Рыжая с хвостом

Когда ты девяносто девять процентов последних лет провел исключительно на палубе корабля в открытом море - стабильная твердая земля становится прямо-таки противно. Еще чуть-чуть - и, кажется, все-таки начнет мутить, точно так же, как сухопутных от качки. Хотя, конечно, на самом деле это все драматические преувеличения, а мутит ее от голода, ноющей исполосованной спины и нескольких пропущенных ударов по голове. А, может быть, потому что в тюрьме воняет кучей немытых туш и испражнений по углам, причем одинаково отвратно пахнут как отдельно взятые узники, так и жирные самодовольные стражники. Ну или, как вариант, ее тошнит от того, что она заперта в тесной камере, у нее связаны руки, и в это поганое место не проникает ни свежего воздуха ни света. Кто-то, наверное, подумает - самое подходящее место для паршивой пиратки, вот только Рита не согласна. Мало ли кто что там подумает. Она бы от всей души предпочла сама выбрать, где сдохнуть, и это уж точно не была заблеванная тюрьма или тем более виселица. Пусть найдут себе других клоунов, которые будут языком давиться и ногами дрыгать на потеху лупоглазым городским зевакам, а команда “Тени”, благодарим покорно, если и помрет - то сражаясь, ну или хотя бы в открытом море. Но одно дело - гордо думать эти мысли и сжигать стражу взглядом, а совсем другое - решетка, веревка на запястьях (неразгрызаемая, сволочь, Рита уже надлмила себе зуб) и неумолимо надвигающийся завтрашний день, когда их всех вздернут на площади и прибьют табличку “чтоб неповадно было”. Чтоб вас всех черти морские подрали. Рвать когти отсюда надо, давно уже надо, да только что-то никто не рвет. Ну так она первой будет. Твердо сфокусировавшись на этой мысли, Рита поднялась на ноги, чуть пошатнулась, списав это на затекшие конечности и делая вид, что ее живот не грозит приклеиться к позвоночнику с голодухи, и подошла к решетке, цепляясь за нее связанными руками. - Эй, ты, мешок с дерьмом! - ее громкий язвительный голос глухим эхом отдался от низкого потолка, безукоризненно заставляя стражника обернуться и ненавистно сверкнуть в ее сторону маленькими злыми глазками. - Да-да, ты, подойди сюда! Или че, боишься, крыса сухопутная?! План был прост, как пара морских узлов. Разъяренная гора подлетает, подносит свою свинячью морду опрометчиво близко к решетке, Рита просовывает худые запястья сквозь прутья, хватает мужика за воротник, прикладывает головой об ту же дверцу, снимает ключи с отрубившейся туши и поднимает паруса собирать остальную команду и сваливать. Это в теории. На практике же гадские узлы на руках цепляются за прутья, хватка получается кривой, в руках голодной пиратки осталось слишком мало сил, а этот боров слишком много жрет, так что удар об решетку его ни капельки не вырубает. Зато крайне злит. Рита не успевает понять, что пошло не так, как уже ее хватают за горло и ответно впечатывают во все те же ржавые прутья и давят, грозя нечаянно сломать ей шею целиком. - Давно было пора поставить тебя на место, не знаю, чего они с тобой носятся, еще плетки на твою дрянную шкуру изводят, - стражник брызжет ей слюной в лицо и Рита, сипя, отчаянно пытается пнуть его через решетку, вырваться и сделать нормальный вдох, черт бы его побрал, - вас с того корабля наловили до черта и больше, народу больше чем хватит позабавиться... Он немного ослабляет хватку, но только ради того, чтобы вытащить из-за ремня пистолет и приставить его Вольновой ко лбу, вжав так сильно, что Рите кажется, что у нее в любом случае останется круглый шрам на морде. Впрочем, об этом она не думает - она рвется на чистом инстинкте самосохранения, пытаясь вырваться, отшатнуться как можно дальше от дула, потому что она никогда не перестает брыкаться, даже когда ее шансы абсолютно на нуле. Ухмыляющийся стражник смотрит ей в глаза и глумится, смакуя эту смесь абсолютно неконтролируемого чисто природного ужаса и вполне себе особенной ненависти. Рита бы плюнула ему в рожу, если бы могла. - ...я думаю, никто не расстроится, если я прикончу одну наглую рыжую суку. Грохает выстрел. Риту отшвыривает в стенку камеры, вышибая из ее и без того воющих легких последние крохи воздуха, и она стекает на пол. В ушах у нее звенит, в глазах темнеет… ... А потом светлеет обратно, как только она начинает жадно хватать ртом воздух. Непонимающе, рефлекторно Вольнова хватается за голову, ощупывает лоб, находя на нем кровь, но не находя дыры, а потом, озаренная, спотыкаясь, чуть ли не на четвереньках кидается к окровавленной решетке. Ее стражник лежит на полу, упав на бок, с громадной дыркой у уха, а его мозги живописно раскиданы вдаль по коридору вместе с впечатляющим кровавым следом. И Рита скалится радостно, торжествующе, да, ну наконец-то, мать вашу, кого-то из ребят принесло, они наконец-то убегают. Она оборачивается в противоположную сторону, ожидая увидеть там кого угодно из своей команды, Тоху, Гришу, Яна, может даже самого капитана. Но вместо этого видит там адмиральскую дочку, панически вцепившуюся в дымящийся пистолет. У Снежаны глаза всегда большие, но сейчас они просто огромные, от страха, от ужаса, от осознания, от вида ей убитого человека и внутренностей его головы, размазанных по полу, она бледная как дорогущий фарфор и руки с оружием у нее заметно ходят ходуном. И у Риты тоже кровь от лица сходит вместе с улыбкой. Какой, Посейдон его раздери, недалекий идиот дал ей в руки пистолет?! Кто ее вообще сюда пустил?! Разве она с остальными аристократишками не должна была благополучно торчать дома в тепле и спокойствии, разве не в это была вся суть поимки “страшных и ужасных” пиратов?! Куда вообще смотрит этот ее хваленый женишок?! Снежа наконец моргает и переводит растерянный болезненный взгляд на нее. Рита пытается что-то сказать, но не слышит сама себя - ее уши еще некоторое время будут заложены от близкого выстрела в тесном помещении. Как и Снежины, впрочем. Но Лебедь умная девушка, даже когда полностью готова упасть в обморок - она опускает пистолет, заставляет себя подойти к телу и, практически зажмурившись, начинает шарить по поясу стражника в поисках ключей. Найдя их и кое как отцепив, она, не глядя ни на кого, ни на Вольнову, ни на уж тем более на труп под ее ногами, открывает дверь. Пытается открыть дверь, вернее. Руки у нее трясутся все сильнее, и ключ никак не хочет вставляться в злочастную скважину, и Снежу уже начинает потряхивать целиком, потому что как бы она не пыталась держаться, но ее психика прямо-таки требует срочно оказаться обратно дома, упасть на кровать, разрыдаться и больше не вставать оттуда вообще, а тюрьма эта и кровища эта все давит и давит и преследует и заставляет думать и думать и думать о том, что она только что— Рита пропихивает таки ладони сквозь прутья и накрывает ими Снежины руки, от чего та вздрагивает и судорожно всхлипывает. У Вольновой пальцы грубые и невозможно теплые, несмотря на то, что в подземелье жутко холодно, и совсем не дрожат, и это успокаивает, и у Снежаны получается сконцентрироваться на этом спокойствии и открыть, наконец, дверь. - Не смотри. - первое, что Рита рефлекторно делает, это разворачивает девушку спиной к ужасающей картине. Лебедь снова мелко вздрагивает, и утыкается лбом пиратке в плечо. Так не видно. Так ничего не видно. Так тюрьмы нет, и мертвого нет, и крови нет, только Рита есть, и так лучше всего. Даже если ее рубашка тоже пропахла кровью. Вольнова замирает напряженно, не совсем зная, что делать, как сделать легче, как вообще что-то. Наверное, в таких случаях хорошо было бы обнять. Но она и того не может, все еще связанными руками. Где-то вдали грохает еще один выстрел, прорываясь сквозь их временную глухоту, и обе вздрагивают. Бросив извиняющийся взгляд и все еще приказывая кивком головы не оборачиваться, Рита присаживается на корточки возле трупа, нашаривает в его снаряжении нож и перепиливает, наконец, натершие ей запяться проклятые веревки. Второе, что Рита делает, это отбирает у Снежаны пистолет, за который та, впрочем, не сильно и держится, словно благодарная, что ее освободили от оружия. Обернувшись, Вольнова щурится, всматриваясь в темноту, где там, вдали, виднеется следующий дрожащий факел, и параллельно пытается оттереть рукавом рубахи чужую кровь с лица. Сколько пиратов уже свободно? Сколько стражи уже стекается к ним? Сколько аристократов пришло на помощь и что им теперь будет за это, если их обнаружат? - Держись рядом. - Рита не умеет утешать, да и времени на трепетное размазывание слез по щекам у них, к сожалению, просто нет. Вольнова зла, неимоверно зла, что стоящей рядом с ней девушке позволили прыгнуть в этот котел из неясных вероятностей и потенциальной смерти, и этот ее Дэмиен обязательно получит за это по морде, как только они отсюда выберутся. Это Рита умеет. Утешать и успокаивать - нет. Говорить спасибо за спасение своей задницы - тоже так себе. Но Рита - старший канонир. Что Рита умеет, так это атаковать, защищать, стрелять и убеждаться что те, кто рядом с ней, выберутся даже из самых безнадежных стычек и уйдут даже от самых упрямых красных мундиров. Поэтому Рита перекидывает пистолет в левую руку, а правой обнимает Снежу за плечи, притягивая к себе и чуть за себя, чтобы, если что, ее не выбрали первой мишенью. - Делов-то. Скоро выберемся отсюда. Все будет хорошо. Эти пустые “поддерживающие” слова в принципе ультимативно бесполезны, она все еще не слышит сама себя, и Снежа ее не слышит тоже, но та решительно цепляется за нее, старательно загнав подальше слезы и оставив неизбежную (и по праву положенную) истерику на потом. Может быть, она и не слышит, но она верит.