***
Утро Арсения началось далеко не с пения птиц. Голова болела, как после жуткого похмелья. Всё таки он уже не так молод, чтобы возвращаться домой около двух часов ночи и вставать в семь утра. Настроение было такое же ужасное, как и утро. Поморщившись, Арсений вспомнил о переносе тура и ему захотелось опять упасть лицом в подушку и никуда не идти. Но долг учителя обязывал, поэтому Арс решил сделать то, что обычно безотказно помогало в таких ситуациях — пойти курить. Арсений не курил, лишь изредка баловался. За компанию или из-за душевных переживаний. Поэтому, накинув легкую куртку, мужчина вышел на балкон. Щёлкнув зажигалкой и вдохнув обжигающий дым, он вдруг явственно почувствовал чьё-то присутствие. Повернув голову, он понял, кто это. Легкая струйка дыма поднималась над стеной, разделявшей балконы соседей. Сердце мужчины пропустило удар, сосед так близко, но так ужасно далеко. Мужчине хотелось ударить по стене и сократить расстояние между ними, но он не школьник, и умеет себя сдерживать. Слегка дрожащими руками он докурил сигарету и закрыл за собой балконную дверь.***
Дверь кабинета номер 13 открылась, пропуская Антона внутрь. На парня тут же уставилось тридцать пар глаз. Он неловко поежился под этими пристальными взглядами, а затем откашлявшись произнёс: «Добрый день, я Антон Андреевич — ваш новый учитель физики». В ответ молодой учитель услышал лишь тишину и редкие смешки. Дети смотрели на парня, как на добычу, над которой можно безнаказанно измываться. Антон тяжело вздохнул. Он ожидал такого, но в глубине души надеялся на снисходительность судьбы. После такого начала нелегко будет завоевать уважение детей. Парень прошёл к учительскому столу и, открыв записную книжку, сел. «Итак, открываем учебник на странице номер пять. К концу урока жду полный конспект параграфа,» — он научит этих наглецов слушаться. Дети недовольно зашептались, они не ожидали этого от молодого учителя, который сам не сильно старше их, но все же открыли учебники и начали переписывать текст. Получить двойку в первый урок никому не хотелось. К концу урока на столе Антона лежала аккуратная стопа тетрадей. Конечно, сдали не все, бунтари есть в любом классе, знаем, проходили. Схожая история произошла и в остальных трёх классах. Все-таки молодых учителей не уважают, и часто доводят до того, что они уходят из школ. А потом ученики возмущаются, что им преподают одни старперы. Таких демонов могут выдержать разве что люди, пережившие войну. Поэтому Антон шёл к выходу совершенно измотанный, а ведь это у него ещё легкий день, всего четыре урока! Проходя мимо учительской он услышал голоса. Не сдержав своего любопытства, Антон подошёл ближе и прильнул ухом к двери. — Все перенеслось на две недели. Так что можете расчитывать на меня в течение этого времени, — произнёс бархатистый мужской голос, от которого по коже бежали мурашки. — Просто прекрасно! — ответил ему визгливый женский. А затем дверь учительской открылась, съездив по лицу Антона. Перед ним стоял Арсений Сергеевич. Как и в их первую встречу он был одет с иголочки и источал спокойствие и уверенность. — Антон? — лицо учителя русского вытянулось в удивлении. — Что ты тут делаешь? — Я, ну, домой шёл, — стушевался Шастун. — Видимо, не дошёл, — опять надевая свою холодную маску, ответил Попов. — Бегом отсюда, пока Екатерина Андреевна не вышла! Она точно не будет такой милосердной как я! — прикрикнул Арсений. Антон лишь благодарно кивнул и быстро убежал вперёд по коридору, благо длина ног это ему позволяла.***
Арсений ненавидел дни, когда ему не удавалось уйти от школьной рутины, отдавшись любимому делу. Это портило ему настроение и заставляло быть сварливым дедом в течение всего дня. Старшеклассники уже научились улавливать настроение любимого учителя, поэтому сидели тихо и не балагурили. Однако, все было не так гладко с младшими школьниками. Они, не стесняясь, болтали, дрались, списывали. К концу дня терпение Попова окончательно лопнуло и, выставив в журнал колонку двоек, он вышел из класса, хлопнув дверью. Сжимая кулаки и тяжело дыша, Арсений прошёл в учительскую, надеясь досидеть этот урок в тишине, но его надеждам не суждено было сбыться. В учительской сидела Екатерина Андреевна, болтая тонкими ножками в маленьких туфельках. Конечно, Попову следовало с ней поговорить, но он намеревался сделать это куда позже. Тонкий женский голос вырвал мужчину из размышлений: — Арсений Сергееевич, а вы почему не на уроке? Разве у вас сейчас не 5А? «А я прям будто не знаю!» — подумал Арсений, но в слух сказал: — Сегодня у них самостоятельная работа. Женщина неловко закусила губу и, приблизившись к мужчине, посмотрела на него щенячьими глазами, словно говоря: «Возьми меня прямо на этом столе». Арсений хорошо разбирался в женщинах. Он прекрасно понимал, чего от него хочет Екатерина Андреевна, и он был не то чтобы против. Арсений сделал шаг на встречу женщины и приобнял ее за талию, притягивая к себе. Он начал медленно склонять голову, намереваясь поцеловать женщину, как вдруг услышал громкие звуки шагов. Арсений догадывался, кто стоит за дверью. Если бы шестое чувство не орало ему: «ЭТО ОН!» — то ,скорее всего, он бы закончил начатое. Однако, Арсений отстранился от Екатерины Андреевны и, с насмешкой глядя в полные изумления глаза, поправил ее блузку. — Все перенеслось на две недели. Так что можете расчитывать на меня в течение этого времени, — произнёс мужчина абсолютно ровным голосом. Взвизгивая и срываясь на истерические нотки Екатерина Андреевна ответила: — Просто прекрасно! Арсений позволил себе еще одну улыбку, после чего выскользнул за дверь. Он оказался прав, прямо за дверью стоял длинноногий парень, от которого у Попова что-то ёкало в сердце. Он не мог объяснить своей реакции, отчего и старался избегать его. — Антон? — Арсений искусно изобразил на своём аристократичном лице удивление. — Что ты тут делаешь? — Я, ну, домой шёл, — Антон засмущался под взглядом учителя, переминаясь с ноги на ногу. — Видимо, не дошёл, — сделав холодное выражение лица, сказал Арсений. — Бегом отсюда, пока Екатерина Андреевна не вышла! Она точно не будет такой милосердной, как я! — наиграно зло воскликнул мужчина. Антон убежал в глубину коридора, путаясь в своих длинных ногах, а Арсений так и остался стоять, смотря ему в след. Он не мог понять, что не так с парнем и почему он вызывает такие чувства. Антон был неопытный, энергичный. Когда-то и Арсений был таким, но студенческие года прошли, оставив пару седых волосков в темной шевелюре мужчины. А сцена научила его виртуозно подделывать эмоции, иногда это доходило до того, что Попов сам начинал в них верить. За эту «простоту» характера его и любили. Всегда на позитиве, всегда с улыбкой, хотя в душе кошки скребут, но он был человеком и срывы происходили, и слава всем богам, если это случалось не в школе. Один раз Арсений сорвался. У мужчины был тяжёлый период жизни. Слова не хотели складываться в строки, музыка не игралась. На фоне этого группа была на грани распада, ссоры и споры стали рутиной. Кроме того, в школе сменился директор и активно пытался перестроить установившиеся годами порядки. Это все доводило Арсения до жуткого бешенства. Мужчина был ярый перфекционист и ненавидел, когда все шло кувырком. Последней каплей стал ученик, который почему-то посчитал нормальным шутить про ориентацию Попова. По школе всегда ходили слухи о принадлежности самого молодого учителя к ЛГБТ сообществу. Сам же Арсений так не считал. Да, однажды он и правда встречался с парнем, но как говорится: «Один раз — не пидорас». Вызвав наглого школьника к доске, Арсений потребовал, срываясь на рык, объясниться за свои слова. Стоит ли говорить о том, что тот стал смеяться, добавляя непристойных деталей к своей шутке, чем вызвал ещё одну волну смеха со стороны своих одноклассников. И Попов не сдержался. Он отвесил ученику звонкую пощечину, отчего тот чуть не упал. Если бы не прозвеневший звонок, кто знает, чем это могло закончиться. Дети веселой толпой высыпали из класса, унеся с собой пострадавшего товарища, а учитель остался в классе, тяжело дыша и сжимая руки в кулаки. Арсению несказанно повезло, что это не дошло до начальства, иначе он бы больше в школе не преподавал.***
По пути домой Антон пытался понять причину поступка Арсения. Парень заметил, что Попов очень вспыльчивый и вывести его из себя может буквально любая мелочь, а тут такое. Спустя полчаса размышлений в духе «Почему?» и «Зачем?» Антон сдался, видимо он никогда не сможет понять этого голубоглазого учителя. Сейчас парню нужно думать о себе и о том, как реабилитироваться в глазах учеников. «Постоянно загружать их конспектами и заданиями далеко не вариант, и долго это продолжаться не может,» — думал парень. Однако, его надеждам предстояло разбиться о непробиваемую наглость детей. Антона уважали разве что старшие классы, которые понимали его и старались хоть немного скрасить его рабочие часы, проявляя активность на уроках или, если не знали, просто молча сидя. За эту неделю у него накопилось столько бумажной работы, что хотелось выть. Если в начале недели он приходил в школу, здороваясь с коллегами и некоторыми учениками, то к концу приползал, игнорируя всех и вся. И, как по закону подлости, он почти везде стал натыкаться на голубые глаза учителя литературы, складывалось ощущение, что тот следит за Антоном, но ему уже было глубоко плевать на это. Единственным, чего жаждал парень — были выходные, проведённые в мягкой кровати в обнимку с ноутбуком. Однако, его планам суждено было разбиться о звонок Димы — лучшего друга Антона. Он учился на стоматологическом факультете СПБГУ и сейчас проходил практику, поэтому времени у него практически не было. И если он звонил, то это означало лишь одно: — Антон, поднимай свою тощую задницу, мы идём тусить! — прокричал в трубку Позов. — Дим, у меня работы столько, что ты представить себе не можешь, — попытался выкрутиться парень. — А я целый день зубы людям рассматривал и мне нужно отдохнуть от этого не очень-то приятного зрелища. Встречаемся в восемь в Лаборатории 31, — тоном, не требующим возражений, сказал Дима. — Медика в тебе не убить*, буду, — посмеиваясь произнес Антон и сбросил звонок. С Димой они дружили ещё со школьной парты. Вместе они прошли огонь, воду и годовую контрольную по химии. Антон по праву считал Позова боевым товарищем. После школы они думали, что навсегда потеряют связь друг с другом, но судьба сложилась так, что они оба поступили в Питер. И Антон был очень благодарен ей за это.***
Пройдя мимо охранника, одарившего друзей презрительным взглядом, Антон попал внутрь. Они были не впервые в этом заведении. Во время учёбы парни часто зависали тут, поэтому клуб ассоциировался у них лишь с хорошими воспоминаниями. Внутри было темно и жарко. Десятки тел сплетались в каком-то диком, непонятном танце под громкую музыку, льющуюся из динамиков. Эта музыка захватывала, подчиняя тело своим ритмам. Дима и Антон легко влились в ряды танцующих и стали едины с беснующейся толпой. Вскоре, когда перед глазами Шастуна начали появляться чёрные мушки, он подошёл к барной стойке и, оперевшись, постарался отдышаться. Антон был далеко не спортивным человеком, а спортзал и вовсе презирал. Заказав у бармена, оказавшегося милым парнем лет так двадцати, виски с колой, он позволил своим мыслям бесцельно бродить. Сосед, школа, Арсений Сергеевич, ученики, Арсений Сергеевич, сосед — все это бешеной каруселью крутилось в голове парня. Все чаще и чаще мысли возвращались к учителю литературы, чьи голубые глаза он видел так часто. Отчего-то Антон засмеялся. Может виной этому был четвёртый стакан виски, а может глупые мысли об Арсении Сергеевиче. Все плыло перед глазами, сливаясь в невероятный калейдоскоп из танцующих тел, алкоголя и грохочущей музыки. Антон не помнил, как оказался дома. Все события прошедшей ночи смешались и вспоминались лишь отрывками. Кажется, он пытался отобрать шест у танцующей девушки, аргументируя это тем, что он же ШАСТУН*. Потом его стошнило прямо на эту девушку, и Дима, прибывающий в относительно трезвом состоянии, потащил его на улицу. От глотка свежего воздуха Антона опять вывернуло в ближайший куст, а затем ноги отказались его держать, и он упал на асфальт. Дима, матерясь, поднял Антона на ноги и, держа безвольное тело одной рукой, вызвал такси. Как они добрались до дома, Антон не помнил. Следующим воспоминанием была головная боль, которая появилась, стоило парню приоткрыть глаза. Казалось, что свет будто пытается прожечь глаза парня насквозь. Едва дойдя до кухни, он взял таблетку аспирина и с облегчением выпил ее, запив, вероятно, несколькими литрами воды. Шастун понял, что сегодня он вряд ли сможет что-либо сделать и принял единственное верное решение — пойти спать.***
Антон решился. Он подошёл к соседской двери и позвонил, с ужасом и предвкушением ожидая ответа. Дверь открылась и из дверного проема на него взглянули небесно-голубые глаза. Их обладатель вальяжно облокотился о дверной косяк и, с насмешкой глядя на Антона, произнёс: «Антон, что ты тут делаешь? Я ведь больше не буду милосердным,» — а затем учитель литературы притянул к себе замершего Антона и чувственно поцеловал. Мужчина сминал губы парня, а руками исследовал костлявую спину. Лишь на секунду оторвавшись от губ Антона, Арсений взглянул в его глаза и хотел что-то сказать, но противный звук будильника не позволил ему этого сделать. Пробуждение было далеко не самым приятным, но все же лучше, чем вчера. Парень привык, что ему снятся наркоманские сны, но целующие его голубоглазые учителя — что-то новенькое. Он вообще слабо понимал, как в его голове смешались образы Арсения Сергеевича и загадочного соседа. Ему хотелось бы ещё поразмышлять об этом, однако у Антона не было выбора и ему пришлось вставать и идти делать дела, а конкретно проверять конспекты, которых накопилось немало. Тяжело вздохнув, молодой учитель открыл первую тетрадь. Спустя пять часов бесконечного шелеста листов и сотни пометок красной ручкой Антон решил сделать перекур. Открыв скрипучую дверь, он вышел на балкон. Щелкнула зажигалка, и парень с удовольствием вдохнул ядовитый дым. Выпуская его сквозь приоткрытые губы, он невольно залюбовался городом. Мягкие лучи солнца скользили по старым домам, играя солнечными зайчиками на стёклах. Легкий ветерок гонял по земле опавшую листву. Казалось, что весь город затаил дыхание, любуясь такой красотой. Антон затушил тлеющую сигарету о пепельницу и вернулся обратно в квартиру. Садиться за проверку ужасно не хотелось, зачем он вообще на это подписался. Тихий голосок внутри парня ответил: «Это все потому что ты любишь детей, а ещё ты бездарный». Антон не мог не согласиться с голосом, поэтому сел за стол и до глубокой ночи читал написанные корявым почерком конспекты, но так и не сумел проверить все.