Терапия

Два месяца спустя… День у Веры начался рано. В последнее время у неё вновь начались проблемы со сном. Периодически вскакивая посреди ночи по непонятным причинам, она была рада в очередной раз проснуться и понять, что на часах уже семь утра. Как ревностная прихожанка ходит в церковь по воскресеньям, так и каждый выходной Веры начинался с наведения порядка. Она соблюдала этот странный ритуал неукоснительно, не пропуская ни одного дня. Схватив в ванной тряпку, она начала мыть пол в коридоре сначала водой, потом чистящим средством, потом опять водой… Однообразность этих действий создавала ощущение комфорта и контроля над собой и ситуацией в целом. Уборка способствовала возникновению медитативного эффекта, благодаря чему она чувствовала себя спокойнее, ведь поводов для переживаний накопилось предостаточно. На работе сменилось руководство и уволились почти все, с кем она раньше работала, кроме администратора Анжелы, а новички, пришедшие на смену коллегам, ей не очень нравились, поэтому сходиться с ними Вера не спешила. Ее подруги Света и Катя благополучно вышли замуж в один день и обе благополучно уволились после этого радостного события. Связь с ними девушка не потеряла, периодически перезваниваясь с сёстрами или переписываясь через соцсети. Вдруг Вера вздрогнула, услышав тихое шевеление в спальне, и ушла убираться на кухне. После знакомства с Максом её нервы стали напоминать ветхие нити, готовые рассыпаться от малейшего прикосновения. За несколько месяцев произошло очень многое. Сама Вера сравнивала их отношения пороховой бочкой, готовой взорваться в самый неподходящее время. Романтика, счастливые моменты, признания в вечной любви, прекрасный секс, а так же неприятные разговоры, взаимные упрёки, слёзы, крик, скандалы на пустом месте и тщательно замазываемые на лице синяки после них. Вывести Макса из себя могла любая мелочь, даже криво положенная ложка. Во время разборок Вера не молчала, отвечая агрессией на агрессию, из-за чего спор быстро перерастал в скандал. Порой Макс первый просил прощения за свою несдержанность, однако его девушка могла чувствовать себя опустошенной в течение нескольких дней, даже несмотря на благополучный исход конфликта. Будучи перфекционисткой, она пыталась исправиться и делать всё правильно, но угодить Максу не всегда получалось. Даже получая от него порой затрещины за «неподобающее поведение», Вера продолжала винить себя в происходящем. Он раздражён, недоволен и несчастлив с ней — для Веры эти слова звучали как приговор и вызов одновременно, ведь ради Макса она была готова на многое пойти. После примирения девушка какое-то время жила как в сказке. Ей дали на работе отпуск, поэтому две радости слились воедино. Макс буквально носил любимую на руках. Вновь начались клятвы в вечной любви и преданности. Вместе они поехали в путешествие и там провели волшебных пять дней в Италии. Прекрасная погода, отдых, признания в любви и чуть ли не поклонение со стороны возлюбленного, секс каждый день до изнеможения — от такого отношения к себе Вера вновь растаяла и набралась оптимизма. Однако все это растаяло как дым после возвращения домой. Опять начались упрёки и скандалы, после которых Вера соскользнула со своего пьедестала вниз и вновь предприняла попытку стать хорошей и любимой. Участвуя в заранее проигрышном состязании, она старалась чаще брать выходные на работе, выполняла любую прихоть любимого, лишь бы только увидеть улыбку на его лице. Иногда у неё получалось и это мотивировало её работать над собой дальше. Помимо проблем со сном она сильно похудела, а от часто подавляемых вспышек гнева начал болеть желудок, что тоже не придавало ей ни сил, ни здоровья. Ранка между указательным и средним пальцем из-за неаккуратности с ножом не заживала уже несколько дней. Средство для мытья пола неприятно щипало её, но занятая грустными мыслями Вера почти никак на это не реагировала. Однако одно оставалось неизменным — это её ритуалы и работа в салоне. Она держалась за них как утопающий за соломинку, чувствуя, что постепенно теряет себя, но продолжала эту никому незаметную борьбу… — Крошка, у тебя все хорошо? — голос Макса резко вырвал её из череды не самых веселых воспоминаний. Девушка ничего не ответила. Он опустился рядом с ней. — Вер, ты этот участок пола трёшь уже минуты три. Может, хватит уже? — А ну да… Я просто, просто задумалась и всё. Ты кушать хочешь? Я сейчас… Она встала, машинально схватилась за стол и оставила кровавый след на светлой поверхности. — Подожди, не торопись. Откуда рана? — Макс взял её ладонь. — Порезалась, пока убирала. — Чем? Тряпкой? Зачем ты врёшь? Что с тобой происходит? Его темные глаза столкнулись с золотыми глазами Веры. — Ничего, — ответила она. — Всё хорошо. — Ты беспокоишь меня в последнее время. Расскажи, что такое? Из-за работы опять? Вера вспомнила вчерашний вечер и сказала на выдохе: — Мне кажется, что ты слишком груб со мной в последнее время. — Правда? И с чего ты это взяла? — Не делай вид, что не помнишь! Когда я вчера с работы пришла, ты устроил скандал… — Боже мой, ты серьёзно? Прямо вот так с потолка взял и устроил? А ты помнишь, что перед этим было? — Ну мне начальник позвонил и предложил выйти сегодня, потом про оставленную запись в жалобной книге в салона спрашивал ещё… — Ага и мне понравится должно, что тебе мужики по ночам названивают? — Но это же начальство мое… — Да плевать бы я хотел! Ты дома, твой рабочий день закончен и ты никому ничего не должна. — Но не все так просто, — начала оправдываться Вера. — Он мог позвонить в рабочее время вообще-то, да и вообще какого хрена ты должна всех спасать, после того, как руководство уволило половину вашего штата? По-твоему, я, блять, виноват в этом? Он резко опустил её руки вниз и оттолкнул от себя. Стараясь не пересекаться с ним взглядом, Вера схватила тряпку с моющим средством и вышла из кухни. Оставив их в ванной, она легла на кровать в спальне. Вновь Вера чувствовала себя виноватой. Так было всякий раз, когда она хотела попросить его быть помягче. Почти любая её просьба наталкивалась на его агрессию или издёвку, поэтому она, предпринимая эти попытки, особо не рассчитывала на успех, а действовала механически, довольствуясь смутной надеждой на лучшее. В итоге, она сама не заметила, как заснула и проснулась в пять вечера, когда почувствовала запах сигаретного дыма в квартире. Увидев, как он курит на её блестящей от чистоты кухне, Вера не смогла сдержаться: — Ты совсем сдурел уже? Я гребаную сотню раз просила не курить в квартире! Ты вообще ничего воспринимать не способен что ли? — Чего ты приебалась? Где хочу там и дымлю! — Пока у меня живешь, то только через мой труп. Хотя с учетом твоего поведения от меня скоро только он и останется… — Ну да, ты же несчастная и всегда правильная! Я — Верочка Трофимова, пожалейте меня, скажите, что я хорошая или я рассыплюсь на части. А я как всегда моральный урод и во всем виноват, чёрт побери… — ответил он, хлопнув балконной дверью. Вернувшись, он не нашел девушку в спальне. Открыв окна везде, куда долетел запах, Вера переместились в зал. — И что это такое? Что ты здесь делаешь? — спросил Макс. — Здесь меньше пахнет куревом, — ответила Вера, уткнувшись в телефон. — Я здесь спать буду. — То есть то, что я с тобой прокуренный всегда лежу, тебя не тревожит, а запах в соседней комнате да? Ты бредишь что ли? Пойдем обратно. — Не пойду. — Мне что, тебя тащить за волосы? — Если коснешься меня, я тебе все лицо исполосую ногтями. Однажды в пылу ссоры Вера делала нечто подобное, поэтому Макс прищурился, посмотрел на нее несколько мгновений молча, а затем принес из другой комнаты подушку и устроился рядом. Вера лежала спиной к нему, не произнося ни слова и не поворачиваясь. Даже когда руки Макса начали ласкать её, она не попыталась отпихнуть его от себя и лишь сказала недовольно: — Остань, я не хочу. — А я хочу, — упрямо сказал он, целуя её в висок. — Ну да, я же забыла! Мои просьбы же вообще ничего не значат. Чего я вообще рот открываю, им можно делать куда полезные вещи, чем говорить что-то… Макс отстранился от неё и недовольно спросил: — Да, ты могла быть сделать нечто более полезное, чем трепаться впустую. Чего тебя не устраивает на этот раз? — Что ты орешь и хамишь постоянно! — По-твоему я просто так завожусь чтоли? — У тебя слишком чрезмерная реакция на все, понимаешь? Я могу быть неправа в чем-то, поэтому готова извиниться, но ты… — Вот так всякий раз! «Я виновата, я готова признать ошибку, но ты все равно дерьмо». Так у тебя всегда получается всегда? Ведь Верочка Трофимова же идеальна, не то, что я… — Ты можешь уже тон сменить и не разговаривать со мной как с врагом? — Я вообще с тобой не разговаривал. Это тебе постоянно надо «серьезно поговорить», чего-то выяснять и добиваться. Ты не исправляешь ситуацию, ты пытаешься выгородить себя, изворачиваешься, лишь бы остаться безгрешной! Работаешь на дядю и получаешь копейки, ездишь развлекаться на мои деньги, при этом считаешь себя самостоятельной. Твоя жизнь стала богаче и интереснее только благодаря мне, но ты ни черта этого не ценишь, прикрываешься чистоплюйством, хотя сама росла практически в свинарнике, откуда тебе вообще известно о том, что такое хорошее происхождение? Потом ты окружила себя вещами, к которым относишься лучше, чем к окружающим… — Макс, прекрати. — Ты неоднократно говорила о том, что живешь ради меня, но так ли это на самом деле? Ты не представляешь из себя ничего, хотя усиленно прикрываешься своими странными ритуалами, придавая образу хоть какую-то цену. — Зачем ты это всё говоришь? Чтобы унизить ещё больше? — Я это говорю лишь потому, что переживаю. Твой образ жизни тебя скоро до ручки доведёт! Ты ничего не делаешь для того, чтобы решить свои проблемы… — Если мы — семья, то оба должны работать над отношениями… — Мы ещё не семья и не станем ей, пока ты не научишься себя вести! Ты никогда не признаешь вину. Даже когда ты выгнала меня из дома, я пошел на примирение первым, хотя твоей вины в произошедшем хватало. — Я не могу все делать одна, нас же двое. — Вот в этом как раз и все дело! Я переживаю за нас, а ты переживаешь только за себя. Хорошо ли это на отношениях сказывается? Ответ, по-моему, очевиден. Подумай на досуге об этом, пока не слишком поздно. — Ты что, угрожаешь мне сейчас? — Я предупреждаю. — Я все для нас делаю! Готовлю, собираю, убираю, сама работаю, чтобы ты не слишком тратился на нас обоих, исполняю любую твою просьбу, чего тебе ещё нужно? — Я сотню раз предлагал нанять уборщицу, но ты же против! А если я и поступлю по-своему, то твоим истерикам конца и края не будет! Насчет работы: у тебя есть я, поэтому не обязательно так упахиваться, будто ты одна семью из десяти человек кормишь. Кому ты чего пытаешься доказать, Вер? Что ты сильная и сама себе хозяйка? Хоть раз послушай меня и не иди на поводу у своего эгоизма. — Я не знаю, что мне ещё сделать. Чтобы я не сделала — все не по тебе… — Вера тихо шмыгнула носом. — Тебе все не нравится, все плохо, я не знаю… — Вот только давай без манипуляций слезами, ладно? Заебало это выслушивать всякий раз. — Мог бы и утешить вообще-то… — Ну да, сначала наговорила мне гадостей, а потом я её утешать должен. Охрененный поворот. — Ты несправедлив ко мне… — Блять, и вот опять мы пришли к тому, что виноват я! — Нет, ты не понял… — Все я понял. Отстань и не разговаривай со мной. Мне противно находится с тобой рядом. Вера повернулась к стенке и замолчала. Плечи её мелко подрагивали, она с трудом сдерживала себя, чтобы не зарыдать в голос. Макс же сначала отделывался от неё мрачным молчанием, а потом, спустя минут двадцать, заснул как ни в чем не бывало. Вера же, развернувшись на спину, уставилась в потолок, ощущая на щеках горячие капли слёз, которые сползали на подушку вплоть до наступления рассвета.