Лед треснул.

      Когда Женя возвращается в комнату после очередного рейда, ее встречает тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием и шипением, доносящимся с верхнего яруса. Она поднимает взгляд и видит пляшущие на штукатуренном потолке красноватые отсветы. Снова.       Лунева заглядывает за бортик, приблизившись к нему почти вплотную. Рита сидит на подушке, вопреки обыкновению обняв колени, и пылает, словно фитиль свечи, который окутывает пламя. Оно обнимает, шипит, трещит, словно пытаясь защитить, отгородить от того, что вокруг нее.       - Не подходи - обожжешься, - бурчит Вольнова, застигнутая врасплох.       Щеки ее предательски блестят в сполохах огня. Вместо того чтобы отойти, Женя в несколько движений оказывается на верхнем ярусе, села, скрестив ноги, на том расстоянии, на котором пламя не достигало нее.       - Тебе нужна помощь, - утвердительно и мягко проговорила девушка, снимая с пояса тетрадь. Кто-то бы сказал, что пустая трата цвета и бумаги, но маг синевы чувствовала, что она должна это сделать.       - Прекрати! Это не поможет! - Рите очень хочется ударить ее по рукам, но знает - любое касание может принести ожог. Потому лишь отодвигается, шмыгая носом. - Потом на патрулирование что, с пустой тетрадью пойдешь? Нашлась тут мисс жертвеннность, - она говорит резко и грубо, пытаясь прогнать непрошенную спасительницу, но та продолжает обкладывать себя знаками. - Дура, - в голосе проглядывает отчаяние и почти волчья боль, от которой выть хочется, да тут Жека со своей этой помощью.       Только убедившись, что листы держатся, холодя кожу и обволакивая ее словно подводные течения, Женя осмеливается приблизиться. Она вся чуть светится всеми этими синими знаками с волнами и спиралями, а в карих глазах отблескивает пламя Риты. Та забилась в угол, сама отрезав себе пути к отступлению.       - Да пошла ты к черту, добренькая нашлась! - голос Вольновой хриплый и с надрывом. - Не поможешь ты тут ничем, только зря бумагу перевела!       Женя молчала, и обидные слова будто разбивались о ее броню спокойствия и уверенности в собственных действиях.       Девушка села напротив Риты и взяла ее за пылающую ладонь. Было тепло, но не обжигающе, так, словно поднес руку к очагу после долгого пребывания на морозе. Огнемаг не отняла руки и, в ответ на прикосновение, подняла глаза.       - Да что за херня такая, - со злостью проговорила та. - Хорошие такие, пиздец, как над вами только нимба не сияет, - пальцы дрожат, и Женя пожимает их, гладит, и языки пламени сползают с кисти на запястье.       Вторая ладонь ложится на плечо Риты, и та передергивает им, сбрасывая руку.       - Не лезь, - Вольнова прикусывает губу. Ей хочется кричать и драться, избивать стены, все что угодно, лишь бы заглушить эту рвущую все внутри боль. Но с Женей она не может так. И как бы ни хотелось ее прогнать, чтобы та оставила ее в покое... одной хуже во сто крат.       И она плюет на все и падает на Лунёву, прижимаясь к ней, вцепляясь в одежду, и воет, словно раненый зверь. Соль жжет губы, а огонь стихает, опадает красными лепестками и осенними листьями, становясь все меньше и прячась под кожей Риты.       Руки Жени обнимают ее за плечи и окутывают успокаивающей прохладой синевы, гладят по волосам, и постепенно боль притупляется, сменяясь опустошенностью, тяжестью давящей на веки и выравнивающей сбившееся дыхание. - Ты не одна.