии бракосочетания. Мадара поднял свой уже не похоронный букетик, потрёпанный жизнью, владельцем и запашистыми ногами толпы, и с гордым видом выпрямился.       К Какаши подошли Сакура и Саске. Последний был с кучей бинтов на обрубке левой руки, но держался бодрячком и улыбался на максимум возможностей его мимики. Поодаль от них стоял Наруто с кольцами. Цунаде осталась рядом со своим дедушкой и наполняла чашечки с саке, чтобы сразу после окончания речи все могли выпить по стопарику. Учихи и родители Сакуры стояли друг напротив друга, изучая сторону жениха/невесты. Учихи были не впечатлены. Харуно были впечатлены, но не в хорошем смысле. Коноховское поколение Наруто, а также троица из Суны, «Така», учителя, включая Орочимару, находились чуть дальше родственников. Какаши пошарил в кармане и достал две бумажки. Он развернул ту, по которой должен был читать, пробежался по ней глазами, затем скомкал и бросил куда-то себе за спину со словами: «Тц-тц, не то, не так, не натурально, ой, бред какой-то». Наконец, Хатаке прочистил горло и поднял глаза на молодых.       — Любимые мои возлюбленные друг другом ученики, а также все остальные! Ясен пень, что все мы в курсе, почему мы здесь. Если нет — спросите у тех, кто стоит рядом с вами. Есть ли те, кто против того, что сейчас здесь произойдёт? — в руке Какаши был кунай, который он принялся внимательно рассматривать, дабы убедиться в остроте оружия и дать минуту собравшимся на размышления о том, а хотят ли они говорить «есть» человеку, который сейчас лезвием чешет висок и обманчиво незаинтересованно обводит взглядом толпу. — Вот и славненько, — Хатаке убрал кунай, когда никто не посмел сказать «есть». — Сакура, хочешь за него замуж?       — Хочу.       — И я хочу, — грустно промычала Карин где-то за необъятной спиной Джуго.       — Хочешь стать её мужем?       — Ага.       — Вы ж мои умнички, — Какаши распрямил вторую бумажку и огляделся. — У кого-нибудь есть ручка?       Итачи сунул пятерню в волосы Мадары, вынул три ручки с пастами разных цветов и вручил их Саске. Пепельноволосый подозвал Наруто и надавил ему на спину. Блондин согнулся параллельно земле, и Какаши положил на него свидетельство о браке.       — Росписуличку ставь здесь, — Саске черканул оригинальную закорючку, — а ты, Сакура, здесь. Ага, отлично, справились. Наруто, разгибайся.       — Ах, спина, даттебайо.       — Можете надеть на безымянные пальцы друг друга колечки. Наруто, не будь жмотярой, отдай им кольца.       — Кру-у-уто. Я тоже такие хочу.       — Я куплю их тебе, когда буду вас с Хинатой женить. А теперь отдай.       Блондин с грустью отдал кольца их истинным владельцам, думая, при чём тут Хината.       — Всё, объявляю вас мужем и женой! — Какаши во все свои хитрющие глаза уставился на молодожёнов и с нетерпением в голосе сказал. — Можете чмокаться!       Саске немного смутился, а когда Саске смущался, он злился. Учиха бросил раздражённый взгляд на толпу. Шиноби понятливо отвернулись или потупили взгляд. Смотреть не перестали лишь самые тупые, Учихи, а также Какаши. Когда традиционный лобызательный процесс завершился, Хаширама, неотрывно наблюдавший за поцелуем, восторженно воскликнул:       — Горько!       Народ вторил ему:       — Горько!!!       Сакура со всей дури запульнула букет куда-то в толпу. Подпрыгивавшая выше всех Теруми чуть-чуть не дотянулась до залога на прекрасное будущее. Подул ветер, и траектория полёта немного исказилась. Букет ударился о грозное лицо и упал в руки всё того же человека, который инстинктивно удержал попавший в него предмет. Четвëртый Райкаге бессмысленно пялился на пучок неизвестных ему пустынных цветов. Рядом с ним кто-то злобно рычал. Пятая Мизукаге, пришедшая на запах уже не своего счастья с невыразимо чёрной завистью смотрела то на букет, то на Эя. По взгляду её мужчина понял, что ослаблять охрану на границе со Страной Воды не стоит. Снова переведя взгляд на цветы у себя в руках, он еле заметно, тепло и мечтательно улыбнулся.       Хаширама и Цунаде не успевали наполнять чашечки саке. Толпа валила на них со всех сторон. Хаширама, стараясь выиграть время, начал лепетать все анекдоты, связанные со свадьбой, которые он знал. Когда знания по данной тематике иссякли, он принялся перечислять все шутейки, которые услышал в барах, где порой заседал, и которые сам насочинял. С особым успехом заходили смешные истории про Мадару. Примечательно, что все они имели под собой правдивую основу, а уж с тягой Хаширамы к гиперболам, сравнениям и диалектичным коноховским эпитетам и вовсе становились уморительными до боли в животе.       Когда ящики с саке были вылизаны до блеска, пусть необработанные доски и не блестят, Сенджу повёл всех играть, пока Даруи с небольшим отрядом послали в ближайшее поселение за «огненной водой». Играли во всё подряд. Киригакуровцы отличились в «прятках». Шиноби из Ивагакуре показали себя истинными умельцами в «вышибалах». К слову, так как мяча не было, пришлось пуляться камнями. Снова поднялась пыль. Решили сменить игру. Абсолютным победителем в лепке куличиков и песчаных замков вышел Скрытый Песок. Кумогакуровцы уделали всех в «Море волнуется…», а Скрытый Лист побил все рекорды по «Гляделкам». Главы деревень в сторонке играли в «Угадай, кто ты», «Чепуху» и в «Дурака».       — Хаширама, что неожиданно, вышел здоровским тамадой, — сделал комплимент Саске.       — Мда. Первый Хокаге был тамадой на свадьбе Учих. Теперь я ничему не удивлюсь.       — Ты бы так не зарекался, — посоветовал Итачи, не подразумевая под своими словами ничего хорошего.       — Кстати, я думаю, мы должны отметить воскрешение Шисуи. Всё-таки не каждый день… — начала, было, Сакура, но её перебил Саске.       — Как по мне, у Учих уже в привычку вошло воскресать время от времени.       — Но отпраздновать всё равно стоит.       — Пригласим Какаши! — радостно воскликнул Мадара.       — А можно, — с улыбкой подхватил Итачи. — Шисуи, я уверен, ты соскучился по нашему Какаши-семпаю.       — Какаши, — Шисуи покачал головой, с теплотой вспоминая хорошего знакомого. Выражение лица его изменилось, улыбка поползла вниз, глаза погрустнели. — Двести двадцать тысяч иен.

***

      Был воскресный день. А каждое воскресенье каждого второго месяца Какаши наливал себе чаёк, перекладывал в тазик содержимое семи разных упаковок с печеньками и усаживал себя любимого на диван, готовясь наслаждаться прекрасным чтивом. И нет, это была не Ича-Ича, как вы могли, да нет, как вы, разумеется, подумали. Это был «Бесконечный список должников Копирующего». Этот исторический памятник мог соревноваться в каверзном компромате с самыми популярными кричащими журналами.       Шиноби — бравые воины, достойные люди (как теоретически должно быть). И самое важное здесь то, что они именно что ЛЮДИ. А все люди, независимо от того, к какой нации они принадлежат, какой статус имеют, какой ранг они получили, какую религию исповедуют, имеют кое-что общее: всем им нужны деньги. А Какаши… Какаши эту простую истину понял давно. И когда тридцать лет назад чувачок на остановке попросил одолжить ему семь иен на проезд, он дал чувачку семь иен, записал имя, дату рождения и адрес чувачка, а также, под сколько процентов годовых он одолжил ему эти семь иен. Так он поступал и дальше. Надо сказать, Хатаке детей не планировал, но, будь они у него, были бы обеспечены не только они, но и их дети, и дети их детей, и дети детей их детей.       Время от времени Шестой Хокаге перечитывал свой списочек и наведывался к носителям имён в нём. Сегодня с ним чаёвничал Тензо. Как самый близкий друг-подчинённый-кохай-мальчик-на-побегушках, он единственный, кто впервые удостоился чести узреть засекреченные под замком с паролем из более, чем сорока символов, летописные данные.       Какаши пододвинул тазик поближе и принялся рыться в нём, выискивая на глаз самую вкусную печеньку.       — Читай. Посмотрим, из кого на досуге можно будет долги повыбивать.       — Та-ак. Наруто — 11 миллионов иен.       — А это наш постоянный клиент. Можешь, кстати, ему ещё сто иен приписать.       — Сто иен? Но ведь он ничего у вас не занимал в последние дни.       — Занимал, не занимал. Какая разница? Наруто этого не знает. Не он свои долги подсчитывает, а я.       — Следующим идёт Саске, — Ямато пригляделся, но понял, что не ошибся. — Саске? Я думал, он никогда ни у кого не занимает. Он поэтому и пахал первое время на шести работах, просто чтобы ни у кого не занимать. Слишком уж он гордый для этого.       — Я первый удостоился такой чести, — Хатаке гордо ударил себя в грудь. — Сколько он там должен?       — Долг уплачен. Что и требовалось доказать. Он уже всё вернул. Следующий… Джирая.       — Мм, можешь все долги Джираи переписать на Наруто.       — Почему?       — Джирая обычно занимал, чтобы оплачивать покупки Наруто. Да и к тому же, Наруто всегда во всеуслышание кричал, что Джирая ему как отец родной, — Ямато на секунду показалось, что он услышал обиду в голосе своего семпая, — так что будем считать, что эти долги ему по наследству перешли.       — Долги Ируки тоже на Наруто переписать? — спросил Ямато, прочитав следующее имя в списке.       — А можно, — Какаши довольно сощурился, подсчитывая, сколько теперь Узумаки ему должен, но потом, подумав, замахал руками. — Хотя нет, нет, лучше не надо. Он тогда точно помрёт раньше, чем долг вернёт.       — Да у него и так шансов нет. Тремя тысячами больше, тремя — меньше. Уже никакой разницы.       — Нет. Выгоднее, если мне два человека, а не один будут постепенно долг возвращать. Ируку не трогай.       — Ладно. Эм, тут Третий Хокаге. Он уже умер, так что, я полагаю, вычёркиваем?       — Что?! Ни за что! Ты что, забыл опыт с Мадарой?       — Но долг Мадары выплачивает Саске, — заметил Тензо.       — Это да. Однако долг Третьего скинуть не на кого.       — Так ведь у него же внук есть.       — А точно, — Хатаке припомнил семейное древо Сарутоби. — Конохамару.       — Да, друг Наруто.       Услышав фразу «друг Наруто», Копирующий ниндзя подло и весело заулыбался:       — Тогда перекидывай.       — Хорошо. И далее у нас… — глаза Ямато сделались размером с овсяные печеньки, которые он жевал в перерывах. — Ладно, я ещё могу понять, что у вас в списке делает Четвёртый Райкаге, но… — Тензо вдохнул поглубже, чтобы прочитать это число телефонной длины. — 123,357,615 иен?!       — Разумеется, изначально там было гораздо меньше. Просто он мне их очень долго не возвращает. Прячется от меня в своей соседней деревне. Думает, это ему поможет. Я сейчас возьму себе миссию в Кумо, за пару дней управлюсь, а потом наведаюсь к нему за долги побазарить.       Ямато вновь уткнулся в список, в котором теперь маячила одна и та же фамилия.       — Учиха, Учиха, Учиха, Учиха, Учиха, Учиха, Учиха, ещё раз Учиха… Переписываем всё на Саске, да? — получив утвердительный бульк попивающего чай Какаши, Ямато пририсовал на каждой строчке стрелочку к имени Саске. — О, Утаката? Вы с ним вообще пересекались?       — Я в Конохе и во всём мире известен как единовладельческая компания малых и не очень займов, так что, наверное, пересекались.       — Так, дальше Шисуи Учиха. Тоже переписываем на Саске? — Ямато уже приготовился пририсовать стрелочку к обречённому на вечные страдания имени, но пепельноволосый отрицательно замахал чашкой чая, выплёскивая горячую воду в тазик.       — Нет, нет, нет. К Шисуи я наведаюсь сегодня.       Брюнет поднял голову, явно не догадываясь, что семпай имел в виду.       В то время как Шестой Хокаге довольно улыбался, думая о том, что появился ещё один человек, который должен ему денег. А то, что этой ночью Шисуи воскрес, Копирующий знает наверняка.       Потому что Какаши Хатаке знает всё.