РАССЛЕДОВАНИЕ В МИНИСТЕРСТВЕ МАГИИ
Артур Уизли, глава Отдела по противозаконному использованию изобретений маглов, был сегодня оштрафован на пятьдесят галлеонов за магические манипуляции с магловским автомобилем. М-р Люциус Малфой, председатель попечительского совета Школы чародейства и волшебства «Хогвартс», где эта заколдованная машина была ранее в этом году разбита, потребовал сегодня отставки м-ра Уизли. — Уизли подрывает репутацию Министерства, — сказал м-р Малфой нашему корреспонденту. — Вне всяких сомнений, его нельзя допускать к составлению законов, а его смехотворный Акт о защите маглов следует незамедлительно упразднить. М-р Уизли от комментариев отказался, а его жена пригрозила репортерам, если они не уберутся, спустить на них домашнего упыря». Драко со смесью раздражения и презрения смотрел на колдографию отца, который гордо улыбался ему с первой полосы «Ежедневного пророка». Во взгляде Люциуса сквозила холодная уверенность, он выглядел спокойным и довольным. Но что-то едва уловимое вспыхивало в его глазах, когда он смотрел в объектив колдокамеры. Это длилось всего долю секунды, и Драко уже почти десять минут всматривался в движущуюся картинку, силясь понять, какую эмоцию Люциус так ловко пытался скрыть за маской сдержанности. Безусловно, он имел прямое отношение ко всему происходящему в Хогвартсе. Именно в тот день, когда он подбросил Невиллу дневник Тома Реддла, всё и закрутилось. Именно Люциус положил начало нападениям. Но какую цель он преследовал? Может, ему хотелось чьей-то гибели? Или таким жестоким способом он думал добиться отставки Дамблдора и последующего закрытия школы? Драко не знал. Его куда больше настораживал дневник. Было в нём что-то пугающее, что-то злое — он остро это чувствовал. И каждый раз, держа его в руках, внутри него разгоралась непонятная тревога, неприятно опалявшая душу. «Волан-де-Морт передал свой дневник на хранение моему отцу ещё очень давно. Только для чего? Что в нём такого ценного, раз папа поместил его в наше семейное хранилище в Гринготтсе? — размышлял Драко, сверля чёрно-белое лицо Люциуса задумчивым взглядом. — Если из философского камня можно было сварить эликсир жизни, что и собирался сделать Флинт, то для чего тогда нужен дневник? Постойте-ка… неужели крестраж?» Перед посвящением в Пожиратели смерти Люциус рассказал Драко о том, что Волан-де-Морт расщепил свою душу и поместил каждую её часть в вещи, представлявшие для него определённую ценность. Он знал о диадеме Кандиды Когтевран и чаше Пенелопы Пуффендуй, а также о медальоне Слизерина, но про дневник отец и слова ему не сказал. — Что читаешь? Внезапно появившийся в гостиной Рон взял с кофейного столика газету и плюхнулся в кресло напротив. Внимательно вчитался, фыркнул, а затем яростно швырнул в камин. Драко спокойно наблюдал за тем, как языки пламени жадно вгрызаются в листы, пожирая их, и ни один мускул на его лице не дрогнул, когда огонь добрался до колдографии Люциуса — за мгновение до того, как его фигура сгинула в густом жаре, он неожиданно поймал себя на мысли, что был бы рад наложить на себя чары забвения, лишь бы не помнить отца и все те ужасы, которые он принёс не только им с матерью, но и всему магическому миру. — Мама с папой откладывают деньги для поступления Перси в университет. Он хочет работать в Министерстве магии, — тихо начал Рон. — А тут ещё этот дурацкий штраф. Очередные траты, очередная лажа. Драко осторожно взглянул на Рона — тот сидел, понурив голову. — Ненавижу бедность, ненавижу донашивать одежду за старшими братьями. Ненавижу свою волшебную палочку, которая досталась мне от Чарли. Угораздило же меня сломать её, когда мы с Гарри неудачно приземлились на Гремучую иву. А теперь твой папашка хочет вышвырнуть моего отца с работы, и, если он этого добьётся, мы вообще без гроша в кармане останемся. Тебе-то хорошо живётся, ты всегда в шоколаде. Тебе не нужно думать о том, где купить учебники подешевле… — Притормози. — Драко поднял руку, призывая Рона замолчать. — Во-первых, с работы твоего папу никто не вышвырнет, будь уверен, а во-вторых, с чего ты взял, что я в шоколаде? То, что я ни в чём не нуждаюсь, ещё не означает, что мне хорошо. И в-третьих, я не разделяю взгляды своего отца на жизнь. Больше не разделяю, — добавил внутренний голос. — Извини, я… просто я… Не знаю даже, как сказать… — Ты можешь мне довериться, помнишь? Рон шумно выдохнул и почти шёпотом произнёс: — Просто я немножко тебе завидую… — Не стоит, — предостерёг его Драко. — Никогда не завидуй таким, как я. Большинство богатых людей глубоко несчастны, потому что всё в их жизнях измеряется деньгами. Они покупают друзей и любовь. Их окружает фальшивый мир, гнилые люди — ровно такие же богачи, как и они сами. Будь у меня выбор, я бы, наверное, предпочёл родиться в бедной семье. — Ты так говоришь, будто жизнь прожил, — заметил Рон, почёсывая кончик веснушчатого носа. — У меня такое ощущение, что передо мной сидит глубокий старик. — Спасибо за комплимент, — горько усмехнулся Драко. Он понял, что впредь в разговорах с друзьями должен быть осторожен. Если Гарри знал о его прошлой жизни, то Гермионе с Роном рассказывать о ней он пока не собирался. «А мне ведь было бы уже девятнадцать, останься я в прошлом», — пронеслось в голове. — Слушай, мне жаль, что всё так вышло с мистером Уизли. Мой отец… …редкостный придурок. Мерзавец, каких ещё поискать, — Драко не мог найти в себе силы, чтобы произнести то, что вертелось у него на языке. — Неважно, — сдался он, нервно облизнув губы. Рон кивнул и не сказал больше ни слова — они так и сидели в немом молчании, каждый думая о своём, пока в слизеринскую гостиную не вошли Гарри с Гермионой, облепленные снегом. — О, привет, а мы гуляли, — заявил Гарри, стаскивая насквозь промокший шарф с шеи. — Погодка — очуметь просто. Такая холодрыга страшная, аж противно. — К Хагриду не заходили? — поинтересовался Драко, скользнув любопытным взглядом по раскрасневшимся лицам друзей. — Нет, его мы в хижине не застали, — ответила Гермиона. — Видимо, бродит где-то. До самого вечера ребята просидели у камина, играя в волшебные шахматы и болтая о Тайной комнате. До конца каникул оставались считанные дни, и с приближением нового семестра узел в малфоевской груди сжимался всё сильнее. Где-то на подсознательном уровне Драко ощущал надвигающуюся опасность, ведь с началом учёбы нападения, скорее всего, продолжатся. И знать бы ещё, кто станет следующей жертвой? Но одна мысль немного успокаивала его — дневник у них, а это значило лишь одно — разгадка близко.***
После ужина Драко решил наведаться к Снейпу. Стоя в полутёмном коридоре перед дверью в его покои, он вдруг осознал, как долго они не разговаривали. Со всеми этими школьными авантюрами он совсем забыл о крёстном. На какой-то миг ему даже стало стыдно, что он обращался к нему только по надобности. Конечно, Драко знал — Северусу никогда не нравилось впускать кого-то в своё личное пространство, и уж тем более делиться с кем-то своими чувствами и проблемами. Что уж тут говорить, они никогда не были близки, и Драко отчего-то очень сильно захотелось это исправить. Он постучал, и спустя пару секунд дверь перед ним распахнулась. На пороге стоял серьёзный Снейп в своей обычной одежде, в которой всегда ходил по школе. — Привет, — выдавил из себя Драко. — Могу я войти? Снейп молча отступил, пропуская его внутрь. Как только дверь за ним закрылась, послышался тихий щелчок, и гостиную залил тусклый свет. — Чем могу помочь? — тихо спросил Северус, выжидающе посмотрев на Малфоя. Он выглядел довольно уставшим. — Как у тебя дела? Снейп нахмурился, скрестив руки на груди. Это был явно не тот вопрос, который он ожидал услышать. — Ты сюда пришёл о моём настроении справиться? — И это тоже. — Вот как. — Снейп многозначительно хмыкнул и отвернулся к камину. — С каких это пор тебя интересуют мои дела? Может, ещё и чаю выпьем с пирожными? Обсудим погоду, квиддич… — Он сделал паузу, а затем добавил, не поворачивая головы: — …девочек. — На последнем слове он раздражённо фыркнул. — Почему бы и нет?.. — Драко ощутил всю неловкость сложившейся ситуации. Он уже успел пожалеть, что вообще пришёл. — А от чая с пирожными я бы не отказался. Снейп резко обернулся и метнул на Малфоя грозный взгляд — в его угольно-чёрных глазах отражались всполохи огня, бушующего в камине. Вся его напряжённая фигура и выражение лица свидетельствовали о том, в каком состоянии он находился: в нём кипели негативные чувства, смешанные с яростью и презрением чуть ли не ко всему человеческому роду. Таким Драко видел его не впервые. — Я не буду сюсюкаться с тобой, — ледяным тоном процедил он сквозь плотно стиснутые зубы. — А в прошлый раз ты любезно угостил меня чаем и оставил у себя. Трясся надо мной, когда я чуть не умер после встречи с пещерным монстром. Я всё помню и… — Драко нервно сглотнул. — …ценю твою заботу. Снейп моментально изменился в лице. Было заметно, как сильно его обескуражило это признание. И на какой-то короткий миг Драко увидел настоящего Северуса, его истинную сущность, которую он постоянно прятал за масками. Перед ним теперь стоял глубоко травмированный человек, никогда не знавший истинной любви и трепетного внимания. — Знаю, твоё детство было очень трудным… — Что у тебя за вопрос? — жёстко оборвал его Снейп, снова отвернувшись к огню. Драко отступил. Он понял, что не должен был лезть к крёстному с таким разговором. Слишком поторопился. Но попытаться всё же стоило. «Наверное, нам с ним никогда не стать настоящими друзьями. Он слишком замкнут, нелюдим. Только ли тяжёлое детство так сильно на нём отразилось? Или что-то ещё? — размышлял Драко, буравя задумчивым взглядом его прямую, как иглу, спину. — Очень противоречивая личность. Может, мы чем-то даже похожи: оба одиноки, оба всё держим в себе. Храбримся, хотя на самом деле боимся. Живём прошлым». — Я слушаю, Драко. — У тебя из кладовой ничего не пропадало? — Пропадало, и, если я узнаю, кто меня обворовал… Стоп, а почему ты спрашиваешь? — Кто-то принимал оборотное зелье, ходя в обличье Гарри. А ещё мы нашли дневник Тома Реддла в туалете на втором этаже. Снейп медленно повернулся. — Сначала он был у Долгопупса, потому что мой отец ему его подкинул. Но, так как Невилл сейчас окаменелый лежит в Больничном крыле, несложно догадаться, что дневником завладел кто-то другой. Перед каникулами этот «кто-то» попытался от него избавиться, смыв в унитаз, а потом спокойно отправился домой праздновать Рождество. — Драко невозмутимо посмотрел на крёстного, застывшего у камина, и отметил про себя его тяжёлый взор, устремлённый куда-то в пустоту, и ходящие на скулах желваки. — Я уже догадался, что дневник — это один из крестражей Волан-де-Морта. Ведь именно поэтому отец подбросил его Невиллу, чтобы возродить этого мерзавца. Снейп медленно заходил по комнате. — Ты знал? — Нет, Люциус ничего мне об этом не говорил. Но я подозревал, что что-то тут не так. Где сейчас дневник? — Мы его спрятали, потому что долго его при себе никто из нас держать не может. — Отдайте его Дамблдору, он с ним разберётся. — Нет, — отрезал Драко, покачав головой. — Ты понимаешь, какую опасность он в себе таит? Какой силой он обладает? А если Люциус узнает? — Мне плевать, что отец подумает. Он эту кашу заварил, а мне с ребятами расхлёбывать… — А хорошо ты с ними спелся, — съязвил Снейп. — Что с тобой стало, Драко? Таскаешься за ними повсюду, как пёс на поводке, плетёшь интриги, лезешь в авантюры, рискуя собственной жизнью! Неужели ты не понимаешь, что они пользуются тобой?! Ты чуть не погиб, там, в пещере! И всё ради чего? Чтобы спасти грязнокровку? Жизнь той, которая ничего не стоит в этом мире? Ядовитая злость ударила Драко в голову. Он подошёл к Снейпу почти вплотную и произнёс: — В прошлой жизни я прошёл через самый настоящий ад, видел смерть сотни людей, которых хладнокровно убивал мой отец. Чуть сам не наложил на себя руки. Крушение идеалов, бесконечные разочарования, боль и страх. Конечно, Гарри победил, и наша семья лишилась всего, да и плевать, если честно. Но эта чёртова война забрала мою мать, понимаешь? После всего ей стёрли память, и когда я пришёл её навестить, она меня не узнала. Тогда весь мой мир рухнул. Единственный человек, которого я безмерно любил, словно умер, от него осталась лишь оболочка. — К горлу подступил ком. — А ещё погиб ты. Да, мы не были близки, но твоя смерть сильно на мне отразилась. И можешь считать меня эгоистом — твоё право, но я вернулся в прошлое, чтобы не только заново прожить свою жизнь, а ещё сделать работу над ошибками, многое переосмыслить. И тебе бы тоже стоило это сделать, Северус. — Ты меня не знаешь, — холодно обронил Снейп, отступив. — Так что не смей говорить, как мне нужно поступать. Я решу сам. А теперь уходи. Драко разочарованно вздохнул. Как бы он не пытался, но пробиться сквозь толщу льда к сердцу крёстного оказалось невыполнимой задачей. Что-то серьёзно травмировало его, причинив сильную боль, заставило его запечатать все чувства внутри себя и отгородиться от всех и вся. Что же это было? Видимо, Драко никогда не узнает. — Доброго вечера. — Снейп скрылся в спальне, громко хлопнув дверью.***
Рождественские каникулы подошли к концу, все вернулись в школу. Влиться обратно в учебный процесс было трудно: хогвартцы то и дело зевали, лениво прогуливаясь по школе в перерывах между занятиями. За две недели не произошло ни одного нападения, настроение у всех поднималось, оживала в сердце надежда, что кошмар не повторится. Однако после ужина коридоры продолжали пустовать: все, несмотря на наступившее затишье, всё равно боялись столкнуться с монстром, заставлявшим своих жертв каменеть. Мадам Помфри радостно докладывала, что мандрагоры становятся нервными и замкнутыми, а это значит, что они вступают в переходный возраст. — Вот юношеские прыщи сойдут, и мы снова их пересадим, — услышали Драко с Гарри, когда навещали Невилла с Полумной. — А после этого нарежем и приготовим настойку. Так что в скором времени ваши друзья выздоровеют. Возможно, наследник Слизерина, кто бы он ни был, растерял решимость, думал Драко. Да и без дневника он наверняка был бессилен что-либо сделать. Пока он был у него, ничего страшного не могло произойти. Хотя, признаться честно, Драко угнетало носить его каждый день с собой на уроки. Казалось, он высасывал из него все силы, нагонял тоску. А оставлять его в спальне, пусть и в надёжно запертой тумбе, было небезопасно. Лишь тогда, когда ему становилось невыносимо держать дневник в своей сумке, он отдавал его Рону или Гарри. С Гермионой они не общались, только если кивали друг другу на спаренных занятиях. Наверное, так было даже лучше, ведь теперь ему не приходилось терпеть её постоянное занудство.***
Наступило четырнадцатое февраля — День Святого Валентина. Где-то в глубине души Драко презирал этот праздник, но всё равно предвкушал его наступление для того только, чтобы потешить своё самолюбие, получив от какой-нибудь девчонки до тошноты милую валентинку с признанием в любви. В прошлом внимание со стороны противоположного пола очень ему льстило, хоть оно и не казалось ему чем-то редким, скорее было делом привычным. Тогда он не сомневался в своей неотразимости, и, взрослея, становился всё увереннее в себе, симпатичнее и наглее. Многие девушки влюблялись в него, некоторые из них даже пытались звать на свидания, и он ходил, но ни с одной из них не занимался сексом — единственной, с кем он перешёл черту, была Паркинсон. Был ли он влюблён в неё? Сложно сказать. Симпатия, возможно, и была, но только поверхностная. А вот таких глубоких чувств, от которых вся душа выворачивалась бы наизнанку, Драко к ней не испытывал, потому что, как он думал, не умел или не хотел любить вовсе. С того времени ничего практически не изменилось: Драко смотрел на красивых старшекурсниц, однако ничего не чувствовал, кроме плотского к ним влечения, как к той горничной в усадьбе бабушки. Что поделать, он снова переживал половое созревание, да и его соседи по комнате тоже. По ночам то от одной постели, то от другой доносились влажное хлюпанье и сбивчивое дыхание. Драко так это достало, что он перед сном накладывал на полог кровати заглушающее заклинание, лишь бы отгородиться от всей этой грязи. Хотя, признаться честно, он и сам иногда практиковал подобное, чтобы сбросить скопившееся напряжение. — Представляете, кто приехал?! — воодушевлённо воскликнула Панси, влетев в слизеринскую гостиную. — Локонс! Идёмте скорее на завтрак! — А какого чёрта он здесь забыл? — недовольно спросил Блейз. — Он хочет снова возобновить работу Дуэльного клуба! — Ну не-е-ет… — в унисон друг другу протянули Тео с Блейзом. «Неймётся же этому выскочке. — Драко раздражённо поморщился. — Ни за что не пойду в клуб, а если обяжут, превращу Локонса в червя», — эта мысль немного поумерила его пыл, он даже легонько улыбнулся, представив, как крохотный червь ползёт по полу и тут же лопается под массивной подошвой ботинка. Весь путь до холла Панси без умолку тараторила о «прекрасном-милом-красивом-умном Златопупсике», чем очень сильно бесила Блейза: он то и дело закатывал глаза и тяжело вздыхал. Драко же пропускал всю её нелепую болтовню мимо ушей, не отнимая руки от кармана сумки, где лежал дневник. Даже сквозь ткань чувствовалась тёмная магия, исходившая от него — она противно липла к ладони и колола пальцы. Перешагнув порог Большого зала, Драко на миг показалось, что его сейчас вырвет: стены были сплошь увиты пышными, ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. В воздухе стоял удушающий запах одеколона. — Мерлин, какой кошмар, — огорчился Тео, оглядывая зал. — У Локонса отвратительный вкус. — И сам он отвратительный, — добавил Блейз. — Да ладно вам, ребята! — обиженно одёрнула их Панси. — Златопупсик очень хорошо постарался, украсив здесь всё. А, вон он сидит! — Она указала на преподавательский стол. Локонс, в омерзительной розовой мантии в тон цветам, посылал улыбки направо и налево, салютуя студентам кубком. Преподаватели по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Драко со своего места видел, как дергаётся щека у профессора МакГонагалл, а Снейп выглядел так, словно его только что заставили выпить полный стакан «Костероста». — С Днём святого Валентина! — возгласил Локонс, вскочив и чуть не опрокинув на рядом сидевшего Уилсона графин с тыквенным соком. — Для начала позвольте поблагодарить всех тех студенток… и студентов — а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! — Он наигранно прокашлялся и вдруг заявил: — У меня для вас прекрасная новость! Профессор Дамблдор любезно предложил мне преподавать боевые искусства, поэтому работа Дуэльного клуба возобновится с сегодняшнего дня! Буду рад каждому! Женская половина Хогвартса громко зааплодировала. Локонс сделал вид, что смутился, и неуклюже раскланялся. Драко нашёл глазами Рона с Гарри — те всячески передразнивали «Златопупсика» и смеялись. Он усмехнулся и взглянул на когтевранский стол — Гермиона, к его крайнему удивлению, не смотрела на Локонса вовсе, вид у неё был задумчивый и будто бы уставший. Она вяло ковырялась вилкой в омлете, не поднимая головы. «Странная Грейнджер какая-то, сама на себя не похожа». — Ход малфоевских мыслей прервало восклицание Локонса: — Прошу внимания, господа! Я взял на себя смелость устроить для вас маленький сюрприз. Локонс хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки. — Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовное зелье! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея! Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. Взгляд Снейпа говорил, что он силой вольёт стакан яда в глотку первого, кто обратится к нему за Любовным зельем. На протяжении всего дня гномы с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. После обеда у дверей кабинета заклинаний один из них, особенно уродливый, поймал Драко. — Мистер Малфой, сэр!.. — проскрипел он, расталкивая учеников. Драко высокомерно ему кивнул, и, пока тот рылся в поясной сумке, мысленно прикидывал, сколько валентинок получит. — Это вам. — Гном протянул ему небольшую стопку картонных сердечек, туго перевязанную ярко-розовой лентой. — Ну надо же, — удивлённо протянул Блейз, легонько двинув локтем Драко в бок. — Сколько девчонок! Я вот одну получил… Резкий толчок в спину сбил Драко с ног — он упал, сильно ударившись коленями. Кто-то сорвал сумку с его плеча и вытряхнул из неё всё содержимое прямо на Малфоя. — Ты что творишь?! — возмутился Блейз. — Оставь его! — заверещала Панси. — Заткнитесь, малявки! — рявкнул Перегрин Деррек. Драко поднялся, нащупал волшебную палочку в кармане брюк. Внутри вспыхнула злость. Он подозревал, что когда-нибудь этот момент настанет, и дружки Флинта заявят о себе и будут мстить, поэтому был готов в случае чего отразить удар. — Подними, — холодно приказал Драко, кивнув на учебники, валявшиеся под ногами. Перегрин изменился в лице. — Что ты сказал, урод? — Подними книги и сложи их обратно в мою сумку. Тот подошёл к Драко почти вплотную, посмотрел на него сверху-вниз и яростно прошипел: — Что-то я не понял — кем это ты себя возомнил? Да я тебя в два счёта на колени поставлю, и твой папашка мне никак не сможет помешать, хоть до посинения ему жалуйся. Драко ощущал, как в венах закипает кровь. Пальцы крепче сжали палочку. Он подался вперёд, и они оказались в опасной близости друг от друга. Если бы он захотел, то с лёгкостью мог бы вцепиться зубами Дерреку в горло, с корнями вырвав кадык. — Я не боюсь тебя. И на твоих дружков мне плевать. Вспомни, что случилось с Флинтом. Собаке — собачья смерть. И ты тоже сдохнешь в своё время, всеми забытый и покинутый. Потому что ты — не человек, а пыль на ботинках, — последние слова Драко произнёс со стальным натиском в голосе и улыбнулся краешком губ. Его забавляло происходящее. Если в прошлом он не решался сказать подобное врагу напрямую из-за страха получить по лицу, то сейчас всё изменилось. Он стал смелее, научился отстаивать свои границы, перестав прогибаться под таких мерзких ублюдков, как Деррек. Пускай внешне он производил впечатление хиляка с тонкой шеей, внутри него бурлила магия — настолько сильная, что ею можно было бы проломить не одну толстую стену. — Подними. Больше повторять не буду. — Будь ты постарше, я бы тебе хорошенько врезал, гадёныш. Из-за тебя с Поттером погиб мой друг, и я никогда вам этого не прощу. Очкарик тоже ответит, будь уверен. Я сделаю вашу с ним жизнь невыносимой. — Взгляд Перегрина метал грозы и молнии, что распаляло Драко ещё сильнее. — Почаще оглядывайся в коридорах и на тренировках не зевай, а то прилетит бладжером по затылку, да так, что инвалидом останешься. — А ты не думал, что твои угрозы могут обернуться против тебя же самого? Сегодня ты ещё ходишь по школе, завтра суп ешь в Большом зале, а через неделю лежишь окаменелый в Больничном крыле. Вдруг ты — следующая жертва? Заткнись, зачем ты это говоришь?! Внезапно его широкая ладонь зарядила Драко пощёчину. Он отшатнулся — его разум захлестнул жгучий поток ярости. На глаза будто упала пелена — рука выхватила волшебную палочку, и спустя пару секунд Деррек уже раскачивался на люстре, вися вниз головой, и выкрикивал грязные ругательства. В ту минуту Драко заметил, как дрожат пальцы с зажатой в ней палочкой, и ощутил, как медленно бьётся в груди сердце. В ушах же противно пищало, а по спине градом лился холодный пот. «Что со мной?» Он почувствовал сладостное наслаждение от того, что сделал с Дерреком. А от осознания, что ему понравилось мстить, стало приятно. Он никогда подобного не испытывал. — Ты как, дружище? — К Драко подошёл Блейз. — Нехило он тебя ударил, вся щека красная. — Больно?.. Пойдём, мы отведём тебя в Больничное крыло, — предложила Панси. — Со мной всё в порядке, — отрезал Драко, оглянувшись на других своих однокурсников. Все смотрели на него со смесью шока и удивления. И только Гойл с Крэббом показывали ему большие пальцы вверх, глупо посмеиваясь. — Что здесь происходит?! — По лестнице взбежала МакГонагалл. Она взмахнула рукой, и Деррек плавно переместился с люстры на пол. — Мистер Малфой, немедленно объяснитесь! — Я лишь воздал ему по заслугам, профессор, — заявил Драко. Перегрин в присутствии МакГонагалл заметно стушевался. — Что это значит? Кто вам дал право подвешивать студентов на люстры? Вы что, забыли, что использовать магию в коридорах школы категорически запрещено? — Я дал себе это право, профессор, и не жалею о содеянном. Не я первый затеял ссору. Лучше верните его обратно на люстру, пусть повисит подольше. Он заслужил. — Не дерзите мне, юноша, — сурово пригрозила МакГонагалл. — Он ударил его! — воскликнула Дафна Гринграсс, тыча в Деррека пальцем. МакГонагалл недовольно поджала губы. — Минус десять очков с каждого, — объявила она, пронзив Драко осуждающим взглядом. — Я сообщу профессору Снейпу о случившемся, пусть примет соответствующие меры. И будьте благоразумнее, молодые люди, иначе в следующий раз беседовать с вами обоими будет уже директор. Прозвенел колокол, и все поспешили в класс. Драко нагнулся, чтобы собрать учебники. Щека неприятно покалывала, в голове шумело. — Ты молодец, что не стал терпеть его выходки, — тихо сказал Блейз, помогая ему укладывать книги в сумку. — Я бы не смог так… — Учись, пока я жив, — злобно усмехнулся Драко, запихивая дневник Тома Реддла в сумку. Он продолжал злиться и негодовал, что позволил Перегрину так легко отделаться. Ещё и МакГонагалл вмешалась. «Может, это дневник на меня так действует? Да не может, а точно. Крестраж всё-таки. Бесит, что мне приходится вечно таскать его с собой. Энергетика от него грязная исходит, да такая, что не отмоешься. Да и злой я постоянно из-за него. Спрячу-ка я его лучше у себя в спальне, наложу на тумбу хорошие запирающие чары. Да, возможно, будет опасно оставлять его без присмотра, но и мучиться я не хочу». Так Драко и поступил после занятий. Как только дверца тумбы надёжно запечаталась, он почувствовал облегчение. И раздражение, всё это время гнездившееся в груди, моментально исчезло.