So hard

Неделя пребывания в больнице действительно пошла Кларе на пользу. По своей выписке она выглядела здоровой, живой, улыбалась как прежде и никто бы нервный срыв ей не приписал, если бы не один нюанс, беспокоивший, по-видимому, не только ее, но и мистера Стивенсона, первого человека, которого она увидела в этой больнице неделю назад, очнувшись в его кресле. Речь была, разумеется, о подозрительном "друге", которого разыскать так и не удалось. Он был единственным, кто точно знал, что произошло с его пациенткой, однако ни медсестры, ни охрана — никто не мог вспомнить этого человека, никто не запомнил его внешность и никто не знал, как его зовут; и даже камеры видеонаблюдения не зафиксировали того, о чем разговаривал доктор при встрече с ним. Через неделю Кларе уже надоело думать об этом, потому как она абсолютно точно не знала никаких таких своих друзей, которые могли бы ее отвезти в больницу, да еще и при столь странных обстоятельствах. Психотерапевт, не раз беседовавший с мисс Освальд и изучивший результаты обследований, сделал заключение, что девушка здорова и может быть отправлена домой с последующими еженедельными визитами к нему в течение месяца. При выписке у Клары оставалось в голове еще много вопросов, в том числе был один из тех неловких, которые задал мистер Стивенсон, а именно: врач усердно скрывал свою симпатию, но на прощание попросил номер телефона девушки, на что она абсолютно честно сказала, что не помнит его; и тогда он без смущения достал свою визитку, написал на обороте свой номер и протянул с улыбкой ей. Дома было необыкновенно пусто и уныло. Клара уже достаточно времени жила одна, но, казалось, только сейчас по-настоящему ощутила холод от этого одиночества. На удивление, все поверхности блестели и сияли, в комнатах был порядок, который через час уже больше раздражал, чем удивлял. Девушка заварила чай и, кутаясь в халат, уселась на диван, пытаясь припомнить, когда была здесь в последний раз и почему затем оказалась в больнице. Однако совершенно ничего не лезло в голову. Допив чай, она прошлась по комнате, оглядела стол с учебниками и тетрадями и пришла к выводу, что у нее, вероятно, теперь проблемы на работе, где она не появлялась уже черт знает сколько времени, если она, конечно, еще работала там. Наконец, она нашла свой телефон. Еще одним удивительным фактом было то, что он оказался совсем новым, а значит, никаких историй звонков и сообщений там тоже не было. Каждая новая деталь дополняла и дополняла ту странную картину жизни Клары, которая сейчас ее окружала, и вместо того, чтобы давать ответы, подкидывала лишь больше новых вопросов. Впадать в панику было еще слишком рано, хотя это первое, что можно было сделать, оказавшись одной и совсем не имея возможности сию минуту узнать что-то более конкретное, чем то, что она живет в этой квартире. Данное сомнение удалось подавить лишь тем фактом, что откуда-то у нее есть ключи именно отсюда, а также паспорт в ее — вроде бы? — сумочке на имя Клары Освальд и даже фотография достаточно правдоподобна. В какой-то момент вся эта неразбериха показалась ей даже забавной и многообещающей авантюрой, какие она обожала и к каким безудержно всю жизнь бежала. В прихожей на тумбочке лежала визитка доктора. Клара взяла ее в руки, прочитала еще раз фамилию, должность и медицинское учреждение, где работал врач, и припомнила его слова: "Если ваш друг не объявится, может, вы согласитесь выпить со мной чашечку кофе в ближайшее время?" Предложение, конечно, заманчивое, особенно когда тебя дома никто не ждет, но ей сейчас было явно не до романтических приключений. "Так что, простите, мистер Стивенсон, — сказала Клара своему отражению в зеркале, аккуратно поправляя шарф и собираясь покинуть квартиру, — но мне еще предстоит выяснить, что за чертовщина тут творится."