Рыжая с хвостом

В первые несколько секунд Рита не понимает, что произошло. Что-то бьет ее по голове, раздается звон в ушах и она отчаянно моргает, встряхивая головой и пытаясь понять, что же это было. Она фокусируется на Женином лице, открывает было рот чтобы спросить, что за хрень это была, но осекается. Что-то не то. Что-то не так. Рита, повинуясь какому-то инстинкту, опускает глаза вниз и непонимающе смотрит на тело под своими ногами. Осознание ворочается медленно, выхватывая кусками знакомую одежду, вот эту футболку она натягивала сегодня утром, рыжие волосы, косички на висках, кровь, много крови… - Да что за… - Она непонимающе поднимает глаза на обратно на Женю, на маску боли и шока на ее лице, поворачивает голову и смотрит на ту очкастую блондинку из книги, обращает внимание на пистолет в ее руке. Кусочки пазла пульсируют, невозможность правды мешает им сложиться в одну цельную картину. Блондинка скалится в улыбке, нехорошей улыбке человека, у которого дыра в груди. Рите не нравится этот оскал, Рите не нравятся стеклянные глаза за линзами очков, от этой девушки у нее встают дыбом волоски на загривке. Вольнова снова возвращается растерянным, но настороженным взглядом к Жене, и её понимание происходящего берет тайм-аут окончательно. Рита не слышит, что говорит очкастая, но видит, как лицо Лунёвой медленно принимает выражение, которое никто никогда до этого на нем не видел, как расширяются и наполняются ненавистью глаза, как нарастающая ярость искажает черты до неузнаваемости. Все еще не осознавая до конца, что происходит, Рита отчаянно вертит головой, видит, как Женя опускает безжизненное тело на пол, как ее собственное напрягается, словно перед стартом на беговой дорожке, как сжимаются бледные пальцы на рукояти пистолета и сужаются заледеневшие серые глаза. - Жека, стой, - Рите становится страшно. Она не знает, не решила, чего пугается больше, разрывающего тишину ночного ТЦ нечеловеческого крика или хладнокровно поднятого в воздух оружия. - СтойстойСТОЙ, СТОЙ!!! - Вольнова всем телом кидается Жене наперерез, раскинув руки в стороны, и что-то в ее сознании надламывается, когда Лунёва просто пролетает сквозь нее, как через пустое место в воздухе. С лицом, перекошенным от обгоняющего мысли страха, и широко распахнутыми от ужаса глазами Рита оборачивается и орет, не видя, но чувствуя шестым чувством палец, давящий на спусковой крючок: - НЕ СМЕЙ!!! И в этот момент наконец распахивается в воздухе изумрудная волшебная дверь и Рита с облегчением падает на колени. ...когда все заканчивается, она все еще там. Ходит, отрешенно заглядывая в лица, знакомые и незнакомые, пытается уцепиться, осознать до конца. Не глядя переступает через ставшее ей теперь чужим тело на земле, проталкивается сквозь людей, не воспринимая тот факт, что может не уворачиваться и не просачиваться мимо, а просто пройти их насквозь, на силе привычки. Она находит ее. Женя сидит на коленях на земле и плачет, сгробившись и почти что свернувшись в клубок. Плачет от боли в сожженной руке, от выворачивающей боли в груди, от всего сразу, и у Риты в горле застревает комок. Не думая, она опускается перед девушкой на колени, пытается окликнуть ее, тронуть за плечо, но Лунёва не видит ее, не слышит. Рита упрямая, она пытается снова, и снова, пытается говорить, кричать, орать, шептать, что угодно, пытается коснуться пальцами залитого слезами лица. У нее сводит зубы от бессилия и она готова уже зареветь сама, злобными слезами бессилия, ранеными слезами желания помочь, сделать так, чтобы этой боли не было. Эта боль ей слишком знакома, никто не должен был испытать ее, не Жека, Жека..! - Да посмотри же ты на меня! - срывающимся голосом выкрикивает и со стоном опускает голову, убирает руки, сжав их в кулаки на коленях. Впервые она не может ничего сделать. Совсем ничего. Ни успокоить, ни отвлечь… - Т-ты уже ей н-не п-поможешь. П-прости. - Полный искреннего сочувствия голос со спины заставляет ее вздрогнуть, но почему-то Рита не чувствует шока или даже удивления. Почему-то все до идиотизма логично. Так, наверное, и должно быть. Она снова поднимает голову, не отворачиваясь пока еще, рефлекторно тянется поправить Женину челку и горько усмехается, когда ее прикосновение опять не производит никакого эффекта. - С тобой тоже так было, да? - Как-то сам собой срывается вопрос. - Когда я над тобой рыдала? - Д-да. - Почти без паузы признается он с печалью в голосе. - Т-только я т-тогда уже з-знал, что н-не с-ср-сработает. У м-меня было в-время… П-понять. К Жене подходят другие, помогают подняться, пытаются привести её в чувство и убедиться, что она воспринимает мир вокруг и может сама двигаться, начинают суетиться над ее рукой, задавать осторожные вопросы. Рита вдруг чувствует себя чужой. Ненужной. Они нужнее, они могут что-то сделать, а она - нет. Ей тут не место. Вольнова поднимается на ноги, по привычке отряхивая колени от нелипнущей уже к ним грязи, отступает назад, с щемящим чувством провожая взглядом уводящих подругу людей. И оборачивается. И именно в тот момент, когда она видит знакомую неловкую улыбку, которую из ее памяти ни капли не стерло время, все внезапно проясняется и она действительно понимает. Она умерла. - Привет. - А что ещё тут скажешь? - П-привет. - Понимающе отзывается Владя и улыбается… ободряюще? - Я т-тебя ж-ждал. П-правда, - он словно спохватывается, начинает заикаться сильнее, торопясь объяснить, - н-не т-т-так с-с-ск-коро, п-просто… п-прос-сто ж-ждал! Т-т-то есть... - Я поняла, Владь. - Она с удивлением чувствует, что тоже улыбается. А он не капли не изменился. Что неудивительно, впрочем. Хотя… Ей на ум приходит вопрос и она почти его задает, но тут же прикусывает язык, понимая, что он крайне бестактен. Савелин, впрочем, кажется, понимает ее и так. - Х-хочешь спросить, п-почему я д-даже без тела з-з-заикаюсь? - Ну… мелькнула такая мысль, да. - Не видя смысла отпираться, Рита сознается, легко пожимая плечами. - Я с-сам н-не знаю. П-потому ч-что ты меня т-таким помнишь, н-наверное. - Владя смущенно чешет в затылке, а Рита удивленно вскидывает бровь. - То есть из-за меня и моей памяти ты теперь и после смерти заикаешься? Вот это подстава. - Впервые слово “смерть” по отношению к нему слетает с ее губ настолько просто и совсем без боли. Парень улыбается, почти смеется: - Н-ничего, я п-привык. Это странно. Она ждет, что вот-вот ей станет стыдно или неловко, что ее не тянет кинуться ему на шею и срочно-срочно выговорить все то, что по дурости собственного характера не успела сказать ему при жизни, как она, наверное, сделала бы, случись это все год назад. Но стыда тоже нет, как и неловкости. Только лёгкая светлая грусть, вызывающая скорее улыбку, чем слёзы. Они оба знают, с каким трудом она его отпустила. Оба знают, что в конце-концов отпустила. Здесь нечего стыдиться, и Рита чувствует, что Савелин ее ни в коем случае за это не винит. Но это не отменяет того, что в ее памяти после того, как отпала вся боль, осталось теплое и благодарное чувство, с которым она шагает вперед, улыбаясь, и обнимает Владю. Тот, кажется, смущается немного, совсем как при жизни, но обнимает ее в ответ. - П-поторопилась ты, к-конечно. Н-но я рад тебя в-видеть. - Я тоже рада. Видеть тебя, а не тому, что поторопилась. Не то чтобы у меня был выбор, стерва эдакая… - Рита хмурится, отступая назад. - С такими мытарствами вылезти из книжной задницы, чтобы получить, что это вообще было, пулю в башку? Я думала, такое только в книгах бывает, у каких-нибудь кайфующих от черной иронии писак. Рита раздраженно вздыхает, все еще не находя некоторых кусочков для своего “пазла”, а Владя вдруг смотрит ей через плечо. - Р-рит, а это к-кто? - А? - Вольнова оборачивается и только тут с удивлением понимает, что они тут не одни. Тот парнишка, пришедший с очкастой, тот, на которого еще не хватило аптечек, тоже, как и она несколькими минутами ранее, растерянно шатается между людей и разглядывает их с растерянным вопросом в глазах. Почувствовав, что на него смотрят, он, наконец, обращает внимание на единственных двух видящих его книгочеев и неуверенно подходит к ним. Он явно узнает Риту и поэтому обращается главным образом к ней, потирая шею: - Эй, слушай, а мы… - Он косится на безжизненный труп на полу и сглатывает, как-то несчастно заканчивая вопрос, - мы умерли, получается, да?.. - Получается. - Со спокойствием, которое пугает даже ее саму, соглашается Рита. - Ты же раньше меня угробился, где тебя носило, по магазинам прошвырнуться решил напоследок? - Да нет, я… За Лизой, а она… Не догнал, короче. - Парень совсем грустнеет, и Владя, добрый, как всегда, вклинивается - - Т-ты теперь м-можешь п-попадать к д-дорогим л-людям п-просто п-пп-подумав об эт-том. М-мертвые т-так умеют. - Правда?! - Их собеседник на глазах светлеет лицом и даже улыбается, воодушевленно воспряв духом, ну чисто как восторженный щенок, - а как? Просто подумать? - В-вроде т-того. Ты п-пробуй, н-научишься. - Погодь. - Рита замечает, как парень тут же начинает сосредоточенно морщить лоб и хватает его за плечо. - Кто вы вообще и какого хрена весь этот цирк вообще произошел? Мы один хрен померли, какой толк теперь в прятки играть. - Ну… - Он неуверенно смотрит на них, а потом вздыхает. - Да, наверное, и правда без толку… Вы же никому не расскажете уже. - Эт-то точно. - Откликается Владя и Рита удивленно косится на него. Ей показались нотки сарказма или…? - Вы вообще нам не должны были попасться, мы должны были поймать другую девчонку. Забыл, как Кира сказала, ее звать, но сказала, должна быть темноволосая, кучерявая такая… - Лилька. - Рита догадывается на автомате, и паренек радостно, но немного смущенно кивает головой. Вольнова задумчиво жует губу и мрачнеет на глазах. Что могла сделать тетке с пистолетом зашуганный задрот? - И что вам было нужно от нее? Что она вас, в Дотку что ли разделала? - Да нет, - отмахивается тот, - она… Короче, она ну, типа монохром. Рита слышит, как закашливается от неожиданности Савелин, и чувствует, как ее собственные брови поднимаются настолько высоко, насколько позволяют ее лицевые мышцы. Лиля. Монохром. Вот из тех самых, которых истребили и убивают при обнаружении. Да. Конечно. - Ты адекватный вообще? У нее чернила желтые, а не цвета шахматной доски, алё. Парень раздосадованно сопит. - Да погоди ты! Ай, блин, проще вам с самого начала все рассказать… - Вот, короче, как-то так. - заканчивает он спустя время, когда все трое уже сидят на полу, внимая рассказу. Рита напрягается все сильнее, нервно бросает взгляд на Савелина, сжимая и разжимая кулаки, не срываясь только потому, что все еще обрабатывает информацию. Их рассказчик вдруг обеспокоенно ерзает на месте, оборачиваясь то в одну сторону, то в другую. - Да что такое? Чувство это дурацкое, как будто куда-то тянет... - жалуется он, и Владя снова подает голос: - Т-тебя к к-кому-то з-товет. П-первые сорок д-дней от с-своих д-д-далеко не уйдешь. - А, ну, тогда я пошел! - Паренек тут вскакивает на ноги, разворачивается на сто восемьдесят и, бросив им “пока”, словно старым друзьям, бодрым шагом двигается куда-то прочь. - Как тебя звать-то хоть?! - запоздало и сама не зная зачем окликает его Рита, и тот машет им рукой на ходу: - Никита! Они с Владей молча наблюдают, как Никита останавливается на расстоянии, морщится, пытаясь сосредоточиться, потом щелкает пальцами, потом вертится на одной ноге как волчок, видимо вспомнив трансгрессию из Гарри Поттера, потом раздосадованно прыгает на месте, заметно никнет, расстроенный, и, наконец, с воплем “ДА Я ПРОСТО ДОМОЙ ХОЧУ” растворяется в воздухе. Кто бы мог подумать, что это вот этот вот недотёпа совсем недавно хотел её убить. - В-в ф-фильмах это об-бычно к-красивее выглядит. - отрешенно комментирует Владя. Рита тяжело вздыхает и опускает голову, глядя на собственные колени. В ней больше нет чернил, как и огня, но это не значит, что глухая боль и злость не ворочаются во всей ее оставшейся душе, до мысленного крика. - Революция, значит. Война, значит. И ребята во все это дерьмо попадут. Библиотека же всегда попадает, да и Лиля у нас. Пиздец. Она стискивает зубы до скрипа, сжимает кулаки, снова ощущая то самое бессилие, только еще сильнее и ядовитее, и выдыхает главное, что бьется в её голове отчаянной мыслью: - А меня с ними не будет. - Эт-то очень т-тяжело, д-да. - Тихо и понимающе отзывается Владя и Рита, помедлив, поворачивается к нему с невеселой улыбкой. - И это тоже с тобой было, да? - Н-ну к-конечно. С М-молотом т-тогда было особенно… т-тяжело. Он с каким-то сожалением касается ее руки и Рита переворачивает ее, смотрит на свои ладони. Потом вспоминает. - А, пф, это. Ну да, точно. - В-вот все т-тебе “пф”. - Савелин укоризненно толкает ее плечом. - Я т-тогда б-боялся т-ты еще р-раньше в-времени заявишься. Рита фырчит и машет рукой, мол, а, фигня. Бахвалилась до смерти, бахвалится после. Она даже открывает было рот чтобы что-то съязвить, но осекается. Тоже чувствует это, тягу в груди, зовущую ее куда-то. И она даже знает, куда. - Ид-ди. - Владя понимает все без слов. Вольнова встает, делает пару шагов в сторону, но оборачивается через плечо. Он кивает ей. - Им т-ты с-сейчас н-нужнее. Рита кивает головой. Она не мучается и не ищет путей, как Никита. Она закрывает глаза и сразу слышит это. Ее зовут. Зовут горькие слезы боли, зовет хруст разбитых очков, зовет огонь чиркнувшей зажигалки, зовут голоса, спрашивающие, “да как ты посмела помереть”, зовет звонок мобильника на столе в квартире на окраине Москвы. Она идёт на зов. Она не сможет сделать ни черта. Но она будет там. В этом весь смысл. - А я т-тебя п-потом встречу.