твои зелёные глаза

Глава создавалась под песню Skillet — Salvation *** Время идет вспять Каждый несет крест Я не могу спать И не могу есть Голос его стих Вместо него — страх А на глазу — тик А на часах — так Тело берет жар Скоро польет дождь Время идет, жаль Ты ко мне не идешь *** Арсений просыпается и на автомате смотрит на часы — 05:11. Он не помнит, как вчера вернулся домой и как они с Антоном дошли до кровати, последнее, что он помнит, это поцелуй в прихожей, а дальше — страсть, безумие, желание. Мужчина смотрит на спящего парня, лежавшего рядом с ним и понимает, вот оно — счастье. Он рядом с ним и большего ему не нужно. Разве что обеспечить ему счастье на всю жизнь, ведь он не сможет её провести с ним. Как бы ему этого не хотелось, у него есть два пути — психиатрическая больница или же тюрьма. И выбирать здесь не ему. Он не хочет, чтобы мальчик страдал из-за него, но изменять что-то уже слишком поздно. Он не хочет, чтобы Антон переживал за него из-за его ошибок прошлого, из-за того, что уже никто не сможет изменить. кого мне звать? куда идти, когда накроет ночь? одних оставил позади, других отправил прочь. кого мне звать? к кому идти? кто мне такому рад? когда я был на полпути отбросило назад. я был неправ, мои друзья, прошу меня простить. я вел себя так, как нельзя ни с кем себя вести. вы отвернулись из-за слов, что я сказал в сердцах. я умирал! вы этот зов не видели в глазах. кого мне звать? куда идти, когда накроет ночь? ...то вижу спины впереди, то как сбивают с ног. Если ничего не делается сейчас, то скорее всего не будет делаться и потом. Если вы будете постоянно переносить действия в будущее время, то у вас никогда не изменится ситуация в настоящем. Единственный выход из этого «замкнутого круга» - делать сейчас, каждый раз сейчас. Когда мы оказываемся неудобными для наших близких, мы позволяем им встретиться с их любовью к нам. Потому что удобных и приятных любить легко. Даже любить их не обязательно. Неудобных же любить гораздо сложнее, что даёт возможность испытать и углубить себя, ощущая самую суть этого чувства. Никто никому ничего не должен. Человек может быть с вами, лишь исходя из своего желания, и не более. Он не может принадлежать кому-либо, кроме как по глупости. Отношения между людьми не строятся по шаблону. Их надо любовно отлаживать, так, чтобы каждый получал от них то, что ему нужно, и то, что ему хочется, и делать то, что он может, не в ущерб себе и другому. — Арс? — шепчет блондин, приоткрывая один глаз. — Что, малыш? — Ничего. Просто... ... хотел проверить, здесь ли ты... Арсений наклоняется к парню и целует его в кончик носа, от чего тот мило морщится и утыкается лицом в грудь мужчины. Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает ещё сильней. Когда вам становится очень туго, и все оборачивается против вас, и, кажется нет сил терпеть ни одной минуты больше, ни за что не отступайте, именно в такие моменты наступает перелом в борьбе. Но перелом — не значит конец. Перелом это перелом, а конец это конец. Не нужно это путать, прошу, до конца этой истории ещё очень далеко. Мы ведь не выбираем, в кого нам влюбляться. А если уже влюбился, особенно такой безумной, всепоглощающей любовью, когда люди не могут прожить друг без друга ни минуты, - как можно отпустить такую любовь? Антон, кажется, никогда не перестанет бояться. Чего? Да каждый раз чего-то нового. Вот сейчас он боится потерять Арсения. А ещё какое-то время назад боялся пауков и темноты. Я думаю о тебе так много, что мне даже странно, откуда берётся время на всё остальное. Это потому, что всё остальное — это тоже каким-то образом ты. «...— Тош, ты чего? — А? — Я говорю, не хорошо подглядывать, как люди переодеваются... — Извините.. - щёки и уши мальчика резко стали пунцового цвета. — Ладно, ничего страшного.. - историк придвинулся к Антону и нежно обнял его за плечи, притягивая к себе. — Ч-что Вы делаете?! — Обнимаю тебя, что, не видно? Антон ничего не ответил на это и просто молча уткнулся в шею мужчины носом, обняв его в ответ, чем поразил Попова...» Бог наградил нас жестокими дарами. Самый жестокий из них — память. *** «Она не успеет ничего сделать!» — эти слова оставались девизом Матвиенко с того момента, как он покинул пределы квартиры Фроловой. Сейчас он как никогда чувствовал в себе силы помочь им, помочь себе. Так бывало всегда. Стоило мне с великим трудом навести порядок в своей вселенной и начать в ней жить, как она взрывалась, снова рассыпаясь вдребезги. Никогда нельзя терять надежду, несмотря на возможные разочарования. Что нужно испытать в жизни все, не боясь боли, и нужно научиться отдавать все, рискуя остаться ни с чем. Все, что стоит попробовать в жизни, неминуемо подвергает нас опасности. Сергей мечется, пересекая комнату из угла в угол. Он не знает, что ему делать, но знает, как ему нужно поступить. — Всё таки пойдёшь? — А куда я денусь... — Я знал, что не ошибался в тебе, когда увидел впервые вас с Шастуном. Вы оба разные, но готовы душу продать друг за друга. — Ты никогда не ошибаешься. — Ошибаются все. Необходима большая смелость, чтобы противостоять врагам, но гораздо большая, чтобы пойти наперекор друзьям. У каждого из нас случаются тяжкие часы. Бывают дни, когда в душу закрадывается ощущение бессмысленности существования и мы впадаем в цинизм или иронию. Дни, когда мы перестаем верить в любовь и в то, что все в конце концов будет хорошо. — Как решил поступить всё же, м? — Я помешаю ей испортить ему жизнь любым способом, чего бы мне это не стоило. Человек есть существо, ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее определение человека. «я хочу написать тебе длиннoe, прощальное письмо. оскopбительное, небесное, грязное, самое нежное в мире. я хочy назвать тебя ангелом, тварью, пожелать тебе счастья и признаться в любви.» Вся Вселенная зеркальна. Представьте, что, когда вы кому-то говорите гадости, испытываете негативные эмоции, вы общаетесь со своим зеркалом. Вы это все говорите и наполняете этими эмоциями всего лишь свое отражение — самого себя. Ожидание убивало, но ждать оставалось недолго. Это правда похоже на какую-то средневековую историю, полную битв и, отчасти, романтики; историю, девизом которой является одно простое, но ёмкое слово «месть». А помните как эта история начиналась, м? Это же не было похоже на войну, вот совсем. Нет. Но это стало войной, в которой, рано или поздно, кто-то проиграет. Матвиенко страшно, потому что у них только один шанс. Один на всех и проебать его, значит проиграть, это значит погибнуть, это значит утонуть единожды и навсегда. Телефон Сергея звонит и он даже немного пугается, потому что этот номер уже давно молчал. — Да? — Мы не договорили. Ебать, да ты шутишь? «Не договорили»? — Да. — На чём я остановилась? Ах, да, мне кажется, что ты слишком много на себя взял, Матвиенко, слишком тяжёлую роль решил играть, вот только это не театр и не кино — это жизнь. Здесь ошибка может караться смертью, а не недовольством зрителей. — Это звучит как угроза. — Это и есть угроза. — Зачем тебе это? Ты не понимаешь, что его жизнь гораздо сильнее выебала, чем тебя, Кузнецова. Он страдал, во многих случаях из-за тебя. Всё запущено так, но начало у всего этого одно — ты и твой блядский поступок. — Зачем мне это? Да сколько раз мне повторять — я не хочу останавливаться на полпути. Я лишу его всего. Он должен быть наказан! Я сделаю так, что он будет страдать! — Ты ненормальная. По тебе психушка плачет, Ира. Я думал, ты одумаешься, но твоя игра свела тебя с ума. — О да, психушка, ненормальная, конечно, да. Вы все здесь давно сошли с ума! Все, включая Попова во главе! Ты знал, что он псих? Вот знай. У него диагноз стоит — биполярное аффективное расстройство. Ты знаешь что это? Уверена, что догадываешься. Я могу запихнуть его в психбольницу, понимаешь? Для меня это ничего не стоит. А вот что тогда будет с твоим Шастуном, м? — Ты не посмеешь. — Ещё как посмею. *** — Да. Да, я всё понял. Скоро буду у вас. Спасибо, — доносится до Антона из коридора голос Арсения, когда блондин начинает прислушиваться. Сейчас его настораживали любые действия Попова, потому что страх потерять его был слишком сильным. Разрыв не всегда означает конец, а часто бывает ступенькой для восхождения. — Арс, — голос мальчика глухо доносится до Попова, возвращая его в реальность после этого самого телефонного разговора; кто бы мог подумать, что всё случится так быстро. Настолько быстро свершится всё, о чём они и думать боялись, — Кто звонил? — наконец спрашивает блондин, когда историк показывается в проходе в спальни. — Позов, — соврал он. — Ясно, — вычислив ложь в словах мужчины, произнёс Шастун. Если он соврал, значит на то был повод. Значит скоро снова что-то случится и вряд ли это будет что-то хорошее. А ведь день мог быть таким хорошим... Они с Арсом должны были провести его вместе, но, как Антон понял, не сложилось, у брюнета есть дела поважнее. Любовь должна прощать все грехи, только не грех против любви. И когда вам покажется, что цель недостижима, не изменяйте цель — изменяйте свой план действий. Кто не создаёт, должен разрушать. Это старо как мир. Психология малолетних преступников. И почему в всей этой калие событий страдает именно он? Чем он это успел заслужить в свои семнадцать? Появлялось чувство, будто он уже прожил жизнь, наделав за неё таких дел, что теперь получает за это, но нет. Нет, ему всего лишь семнадцать. Нет, он не прожил жизнь, хотя очень хотел бы сделать это со своим любимым человеком, но, блять, нет. Нет. Усложнять — просто, упрощать — сложно. У каждого есть мечта, о которой говорят только напившись. Вот так и сегодня, Антон, решив, что раз Арсений уезжает, то вечер у него освободился, а это ли не повод встречи со старыми друзьями? Точнее другом, Оксану ему трогать сейчас не хотелось. Ну как не хотелось? — Она была по уши в работе. Девушка пыталась заглушить работой ту боль, что резала ножом по сердцу каждый чёртов раз, когда Кузнецова писала ей, что не приедет сегодня, что у неё слишком много дел. Не приедет. А ведь они живут вместе. И так. Сергей. Он сейчас, по словам Фроловой, живёт в любви и согласии с Позовым, но Но они не общались уже долгое время. Совсем. Антон не уверен, что всё будет как прежде, что они смогут как раньше быть лучшими друзьями, доверять друг другу как никому другому и постоянно быть на связи. Но Шастун делает первый шаг, что, как вы понимаете, не в его репертуаре; он звонит ему, а гудки, разрубающие тишину словно палач, били по ушам, а эти удары, в свою очередь, были причиной учащённого сердцебиения парня. Люди идиоты. Теряют тех, кто им дороже и важнее всех. — Да? И тут его сердце совершает ебаный кульбит, в глазах чуть ли не темнеет от голоса, что он так давно не слышал. — Серёж, — да он банально не знает, что ему говорить, конечно, ведь он никогда не делал первых шагов, — Прости меня. — Антон, — выдыхает в трубку Матвиенко, — Ты в курсе, что тебе не за что извиняться? Я был виноват. И я должен извиняться перед тобой. — Нет. Ты никому и ничего не должен. А я тебе обязан всем. Серёж, мы можем встретиться сегодня? — Конечно. Блондин завершает звонок и кладёт смартфон на стол рядом с собой, и наконец выдыхает. Выдыхает так, будто всё это время он не дышал. Да, он позвонил ему, сделал первый шаг и сегодня они увидятся, но легче от этого не становится. Шутка, от которой становится больно, это уже не шутка, и никуда не годится то развлечение, от которого бывает ущерб другому. Забавно получается: живёшь живёшь сам по-себе, ищешь себя, ищешь во всем, а находишь в ком-то... Ничто не заменяет старой дружбы. Годы не прибавляют друзей, они их уносят, разводят по разным дорогам, время испытывает дружбу на разрыв, на усталость, на верность. Редеет круг друзей, но нет ничего дороже тех, что остаются. *** Арсений заводит автомобиль и выезжает на трассу, это его последний шанс что-то исправить. Но Всё ли ещё он у него есть? Так бывало всегда. Стоило ему с великим трудом навести порядок в своей вселенной и начать в ней жить, как она взрывалась, снова рассыпаясь вдребезги. Самая тяжёлая задача — постоянно подавлять в своей душе желание зла, с которым так трудно бороться. Почти все наши желания, если хорошенько разобраться в них, содержат нечто такое, в чём нельзя признаться. Арсений чертовски боялся сейчас приехать в назначенное ему место, коим являлась психиатрическая больница и не получить справку о том, что он не опасен. Ведь где-то внутри себя он знает — он опасен. Обязательно наступает время, когда нужно перестать убегать, а вместо этого развернуться и посмотреть в лицо опасности. Самое сложное — найти в себе мужество. Иногда то, чего мы боимся, менее опасно, чем то, чего мы желаем. Арсений желает быть рядом с Антоном, иметь возможность любить его и видеть каждый день рядом с собой; Арсений желает помогать своему мальчику во всём, обнимать его, прикасаться к нему, чувствовать его тепло, слышать голос, смех, стон. Арсений желает Антона. Но всю чёртову жизнь ему что-то да мешает удовлетворять свои желания в плане Шастуна. — Здравствуйте, — брюнет сглатывает и продолжает, — Мне нужен главный врач психиатрического отделения Алексей Владимирович. — Вы записаны к нему на приём? — Да. На личный. — Хорошо. Одну секунду, — девушка удаляется в глубь комнаты, после чего быстро возвращается и подаёт мужчине пропуск, — Вы же Попов Арсений Сергеевич? — произносит она, смотря на имя, написанное на пропуске. — Да, — нервно улыбается Попов. Пропуск. Как всё серьёзно. Раньше такого не было... Арсений поднимается на нужный ему этаж и показывая пропуск охране, проходит за дверь, где его ожидает очередной длинный проход. Множество закрытых наглухо дверей давит на голову так, что она начинает болеть, будто раскалываясь на части. Попов находит нужную ему дверь, и чуть надавив на дверную ручку, заходит. Кабинет весь и полностью пропах приторным запахом сладких сигарет и слишком резким запахом одеколона, если бы Арсений не знал, что врач — мужчина, он бы даже мог подумать, что психиатр женщина. — Здравствуйте, — произносит брюнет чуть кашляя и рвано выдыхает, когда дверь ведущая в кабинет врача закрывается за его спиной. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич. Историк пытается присмотреться к мужчине, но понимает, что он с ним уже знаком только тогда, когда тот поворачивается к нему лицом. — Кузнецов, — на выдохе произносит Попов и устремляет свой взгляд прямо на него, прямо на его глаза. — Именно, — психиатр встаёт из-за своего рабочего стола и направляется в сторону окна, — Не ожидал меня здесь увидеть? — Нет, если честно. — Конечно, — тянет Кузнецов, — Понимаешь ли, я никогда не был простым человеком, который был готов всегда и за просто так помогать тебе. Теперь, когда у меня есть поручение, отмазывать тебя, к твоему сожалению, не в моих интересах. — Отмазывать? — Да, ты знаешь, на тебе висит несколько убийств, это статья, Арс, да ещё и какая. А ещё ты болен, но то, что ты совершал эти поступки в состоянии аффекта никто не докажет. Никто, Арс. Здесь я тебе не помощник, прости. — Но ты же понимаешь, что у меня есть семья? — Семья? Кто? Этот мальчишка? Смешно. Ты не нужен ему, Попов. — Откуда ты знаешь? — Я знаю о тебе всё, что мне нужно. И могу узнать ещё больше, если это понадобится мне или, — но телефонный звонок прерывает его речь и он прикрывает глаза, вздыхая, отвечает на звонок. Идёт время, Арсений слышит, как Кузнецов разговаривает с кем-то по телефону, а у самого сердце в пятки уходит. Неужели это правда всё? Неужели так всё и останется, и никто не спасёт его как в доброй детской сказке? Нет, он отказывается верить, но, кажется, так оно и есть. ​​Лживость заключается также и в умалчивании или в преувеличивании, и в утаивании или искажении истины, в притворном согласии с чужим мнением, в обещаниях или в намёках на обещания, которые мы не имеем намерения выполнить, в нерешимости сказать правду, когда сказать её требует долг. Н е т н е т н е т н е т н е т . Так быть не может. Этот мир слишком сложен, чтобы вот так просто сдаваться. Вот так просто — без борьбы; без окончательной, победной или проигрышной битвы. Без конца. Нет, до конца этой истории ещё очень далеко, ещё слишком много историй запутаны в ней в один большой и тугой узел, игра не завершена, уровень не пройден. Бой, пока что, проигран. Но на чьей стороне судьба-удача будет в следующий раз?