Жизнь продолжается

На очередную полуфинальную репетицию Дима пришел загадочный. Заинтригована была не только Амина, но и Вера, которая сегодня даже толком не пообщалась с мужем, даже приехала на такси, а не с ним, как это обычно бывало. – Девочки, нам нужно подумать, с какой приглашенной звездой вы будете петь, – сказал наставник. Девушки переглянулись. – А какой у нас выбор? – поинтересовалась Амина. – Потому что я бы много с кем хотела спеть. Вера, а ты? – Амин, мне вот лично все равно, главное, чтобы не с Пелагеей, – усмехнулась девушка. Дима тоже улыбнулся. – Вообще, честно говоря, я на свой страх и риск уже пригласил одну замечательную девушку, чудесную певицу и моего давнего друга. Очень надеюсь, что вы с ней подружитесь, – он посмотрел на часы. – Так, посидите здесь, я скоро вернусь. Вера и Амина посмотрели друг на друга. – Ты что-нибудь понимаешь? – спросила у старшей коллеги Амина. – Честно говоря, не совсем. Надеюсь, что сейчас откроется дверь, и здесь появится кто-то очень крутой. Кого бы ты хотела видеть? – Ой… – Амина с грустью вздохнула. – Та, кого я хочу видеть, на этом пороге никогда не появится. – А кто это? Ну хоть намекни, – Вера легонько толкнула ее в плечо. – Ну Аминка-витаминка… – Ай, – махнула рукой девушка и опустила голову. В этот момент дверь скрипнула, и на пороге появился Билан, а следом за ним – невысокая темноволосая особа. Вере она была не знакома, чего не скажешь об Амине. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся от удивления. – Девчонки, знакомьтесь, – Дима взял гостью за руку. – Это Аида Гарифуллина, оперная певица, солистка Венской оперы, Заслуженная артистка Республики Татарстан. Ну, думаю, вы и так ее хорошо знаете. – Привет! – Аида лучезарно улыбнулась и помахала девушкам рукой. – Здравствуйте, – Вера подошла к ней и протянула руку, – я Вера Добровольская, очень приятно. Она обернулась на Амину, ожидая, что та подойдет и тоже познакомится, но этого не последовало. Девушка, как вкопанная, застыла на месте, а по ее лицу катились слезы. Лицо Аиды тоже преобразилось. – Эй, маленькая, ты чего? – воскликнула она, обнимая девушку. – Ты чего плачешь-то? Хрупкая Амина почти спряталась в объятиях оперной дивы и тонко всхлипнула. Аида принялась успокаивающе поглаживать ее по спине. – Ну, не плачь, тише, тише, что случилось? – Я… – Амина вдруг в слезах отстранилась от нее. – Я… Аида, я так мечтала вас увидеть! Я с тринадцати лет хотела встретиться с вами! Я ведь тоже из Казани, как и вы! Вы у нас концерт давали в 2013 году, а у меня тогда мама умерла, денег совсем не было, и мне пришлось сдать билет. Я плакала несколько дней, потому что очень хотела вас увидеть! Я… Вы… – она, казалось, боялась, что Аида растворится, как мираж, поэтому крепко схватила ее за руку. – Ну видишь, мы же встретились все-таки, – оперная певица улыбнулась и погладила девушку по плечу. – Пусть и через несколько лет, но встретились! Тебя ведь Амина зовут? Она кивнула. – Аминочка, я смотрела твои выступления. Ты огромная молодец, что занимаешься классическим вокалом, что не просто поешь арии, а и придумываешь что-то свое. У тебя все замечательно получается, и я уверена, что сейчас только начало твоего творческого пути. Вера и Дима, которые до этого стояли в недоумении в стороне, переглянулись и улыбнулись. Вера искренне радовалась, что Амина через столько лет смогла увидеть кумира своего детства, что ее мечта сбылась. А Дима удивлялся своему чутью, которое подсказало пару дней назад набрать давней подруге, с которой когда-то пели на одной сцене. Оказалось, она как раз собиралась приехать в Россию и, конечно, сразу согласилась помочь другу с номером для его участниц. Телефон наставника завибрировал, оповещая о звонке. Приобняв Веру, Дима вышел из комнаты, но вскоре вернулся. – Девочки, мне звонили, чтобы сообщить, что к нам сейчас заглянут люди с камерами, чтобы снять профайлы. – Ой! – по-детски воскликнула Амина, не отрывая восторженного взгляда от Аиды. – Я такая страшная буду, с красным носом… И у меня тушь растеклась. Дима рассмеялся: – Тогда беги умываться, краситься и готовиться.

***

Полуфинальную репетицию команды прервал звонок Хмелевского. – Алло, Дим, слушай, у тебя случайно нет каких знакомых в охране? – голос Александра был встревоженным. – Нет, Сань, вроде никого. А что случилось-то? Дима вышел из репетиционного зала, чтобы не прерывать пение Амины. Вера, которая осталась в зале, повернулась и с недоумением посмотрела ему вслед. – Да у меня Наташка... В общем, у нее опять вернулось то, что после психушки было. Ночью кошмары снятся, из дома боится выходить, говорит, что за ней постоянно кто-то следит. Самое страшное – у нее от стресса молоко пропало, Маришку на смеси держим. – Капец... Сань, может, ей к психологу надо? Когда все это началось? – Да уже дня три или четыре назад... – Жесть! И ты молчал? – Так у тебя же там свадьба, кольца, все такое... – Сань, ну я все-таки тебе не чужой человек! Ну помог бы, чем смог! Так ты ей охрану хочешь нанять? – Ну, неплохо было бы. По крайней мере, она хоть из дома сможет выходить и не бояться. – А ты с ней говорил? Может, ей не кажется? Может, кто-то на самом деле решил вам, так сказать, подгадить и начал ее преследовать? – Не знаю, Дим. У меня, конечно, нет оснований сомневаться в психическом здоровье Наташи, но тут даже трудно что-то сказать... – Саш, хочешь – привози ее к нам. После случая с Карагодом я улучшил систему охраны, теперь мышь не проскочит без моего ведома. – Боюсь, она не согласится. Ой, одну секунду, у меня вторая линия. Он отключился. Дима хотел было возвращаться в репетиционный зал, но друг позвонил вновь. – Дима... – он не узнал голос Хмелевского, настолько он был подавлен. – Дим, соседка звонила... Мариша одна в квартире, заливается, плачет, а Наташи нет. Нигде нет, понимаешь? И дверь открыта... – То есть как? – по спине Димы прошёлся холодок. – Ну вот так. Она без Мариши никуда не выходит, даже если я дома. Всегда только с дочкой, мол, ей так спокойнее. А тут... Я ей уже тысячу раз набирал, она не отвечает... Дим, я... Я не знаю, что делать, – прошептал Хмелевский. – Так-так-так, Сань, спокойно. Включи свое хваленое хладнокровие, – хотя ему и самому это не удавалось, словно Наташа была его женой. – Значит, так. У вас на доме ведь есть камеры наблюдения? Проверь записи с них, может, что-то будет видно. Потом... Надо опросить соседей, вдруг кто-то что-то видел. – Да, я уже еду домой, Мариша пока у соседки. Да и работать в таком состоянии невозможно... – Я тоже сейчас быстро закончу репетицию, возьму Веру и поеду к тебе. Стараясь ничем не показывать беспокойство, он вернулся в комнату. Девушки уже прощались с Аидой. – О, вы уже закончили! – как можно более беззаботно сказал он. – А я как раз хотел вас отпускать: дела, знаете ли, сами себя не сделают. – А что случилось? – поинтересовалась Вера. – Ничего страшного, надеюсь. – Ну, тогда до завтра, – оперная певица застегнула пуховик и, подхватив рюкзак, вышла из помещения. – Дим, если что, я на связи. – Ладно, Вер, я тоже побежала домой. Пока, – Амина, словно чувствуя себя лишней, обняла коллегу по команде и выскользнула за дверь вслед за Аидой. – Так что случилось-то? – теперь уже девушка могла не стесняться. – Наташа Хмелевская пропала, – вздохнул Дима. – Как? – на лице его жены возник ужас. – Когда? – Да сам не знаю… Вот только что Сашка звонил... Поехали к нему, его одного сейчас лучше не оставлять.

***

Хмелевский подошёл к квартире и, к своему удивлению, обнаружил, что дверь закрыта на замок. Обрадовавшись, он достал ключи и открыл квартиру, надеясь, что зря переполошил друзей: – Наташа! Наташ, ты дома? – Это мы, – высунулся из кухни Дима. – Потише, а то Маришка только уснула. Хмелевский со вздохом стянул ботинки и повесил на вешалку пальто. – Блин... Я надеялся, что это Наташа. Господи, что же с ней случилось... Билан подтолкнул друга к кухне. – Не хочу делать пока напрасных предположений, но... – Говори как есть. Все равно хуже уже не будет. – В общем, Наташины пальто и сапоги на месте, мобильный телефон на тумбочке на беззвучном. Ты сам говорил, что без Мариши она никуда не выходит. Получается, ее похитили прямо из квартиры... – Но кто? Кто это мог сделать? – Я не знаю, – Дима помотал головой. – Они могли представиться полицией, газовщиками, кем угодно... Наташа могла открыть дверь, а потом ее или «выключили», или... Нет, об этом лучше не думать. Хмелевский вдруг рассмеялся. – Господи, такое чувство, что я в каком-то дешевом детективе снимаюсь. Будто все это не со мной, и сейчас кто-то войдёт и скажет, мол, расслабься, чувак, тебя снимают на камеру. – К сожалению, это правда, – Дима постучал ногтями по столу. – Сань, может, полицию подключить? Объяснить, что за Наташей следили. – Да, но если они узнают, что она в психушке лежала, то никто даже искать ее не будет. Максимум – объявят в розыск как страдающую психическим расстройством. – Но ты-то сам уверен, что ей реально кто-то угрожал? – Уверен! Он опустил голову на колени и пробормотал: – Это я, я во всём виноват... Надо было сразу же брать отпуск и постоянно быть с ней, тогда бы она не исчезла! А я все в работе... Думал, что ей кажется, просто что-то напугало, и все, или последствия того дня, когда Карагод детей увез. Черт, черт, черт! – закричал он. Дима поспешил шикнуть на него: в соседней комнате только-только уснула Мариша. – Давай подумаем, что можно сделать. Опросить всех соседей, посмотреть записи с камер видеонаблюдения, с видеорегистраторов, поднять весь район... Не могла она испариться так, чтобы ее никто не видел! – Дим, я не хочу никого привлекать. Сам понимаешь... Мало ли, кто-то узнает о Наташином прошлом. Людям-то не объяснить, что она здорова... – Тогда успокойся и давай вспоминай детально все последние дни. Любую мелочь. Вот когда все началось... – Ну, дня четыре назад... Я по ночам крепко сплю, а тут проснулся, слышу, она по квартире ходит. Думал, может, дочку укладывает или ещё что... Слышал, что сходила на кухню, воды попила, потом вернулась в комнату, подошла к кроватке, видимо. Честно, в тот день процесс был тяжёлый, я к нему с весны готовился, так устал, что очень хотелось спать. – А она вообще не ложилась? – Ложилась, утром я вставал, а она ещё спала. Но встала, когда я уходил, ей с Маришей надо было в поликлинику идти. А вечером я пораньше вернулся, смотрю, она сидит какая-то испуганная. Конечно же, спросил, что случилось. Она сказала, мол, не бери в голову, ерунда. А ночью кричала во сне... Проснулся, успокоил ее, спросил, может, что-то беспокоит... – Так, а она? – А она сказала, что ей кажется, будто за ней кто-то следит уже несколько дней. Ходит буквально по пятам. Она не видела, кто это, но чувствовала его взгляд и даже запах одеколона. – Ага, значит, мужчина... А что ещё говорила? – Ничего. Потом успокоилась, выпила валерьянки и вроде как уснула. Позавчера она из дома вообще не выходила, даже с Маришей вечером я гулял, а она отказалась. Вчера вроде все было как обычно... А потом я увидел, что она Маришу смесью кормит. И понял, что дело плохо. Прошлой ночью лег, а она сказала, что какую-то подработку ещё будет делать. И утром ее половина кровати была заправлена. Я увидел с утра, какая она бледная, отправил ее спать, но она не захотела, сказала, что днём выспится. Но так и не ложилась... Дурак я! Зачем только на работу пошел и вчера, и сегодня... – Так, Сань, спокойно. Значит, как я понял, за ней следил мужчина. Что-то ещё она говорила? Может, звонили по телефону, угрожали в соцсетях, может, кто-то приходил домой? – Нет, ничего не говорила. – Да-а... Задача усложняется... Хорошо, а как вчерашний вечер прошел? – Я вчера пораньше приехал, погулял с дочкой, вернулся, Наташка «Кухню» смотрела, вроде как даже смеялась. И по лицу не было видно, что она не спала. Я успокоился немного, думал ведь не идти на работу сегодня. И ночью легла как обычно, вроде не просыпалась. Хотя да, я же сплю как убитый. – Так, а дальше? – Ну... – Хмелевский наморщил лоб. – Утром пошел на работу, оттуда домой позвонил – Наташа сказала, что все хорошо, спросила, что на ужин готовить. Но у нее голос был какой-то обеспокоенный. Я все же решил тебе позвонить, спросить про охрану. А дальше ты знаешь... – А у подъезда никого подозрительного не видел? – Да какое там! Я вышел – темень сплошная. Фонари во дворе почему-то не горели, даже непонятно было, есть ли там кто. Дошел до машины с фонариком – и все. – Ну, что, тогда давай опросим соседей и посмотрим камеры. А Вера пока с малышкой побудет. – Хорошо, только я на камеры, ладно? А то нервов никаких с людьми говорить. Да и ты лицо известное, больше доверия вызовешь.

***

Несмотря на все обаяние Билана, никакую информацию ему раздобыть не удалось. Вроде ходил кто-то, вроде газ проверяли, вроде врач звонил в домофон, просил открыть, мол, приехал по вызову, а адресаты молчат. Но Наташу никто не видел, даже бдительная соседка по лестничной клетке, которая услышала Маришин плач, не видела, куда и с кем ушла девушка. Не лучше обстояли дела и у Хмелевского, который хоть и посмотрел запись с видеокамеры, но на ней не было видно, что Наташа выходила из подъезда. Тогда он решил обойти дом: может быть, его жену увели через подвал, может, она что-то обронила, чтобы ее нашли, может, где-то есть камеры, которых он не видит. Он вспомнил слова одного из преподавателей в университете: «Если хочешь понять, как действовал преступник, поставь себя на его место» и опустился на ступеньку: – Итак, я преступник, который зачем-то крадёт жену адвоката. Зачем вообще ее красть? Недовольных клиентов у меня не было, дела выигрываю. Были недовольные проигравшие стороны, но это ведь семейное право, а не уголовное. Да и... Если бы задумали шантажировать, давно бы позвонили. А раз не звонят, значит... Значит, это, скорее всего, личные счёты с Наташей. Но у кого? Ответа на этот вопрос у него не нашлось. Он поднялся и отправился к подвалу. Включил фонарик в телефоне и толкнул дверь, которая, видимо, никогда не запиралась. «Если бы я выводил Наташу через подвал, то обязательно бы накануне изучил планировку дома, посмотрел, куда и откуда можно проникнуть, прикинул бы расположение камер, чтобы не попасться», – рассуждал Александр. В подвале неприятно пахло разлагающимися трупами, но он не обратил на это внимания. Было тепло и сухо. Он внимательно осматривал стены и пол: внизу блеснул какой-то предмет. Хмелевский наклонился и поднял его: на ладони оказалось Наташино обручальное кольцо, которое, видимо, слетело с ее пальца, потому что всегда было великовато. – Прекрасно! – эта находка так обрадовала его, словно он нашел и саму жену. Но это только дало понять: он на верном пути. Снаружи дома не было ни камер, ни магазинчиков, откуда можно было что-то видеть. Типичная многоэтажка... Александр обернулся вокруг себя: нигде на ближайших зданиях не было ничего подобного. Да и дом стоял недалеко от любительского стадиона, заодно служившего местом для выгула собак. «Хорошая идея – расспросить собачников», – решил Хмелевский и поспешил домой: это могло подождать до вечера, а информация от Димы – нет. – Дим, ну, что у тебя? – спросил он, вернувшись в собственную квартиру, где уже сидел друг. – Ничего, Сань, – вздохнул он. – Ни единой зацепки. Да, кто-то ходил, но кто – не слышали, не знаем. – Понятно... А я вот, в подвале нашел, – он протянул Билану круглый предмет. – Это Наташино, оно у нее вечно спадало – большое. – Значит, ее увели через подвал... Хотя я думаю, даже не увели, а унесли, раз никто не слышал ни криков, ни зова о помощи. – Если бы это могло чем-то помочь... В квартиру потихоньку закрадывалась сумерки. В комнату заглянула Вера, которая все это время сидела с Маришей. – Дим, нам, наверное, ехать пора, Владика из сада забирать. – Конечно, сейчас поедем. Сань, если нужно, мы за Владом съездим и опять к тебе. – Да нет, ребят, – отозвался Хмелевский, поднимая голову. – Поезжайте, я справлюсь. – Ну, смотри. Не забывай только, что у тебя и дочь есть, а ей очень нужен папа. Они покинули квартиру и поспешили вниз. В молчании сели в машину и направились в один из лучших частных детских садов города, куда Влад ходил уже неделю. – Не представляю, кто мог похитить Наташу, – вздохнула Вера. – И зачем? – Надеюсь, ты не думаешь снова, что это Пелагея? Вере стало смешно. – Не думаю... Сам представь, как бы она тащила бесчувственную Наташу через подвал. Да и зачем ей это? Она вообще знала Хмелевских? – Вообще знала. Саня ведь мой лучший друг. Мы с ним жили по соседству, когда я только обосновался в Москве, тусовались в одной компании. Но потом уже все поменялось: я стал заниматься музыкой, он – юриспруденцией. Я советовал друзьям к нему обращаться, он им помогал, нарабатывал клиентуру таким образом. Я, знаешь, мечтал, что мы будем дружить семьями, и наши дети потом будут дружить. Но Пелагея никогда не воспринимала их как равных себе, несмотря на то, что такого адвоката, как Сашка, ещё поискать... И Наташа ей не нравилась... – Почему? – Не знаю, просто не нравилась. Может, потому что выросла в бедной семье. А потом ее бывший муж облагодетельствовал, взял в жены. А она – вон как... Может, потому что в психушке была... Не знаю, я не спрашивал никогда. – Понятно. Знаешь, интересно, могла ли она откуда-то узнать про Карагода и мои проблемы? – А почему ты спрашиваешь? – Дима насторожился. – Да так, забей, – Вера махнула рукой. Семейный вечер прошел непривычно тихо. У Димы и Веры не выходило из головы Наташино похищение. Что-то заставляло их постоянно думать о том, где сейчас девушка и каково приходится Саше. – Слушай, почему он не хочет подключить полицию? – поинтересовалась у мужа Вера, когда они уже лежали в постели. – Потому что не хочет, чтобы ползли слухи, мол, у адвоката жена в психушке лежала. Как потом доказать, что ты не верблюд? – Ну да... Вряд ли людям объяснишь все тонкости. – Поэтому и не обращается. В конце концов, он тоже не дурак и не последний человек в Москве. Связи нужные есть, друзей достаточно. Наверняка что-то да придумает. Вопрос только, как скоро. Вера вздохнула. – Хотелось бы, чтобы до эфира Наташа нашлась. Я не смогу петь, зная, что она не в безопасности. – Постараемся сделать все возможное. Едва они погасили ночник и легли спать, дом огласил звонок Диминого телефона. – Алло, – произнес в трубку Билан. – Дима, – по ту сторону был Хмелевский. – Кажется, я понял, где может быть Наташа. – Где? – сон мигом слетел с певца. – В психушке.