дети дорог.

Если у вас что-то болит, то приложите к больному месту Ли Феликса. Метод действует безотказно. Когда у Чанбина проблемы, то он звонит Феликсу. Когда у Чанбина болит сердце, он звонит Феликсу. Когда у Чанбина плохой день, он звонит Феликсу. Если открыть журнал исходящих вызовов, то он будет чуть ли не сплошь состоять из вызовов Феликсу, не считая редких звонков родителям. С остальным Чанбин любит решать дела по переписке. Ли Феликс - это созданная природой панацея. У него целебные руки, которые нежно обнимают, когда тебе плохо. У него целебный взгляд, который поддерживает тебя в трудные минуты. У него целебный голос, который залечивает душевные раны. Чанбину плохо очень часто, и как же ему повезло, что у него есть лекарство от всех болезней. Кажется, что Феликс может вылечить даже простуду одним прикосновением ладони к его лбу. Чанбин боится, что когда-нибудь лекарство закончится. К сожалению, о его целебных свойствах прознало слишком много людей, и всем хочется урвать кусочек счастья. – Эй, хён, - раздается запальчивое в трубке, пробуждая Чанбина от задумчивости. На автомате набрал номер и испугался ответа, - давай через минут двадцать перезвоню? Я только домой зашел. Раскидаюсь и наберу, окей? – Окей, - лаконично соглашается Чанбин, нажимая сброс. Его порой мучает совесть, едким голосом давит, говорит, что у Феликса сейчас занятость выше небес и свободного времени кот наплакал, а Чанбин и эти крохи отбирает своими капризами. Он даже пару раз давал слово не беспокоить друга хотя бы неделю. Держался три дня, на четвертый Феликс набрал сам, осторожно выспрашивая, жив ли хён. Чанбин тогда чувствовал себя последний скотиной, так как голос у Феликса был дико уставший, но он всё равно беспокоился и нашел время позвонить. Феликс убедил его, что звонки ему не мешают, он даже рад расслабиться после рабочих дней и послушать хёна. У них разница во времени в два часа; когда у Чанбина полночь, у Феликса два ночи, и это самое раннее время, когда он приходит домой. Разговор их длится где-то час-полтора, а в семь Феликс встаёт на работу. Разговор начинает обычно Феликс, пересказывая события дня, затем инициатива переходит Чанбину, под чей рассказ друг обычно засыпает. Чанбин внимательно вслушивается в шумы в динамике и как только начинает различать мерное посапывание, сбрасывает звонок и ложится сам. Чанбин не видел Феликса черти сколько уже. Год? Два? И просто голоса, каким бы чарующим и исцеляющим он не был, ему уже не хватает. Хочется прижать Феликса к себе полностью, впечать в свое ноющее тело и душу, чтобы всё, наконец, стало хорошо и не больно. Трель раздается внезапно, Чанбин сразу же отвечает на звонок. – Яй, хён! Это снова я, - фырчит в динамик Феликс, и Чанбин явственно представляет, как парень зажимает смартфон между плечом и щекой. - В душе был, снимали сегодня на пекле, я чуть коньки не откинул. А ещё на площадке был прекрасный щенок лабрадора, он облизал мне всё лицо и пальцы, - хрипло смеется, и Чанбин улыбается вместе с ним, - Элли потом кричала, когда поправляла мне макияж. Завтра у меня выходной, поеду к родителям, обещал им еще месяц назад. Мама вчера звонила и очень грозно попросила заявиться хотя бы на день рождение отца. Чанбин вспоминает заметку в календаре - завтра действительно день рождение у отца Феликса. – Постараюсь вырваться от них пораньше, чем в полночь, и наберу тебя. Ты же будешь свободен? – Конечно. Для тебя я всегда свободен, - Чанбин добавляет в голоса напускного пафоса, Феликс фыркает. – И ладушки. Расскажешь, как у тебя дела? И Чанбин рассказывает, всё что стряслось за день, всё что накипело, всё, что почему-то не может рассказать другим друзьям. Иногда Чанбин чувствует себя чертовым нытиком и жалобщиком, словно в его жизни не происходит ничего хорошего. Хотя, если подумать, то, что было в его жизни хорошего, сейчас находится далеко за океаном, и они могут общаться только посредством техники. Чанбин говорит и говорит, пока ему не начинает казаться, что в динамике становится слишком тихо. “Заснул”, - тоскливо думает он, а вслух тихо говорит: – Я очень скучаю по тебе, Феликс, - это его ритуальная фраза перед отключением звонка. Только в этот раз ему отвечают: – О, я тоже хён, - негромкое и сонное. – Ты не спишь?! - пугается Чанбин, крепче сжимая смартфон. Надо же было так объебаться! – Так, дремлю. Настолько устал, что не могу заснуть от усталости. Бывало такое? - сонный голос Феликса еще ниже, хриплее, грубее, у Чанбина табун мурашек бегает по загривку, вытаптывая своими маленькими ножками обидное “идиота кусок”. – Чаще, чем хотелось бы, - отвечает честно. – Эх, обнять бы тебя, чтобы ты не грустил. Чанбин прикрывает глаза, и буквально чувствует чужие руки на своих плечах. Жаль, что это всего лишь имитация. – Но ничего, я уже взял билеты, - продолжает Феликс, зевая, - в следующем месяце увидимся. Чанбин чуть не роняет смартфон: в следующем месяце?! – Ты прилетаешь в следующем месяце? - вопрос получается чересчур возбужденным. – Ты меня не ждешь что ли?! Я же тебе говорил недавно! - Феликс звучит недовольно, а Чанбин чертыхается, но вы его, хоть убейте, не может вспомнить. Такое он бы точно не мог пропустить! Впрочем, уже неважно. – Я тебя очень жду, - крепче сжимает смартфон до побеления костяшек. – Другое дело, - теперь звучит довольно. - Приеду и заообнимаю тебя до смерти! О, а ещё я приготовлю тебе галетки с фруктами, научился тут на одних съемках. Было вкусно. Чанбин аж жмурится от тепла, что разливается внутри, растапливая лёд. Все проблемы отходят на второй план, теперь его главная проблема - прожить ещё месяц. Но есть еще вопрос. – А ты надолго? – Хён, - Феликс снова звучит недовольно, даже гневно, - я тебя убью при встрече. Ты меня совсем не слушаешь! Окей, Чанбин признает, что не всегда внимательно вслушивается, ему главное слышать, как ухо ласкает любимый голос, перекатывая языком слова. – Повторяю для старых ушей! У меня закончился контракт, я возвращаюсь в Сеул. И жить собираюсь у тебя, потому что в моей ремонт. Если ты сейчас скажешь, что я не смогу у тебя остановиться, то закатаю тебя в асфальт сразу, как только сойду с самолета! Чанбин словно за раз принимает слишком большую дозу лекарства: у него начинает очень быстро биться сердце, в ушах шумит кровь, в которую организм вылили тонну эйфории, возносящую сейчас Чанбина к небесам. – Я так не могу сказать, ты же мой любимый младший, и я не могу оставить тебя жить на улице, - Чанбину сложно управлять голосом, его разрывает от накрывшего счастья, и голос тоже лопается. – То-то же, - Феликс удовлетворенно урчит, - ладно, спать пойду. Ночи, хён. – Спокойной ночи, заноза. Перед сбросом Чанбин успевает услышать возмущенный фырк. Он отбрасывает смартфон в сторону и впервые за год на его лицо липнет широкая улыбка. Как только он увидит Феликса в аэропорту, то сразу утащит его в свою квартиру и прижмет полностью к себе. Желательно бы еще неделю не выходить из квартиры, пока здоровье полностью не восстановиться, и иметь возможность мять Феликса как игрушку. Чанбин счастлив, что его личное лекарство скоро будет рядом, и можно выкинуть аптечку, которая всё равно не помогает, и расчехлить алкогольный бар, который, может, и помогал иногда, но скорее губил. За частой сменой мыслей, он не сразу слышит звук входящего сообщения. А когда обращает внимание, то сразу же снимает блокировку с экрана. “Ты был грустный сегодня, поэтому держи”. И прикреплена фоточка-селфи улыбающегося Феликса, дующего щеки. Милота зашкаливает, как и пульс. Чанбин улыбается, отправляя в ответ сердечко, пальцем проходится по экрану, под которым высвечивается щека, и говорит вслух, глядя прямо в глаза Ли на фотографии: – Жду тебя.