***
Даже Саске согласно кивнул, когда Мадара заявил, что в псине есть гены Тобирамы Сенджу. Сходство, по мнению старейшего Учихи, было на лицо, вот прям на лице, даже на морде: злая и подлючая, она источала презрение во все стороны с такой силой, что Саске думал, как же жаль, что она не роутер. Собака была мелкая, могла поместиться в сумку. А как известно, чем мельче порода, тем она наглее, и агрессивнее, и совсем не умнее. С учётом степени, простите, гавнючности она должна была быть размером с электрон. Маленькая голова с оттопыренным носом на длинной морде делала её особенно похожей на крысу. Шерсть была ну точь в точь как на теле Тобирамы. У Тобирамы ещё накидка была такого же цвета и по площади примерно равная шкуре собаки. У Мадары так и чесался язык озвучить мысль, так наглядна была связь между этой накидкой и собакой, но что-то ему подсказывало, что яйцо не могло родить курицу, по крайней мере, будучи мёртвым. Глаза у твари были такие же малиново-красные, как и у Сенджу или как у лабораторных крыс, хотя, в общем-то, они одного поля ягоды. Собака хоть и была вроде бы чистой, её шерсть всё равно выглядела сальной и тяжёлой при том, что оставалась довольно длинной. Средней длины хвост постоянно торчал куда-то вбок, то ли потому что был слишком напряжённым, то ли потому что служил третьим глазом. Голос у заразы был настолько отвратительным, что Мадара жаловался на головную боль ежечасно. Примечательным и ироничным было то, что Итачи часто путал нытьё животного и собаки. Кисаме обращал внимание, что Мадара и крыса даже вздыхают с одинаковыми интонациями. Повадки, ох, эти повадки! Ну, вот не могла она пройти мимо того, что принадлежит Мадаре, и не нагадить! Будь то его тапочки, наволочка, самогоночка или нога Мадары. В итоге большинство из этого приходилось выбрасывать. Саске однажды пошутил, что, если выбросить Мадару, собака перестанет метить Учиховы вещи. Беспомощный и отчаявшийся Мадара почти согласился на это. Имя у псины было поистине говорящее — Кансей. Или Кан-Кан, как звала её Сакура. — Вот и пришёл нашей счастливой и беззаботной жизни КАНец, — недовольно заключил Саске.***
Вслед за опускающимся поздно вечером солнцем на кухню спустился Мадара. Лидер Учих задумал недоброе, и осуществлять свою «недобрую задуму» он решил, как и полагается всем злодеяниям, в темноте и тишине. — Я не потерплю в своём доме Сенджу, — думал, не замечая, что произносит это вслух, старый дед. И пусть то, что собака имеет хоть какое-то отношение к вражескому клану, ещё доказать нужно было, Мадара как и всегда решил действовать на опережение. Этим принципом он руководствовался всю свою сознательную и бессознательную в частности жизнь: чтобы опередить зло в отношении себя, он совершал зло первым, таким образом, всегда выходя победителем из конфликтов и состязаний, о которых знал он и его враги. Или только он. Второе было чаще. Свет из открытого холодильника больно резал глаза, что, впрочем, не мешало Мадаре злобно хихикать, но поскольку он старался сдерживать смех, похоже это было больше на хрюканье. В самой глубине холодильника, за жирной запечённой курочкой и огурцово-помидорным салатом стояла картонная упаковка с кефиром, и Мадаре хватало бесстыдства и жестокости ей воспользоваться. Однажды он уже видел, во что эта штука превращает людей. Конечно, акацки и до того случая с натяжкой попадали под определение «люди», но то, что даже монстрам после кефира становилось плохо, было ещё бóльшим аргументом в пользу приписывания кисломолочному продукту звания «оружия массового поражения». Хитро поигрывая бровями, Мадара вылил тягучую жижу в миску крысы. В его голове мелькали образы бьющейся в конвульсиях собачонки, разбрызганного по всей кухне кефира, Сакуры, которая плачет над издохшей любимицей и больно бьёт Мадару по лицу… — Нет, — одёрнул себя Мадара, поняв, что кара может его настигнуть, — так не пойдёт! — «Как бы мне этого не хотелось, Сакура не так глупа, как можно было бы ценить по её выбору гардероба. А это значит, что когда преступление раскроется (а оно раскроется), то судить будут именно меня и судить будут первым попавшимся под руку тяжёлым предметом по голове. Ведь очевидно, что больше всех крысу ненавижу я. Надо что-то придумать…» Учиха нахмурился, в свете от холодильника его скрюченная фигура в халате выглядела так пугающе, что завтрак крысы стал совсем кислым. Мадара долго и задумчиво бродил взглядом по кухне, затянутой полумраком, пока не наткнулся глазами на небольшую стеклянную банку. Мадара подтянул пальцами уголки глаз и настроил резкость так, чтобы рассмотреть, что же это за банка-то такая. Едва осознание настигло Учиху, он подпрыгнул на месте, схватил банку и высыпал её содержимое прямо в собачью миску. От улик Учиха, конечно же, избавился со всей своей изящной смекалкой. Банка и все поверхности, которых касался Мадара, были хорошенько протёрты полотенцем, дабы отпечатки пальцев невозможно было обнаружить. Упаковку от кефира Учиха затолкал далеко под кухонный уголок. — … Отряхивая руки, Мадара изучал место будущего преступления («Возмездия!», — как мог бы попытаться оправдаться Мадара). — Идеально. Довольный собой и почти довольный жизнью Учиха поскакал к себе в комнату настолько громко, насколько это было возможно на цыпочках. Спустя несколько минут он вернулся на кухню, а затем уже окончательно отправился в свою берлогу. Солнышко светит, птички напевают траурные мотивы, по кухне расплескан кефир, крыса лежит головой в миске и не подаёт признаков жизни. Мадара, засевший в подвале, ждёт. А ждёт он знака свыше… — О господи! О Ками! О небеса! — раздаётся пронзительный крик Сакуры с первого этажа, прямо над головой Мадары. Где-то в детской на втором этаже сонно щурится Оками, не понимая, кого зовёт мама — её или высшие силы. Мадара весело гогочет. Перед Сакурой, зашедшей на кухню с целью приготовить завтрак Кан-Кан, предстала ужаснейшая картина: питомица лежит без чувств, головой в миске и лапками кверху. — «О боже, она точно умерла!» Пульс проверять не будем. Зачем? Сакура ж не медик, в самом деле. А тут, так неудобно, так, вот прям совпадение, капец, какое, сам Сатана задумал, зашёл Итачи, а Итачи не любит Кансей, не так сильно, как Мадара, но всё равно не любит, и Сакура видит это, вообще никто кроме неё Кансей не любит, и она это прекрасно знает… Учихам несвойственно долго думать, а потому… — Ита-а-ачи, ты уби-и-ийца!!! — Чё, правда? Вот это новость, капец, конечно, — закатил глаза Учиха, — но конкретно вот эту псину я не убивал. Нафиг она мне нужна? Я на такую мелочь не размениваюсь, — заметив сумасшедший взгляд девушки, Итачи поспешил исправиться, — кхм, то есть я просто люблю, я вообще люблю её всем сердцем, я люблю её как брата, как брата, которого я потерял много лет назад (так, что-то уже история про Саске пошла)… — Это девочка!!! — Ой, да? Да, я это знал. Эм, короче, я её так люблю, что свидетелем бы её на своей свадьбе сделал! — О, правда? Ну, замечательно, — сказала Сакура, заметив движение со стороны Кансей, и отвернулась от Итачи, — значит, вот так всё и будет. — Э-э-э… Что? — … — …? — Да! — Нет! — А что в этом такого? Подумаешь, жених — рыба, свидетель — собака, вон там ещё Мадара бегает. Целый зверинец! Итачи выпал в каплю. И как ему это всё Кисаме объяснять? «Акулятинка моя, нас с тобой без нашего согласия женили». Нет, Итачи бы, конечно, и не против, но… как-то неромантично получается. Сакура явно намекает на проведение свадьбы в ближайшее время, чтобы и собачка поучаствовала, ведь собаки долго не живут. И Саске, и Мадара, и сам Итачи сделают всё возможное, чтобы тварь надолго на этом свете или, по крайней мере, в их доме не задержалась. Но ведь Итачи не планировал торопиться. Он терпеливо ждал, когда Хошигаки накопит деньги на колечко с брюликом, на которое как бы невзначай намекнул Итачи (кстати, Итачи не знает ни о каком сюрпризе — это так, если вдруг Кисаме вас спросит). Тем не менее, злить Сакуру не хотелось. Здесь стоит заметить, что причина, почему Сакура набросилась именно на Итачи, заключалась не только в том, что Учиха оказался не в том месте и не в то время, но и ещё в одном неприятном моменте. Мадара знал, как переводить стрелки так, чтобы никто больше и никак больше их перевести не мог. В банке, содержимым которой он так щедро посыпал кефир, был кофе. А в доме Учих слово «кофе» не может не быть в одном предложении с именем «Итачи»… — Он никогда не приготовит еду, — нагнетал и без того депрессивную атмосферу Саске. — Ой, да о чём ты… — И ты будешь ухаживать за его садом. — Ой, да лад… — продолжала отмахиваться Сакура, хотя уже и не очень уверенно. — За его садом в 1 гектар. Бобов, огурцов, баклажанов, корнишонов… — Ну, может, действительно стоит… — У нас же, у нас же должен быть кофе, правда? — Н-ну, я-я-я-я не знаю… — Что? В смысле не знаешь? У него кофе был везде. Мы, когда стену на кухне сносили и остатки этой стены разбирали, из неё пакетики с кофе сыпались. Итачи, конечно, клялся, что это не его, потому что «истинный ценитель не будет пить кофе «три в одном», но я-то знал, что это его! Экстренный случай, когда он заходит домой только на две минуты, и ему срочно надо заварить себе кофе, а времени на приготовление, варку, молку и всякие там прочие традиционные приёмы готовки кофейных напитков нет. Тогда он заваривал себе кофе «три в одном». — Но я не пью кофе, и ты тоже не пьёшь кофе, — замечает Сакура, с сомнением смотря на мешки под глазами мужа. — Кисаме, у тебя есть кофе? Итачи без кофе как наркоман без дозы. У тебя, как у его второй половинки, не может не быть кофе. — Нет. С момента, когда Сакуре пришла в голову мысль излечить Итачи от кофемании, прошли всего сут… прошло меньше суток. Саске с самого начала отнёсся к этой идее негативно. Что тут скажешь? Он, конечно, считал себя жестоким человеком, но не настолько бесчеловечным, чтобы отбирать у родного брата единственную отраду в жизни. Разумеется, у Итачи были и другие важные вещи в жизни, например, семья и любимый человек. Вот только внутренний голос подсказывал Саске, что без кофе Итачи не будет так уж сильно любить семью и Кисаме, да и жить, скорее всего, он будет не так уж сильно долго. Но прямо сейчас Итачи опровергал догадки Саске. Ибо бледный, покрытый испариной человек, полубессознательно грызущий край стола, признаться, не вселял надежд на долгую жизнь. — Итачи… Что ты делаешь??? — Когда-то… я разлил сюда… кофе… Я облизывал эту скатерть… весь день… чтобы ничего не осталось… но я всё равно… чувствую… его запах… отсюда… — Господи, что творится-то! — сходящий с ума от беспокойства Кисаме схватился за голову. — Всё, всё, последнее средство… — Саске, едва сдерживающий слёзы, прижал к уху телефон, — Какаши-сенсе-е-ей! Он себя убивает! Что? Мы? — Учиха бросил гневный взгляд на жену. — Да нет, сам себя, клянусь! *звонок в дверь* — Итачи, я тебе кофе принёс, — под пение ангелов Какаши вступает в дом Учих походкой Иисуса по воде. Саске смотрит с надеждой, что сейчас его брата вылечат. Итачи медленно стекает со стула, подобно растаявшему шарику мороженого, что больше не держится на вафельном рожке, и начинает на четвереньках подползать к Какаши. — Итачи, что с тобой? — Какаши немного наклоняется. Он понимал, что несколько часовой отказ от кофе не мог не отразиться на психике Итачи, но он даже не предполагал, что всё настолько плохо. Итачи переводит на Какаши затуманенный взгляд, который медленно начинает фокусироваться на прекрасной банке с этикеткой Nescafe. Зрачки Учихи расширяются, заполняя собой все глаза, из-за чего Какаши настороженно отшатывается. У Итачи течёт слюна. Он размахивает тазом как хвостом, словно кот, припавший к земле для прыжка. Какаши даже если бы врубил шаринган, скорее всего, не успел бы уловить тот момент, когда Итачи, охваченный жаждой сожрать весь кофе, вцепился в его руку и начал вгрызаться в крышку банки. — Кто-нибудь, сделайте что-нибудь! Фу, боже! Что это такое?! Перепуганный Саске забился в угол, Сакура ушла ещё до прихода Хатаке, так как была не в силах больше смотреть на то, чем обернулось её желание помочь. Мадара сидит и ничего не понимает. И только Кисаме кричит: — Итачи-сан, подожди! Это банка твоя! Отпусти руку Какаши-сана! Мы дадим тебе нормальную ложку! Пожалуйста! Нет нужды отрывать ему пальцы! — Дядя Итачи, ты чего? — как гром среди ясного неба (здесь, скорее, как чудом замеченный писк среди страшного боя) раздаётся тихий удивлённый голос Сарады. Итачи поворачивается с банкой кофе в зубах, осторожно слезает с Какаши, который вытирает свою обслюнявленно-окровавленную руку об одежду и медленно скрывается в дверном проёме, чтобы каким-то странным образом, не имея ключа, запереть дом снаружи. Итачи обхватывает банку кофе так, словно он акушерка, держащая маленького новорождённого ребёнка, поворачивается с ней с абсолютно непроницаемым аристократичным лицом, оглядывает всех и… — Простите, на секунду поддался эмоциям. Саске смотрит на брата, вспоминает, как в детстве постоянно задавался вопросом, почему Итачи такой безэмоциональный, почему он сдерживается в проявлении своих чувств, но потом понимает, что всё это было к лучшему, иначе, возможно, его брат не смог бы вырезать клан, потому что в этот момент дрейфовал бы в психушке. Сейчас он, наконец, осознаёт, как легка и беззаботна на самом деле была вся его жизнь. Тем временем Итачи нетвёрдой поступью несётся на кухню, наливает воду в стакан, трогает: она холодная. Но ему всё равно, он просто открывает банку, высыпает всё в кружку, размешивает попавшейся под руку гелевой ручкой и, не добавляя ни сахара, ни молока, опрокидывает это в себя. — Что мы наделали… — Господи, хоть бы он выжил! Итачи поворачивается; глаза его разъезжаются в разные стороны: — У-у-у-у-у…! Ы-ы-ы-ы-ы…! Итачи начинает странно и пугающе подёргиваться, а его лицо разрезает огромная джокерская улыбка: — Е-е-е-е! И он, выломав дверь, идёт исправлять все последствия своей депрессии, все сорняки вырывает прям с кусками земли, подвязывает все помидоры, поливает всё, пофиг на лейки, одним дождём***
Саске повидал много зла на своём веку. В каком-то смысле его самого можно было назвать злом, по крайней мере, Мадара, драя ванную, покрытую пятнами краски для волос, говорил о младшем соклановце в таком ключе. Говоря о зле, Мадара был весьма снисходителен к себе, ведь Саске тоже было что предъявить предку. И это были бытовые проблемы. Все, конечно, помнили и о масштабных, так сказать, косяках, вроде тех же войн, предательств и прочей ерунды, но всерьёз это никогда и никем не воспринималось, ибо кто в детстве не баловался? В общем, думая обо всём зле, которое повстречалось Саске в этой жизни, Учиха не мог припомнить ничего более чистого, открытого и явного, в смысле зла. — Уйди с моей тропинки, мразота покоцанная, — прорычал сын Микото, щуря глаза. — «Ты кого мразотой покоцанной назвал, кирпич битый?» Издалека могло показаться, что Саске спорил с маленькой милой зверушкой, которая на реплику Учихи непонимающе повизгивала, но глаза обманывали случайных наблюдателей. Саске мог поклясться коллекционной арабикой Итачи, что эта псина собачилась на него. У нукенина было слишком много практики общения с млекопитающими, чтобы с полугавка понимать, что прямо сейчас питомица его жены нарывается на сутки в посудомоечной машине. — Слышь ты, ты кем себя возомнила? Тётей дайме Страны Огня? Думаешь в этом доме у тебя есть какие-то права? Ты пыль под моими ногами! — «А ты думаешь у тебя в этом доме есть права? Стоит тебе попытаться причинить мне вред — твоя жена довезёт тебя до Кумогакуре и утопит в ближайшей луже! А если я тебя покусаю — тебя ждёт виктимблейминг, детка. Нечего было так оголять своё лицо — ты сам меня спровоцировал!» — Ах, ты…! — Саске задохнулся возмущением. — «Что, дошло, наконец, кто тут вошь, а кто право имеет?! Вы подчинитесь мне, низшие лысозадые создания!» — злобно протявкала собачка. Саске стало не по себе. С тревогой, терзающей тёмную душу, он спросил: — Я не пойму, у тебя в роду Ооцуцуки или ты корсиканка? — «Я королевских кровей!» — Зато отнюдь не королевских размеров, — фыркнул Учиха на свою беду. Кансей уставилась на человека нечитаемым взглядом.***
— Господи-боже! Я же ничего не сделал! За что ты так?! Саске сам не помнил, как очутился на барной стойке. Просто в какой-то момент он понял, что сидит на корточках в полутора метрах от пола и отбивается поварёшкой от Кан-Кан (хотелось бы, конечно, сказать, что от вши, но внутренний голос подсказывал Учихе, что в его положении говорить о доминировании человека над остальными животными было по меньшей мере лицемерно и неуместно). — «Как же мне тебя так половником-то ударить, чтоб ты и от меня отстала и чтоб не померла?» — думал Саске, в страхе прижимая к себе коленки. — «Когда же кто-нибудь домой вернётся?» Первое, что услышал Мадара, когда зашёл в поместье, это громкий стук, а ещё отчаянное и жалкое попискивание. — Мама! Мама! Мама! — визжал Саске, стуча половником по краям барной стойки. Он ничего не мог с собой поделать. Кан-Кан была словно паук, который вроде бы и мелкий, и безобидный, но всё равно почему-то страшно до усрачки. Заметив, что хлопнула дверь, собачка обернулась и затихла. Саске, тяжело дыша, в первый и, наверное, в последний раз в жизни взглянул на Мадару с любовью и надеждой. Мадаре аж поплохело от такого резкого потепления в квартире. Кан-Кан злобно прорычала. Учиха старейший презрительно сузил глаза и встал в позе: «Ты чё, быканула на меня?» Он громко вдохнул через нос и уже тихо, с хрипотцой прошипел: — Ты?! — «Я!» — был безмолвный ответ собаки. — ТЫ! — «Я! Я!» Мадара перенёс вес с одной ноги на другую, всем своим видом источая угрозу, и взялся за ручку входной двери, словно собирался громко хлопнуть ею. Он потянул на себя дверь и снова громко и негодующе втянул в себя воздух через нос… А затем быстро выскочил из дома, закрыв за собой снаружи на ключ на три оборота. С криком «ну, нафиг!» он стратегически отступал с поля битвы под мат Саске, который клялся Мадаре в вечной ненависти, кровавой мести и болезненной депиляции всех волос на теле старшего, начиная с головы и заканчивая трусливо поджатым хвостом.***
Закутанный в одеялко с помидорками Саске сидел на кухне и пил чай со сгущёнкой (автор пишет это, попивая чай со сгущёнкой). Сакура что-то шинковала, стоя за барной стойкой. Учиха смотрел на неё с болью. На стойку. На Сакуру — с обидой. — Ну, что ты смотришь на меня с обидой? Это же не я на тебя кидалась и гавкала, — вдруг сказала Сакура, чувствуя себя неловко. Саске ничего не ответил, лишь продолжил укоризненно прожигать жену взглядом. В его глазах читалась обида, а ещё нечто, что можно было расценить либо как «Но ведь это ты виновата, что на меня кидались и гавкали», либо как «Ты правда хочешь сказать, что ты никогда на меня не кидалась и не гавкала?» Девушка молчала, думая, как разогнать эту гнетущую атмосферу. Она заметила, что банка со сгущёнкой опустела, и поэтому положила перед Саске упаковку шоколадных вафель. Вернувшись за нарезание овощей для салата, Сакура поняла, что Саске надоело исследовать её шаринганом и искать её совесть, о существовании которой кровные Учихи могли лишь догадываться. Шоколадные вафли выполнили свою миссию. Спустя три кружки чая Саске попросился за компьютер. — Опять погоду будешь смотреть? — шутливо спросила Сакура, зная, что просмотр погоды у Саске всегда перетекал в пятичасовые стрелялки или что-то подобное. — Нет, — ответил Учиха, чувствуя, что не только сдобные плюшки он своими страданиями заслужил, но и плюшки безлимитного сидения за компьютером. Бери, пока дают. Или пользуйся вседозволенностью, пока другие ещё чувствуют себя виноватыми. — Я буду играть в командные игры с Шисуи. Не жди меня вечером, женщина. Я буду на войне. — Ладно. Тогда хорошей тебе войны, — пожала плечами девушка, а затем заметила, что Саске не торопится уходить. — Что? Учиха поплотнее закутался в одеялко и стал похож на замёрзшего напуганного ребёнка, который просит маму принести водички посреди ночи, потому что на кухню идти страшно. — Ой, пошли. Сравнение с ребёнком было весьма уместным, потому как Саске действительно боялся ходить по дому один. Как маленькие дети боятся монстров в темноте, так Саске боялся одного конкретного монстра — лохматого, бешеного и злого как само зло, как сама тьма, как сам Саске в свой пубертат. И нет, мы не про Мадару, хоть он и подходит под это описание, будто на основе этих данных его фоторобот рисовали. Кансей могла выскочить буквально из любой комнаты, да даже из любой щели! Хотя Учиха и пытался заделывать все отверстия пеной для теплоизоляции, эта проклятая крыса всё прогрызала! В общем, передвигаться в одиночку по собственному дому Саске не без причины боялся, потому Сакуре приходилось провожать мужа до того места, куда нужда звала, или когда нужда звала. Когда за окном потемнело, Сакура поняла, что шутка про вечер, войну и ожидание не шутка вовсе. Шисуи и Саске как заперлись в комнате с обеда, так и не выходили оттуда. А ор стоял и вправду как на войне. Причём мир виртуальный судя по всему волновал Саске куда больше мира реального, потому что Сакура не припоминала, чтобы во время Четвёртой мировой Учиха принимал такое уж эмоциональное участие в происходящем, зато сейчас, теряя одну жизнь или допуская глупую ошибку в игре, Саске всем давал понять (от Шисуи, сидящего с ним рядом, и детей на втором этаже до постояльцев морга в подвале центральной больницы), как его сердце болит за людей. Или кем они там играли. — Милый, давай потише, а? Сараде завтра в академию, — сказала Сакура, осторожно выглядывая из приоткрытой двери. — Да и тебе бы стоило глаза поберечь… — Да-да… мы… уже заканчи… УЙДИ С МОЕЙ ТРОПИНКИ, ТВАРЬ!.. заканчиваем, солнце… Сакура тихонечко закрыла за собой дверь со словами: — Ты мне это уже восьмой раз говоришь. Милый.<Заметка: Команды, ники и имена> Команда Братство$беспроводных$наушников Участники: Саске – Рамен_не_рулит#55 Шисуи – Иисус (2.0) Какаши – Милые_слюнявые@@@ (прим.: ну, типа собаки, символ собака (@), типа... неважно...) Ямато – тОпОль&пУх&жАрА&ИЮль Команда Альфа-самцы_академии_ниндзя Участники: Боруто – Бургер_рулит#22 Шикадай – облачно^облачное^облако Иноджин – ин0ин0агентин0 И другие мальчики из Академии ниндзя Команда <Н+Х=любовь> Участники: Наруто – Рамен_рулит#22 Хината – Властная_фурия_90*60*90
— Шисуи, бро, что же это за читер? — юный_свежий_опытный_красавчик-воин_404? — Да. Он постоянно нас опережает. А сейчас вообще перекрыл вход в водопад. — Да кто ж знает, откуда эта ошибка сервера вылезла? — А он не из команды Альфа-самцы_академии_ниндзя? У них ещё предводитель — Бургер_рулит#22. — Не похоже на них. Милые_слюнявые@@@, Вы на связи? — Милые_слюнявые@@@ на связи. Иисус (2.0), слушаю тебя. — Какаши-сан, первое — как обстановка? Второе — Вы знаете что-нибудь о чуваке у водопада? — Знаю только, что он читер и всё. А насчёт обстановки — нам с тОпОль&пУх&жАрА&ИЮль нужна подмога. облачно^облачное^облако и другие альфа-самцы гонят нас к реке. У них отличный стратег. А ещё у них оружие продвинутое. — Поняли, Какаши-сан. Выдвигаемся к вам. — Не торопи коней, брат Шисуи. Рамен_рулит#22 и Властная_фурия_90*60*90 походу пытаются отрезать нас от материка. — Скажи своему дружку и его жене, чтоб отстали. Мы должны спасти Шестого хокаге! — Иисус (2.0), Рамен_не_рулит#55, где вы там? У альфачей изумрудные водные плети. Мы долго не продержимся. — Чтоб тебя! Усуратонкачи не отвечает. Хината недоступна. Брат Шисуи, план «Слепая любовь». Я отвлекаю Властная_фурия_90*60*90. — Понял. Так, я подобрался к Рамен_рулит#22. Он сосредоточен на бое со мной. Действуй! — Я выстрелил ему в спину. Возьми его в плен. Отлично. Требуй у фурии отдать оружие. — Есть! Уходим! — Джекпот! Кровавые гвозди иньян и паразитирующие духи расщелины скверны! — Удачно мы их потрясли! — Наверное, они до этого сражались с альфа-самцами_академии и получили от них эти трофеи. А те проиграли и решили напасть на отрезанных Милые_слюнявые@@@ и тОпОль&пУх&жАрА&ИЮль, которые ослабли после боя с юный_свежий_опытный_красавчик-воин_404. — Это тополь. Бургер_рулит#22, облачно^облачное^облако и ин0ин0агентин0 окружили нас. — Мы уже на месте. Иисус (2.0), выпускай духов. Да, так им и надо. — Вы вовремя, братья! — Что дальше, братья? — Иисус (2.0), Рамен_не_рулит#55, вы все артефакты собрали к востоку от водопада? — Все до единого. А те, что не собрали, получили в результате сражения с <Н+Х=любовь>. Что насчёт вас? — Мы тоже всё собрали. Значит, мы можем отправляться к водопаду. — Круто! Кто сказал, что Братство$беспроводных$наушников не сможет победить! — Бургер, рамен и красавчик-воин. Двух из них мы одолели, но это не значит, что с третьим будет легко. — Погодите! Эй, что там за шум? — Саске приподнял наушники. За окном кто-то кричал. — Милые_слюнявые@@@, тОпОль&пУх&жАрА&ИЮль, вы пока направляйтесь к водопаду. Мы вас догоним, — сказал Шисуи в динамик микрофона и тоже снял наушники. — Это что, Мадара? И Кансей? За окном в почти кромешной тьме туда-сюда металась фигура Учихи-старейшего, облепленная модными светоотражающими наклейками. Бежал Мадара, очевидно, от Кан-Кан, а не за ней. Видимо, топтать грядки Итачи во дворе он побоялся, поэтому выскочил на дорогу и стал наматывать круги вокруг высоких фонарных столбов, между которыми были натянуты линии электропередач. А чуть поодаль стояла небольшая металлическая конструкция, к которой опускалось множество проводов. Многочисленные яркие значки на ней наводили обычного человека на мысль о том, что там находится что-то важное, что трогать нельзя. — У меня недоброе предчувствие, — прошептал Шисуи, оценивая скорость животных, их траекторию и IQ. И тут случилось то, что случилось. Как говорится, никогда такого не было, и вот опять. — «Льзя!» — решил Мадара и запрыгнул на конструкцию. Наивный, он надеялся, что на этой высоте Кан-Кан его не достанет. Как оказалось — достанет. Собачка запрыгнула на конструкцию вслед за Мадарой. Тот с перепугу попятился назад и зацепился за провода. Те натянулись под весом Учихи, а потом и под весом Кансей, вцепившейся зубами в светоотражающие наклейки на толстовке Мадары. Тот, поняв, что монстр находится всего в считанных сантиметрах от его прекрасного лица, заверезжал и неистово задёргался, всё сильнее натягивая и спутывая провода: чем больше они натягивались, тем больше путались, и чем больше они путались, тем больше натягивались. — Нехорошо-о-о, — протянул Шисуи, наблюдая за фейерверком искр рядом с разорвавшимися под телом Мадары проводами. В одно мгновение Учиха-старейший шмякнулся пятой точкой на землю и свет вырубило во всей деревне…<Заметка> Одиночный игрок: Ооноки – юный_свежий_опытный_красавчик-воин_404
— АХАХАХАХА! И кто тут теперь ERROR 404?! — Дедушка, эй, дедушка! — окликнула бывшего Цучикаге сонная Куроцучи. — Ты чего людей пугаешь? Смеёшься тут, как злодей, победивший в войне. Иди спать. В твоём возрасте такие длительные ночные посиделки вредны для здоровья. Всё, давай-ка уже прощайся со своими друзьями… — Врагами! — Прощайся со своими врагами. Желайте друг другу спокойной ночи и сладких снов. И двигай в кроватку, — сказала Куроцучи, зевая, и вышла из комнаты дедушки. — И кто тут теперь ERROR 404?! — самодовольно шептал Ооноки и злобно ворочался в постели.***
— Какаши-семпай, Вы видели?! — Видел. … — О боже! А сейчас, вот сейчас, Вы видели?! — Видел-видел. … — О! Какаши-семпай! Какаши-семпай! А вот это Вы видели?!!! — Блин, Тензо! Да, конечно, видел! Я же на экран смотрю! — Он та-а-ак на него посмотрел! — Да, это точно… — Наверно, они лучшие друзья! — … — Самые лучшие. — Тензо, ты же понимаешь, что мы смотрим BL-дораму? — Это значит невероятная, сотрясающая мир своей чувственностью и пылкостью братская любовь, да? — Почти… —??? — Это значит, что в конце они будут сосаться. — С кем? — А ты догадайся. — С подругой детства первого главного героя, за которую они будут бороться? — Нет. Господи, какой ты непонятливый! — Какаши-семпай, Вы какие-то странные и загадочные вещи вещаете. Как Вас понимать-то? — Наклонись, скажу на ушко что-то интересное. — … — *неразборчивый шёпот* — Какаши-сенсей, Вы что?! Они же друзья! Они братские братюни! — Да-да, у них дружба с первого взгляда. У них и любовь по дружбе, и кекс по дружбе. У них вообще дружба по дружбе. Дружба до гроба и после него. — То есть они как Итачи и Кисаме? — Типа того, только они ОБА красавчики. Кстати, говоря об Учихах, думаю, тебе стоит открыть дверь. — Почему? — Потому что за ней стоит Шисуи. — Э-э… — Давай-давай, открывай. Ты же не хочешь, чтобы он там с собачкой замёрз? Мадара, конечно, был бы тебе благодарен, но ты хотя бы моего старого товарища пожалей. Уже, казалось бы, прилипший к дивану Ямато поднялся и прошёл старческой походкой к входной двери, недоумённо оглядываясь на семпая. Он дёрнул за металлическую ручку, и ему в лицо кинулось что-то грязное и мокрое. — Вечер в хату! — Шисуи, стараясь не терять выражения сомнительной радости на лице, принялся отдирать от лица Тензо когти и зубы крысы. — Какаши-семпай, кх-ха, у вас что, гх, особенное ч-ай! Чутьё на Шисуи?! — кричал Тензо, выплёвывая то липкую шерсть, то голову собаки, которая норовила залезть ему прямо в рот. — Да, Какаши-сан, я только постучать собирался, даже собаку покрепче перехватить не успел, а тут дверь открывается. — И как Вы догадались, что он с собакой?! — Наша фирма не раскрывает своих секретов, — деловито и загадочно ответил Какаши, загребая под себя часть пледа, которой накрывался Ямато, — и, Шисуи, на твоём месте я бы перестал брызгаться женскими духами, а Сакуре посоветовал бы поменять тот вонючий шампунь, которым она мочалит Кан-Кан. — Прости, — Шисуи неловко чесал затылок, оглядывая раскрасневшееся лицо Тензо, покрытое царапинами и слюнями, — могу подарить тебе пятьдесят монет и одну жизнь в «Становление шиноби 4». — Замётано. — Деваньки, открывайте пакеты с мармеладными нарутками и сидайте на диван. В дораме пошёл дождь. Чую, сейчас будет душераздирающая сцена.***
— Да-да, правильно, молодец, Чжоу Цзышу, молодец. Стой неподвижно и смотри, как твой парень истекает кровью. — Я просто обалдеваю с них. Не тяни руку! Зажми ею свои раны! Чувак, из тебя же не гранатовый сок льётся… — Нет, вы посмотрите, они уже пять минут друг на друга пырятся. — О боже, он вспомнил его имя! Чжоу, у тебя, конечно, поражающая воображение память, но, может, ты всё-таки задействуешь и центры, отвечающие за желание не дать своему мужику помереть здесь и сейчас? — Да чёрт возьми, найди ты уже подорожник и приложи его к царапине Вэнь Кэсина! Красавчика потыкали двухметровым ножиком. Тебя не смущают перспективы его дальнейшего существования? — О-о-о… Пиши — пропало. У Лао Вэня глюки начались. Ему мерещится, что Лао Чжоу — луч света. Несите носилки и выносите меня! — Это ему тот свет машет: «Рад тебя видеть, дорогой, передавай привет другу, скоро и с ним встретимся!» — Ё моё, неужели он правда помрёт? — Ой, не знаю, мы уже близко к концу, тут всё возможно… — … — Фух! Я аж пропотеть успел от нервов. — Всё-таки нашёл подорожник, хех! В кармане Шисуи зазвонил телефон. Шиноби отряхнулся от крошек и фантиков от конфет и посмотрел на экран. Это была Сакура. Учиха удивлённо глянул на часы: было 16:07. Он вышел гулять с собакой в 14:30, и Сакура сказала не возвращаться хотя бы до шести, то есть пока она не закончит уборку дома. — «Может, в магазин нужно зайти?» — Алло? — Ты где шляешься? — настороженно спросила куноичи. — В смысле? — возмутился Шисуи. — Ты сама меня из дома выперла! Сказала гулять с Кан-Кан — вот я и гуляю! — Я тебя просила погулять часа четыре… — Ну, так и.? — Вы с Кан-Кан дома почти неделю не появлялись! Вот я и спрашиваю, где вы шляетесь? Шисуи шокированно раскрыл рот и снова посмотрел на настенные часы. Они могли показать ему час, но не могли показать дату. Учиха огляделся и вдруг заметил, что весь пол в квартире Какаши-сана усыпан упаковками от чипсов, кириешек, печенек и прочих вредных вкусностей. На столике перед телевизором лежат десять пустых коробок из-под пиццы и куча бутылок от газировки. Кан-Кан, сидящая на его коленях, облеплена жвачками, которые уже никогда не оторвать от её отросшей шерсти. Да и у каждого из их маленькой компании появилась солидная бомжарская щетина. Экран телевизора в маленьких пятнах от липкой карамели, потому что у Какаши-сана была странная привычка кидаться сладким попкорном в персонажей, которые его бесили. — Алло! Вы где?! Шисуи испуганно дёрнулся. Какаши и Ямато повернули к нему головы, но взгляды от дорамы не оторвали. — А-а, мы-ы у Господина Шестого. — Что вы там такое делаете? Хотя нет, не отвечай. Я не хочу этого знать. Чтобы через пятнадцать минут были дома! Усёк?! — Да-да, усёк… — Вот мудак, — гневно воскликнул Хатаке и бросил попкорн в очередного злодея. — Шисуи, что там? Учиха взял в руки Кан-Кан и вгляделся в её сонные глаза. — Как такое могло произойти? Неужели я не заметил, как прошла неделя! Сколько же дорам мы посмотрели? — Штук двенадцать, не знаю, — неуверенно простонал Тензо, вставая с дивана, чтобы размяться, — может, тринадцать или четырнадцать, или больше… — Вас не пугает, — вымолвил Учиха, начиная понимать весь ужас происходящего, — то, что с нами происходит? Это же ненормально! Это жутко! Это же какая-то зависимость! Какаши положил руки на плечи Шисуи и посмотрел тому в глаза с серьёзностью и одновременно с безысходностью: — Это сериаломания. От неё нет лекарства. Она неизлечима. У нас троих особо тяжёлая форма — «голубая мания». Мы яойщики, и ничто нас уже не исправит. У тебя не было шанса на спасение, друг мой. Сам того не осознавая, ты стал нашим с первой сопливой сцены. — То есть теперь я обречён.? — Смотреть гейские дорамы ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ. — О Ками! Я только что понял, я-я сейчас почувствовал… Мне нужно ещё! — Шисуи со слезами на глазах накрыл рот рукой. — Похоже, у тебя началась ломка. — И что же мне делать? — Для начала бежать домой с Кан-Кан и молить Сакуру не бить тебя слишком больно, — в разговор вклинился Ямато, — а потом возвращайся сюда. — Тогда я побежал! Я мигом! Не смотрите без меня! — Пожрать купи! Дверь захлопнулась. Какаши похрустел позвонками и кивнул Тензо: — Врубай следующую серию!