твои зелёные глаза

*** Утро. Ветер из окна ласкает волосы Антона пока тот спит. Вчера вечером Шастун понял, что оставаться надолго он здесь не планирует. Он просто не может снова видеть этого человека рядом, не может смотреть на него и не вспоминать того, что было между ними. И каждый чёртов раз, когда парень вспоминает о том, что у них было, невольно всплывает вопрос — а что было то? Этот вопрос на протяжении всего их знакомства он задаёт себе чаще, чем говорит Арсению банальное «здравствуйте» Для себя Антон уже решил, что сегодня же он уходит отсюда и сделать это нужно как можно быстрее. Дверь в комнату тихо открывается и в дверном проёме появляется до боли знакомый силуэт мужчины. Лучше уж я сам все окончательно испорчу, зато прямо сегодня, без всякого там томительного ожидания и дыхательной гимнастики! И Антон портит. Молча пройдя мимо учителя Шастун пересекает квартиру идя в ванную, а после сразу же возвращается, начиная собирать свои вещи, бережно привезённые Поповым из квартиры Фроловой.  — Антон, ты мне ничего объяснить не хочешь? — интересуется Арсений, подходя ближе к Шасту. Тишина. Шастун очень быстро складывает все вещи в рюкзак, набив его до предела и хватая с полки телефон быстро разворачивается. Сзади парня, в десяти сантиметрах от него, стоял учитель, глаза которого снова потухли.  — Антон, объясни, куда ты собрался? — Арсений кладёт руку на плечо мальчика, чуть сжимая его.  — Отпустите, мне больно, — выдавил из себя Антон и отвернулся, стараясь не встречаться взглядом с историком.  — Сначала объясни мне, почему ты не хочешь разговаривать со мной? Врач сказал мне следить за тобой, ведь твои друзья сами ещё дети! — Попов сильнее надавливает на плечо парня, так, что тот прогибается в спине и тихо стонет.  — Что Вы делаете? Отпустите меня!  — Шастун, скажи мне, что с тобой происходит? — уже кричит Арс, — Зачем ты сделал это? Почему уходишь сейчас? Ответь мне, блять! — Попов сильно сжимает предплечье мальчика, тем самым заставляя парня посмотреть в его глаза. Глаза, полные отчаяния. Разве вы не знаете, в чем признак настоящего человека? Он отвечает за содеянное им! Вот и Арсений отвечал. Он всю свою блядскую жизнь отвечает за содеянное им тогда, когда он даже чувствовать не умел. Не умел чувствовать и тем более не знал, что такое любовь. А что такое любовь? Знает ли он это сейчас? Ему тридцать и он ни разу не любил. А знаете почему? — Он не умеет. Дети, которых не любят, становятся взрослыми, которые не умеют любить. У Арсения нет такой привычки как любить. А у Антона эта привычка есть и это, наверное, одна из самых вредных его привычек. Шаст резким движением вырывает свою руку из крепкой хватки учителя и буквально срывается с места — бежит к выходу, на ходу надевая кроссовки и выбегая из злополучной квартиры, спускаясь по лестнице, совершенно забыв про лифт.  — Алло, Серёг? Нам нужно встретиться. Нет. Нет, блять, не у Попова. Да, давай у тебя, — глухо доносится до Арсения с нижних этажей его дома. Ушёл. Все рано или поздно уходят и этого не изменить. У людей есть привычка уходить. Уходить, когда надоели. Надоели или просто хочется чего-то нового. И тогда они уходят к другим, забывая о старых. О старых, будучи с которыми говорили о любви навсегда. И сколько же длится это «навсегда»? Говорят, любовь живёт три года, а после люди либо расходятся, либо живут вместе, потому что так надо. А если любовь не доживает — значит её и не было. И у них не дожила. Потому что и не было никогда никакой любви. Они сами всё придумали, а теперь нужно будет забывать. *** Антон садится на автобус и едет по мокрым от дождя улицам Питера, слушая в наушниках какую-то песню, которую вчера скинула ему Оксана с сообщением: «Жаль, что тебя сейчас нет рядом с ним. Ему нужна твоя помощь, а не моя, но тебе она нужна не меньше. Как ты там?» А он снова ничего, только игнорирует. Игнорирует всех, блять. Теперь уже да, всех. Фролова о нём как о родном брате заботится, а он плюёт на всё и только ради того, чтобы побыть обиженным на весь мир мальчиком, игнорирует эту солнечную девочку. Девушка и вправду светилась, но только тогда, когда он был рядом. У Оксаны и парня то не было, но Шастуна это только радовало, ведь он себе не простит, если кто-то его девочку хоть пальцем тронет. Девушку, видимо, это тоже не сильно заботило, ведь она и не старалась обзавестись молодым человеком. Прибыв на место Антон вышел из автобуса и ступив на землю сразу же заметил Матвиенко, который переминался с ноги на ногу, зажимая тонкую сигарету между пальцев, то и дело поднося её к губам. Армянин заметил друга в толпе и затушив сигарету о стену панельного дома, выкинул бычок в урну.  — Шастун! — крикнул он, привлекая внимание парня, который уже отвлёкся на сообщение, высвечивающееся на экране разбитого смартфона.  — Привет, — сухо произносит Антон, подходя ближе к Серёже, — Мне Оксана сказала, что ты был у неё. Зачем?  — Чё ты, ревнуешь что-ли?  — Нет, — блондин выуживает сигарету из пачки, зажимает пухлыми губами фильтр, поднося к другому концу зажигалку.  — Просто хотел поговорить. Она же психолог?  — Да, верно, прости. Она написала, что у тебя что-то случилось. Расскажешь?  — Антон, ты же от Попова ко мне приехал, так?  — Ну допустим, — говорит Шастун, затягиваясь в очередной раз.  — У вас с ним было… ну… это, — мямлить Матвиенко, — Понимаешь, я просто очень долго хотел взаимности от Дмитрия Тимуровича, помнишь?  — Ну, — без интереса произносит Шаст.  — Так вот мы переспали и теперь я не знаю что делать. Помоги мне, Антон.  — Что вы сделали?  — Ну я пришёл к нему вечером на дополнительные, а когда он уронил ручку, я наклонился, чтобы поднять, ну и сел после к нему на колени. Хуй знает как дошло до секса, но как-то так, блять.  — Серёг, а чё ты раньше не сказал?  — Так ты ведь в коме был, да и Арсений у тебя круглые сутки напролёт сидел. Он от тебя вообще не отходил, ты бы поблагодарил его, Шаст. И тут до него доходит, что он снова проебал то, о чём с болью вспоминал ещё до комы. Ещё до того, как вскрыл вены, а вскрыл он их именно из-за этого. Из-за того, что он, блять, проебал своё счастье. Человека, к которому его тянет до сих пор, но благодаря, сука, гордости, он и извиниться не может. Часто случается, что человек считает счастье далёким от себя, а оно неслышными шагами уже пришло к нему. Так было и с Антоном, но счастье к нему как пришло, так и ушло. Он сам его выгнал. Выгнать можно хоть откуда — из дома, с работы, бывает, что даже из головы, но не из сердца. *** Арсений снова открывает бутылку крепкого алкоголя и плескает в стакан янтарного цвета жидкость, усаживаясь на подоконник. Он ушёл от него. Ушёл, потому что он снова сделал ему больно. И морально, и физически.  — Алло, Дим? Как ты? Я хуево, Поз, приезжай. Друзей не зовут в горе, не платят за помощь, не считают обязанными перед собой… Арсений не умел ценить то, что ему дано. Он не ценил доверие Антона, сейчас — не ценит дружбу Позова, который по его первому «мне хуёво» приезжает. Не ценил он и семьи, которая была дарована ему. Позов Попова всегда любил как друга, считал крайне важной его поддержку, но сам не замечал, что её нет. Вот просто блять нет и всё тут. Когда Дмитрию нужна была поддержка друга — его не оказалось рядом. Когда больно, люди кричат. Кричат на виновников своих бед, на непричастных к этому людей или просто в пустоту. Так вот Позов всегда кричал в пустоту. Как бы хуёво не было, виноват во всём он один. И не Матвиенко, ни Арсений здесь ни при чём. Позова жизнь уже научила тому, что привязываться к людям — подобно адским пыткам. А когда люди уходят, становится в тысячу раз больнее. Человек живёт и привязывается невидимыми нитями к людям, которые его окружают. Наступает разлука, нити натягиваются и рвутся, как струны скрипки, издавая унылые звуки. И каждый раз, когда нити обрываются у сердца, человек испытывает самую острую боль. Дмитрий привык испытывать боль, да ещё и такую, что как будто его ударили в сердце ножом тысячу раз, а он всё ещё держится. Держится, потому что так надо, блять. И надо не ему совсем, а его семье. Его дочери и гражданской жене, которые остались в Воронеже. Он каждый раз по первой возможности едет туда, ведь только там чувствует себя нужным. Но по возвращению в Питер это чувство теряется где-то внутри, так глубоко, что потом сложно вновь доставать. Сложно доставать из себя счастье. К серой многоэтажке подъезжает белый фольксваген, водитель тормозит машину около подъезда и через несколько мгновений выходит. Позов поднимается на нужный этаж на лифте, всё ещё думая, нужно ли ему это всё? Так ли дорог ему Арсений, что пару раз он оставался с ним, когда должен был быть с семьёй? Он знал ответ. Он знал ответы на многие свои вопросы, особенно на те, что касались Попова, но его решение всегда отличалась от правильного. Он выбирал то, что нужно. И нужно не ему — Попову. Вся его ебучая жизнь сошлась на этом мужчине, который ему лишь друг. Очень плохой, блять, друг. Любой бы мечтал о таком друге как Дима, но достался он Арсению, который его ничем не заслуживает. Потому что он никого не заслуживает. Раньше он горел, а сейчас затухал. Раньше от него тепло исходило, а сейчас холодом за километр веет. Любому огню суждено рано или поздно потухнуть, а его огонь залили болью смешанной с безразличием и тогда он потух. Остался только пепел, который будет только напоминать о том, что когда-то он умел быть счастливым и жгучей болью ожогов напоминать о том, что ему когда-то причинили такую боль, что ни с одним ожогом это не сравнится. Потому что у него нет того, кому он правда нужен. И нет у него никакой семьи…  — Привет, — хрипло произносит Дмитрий и перешагивает через порог в квартиру друга. В квартиру Арсения.  — Привет, — отвечает Попов, заметив, что в друге что-то изменилось. Нет. Внешность мужчины осталась прежней — изменился он внутри. Не чувствует он былого запала и тепла, исходящего от Позова. Ничего он не чувствует.  — Ты хотел поговорить? — тихо произносит Дима и проходит в кухню не дождавшись ответа.  — Да, но, — Попов делает паузу вглядываясь в лицо мужчины, — У тебя, я вижу, тоже что-то случилось, не так ли?  — И когда ты стал психологом? — произносит мужчина в очках, чем выбивает из Арсения слабую, еле заметную, но улыбку.  — Так ты хочешь об этом поговорить?  — Нет. Я приехал выслушать тебя.  — Хорошо. Знаешь, Антон ушёл сегодня и я себя… Чувствую виноватым перед ним.  — За что?  — За то, что я не умею себя сдерживать, блять. Я снова сорвался, понимаешь?  — Ты его… Изнасиловал?  — Блять, нет, просто… Просто он начал собирать вещи, а я наорал на него и сделал больно.  — Ну ты и уёбок конечно, Попов  — Что прости?  — Я говорю, что ты — уёбок. Ты ничего и никого не ценишь, Арсений! Тебя Антон любит, а ты его каждый раз кидаешь. А теперь пришло время ему кидать тебя.  — Дим, я не понимаю, — прерывает речь Позова Арс. И тут до Димы доходит, что он только что сказал. Он всё ему высказал. Всё, что накипело.  — Ты не ценил ни семьи, ни тех мальчиков с твоего прошлого места работы, которых ты трахал не задумываясь о последствиях и Шастуна ты тоже не ценишь, если бы он тебя тогда не отшил — ты бы и его сейчас просто использовал. Как используешь и меня. Всю чертову жизнь я мирился с тем, что дружба у нас односторонняя, но тебя то это ни капли не ебёт, — окончательно сорвался на брюнета Позов.  — Да что ты вообще понимаешь? Я ведь просто, — Но Дима не дал, кажется уже бывшему, другу договорить.  — Я всегда считал тебя своим лучшим и единственным другом. Но теперь ко мне пришло осознание того, что ты никогда и никого не любил, Арс, а знаешь почему? Потому что тебя никто никогда не любил и таким образом ты пытаешься самоутверждаться, но хуй там с твоей самооценкой, ты столько жизней из-за одного себя похерил, Попов, что даже страшно представить, что будет дальше.  — Позов, ты чё?  — Я чё? Это ты чё! Тебе уже пора взяться за ум, Попов. Если ты сам не хочешь себе счастливой жизни, то хоть других пожалей, — с этими словами мужчина сорвался с места и покинул квартиру друга. Бывшего лучшего друга. В наших поступках мы не должны руководствоваться тем, любят нас или ненавидят. Сейчас Арсений понимал, что все, кого он знал — ненавидят его. Все до единого, блять. Арсению плевать, что он учитель в школе и его знают намного больше трёхсот человек, это не избавляло его от мысли о том, что он потерял всех родных себе людей. Они ненавидят его, потому что он такой человек. Потому что он не может пересилить свой сложный характер. Потому что он не может забыть то, что было. Потому что… Потому что. Ненависть порождает любовь, а любовь порождает ненависть. И это аксиома. Это чёртов замкнутый круг, чёртова ловушка, в которую Арсений и попался. Обычно это одна из причин, почему люди ложатся спать, — чтобы уйти от того, что их расстроило. И Попов ложится спать зная, что завтра ничего не изменится. И послезавтра тоже. Потому что ничего уже не изменится. Ничего и никогда. *** Антон приезжает от Сережи домой только вечером. Он вернулся. Вернулся домой, к Оксане. К своей сестре. Дома девушки блондин не обнаружил и поэтому решил пройтись по комнатам. Оглядевшись, он заметил тряпку, лежавшую на кровати Фроловой. Шарф? — спрашивает сам себя Антон, — Это же шарф… Кузнецовой? Но отбросив мысли о этом шарфе и Ирине в долгий ящик, Шастун возвращается к своим привычным делам в этом доме — просмотру телевизора. Подумав немного о том, что Ира могла быть здесь и забыть эту вещь, он даже начал волноваться за подругу. Он знал Кузнецову не первый год и знал, какой она человек. А человек она ой какой плохой. Ирина Кузнецова— старая подруга Шастуна, она училась с ним в одной школе, пока не ушла после девятого в колледж, а Антон перешёл в десятый. Кузнецова долгое время не отходила от Шастуна, могла помочь, когда это было так нужно, но у Антона был Матвиенко, а у Иры не было никого кроме него. Вот он — принцип односторонней дружбы. Кто-то один всегда будет страдать ради другого и это будет продолжаться, пока этот кто-то один не перестанет жертвовать собой ради другого. Этим Антон был похож на Попова, он не ценил Иру, а она решила за это мстить. Она уводила за собой всех его подруг и даже друзей, которые, казалось бы, ничем не могли ей помешать. Кузнецову не интересовал Антон как парень — ей просто нужен был такой друг как он, а она ему тогда нахрен не сдалась, ведь «У меня и своих проблем по горло, Ир, не нужно тебе это». Дружба — это такое святое, сладостное, прочное и постоянное чувство, что его можно сохранить на всю жизнь. А Ире всегда казалось, что она этого чувства не достойна что-ли. А если достойна, тогда какого хуя у неё нет друзей? И вот спустя столько лет она встречает Оксану, девочку, которая показалась ей симпатичной ещё при учёбе в школе. Но Оксана уже работает и учится — у неё своя жизнь, а Кузнецова всё так же работает официанткой в небольшом кафе, где по вечерам от пьяных мужчин можно услышать не самые цензурные и приятные высказывания. Ира много курила, курила и думала о том, как бы ей хотелось всё вернуть. Вернуть то время, когда она и Антон были самыми близкими людьми друг для друга. Когда она рассказала своему лучшему другу о том, что ей ужасно нравится девочка из параллельного класса, а он, доверясь ей, рассказал про свои чувства к Макарову. А она разболтала об этом всем, только ради своей выгоды. Только потому, что Ира не умеет отпускать. Она не хочет отпускать его. И Кузнецова даже представить не могла, что пришлось терпеть Шасту из-за её мести. Из-за её ревности, глупости и привязанности к нему, блондину пришлось отсасывать парню в школьном туалете, только чтобы тот не рассказал другим парням и ему не пришлось это делать всем. Ведь Макаров узнал об этом первым и попросил Кузнецову не говорить его друзьям. Хоть кому, но только не им, ведь те тут же побегут его бить, а паре придурков придёт в голову выебать пацана, а остальные и поддержат такую замечательную идею. А ведь Антон и не знает, что это она сделала. Не знает, что та которой он доверял, предала его. В конце концов, ревность ведь — не что иное, как желание, чтобы кто-то принадлежал только тебе. Вот и Кузнецова хотела, что бы Шастун принадлежал только ей. Хваталась за пацана, как за последний глоток воздуха, но и это ей не помогло стать счастливой. Ира, сколько себя помнит, всё время жила в детском доме. Родителей Кузнецовой лишили родительских прав, а когда ей исполнилось шестнадцать — она ушла оттуда. Она не скучала по родителям и не хотела их искать. Раз лишили родительских прав, значит было за что, — думала она, вновь затягиваясь. Дым сигарет помогал девушке успокоиться, помогал расслабиться и забыться. Она, видимо, была тем человеком, кто считает, что в молодости всё нужно попробовать. И она уже спокойно принимала наркотики, курила сигареты и пила алкоголь. Хотя пила она реже всего. Из наркотиков пробовала только марихуану, но с травкой быстро, и главное вовремя, завязала. Остались только сигареты, но бросать курить она не собиралась. Ира давно желает себе смерти, но на самоубийство у неё смелости не хватит и поэтому она курит. Сигарету за сигаретой, что отнимают по одиннадцать минут её, не такой уж и беззаботной, жизни. Девушка встретилась с Фроловой в кафе, где она и работала.  — Оксана?  — Да, а мы разве знакомы?  — Я не знаю… Мы учились в одной школе, помнишь? Меня зовут Ирина Кузнецова.  — Кузнецова? А, вспомнила. Мы пару раз общались, — кратко улыбнувшись произнесла девушка.  — Послушай, может мы… Встретимся как-нибудь, — начала Ира, заправляя выбившуюся из причёски прядь волос за ухо, — Поболтали бы там… Ну… Вспомнили детство, — с улыбкой произносит девушка с русыми волосами до плеч.  — Конечно, Ир, давай, я так давно ни с кем из наших не общалась и… пора бы мне друзей заводить, — девчонка так улыбается, что от неё теплом так и веет. Смотря на неё самому невольно улыбнуться хочется. И Кузнецова улыбается. Она уже давно так искренне не улыбалась, что казалось, будто она уже забыла как это. Вообще казалось, что Ирина давно забыла что такое искренность. С тех пор ей всегда казалось, что нужно держать себя в руках. Как бы ни обстояли дела, клеить на морду умопомрачительный смайл: дескать, все путём. Потому что — кому какое дело? Ну и вообще, некошерно это — распускаться. С тех пор, когда она ушла из школы и поступила в колледж. Эти слова Кузнецова повторяла каждый раз, когда задавалась вопросом: почему всё так? Ошибка, которую допускало девяносто девять процентов человечества, заключалась, с точки зрения Пупса, в том, что люди стыдились быть собой и лгали, выдавая себя за других. Ира привыкла выдавать себя за ту, кем она не является. Каждый божий день она просыпается, встаёт с кровати и идёт к зеркалу. Перед собой она видит уставшую Иру, с мешками под глазами от недосыпа и растрёпанными волосами, потому что по вечерам она буквально рвёт их на себе — она видит настоящую Иру. А потом она делает идеальный макияж, укладывает волосы, одевает обтягивающую чёрную юбку и рубашку, и натягивает наигранную улыбку — эта та Ира, которая играет свою роль. Такие роли играет половина человечества, ведь по настоящему счастливы — единицы. Но все должны играть роли счастливых, которым до безумия нравится своя работа, хотя все знают, что это далеко не так. Все мы лжецы, когда нам есть от этого польза. Настоящую Иру знают немногие, а те кто знают — уже забыли о существовании любой Иры. Ведь она ни с кем не общается и ни с кем не знакомится. Лучше быть одной, чем вновь потерпеть потерю. Антона конкретно переёбывало от одной только мысли о том, что Кузнецова могла быть здесь в его отсутствие. Могла быть. Вот именно, что могла, но вряд ли была. С Окс они почти не общались, не считая того, что той девочкой, про которую рассказывала ему Ира в детстве была именно Оксана. Тошка 20:11 «Окс, ты где?» Окси 20:19 «Я ещё на работе» Тошка 20:20 «Почему так долго? Где ты будешь спать?» Окси 20:21 «У себя, Шаст. Тебе чего нужно то?» Тошка 20:21 «Что бы ты дома ночевала, а не непонятно где» Окси 20:22 «Антон, не беси меня. Я старше и могу ночевать где хочу. А тебе нет восемнадцати даже, так что оставайся у Арса» Тошка 20:23 «Арса? Когда это вы с ним так сблизились?» Окси 20:24 «Я у своей подруги останусь. Завтра утром буду дома.» Тошка 20:24 «Надеюсь, что эта подруга не та, о ком я думаю, Окс. Я переживаю за тебя, блять. Не натвори там ничего, о чём потом будешь жалеть» И он блокирует телефон. Он не хочет знать ответа. Не хочет слушать пустые оправдания. Он доверяет ей, но беспокоится за неё, как за родную сестру. Он правда любит её. Он, блять, переживает, потому что знает, что будет, если это окажется та, о ком он думает. Ирина сделает всё, чтобы отомстить пацану и её ничего не остановит. Но Оксана не входила в план её мести, как и не входили отношения. «Лучше быть одной, чем вновь потерпеть потерю» — да, именно так. Месть сладка, и все же… это стрела, которая часто поражает того, кто ее выпустил. И Иру поразила её же «стрела», она хотела отомстить Антону за то, что он заменил её. Заменил её всеми, кем только можно было, но главным её соперником всегда являлся Матвиенко. Нет, мстить она должна была совсем не Шастуну, а тому мальчику с длинными волосами из детства, который забрал у неё единственного друга. Сейчас она жалела о содеянном, но было поздно. Стоит заснуть и проснуться, как яркость пережитого стремительно меркнет, и вот, вспоминая, трудно уже отличить фантазии от подлинных происшествий. Они становятся такими же блеклыми, как сны, как мысли о будущем или возможном прошлом. Кузнецова только сейчас поняла, что план мести пора менять. И менять нужно кардинально. Теперь её цель — Сергей. Пора снова начать рушить жизни других ради своего счастья. Пора снова брать бразды правления в свои руки.