НЕ РЖАВЕЕТ

Эмма насторожилась, откинула полу куртки и положила ладонь на кобуру: — Ты?! И чем я обязана твоему визиту? Нил не успевает ответить. Тёмная фигура, которую Эмма приняла за странный манекен, подняла голову и тихо выдохнула: — Привет… — Кто это с тобой? — Эмма опять положила руку на кобуру. — Может быть поговорим внутри? — Нил кивнул на соседскую дверь — глазок то наливался жёлтым электрическим сиянием, то темнел. Эмма поморщилась — только объясняться с любопытной соседкой по поводу ночных визитёров ей не хватало для полного счастья! — Ладно, входи, — Эмма отперла и дверь и пропустила Нила вперёд. Тот внёс своего спутника, как манекен или скорее, как авангардную скульптуру. Без особых усилий — словно тот был из картона или хорошо высушенного дерева. Своего приятеля Нил усадил на диван. Эмму передёрнуло — живая плоть плавно переходящая или даже перетекающая в полированное дерево. — Кто это? — Август Уэйн Бут, — спутник Нила с трудом ворочает языком и говорит… с лёгким скрипом. — Он же Пиноккио. — А, — недобро ухмыляется Эмма. — Первый после мамочки с папочкой, кто бросил меня одну. — Прости… Эмма игнорирует парня и поворачивается к Нилу: — Как я вижу, Пиноккио был очень неразумным мальчиком. А от меня-то ты что хочешь? — Пиноккио скоро окончательно превратится в деревянную куклу. Наша последняя надежда — Голубая. И Август хочет увидеть Джеппетто. Может быть в последний раз. — И? Нил смущённо разглядывает носки своих ботинок: — Я пытался сам попасть в город, но… Ты не могла бы помочь? Эмма надувается от возмущения: — Я вам что междугородное такси или автобус?! В начале Лилит, теперь сладкая парочка предателей — бывший сообщник и его деревянный приятель! — Я пытался, но… — Я не Спаситель. Я какой-то, бля, таможенник! Но это в последний раз — высаживаю у городской черты и дальше ножками. — Пиноккио сам не дойдёт… — На себе донесёшь! … — Ему было всего семь лет! — Чтобы понять то, что его драгоценный папочка задумал подлость, он был уже достаточно взрослый. А потом? — Ты должна была снять Проклятие. — Никому я ничего не была должна! — Это твоя Судьба… — Слышать уже про это не могу! Я человек, а не функция! … Утром молчаливая и угрюмая Эмма вместе с Нилом, скрипя зубами от натуги, придали Августу сидячее положение. Как назло, внизу, у лифта все трое столкнулись с той самой соседкой. — Редкая форма артрита. Везём в больницу, — ответила Эмма на невысказанный вопрос — глаза у соседки стали круглыми от любопытства. Август попытался изобразить на лице улыбку и кивнуть. Соседка покачала головой: — Я слышала о таком. Но Рул Горм тебе поможет, парень. Надеюсь, ты будешь разумным мальчиком, малыш. Нил покосился на Эмму. Та выглядела слегка озадаченной: — Что такое, Эмма? — Откуда она знает Голубую? Рул Горм, так зовут Голубую Фею в нашем мире… Нил встряхнул головой: — Ладно, поехали. Не заморачивайся. Они уже выехали из города и стояли в пробке, когда Эмма повторила тот же вопрос — Нил тогда отмолчался: — Как ты связан со всем этим дерьмом? Отвечай, Нил. Или клянусь — высажу прямо здесь и топайте до Сторибрука пешком или на попутных. — Она может, — подтвердил Август с заднего сиденья. — Там, в городе, мой отец… — И кто он? Мне из тебя клещами ответы вытягивать, дорогой? Я ведь могу попробовать и так. — Тёмный, Румпельштильцхен. — Бля! — Ты не должна сдать меня ему. Ты не представляешь, что он за человек. Если его вообще можно назвать человеком. Эмма скрипнула зубами и прикусила губу. «Ты, дорогой, сделал маленькую ошибку — я делаю то, что должно, а не то, что я, по мнению окружающих, должна. Разница вроде небольшая, но существенная…» Перед указателем Эмма слегка сбросила скорость, Нил слегка напрягся, но город был уже виден впереди — домики, башня с часами. Никакой ностальгии Эмма сейчас не испытывала — только тоскливую злость. Сторибрук превратил её в подобие бумеранга или игрушки «йо-йо». Никак не желал отпускать. Как ни забавно, все трое были тут — Голд о чём-то разговаривал с Джеппетто, Голубая топталась рядом. Было забавно видеть их вместе — Фея была знакома с Тёмным с тех времён, когда будущий могущественный маг сопел в две дырочки, завёрнутый в пелёнки. Эмма открыла окно: — А я у нас тут к вам с подарками! Я сегодня в роли Санта Клауса и у нас какой-то День Отца прямо! — Джеппетто и Голд недоумённо уставились на Эмму. Голубая пристально разглядывала Августа. — Первым приз получает наш глубоко-не-уважаемый мастер Марко-Джеппетто. Ему достаётся блудный сын, почти полностью одеревеневший Пиноккио! Поприветствуем призёра аплодисментами! Джеппетто побледнел, спал с лица и побежал к машине. Голубая сердито покосилась на Эмму и тоже подошла к «жуку». Нил бледный до синевы и встревоженный, зашипел Эмме на ухо: — Что ты делаешь, Свон?!!! Эмма проигнорировала бывшего сообщника и любовника: — Второй приз для нашего старого, очень старого друга Румпельштильцхена-Голда-Тёмного мага. Ему достаётся… — Голд хватается за сердце (не притворно) и хромает к машине, Нил вжимается в сиденье и втягивает голову в плечи. — Его блудное дитятко — Бейлфаер или просто Бейл. И кажется, тут нам понадобятся не бурные аплодисменты, а валидол с нитроглицерином и может даже нашатырь. Но Голд оказался крепким орешком и устоял на ногах. Нил был заметно смущён. Голд никак не мог налюбоваться на дорогого сыночка: — Бейл, Бейл, мой Бейл… Джеппетто и Голубая вытаскивают Пиноккио из «жука». Эмма спешит прояснить ситуацию: — У него одеревенело всё, что только можно. Во всяком случае в туалет он не просился. Старый мастер растерян, мямлит: — Как же так, малыш? Голд в это время суетится вокруг сына. Обнимает за шею и чмокает в щёку… — Бля! — Эмму отбрасывает назад и она съезжает по автомобильной двери вниз. — Это уже слишком! Странный звук — словно треснула доска. На руках у Джеппетто тихо посапывает во сне маленький мальчик в смешной шапочке. У Эммы почти истерика и Голубая набирает номер Хоппера. … — Могли бы сами догадаться, — ворчит Арчи. — Да я сам… Это для нас всех всё это обычное дело — магия, ведьмы, драконы, а у неподготовленного человека ум за разум, мир перевернулся вверх тормашками, все его представления о реальности рухнули. Эмма ещё долго держалась, но появление Нила-Бейлфаера оказалось последней каплей… — Почему? — Голд удивлён и вопросительно смотрит на Хоппера. — Что их связывает? — Она сама расскажет. Я могу это сделать только с её разрешения. … В комнате темно. Эмма открывает глаза — гостевая в особняке. Из коридора доносятся голоса и Эмма прислушивается. — Я могу рассказать. И это касается не только нашего мистера Голда. Но также Регины и моих родителей. У Тёмного светлая голова: — Вы хотите сказать, мисс Свон? — Можно просто Эмма, — ухмыляется Эмма. — Так как мы, как оказалось, близкие родственники. Регина хмурится: — Ты хочешь сказать… Эмма улыбается во весь рот: — Генри, иди познакомься с дедушкой! Ну хотя бы у тебя будет меньше поводов ворчать на тему бабьего царства. Теперь у тебя есть целых два дедушки и отец. … — Я после дежурства. Мне можно. Тем более, что ты не моя мамочка. У меня их и так две. При одном разъединственном папочке. У Светлого мага сын от сына мага Тёмного, — Эмма делает ещё один большой глоток из стакана. — Бедный Генри совсем запутался — бабушка и одновременно мама — Белоснежка, один дедушка Прекрасный Принц, другой Тёмный маг, мама и приёмная прабабушка бывшая Злая Королева, а дочь Малефисент получается ему то ли тётя, то ли сестра по матери. Светлое с тёмным. — Ну и как тебе быть шерифом зачарованного города? — улыбается Макс. — Ну, ночевать я предпочитаю в Бостоне. В своей квартире. Магия сильно облегчает жизнь. Утренний кофе в парижском кафе. Чай в лондонском. Пиво в ирландском пабе. — Вот. А ты не хотела жить в Сторибруке. И у тебя появилась семья. — Угу, — мрачно роняет Эмма. — И у нас проблемы… — Какие?! — встревоженный Макс оглядывается и с ехидной улыбкой смотрит на Свон. — Понятно… — Мне сейчас влетит. За всё. И от всех. Лилит, сердито хмурясь, смотрит на любимую подругу. Обе матери заметно недовольны. Генри выглядит слегка обиженным. Голд разглядывает Эмму с иронией. Его драгоценная Белль с Гидеоном на руках в это время разговаривает о чём-то с Бабулей. Нил кормит блинчиками Пиноккио, который трещит, как пулемёт и размахивает руками, Джеппетто только посмеивается над сыном. Дэвид с Лероем укоризненно качают головами. Одна Малефисент совершенно невозмутимо пьёт свой кофе ни на что не реагируя. — Моя драгоценная супруга сейчас мне всё выскажет и я опять буду ночевать на диване, — ухмыляется Эмма. — Мамочки меня взгреют. Потом я наслушаюсь от мужской части нашего семейства. — За что? — интересуется Макс. — Во-первых, я должна была сейчас ходить с супругой по магазинам, а не торчать в баре. Во-вторых, я опять превратила Лероя в сучковатое полено, когда он стал мне делать замечания по поводу моей манеры водить машину, в-третьих, я обещала помочь вчера вечером Генри с уроками и благополучно забыла об этом… — Ладно, я тогда пойду, — ухмыляется Макс. — Не хочу оказаться в эпицентре. Макс исчез. А Эмма обернулась к своему, внезапно разросшемуся, семейству: — Попрошу в порядке очерёдности. Не все сразу.