Рыжая с хвостом

- В миллиардный гребанный раз вам повторяю, - Рита сидит, ссутулившись, и цедит сквозь зубы, сцепив пальцы на руках и глядя на стоящего перед ней человека из-под падающей на лицо челки. - Я сама книгочей. Я врубаюсь. Я врубаюсь, ясно? Я… - у нее словно сводит челюсть, и следующие слова Вольнова ядовито выплевывает, - Я персонаж, вышедший из гребанного фанфика и заразивший своего автора. Меня понизили в ранге с бессловесного боевого юнита до еще более бессловесной чернильной куклы. Ответ правильный? - Забавно… - задумчиво тянет маг фиолета, нет, не та очкастая сестра Тамары, ее тут не существует, как и самой Тамы, они все лишь плод чей-то фантазии, или даже не одной, а этот мужик и совсем не похож на семейство Лесок, - обычно к этому моменту вы уже перестаете болтать и начинаете дрожать и проситься к мамочке. А ты, смотри-ка, все еще тявкаешь… Может, дать Теням тебя еще пару раз пережевать? Как бы сильно она не старалась держать лицо, Рита все равно вздрагивает, и ее переплетенные пальцы сжимаются еще сильнее, белея и грозя сломать друг друга. От одного предположения у нее кровь в жилах стынет, хотя какая кровь, чернила, и уже даже не красные. Вольнова девушка не из пугливых, она ненавидит бояться или тем более этот страх показывать, но отрицать сложно - теперь она понимает, почему Соловей был готов фактически рыдать каждый раз, когда речь заходила о Круге. Персонажей тут по головке не гладят. И честно говоря, вырваться, наконец, отсюда, хоть куда, куда угодно, Рите уже хочется гораздо больше, чем хорохориться, поэтому она преодолевает инстинкт рявкнуть “Да еще хоть двести раз, подавитесь”. Вместо этого девушка криво усмехается, подбирая более подходящий аргумент, и пожимает худыми плечами: - Меня такой написали. Глава Круга смотрит на нее долго, прищурившись, и Рита с трудом выдерживает его взгляд, отчасти надеясь, что этот садист не воспримет это как вызов. В конце концов он снимает перчатки и кивает. - Вставай. *** Девчонка, нервно циркулирующая туда-сюда по залу ожидания, подлетает к ним, чуть ли не спотыкаясь, и останавливается на месте, крутя руки и глядя неуверенно. Словно бы переживала и ждала, но совершенно не знает как подступиться к Рите сейчас, когда ее наконец перед ней поставили. Единственная причина, по которой Вольнова отчасти почти что даже рада снова видеть физиономию своего незадачливого автора - это то, что эта физиономия уведет ее из этого морга на колесиках. В остальном же ее вид вызывает не самые лучшие воспоминания. Они познакомились не самым лучшим образом. Рита вывалилась из открытого на экране компьютера фанфика, в который девчонка планировала “добавить немного стекла, да и расширить надо, а то маловато вышло”, вывалилась на чистом инстинктивном чувстве протеста. Писатель-недоучка как раз отошла на улицу, а Вольнова и не додумалась посмотреть на монитор и сложить два и два. Да и в самом деле, ну с какого бодуна ей должна была прийти в голову мысль, что она все эти годы книгочейской жизни сама была всего лишь персонажем? По хорошему, даже копией оригинального персонажа, измененной другим автором, но это детали, о которых Рита узнала потом. А тогда она шаталась по чужому дому, пытаясь понять, как туда попала, и что за херня происходит… Пока все не стало хуже. Ее новый автор не писала особо больших текстов, по крайней мере не по книжным меркам. Цикл закончился быстро. Когда у Риты стала кружиться голова, она не придала этому значения. Но когда у нее на ладони открылся глаз… Выматерившись, девушка сползла по стене, тщетно пытаясь осознать, КАКОГО ХРЕНА, и чувствуя, что, кажется, начинала сходить с ума. Нет. Не кажется. Правда начинала сходить. И не потому, что видела вполне себе реальный глаз там, где его не должно было быть. ...И даже не потому, что первым инстинктом у нее было ткнуть в этот глаз пальцем, чтобы убедиться, что он ей не мерещится. Глаз отозвался болью и обиженно заморгал, а зрение остальных, оригинальных двух, вдруг поплыло. Начало звенеть в ушах. Мысли потихоньку спутывались. Мир вокруг мелко задрожал, как будто подернулся завесой дыма. Она пока еще все контролировала, но серьезно сходила с ума. Не как человек. А как те, которых она столько позаталкивала по книгам. Как персонаж. Персонаж. Персонаж. Сука. И в этот момент эта недотепа вернулась. Рита вскинула голову, услышав испуганный вздох, и с трудом сфокусировалась на девушке напротив. Невысокая, лицо детское, на вид словно лет пятнадцать, встрепанная как гнездо и с выражением крайнего испуга на лице. Пока что обычного испуга, вызванного обнаружением незнакомого человека посреди гостиной собственного дома. Рита рефлекторно спрятала руку с глазом за спину, но это не помогло. Потому что девчонка вгляделась в ее лицо, сопоставила до боли знакомые черты лица, волос, одежды, все то, что столько раз не только прописывала, но и рисовала - и с окончательно паническим выражением лица и глазами по пять копеек шарахнулась назад, врезаясь спиной в стенку. На какую-то секунду они обе замерли в тишине, нарушаемой только стремительно тяжелеющим хриплым дыханием одной и учащенным паникующим пыхтением другой. Потом автор все-таки поинтересовалась дрожащим и утончившимся от страха голосом - - ...ты тут правда есть или я ебанулась? “Это я тут сейчас ебанусь”, мысленно взвыла Вольнова, открыла было рот, еще сама не зная, спросить ли, какого черта, или что-то еще. Но предательски короткая история зашла на новый цикл. В Ритиной голове что-то словно взорвалось, заливая ее слух оглушительным звоном, комната пошатнулась, расплываясь и перекрываясь скачущими перед глазами алыми пятнами. Раздваиваясь, нет, растраиваясь, нет, больше, словно пытаясь… Транслировать изображение сразу с нескольких глаз… - Не подходи, блять! Самый логичный совет. От книгочея некнигочею. Книгочей. Книга. Ей нужно обратно в ее книгу. Или что там у нее. Текст. Ее некому запечатать А что если попробовать впихнуться обратно а можно ли так было она не п омин т Мысли распадались на осколки вместе, кажется, с ее собственной личностью, но Рита умудрилась отскребсти себя от пола. Надо сопротивляться. Надо драться, надо пытаться, это лучше, чем молча ждать на полу, пока от тебя останется только чернильный пиздец с кучей глазок. Она книгочей, ее сучья работа в том, чтобы защищать людей от поехавших персонажей, даже если этот поехавший - она сама. Компьютер был на втором этаже. Дом совсем небольшой, шагов шесть до лестницы, потом по лестнице, потом завернуть и там комната. Фигня вопрос. Совсем немного. Сознание мигает и взрывается белыми всполохами снова, и Рита падает, не дойдя и до чертовой лестницы. Твою мать, твою вашу бога душу мать Вольнова встает обратно, рычит из упрямства. Нихуя, не сложнее чем с израненным грудаком бегать, мало ли, где наша не пропадала. Рычание выходит поистине ужасным булькающим звуком, потому что в горле встает непонятно откуда взявшаяся жидкость. Рита не чувствует ее вкуса, но, когда та льется с ее губ на деревянный пол, вариантов не остается много. Черный. Эти. Ну. Те, которыми пишут? Вот они. Не помнит слова. Все раскалывается и разлетается. Как ее зовут-то? Нет, она помнит, Рита. Рита, РитаРитРита… А целиком как. О чем она вообще. В глазах чернеет. В уши сквозь вату и ядовитый перезвон неприятным гулом ввинчивается чужой голос. - ...очь? что - Эй!... Я...огу...по..очь? Помочь Кому помочь, ей помочь? А кто она блять точно - Дура!- агх- сказано...же… НЕ ПОДХОДИ. ... *** - Будешь помогать инициации проводить в их Библиотеке. Все поняла? Рита кивает молча. Девчонка рядом выглядит даже лучше, чем когда виделись последний раз. Сколько там прошло времени? День? Месяц? Год? В застенках Круга персонажам некогда считать время. Особенно тем, кого ломают, перемалывают и перековывают под их новый мир, чтобы привязать накрепко, чтобы запечатать прочно, чтобы убедиться, что собачка сидит на поводке верно. Автор ее тоже вряд ли, конечно, бабочек все это время ловила. Дом, видимо, прошла, раз тут стоит, и раз сама Рита не под замком экслибриума в усмиренной книге. А так и не скажешь на вид, дрожит, как осиновый лист, переминается с ноги на ногу, белая и вспотевшая не то от страха, не то от чего еще. У Вольновой в груди ворочается нехорошее, агрессивное чувство, но она молчит, не собираясь давать Кругу повода передумать. Сначала надо убраться отсюда. Разбор полетов - потом. Их отпускают, и девчонка тянется было, словно инстинктивно хочет взять Риту за руку и увести, но тут же отдергивает руку, как ошпаренная, жмется в сторону. Они выходят в магическую дверь, оказываясь посередине Московской Библиотеки. Рита узнает ее сразу - она отличается от той, какую помнит она, но… Но все же она узнаваемо Московская. - Боишься? Правильно делаешь. - она поворачивается к своему автору, которая вздрагивает и утыкается взглядом в пол, но Вольнову это не шибко смягчает. - Какого хрена ты полезла?! Кто лезет к мутирующему персонажу, блять?! Ты отбитая совсем, или шибко добрая, или что?! Помочь она захотела, мать твою. Сама про это все истории пишет, и сама облажалась прям как по книге, бежать надо было из дома к хуям и ждать, пока местный отряд доберется и меня скрутит, и все, а ты куда полезла, героиня малохольная— Девчонка внезапно всхлипывает, и Рита осекается. - Ты там еще реветь что ли собралась?! - Я не реву! - автор вскидывает голову с совершенно явно залитым слезами лицом. - А это что, дождь прошел?! - Оно само! - девушка защищается прямо-таки с агрессией, яростно утирая ладонью глаза и “грозно” шмыгая носом. - Не контролирую я это, ясно?! Не обращай внимания, ты там не договорила! - И договорю, меня слезами не разжалобишь! - И договаривай, не надо мне твоей жалости! - внезапно и громко, в тон самой Рите, орет автор, сжимая кулаки. - Да, я дура, я поперлась помогать перекореженному персонажу из книги, хотя и читала все эти ваши исповеди Алиновского! - Рита дергается, как от удара, - Не могла я, блять, не полезть! Это из моего текста ты вылезла, даже если изначально и не я тебя выдумала! И, ну, ну не насрать мне на тебя, как на персонажа или нет, ну извини, подписала теперь вот нас обоих на этот...пиздец. - Девчонка тараторит, захлебываясь и запинаясь о собственные слова и судорожные вдохи, чем громче орет тем сильнее плачет, но упрямо не останавливается до самого конца тирады, яростно жестикулируя руками и в финале обводит ладонями библиотечный зал вокруг них, после чего с хлопком роняя руки по швам, тяжело дыша. - ...Извини. За все нахер извини, за стекло и за все это, но я как лучше хотела! Я хэппи энды писала, в отличие от--! Т-ты, ты там в самом комиксе в-вообще--! - Запутавшись в словах и явно не желая что-то договаривать, она с какой-то торопливой злостью закатывает рукав, - Я из-за тебя вообще чуть с ума не сошла— успокоительное перестало помогать— столько все передумала перерисовала переписала пересочиняла— ВОТ! - С какой-то чуть ли не претензией ее автор тычет Рите под нос слегка кривоватую, словно ручкой нарисованную, но явно настоящую татуировку с огоньком на руке, словно это что-то должно доказывать, орет уже совершенно явно в полный и очень неслабый голос, - Ну ебанутая я! Прикипела, блять, душой к персонажу, и писала тебя столько поэтому, кто ж мать твою знал что ты решишь погулять выйти! И помогать поэтому поперлась, хотя как бы стремно вообще-то жутко, но смотреть вообще представляешь, как весело дохуя?! Уронив руку обратно, она резко затыкается и отходит в сторону, сжимаясь и обхватывая себя руками. Рита стоит, слегка оглушенная. Она не особо что-то поняла из выданной со скоростью автоматной очереди истеричной тирады, кроме того, что у ее писателя голосовые связки, опасные для человеческого и персонажного слуха, крайне несдержанная экспрессия, слабые нервы (желтый получила, тут к гадалке не ходи) и еще много каких-то очень сильных эмоций по ее, Риты, поводу. - Прости. - бурчит девчонка вдруг, видимо решив, что еще не все сказала. - За это все. И что в Круге тебя столько держали. Я после Дома вообще слегла с нервным срывом, жрать не могла, ходить тоже не особо. Потом пока выяснила, что куда и как. Херово я выясняю. - Она морщится и сутулится, словно у нее внезапно скрутило живот, и дальше мысли не продолжает. Рита с раздосадованным вздохом отворачивается. Она теперь как треклятый Ангелинин питомец, точно такая же птичка в клетке. Ее семья, ее друзья, и лучшие и херовые, ее Библиотека, ее все теперь осталось… Где-то не здесь. Где-то там. Все, что у нее есть сейчас - это тягать перепуганных школьников через Костяной Дом, терпеть этого вопящего нытика автора и стрематься, как бы не оступиться, чтобы над ее головой снова не сомкнулась чернота голодных Теней. Хочешь жить - умей вертеться. Подстроится, извернется. Как-нибудь. Не в первый раз. Она снова в Настоящей Московской Библиотеке, новенькая, на непривычной ей позиции, с не очень приятным ей человеком. Она уже один раз пережила эту ситуацию, хоть и с другой стороны. Еще раз? Да как два пальца об асфальт. Начать, пожалуй, можно с “не очень приятного человека”. Рита скашивает глаза на автора и что-то дергается где-то в глубине ее глаз. - Пальцы не грызи. - А? - девчонка вздрагивает, выныривая из каких-то своих мыслей, и отнимает руку ото рта, удивленно смотрит на нее. - Халва, блин. - Рита подходит несильно, но красноречиво бьет ее по рукам. А потом, не собираясь комментировать это дальше, кивает головой куда-то в сторону. - Ну че, Пушкин недоделанный, показывай, куда тебя поселили. Я так понимаю, я теперь живу где-то там же. ...надо будет потом спросить, что же там такое про нее написала ее “изначальный” автор...