Forbear to judge, for we are sinners all ©Уильям Шекспир. Генрих VI
Грехи других судить вы так усердно рвётесь, начните со своих и до чужих не доберётесь
Белая снаружи церковь Джозефа Сида внутри была погружена в полумрак. Над головой на центральной стене сквозь крест эдемщиков проступал свет, падая на проход между сидениями. Когда Агния вошла в «место божье», как называли эту церковь некоторые особо помешанные эдемщики, Отец молился, стоя на коленях перед крестом на небольшом возвышении, сложив руки под грудью и опустив покорно голову. Шотландка понимала, что в принципе в такие моменты людям не надо мешать, несмотря на то, что сам мужчина заметил её. Она была уверена в этом. Он уже давно не предлагает ей помолиться с ним. Наверное устал от десятка тысяч «нет» и последующих за ними словами. Агния как-то по-особому устало приземлилась на сидение возле прохода совсем рядом с Сидом, молча наблюдая за ним. Ей казалось, что ещё вчера она впервые вошла в эту церковь и увидела все семейство Сидов в полном составе, хотя это произошло почти год назад. Почти год назад она негласно вошла в жизнь среднего из братьев Сидов, поругалась с Маршаллом, Шерифом и Помощником, сломав нос выскочке Хадсон. Не так уж и давно это было, если до сих пор все эти моменты такие чёткие и точные в памяти. — Что-то произошло? — участливо поинтересовался Джозеф. Впрочем как и всегда. Агния не сразу ответила. Сначала скользнула взглядом по каштановыми волосам, собранным в пучок на затылке, ниже по опущенным плечам и выделяющейся цепочке позвонков, останавливаясь на штанах, держащихся на бёдрах, отмечая, что это просто незаконно иметь такое тело да ещё и ходить вечно полуголым. Невольно взгляд задержался на кресте эдемщиков прямо в центре спины, но почти сразу метнулся к кривым надписям-шрамам. «Gluttony» — Чревоугодие, вырезанное на левой лапатке. «Pride " — Гордыня — на пояснице. «Envy» — зависть — чуть ниже правой лопатки. Ей до ужаса нравилось водить по этим неровным царапинам, обводить их, складывая в слова, шёпотом их произнося, из-за чего зачастую горячее дыхание опаляло мужскую кожу, словно сами буквы одна за другой оседали на его теле, теплясь, подобно маленьким уголькам. — А что? — чуть фыркнула девушка ему в спину. Думает и чувствует одно, ведет себя кардинально противоположно. — По-твоему, я прихожу только, когда что-то происходит? Обернувшись, Джозеф посмотрел на Агнию — её разбитые губы, растянутые в кривой ухмылке, синяки и кровоподтеки на руках, шее, плечах и, по всему видимому, на остальном теле, широкую куртку, наброшенную на плечи, в которую она отчаянно куталась. Тёмные брови сразу же съехались на переносице, а губы мужчина невольно поджал. Ему не нравилось то, что он видел. Совсем не нравилось. Взгляд Агнии прошёлся по мужской фигуре, по мышцам, что перекатывались под кожей, когда он поднимался и остановился на татуировках и шрамах. Джозеф подошёл к девушке и поднял её голову за подбородок, ещё более внимательно рассматривая разбитое лицо, стирая пальцами кровоподтеки с носа и скул, очерчивая большим контур губ. — Агния, — тихо протянул мужчина с требовательными нотками в голосе, заставляя шотландку вздрогнуть и прищурить глаза. — Ладно-ладно, — с усмешкой проговорила девушка, отодвигаясь от Отца и приподнимая руки в примирительном жесте, пока внутри что-то отчаянно ныло, а в глазах щипало. — Просто поцапалась с парочкой «Судей», — пожала плечами Агния, заметив, что Джозефу едва ли от этого полегчало. Он ещё больше нахмурился и провел невесомо пальцем по большой царапине на щеке. — Гнев твой самый большой грех. Не будь духом твоим поспешен на гнев, потому что гнев гнездится в сердце глупых, — легко сорвалось с губ заученные фразы из Библии. В такие моменты Агния со всей искренностью, на которую была способна, желала приложить Джозефа чем-нибудь тяжёлым, можно даже его же собственным «Словом». Религия совершенно никак не влияла на шотландку, даже чуточку раздражала. Она сама не знала, почему сейчас спокойно сидит со своим врагом и даже хочет прижаться лбом к его животу, прикрыв глаза, почувствовав на своей спине и плечах приятную тяжесть мужских рук. Агния, даже если постарается, все равно не сможет вспомнить тот момент, когда стала вот так приходить к Отцу. Возможно потому, что это не случилось в какой — то определённый момент. Это происходило постепенно, медленно и размеренно. Но действительно в один день она окончательно все поняла. Поняла, что эдемщики не такие враги. Поняла, что в словах ебучего отца есть не просто доля, а целое озеро дурацкой истины, которую не желают принимать такие люди, как сопротивленцы. — Отец, — приторно покорным голосом протянула девушка, заставляя Джозефа болезненно скривить губы, — я искренне верю… и надеюсь, — Агния медленно поднялась, чуть сморщившись, когда почувствовала неприятное покалывание в ногах и спине, — что ты когда — нибудь прекратишь быть таким кретином! — раздраженно вскрикнула шотландка, отбросив назад огненно-рыжие волосы, упавшие на лицо. Джозеф внимательно проследил за этим движением и остановил взгляд на её лице, что находилось сейчас в опасной близости. Даже не просто опасной, а будоражащей кровь. Каждая родинка, каждая веснушка, каждая неровность на коже ее лица была досконально им изучена. Сейчас что-то не передаваемое творилось в её серо-жёлтых глазах. Там смешалась ужасная усталость, раздражение и какая-то поистине странная тоска. Она была похожа на рыжую дикую кошку, которую невозможно удержать на месте. По крайнем мере, Джозефу это не удавалось. Он терпеливо ждал, когда она придёт к нему в следующий раз. По совершенно непонятной никому причине с неизвестной целью. — Агния. И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими. — Как говорил Фридрих Ницше: «В мире слишком мало любви и благости, чтобы их можно было расточать воображаемым существам», — грубо огрызнулась девушка, увидев затем небольшую обиду в глазах Отца. Она понимала, что порой из-за своей необоснованной злости делает больно окружающим, но совершенно не знала что с этим делать. Агния устало опустилась обратно на скамью, опустив голову и зарывшись в волосы пальцами. Она слышала только глухие и тихие звуки шагов Джозефа, который что-то делал, ходил. — Грехи отличаются друг от друга. Одни тяжелее, другие легче. Одни… От одних проще очиститься, от других гораздо сложнее, — голос ее звучал до нельзя глухо и тихо с какой-то неясной дрожью, словно она вот-вот расплачется, что было не так уж далеко от истины, — скажи мне, как Святой Отец и Посланник Божий, насколько тяжел грех убийства обычного человека и ребёнка? — кривое предложение, произнесенное надломленным голосом, вызвало у Сида шок и привело в ступор. — Агния, — в какой уже раз протянул Джозеф, совершенно не зная, что на это ответить. — Нет, не надо. Не отвечай, — поспешно проговорила Агния, резко вскакивая, чувствуя обжигающие слезы на щеках и следом глухо застонав от нахлынувшей по всему телу боли. В голове творилась какая-то неясная и запутанная каша. Все мысли путались между собой и ускользали. Перед глазами начало все плыть, а ноги словно стали ватными. Сознание явственно уплывало у девушки от недостатка крови. Последнее, что уловил её уставший мозг — обеспокоенный голос Сида и крепкие мужские руки, что не дали упасть на пол.***
Девушка лежала на большой кровати в темном помещении, еле чувствуя налитое тяжестью собственное тело. Веки уже несколько секунд дрожали, а одеревеневшие пальцы медленно то и дело сжимались и разгибались. С пересохших губ время от времени срывались тихие стоны и какое — то несвязное бормотание. Джозеф с беспокойством следил за Агнией, хмуря брови и тихо что-то шепча себе под нос. Возможно молитвы или какие-то цитаты из Библии или из собственного «Слова», что оседали в воздухе чем-то противно липким, забивая дыхательные пути, несмотря на то, что помещение и так пропахло запахом лекарств и трав. А возможно и не самые лестные слова и проклятия в сторону вспыльчивой и нерадивой девушки, что могли задеть и повредить что-нибудь у неё внутри, услышь она их. Шотландка не сразу открыла глаза, которые болели так, будто под веки насыпали, как минимум, ведро золотистого песка. В углу комнаты девушка сразу увидела неясную и расплывчатую фигуру Отца, склонившегося над листами. Тихое шипение со стороны кровати привлекло внимание мужчины, который оторвался от своего занятия, посмотрев на пытавшуюся принять, как минимум, сидячее положение девушку. Он недовольно покачал головой, промолчав. Джозеф, поддерживая Агнию за спину и плечи, помог ей сесть, откинувшись на подушки у изголовья кровати. Шотландка имела сейчас нездоровый серый оттенок лица, что и тревожило Отца. — Прости, — совсем тихо и даже как-то жалобно, — пожалуйста, прости. Джозеф устало вздохнул и убрал с лица девушки упавшие и прилипшие от пота ко лбу прядки волос. Мужчина, ничего не сказав, поднялся и вышел, давая Агнии отдохнуть и поспать. Все ещё успеется.