Textual Ask Bubble. Gordana Katich.

В: Что с тобой стало после ареста? – Не неси чушь! Я тебя здесь не оставлю! – Тебя никто не спрашивает. Я сделал то, что был должен. Ты вернёшься в Ирландию и точка. *** Их разговор в тот день длился недолго. Остатки Детей были схвачены Интерполом по наводке Хольта, которому в данный момент стало удобно избавиться от тех, чьими услугами он недавно пользовался. Но, конечно, не осталось никаких следов, и Август снова сияет белизной плаща на экранах телевизоров, призывая бороться со злом. Вот только у этой славы совершенно отвратная сторона медали. Мёрдока эта сволочь поймала и забрала, решив использовать в своих целях. Кирк сбежал и вынужден скрываться, более не имеющий возможности пользоваться прикрытием в полиции. Марину же с Финном удаётся схватить и взять под стражу. – С ними ребёнок, – по рации, когда обоих утыкают лицом в лакированную поверхность стола, не давая Кристоферу прорваться к ним. – Сволочь, – шипит на родном сербском Гордана, и, не будь она женщиной, получила бы по лицу. Но в этот раз подобное ей спускают с рук. – Это племянник Мёрдока Макалистера. – Ну, хоть до кражи детей не скатились, – пренебрежительно хмыкает кто-то из мужчин, в ответ на что Марине хочется сказать слишком много, но она молчит. Не при ребёнке будет сказано. – Ко мне в машину, там разберёмся. Их всех довольно быстро грузят, ведь и не сопротивляются, себе дороже, пока сербка не верит своим глазам. Годами отлаженная схема дала сбой. А всё из-за чего? Из-за чего?! Чёртово непомерное мужское эго. Она предупреждала, что работа с этим скользким типом не кончится ничем хорошим. В итоге всё даже хуже, чем можно было представить. – Марина… – тихо начинает уже всё решивший О`Каллахен, медленно отрывая взгляд от пейзажа за окном, чтобы встретиться с чужими глазами, в которых с лёгкостью читалась паника. Он тоже боится. Но не покажет. Не ей. – И слышать ничего не желаю! – только хочет отбиться женщина, но её ловят за руки и встряхивают, смотря более, чем серьёзно. Интерпол точно знает про них достаточно, поэтому говорить можно проще. Благо, их всё же решили везти в одной машине. – Гордана, – уже с нажимом и по имени, не отпуская дрожащих рук. Он Должен успокоить её, он Должен позаботиться о её безопасности. Иначе Финн не сможет назвать себя мужчиной, достойным её одной. Сербка замолкает резко, тут же распахивая синие глаза. Он редко так делает. А если и делает, то лучше не спорить. – Успокойся, пожалуйста. – Но… – Я сказал! Успокойся и послушай. Ты вернёшься домой, слышишь меня? – А ты? – А я разберусь. Но ты вернёшься и присмотришь за Кристофером. Ты меня поняла? – Да. Что-то говорить действительно бесполезно. Если О`Каллахен что-то решил, то его невозможно переубедить. Многие и вовсе думали, что Грязный Финн давно постарел и сдал позиции, но нет. Он просто не видел смысла в лишнем головняке, когда с ним отлично справлялся Мёрдок. Свою работу он выполнял добросовестно, но лишнее на себя не брал. В отделении Марина молчит и не говорит ни слова, а мужчина просит один положенный ему телефонный звонок, который длится от силы несколько секунд. Короткая фраза и имя сербки. Сигнал к операции, которая давно проработана до мелочей как раз именно на такой случай. Все они надеялись, что этого не случится, но всегда лучше готовиться к худшему. В этот раз ему удалось спасти то, что дорого. *** Гордане позже расскажут, в чём состоит план, и ей тот не понравится. Ведь она не чёртова жена декабриста. Она гораздо хуже. Ей пришлось пережить слишком многое, чтобы вот так просто потерять любимого человека. Но её снова никто не спрашивает. Как же порой бесят эти мужчины. Потом разбирательства, адвокаты, слушание. Благодаря куче денег и своим людям, сербку удаётся провести как соучастницу лишь по работе в борделе. Якобы об остальном она слышала впервые. Приходилось строить невинную овечку и играть, иначе все старания Финна пошли бы псу под хвост, а этого допустить никак нельзя. Несколько затяжных заседаний и приговор: взятие под стражу немедленно. Вот только О`Каллахен, признанный международным террористом, остаётся в руках Интерпола, в то время как Марину, в силу меньшей тяжести преступления, депортируют в Ирландию. Хвала богам, она давно сменила гражданство и уже не является гражданкой Сербии. Хотя, скорее всего, разобраться и с этим им удалось бы. На родине, в Дублине, связей больше и за жизнь женщины спокойнее. Попытки найти выход, чтобы выпустить, оказываются провальными. Это дело слишком громкое, так быстро что-либо сделать не получится. Но ей плевать. На всё плевать. По мановению руки всего о д и н человек лишил её всего. Катич не злится на полицейских, они выполняют свою работу, не злится на Финна, он пытался её спасти, да даже на Мерда она не злится, потому что всё это он делал ради них, ради Детей. Жгучая ненависть в груди горит лишь к одному человеку. Август ван дер Хольт. Как мантра почти ежедневно, чтобы не забыть и не отпустить. У каждого есть шанс на прощение. Но не у него. Опыт, как говорится, сказывается, построить всех в женской колонии не трудно. Связи, да и о ней наслышаны, пусть и не имеет ни единой судимости. Были бы мужчины – точно нашлись бы смелые, кто пошутил бы про постель и широко раздвигающиеся ноги. Но здесь их нет. Её здесь или уважают, или, что интересно, побаиваются. Так даже лучше. Так и должно быть. Потому что однажды она покинет это место, однажды она вернётся в их дом с высоко поднятой головой, однажды она пустит пулю этой мрази промеж глаз. Потому что от слабой женщины никто не будет ожидать выстрела в лоб. Вот только Эту женщину опасно недооценивать. И в этом роковая ошибка тех, кто позволил ей вернуться.