Все небо еще покрыто рассветной мглой. Сквозь покров туч пытается пробиться тусклый солнечный свет. По земле до сих пор продолжает плыть туман. И лишь силуэты можно в нем различить. Совсем недавно шел дождь и появилось множество новых луж… Старые еще не испарились. Где-то потухают последние звезды. Ничего нового он не видел, но в предвкушении встречи все в его глазах становилось еще мрачнее.
Идя по тропинке, Санс пристально всматривался вдаль. Было настолько рано, что на улице не было абсолютно никого. Пустота. Все еще темно, но свет настойчиво вытеснял тьму. Из-за туч все приобретало сероватый оттенок. Окружающее казалось лишь дурным воспоминанием. Вероятно, все еще было впереди, но ему казалось, что для него все уже закончилось. Все заходило в тупик… Рано или поздно.
Парк остался позади, площадь тоже. Поредели деревья, а впереди показался дворец. Парень прищурился. В душу закралось сомнение.
«Стоит ли это делать?», «Может, я совершаю ошибку?» Но, как обычно и бывало, все эти сомнения и разум отходили на второй план. Верх брало любопытство. С каждым днем Сансу становилось плевать на все нормы и на все, что раньше имело значение. То, что сегодня он опять прогуляет работу, становилось для него просто смешной фразой. Немного времени прошло с того приключения в галерее. И память об этом снова напоминала ему, что остались те, кто не безразличен для него.
Уже находясь глубоко среди коридоров дворца и все больше приближаясь к заветному залу, парень задумывался о Фриск. Каждая деталь, к которой он стремился, так или иначе вела к ней. Снова хотел увидеть её… Ведь прошло больше двух недель с того «путешествия» и, найдя друг друга, они лишь обменялись пустыми и холодными фразами. И все. Не было больше звонков, встреч. Санс, осознавая, что каждый день изводит себя, желая сказать ей все, останавливался. Убеждал себя в том, что для него существуют гораздо более важные вещи, чем любовь. Вдали вдруг показалось озеро. Солнце еще даже не встало, но в памяти уже всплывали те моменты, когда он выбрался из архива, тем самым открыв новое в Подземелье место. В одном упавший убедить себя мог: он обязательно покажет Фриск это место. Рано или поздно… Когда все решит.
Моментально пролетели все коридоры, залы, лестницы. Наверное, потому, что для Санса они не имели совершенно никакого значения. Он пропускал мимо себя любые вещи, не касающиеся его. Ведь за это время он уже успел посетить галерею и его «дружба» с Чарой началась. С каждым днем в его глазах мутнела граница между реальностями. А чувства подогревали ситуацию. Буквально разрывали между двумя дверями. Разум плющило от такого количества информации, но хотелось все больше с каждым днем. Для парня появился новый вид наркотика.
Спускаясь по лестнице, Санс задумался, почему он не телепортировался. Ведь эти возможности кратко, но проявились еще тогда, когда он уберег Альфис от встречи с полом. А вот теликинез… Он понятия не имел, откуда взялись все его способности, но лучше ведь когда они есть, чем когда их нет. Наверняка, Чара ему расскажет, ведь она говорит, что подобные способности просто уникальны. А сам Санс, закрыв глаза на все остальное, слепо доверял ей. Видел в ней того, кто дал бы намного больше, чем Гастер. Больше, чем модернизация Ядра. А сам Гастер… Юноша задумывался: имел ли учитель для него еще какое-то значение?
Видя уже до тошноты знакомые стены картинного зала, парень щурился. Название каждой картины, код, значение… Все это он уже изучил. И все заходит в тупик. От всех этих мыслей становилось грустно. Ведь он еще человек, а значит, все еще чувствует. Другое дело Чара. Санс даже немного завидовал ей. Она имеет доступ к гораздо большему, чем он. И порой беловолосый считал её желание попасть в их мир глупым. Тем самым он пытался скрыть свои чувства к Фриск… Или к… Крыша уехала и на извилины холодными каплями капала его реальность, доводя до агонии.
А вскоре показался и зал с инструментами. Единственный зал, который еще не настолько его раздражал. Тут и проходили все «уроки» и беседы. Чара играла на рояле, а Санс слушал. И так уже на протяжении двух недель, а может и больше. Осматриваясь, парень заметил, что свет в помещении сегодня был странным. Свечи горели очень тускло, а саму комнату будто заполнял естественный свет, хоть окон и в помине не было. Он ухмыльнулся, взглянув в сторону прохода в следующий зал. Из него показалась девушка в черной рубашке, держащая свой пиджак в руке.
— Доброе утро, — притворяясь сонной, пробубнила Чара…
— Сомневаюсь, что оно доброе, — ворчливо произнес Санс, — Чем займемся сегодня?
— По сути, — девушка отвела взгляд в сторону, — Нам и заниматься нечем, — разведя руки, закончила она.
— И для чего я тогда поднимался в четыре утра?! — возмутился он.
— А для чего ты поднимался в четыре утра?! — таким же тоном переспросила Чара, — Я тебя заставляла? Нет… — успокоилась она, — Ладно… Ты ведь все равно пришел, а значит, надо чем-то тебя занять. Покажу тебе кое-что…
— Прозвучало так, как будто ты хочешь избавиться от меня, — продолжал возмущаться парень.
— Я не хочу избавиться от тебя, — Чара сожалеюще взглянула на него, — Ты просто слишком много на себя возлагаешь. Теряешь одно, гонясь за другим… Вспомни свою душу, — сказав это, она тихо продолжила, — Если, конечно, ты еще помнишь, что она у тебя есть.
Как всегда, разговор прервался, так как рыжеволосая была права. Ученый забывал, что он все еще живет в мире, где не только он один… Винил всех в своих проблемах, скрывая от себя, что сам и есть их источник. Сам Санс уже не понимал, что с ним происходит. Он сам заставлял себя исчезать. Искал то место, где был бы нужен кому-то. Но может быть, он был нужен тем, кто его окружал, но они не так часто это показывали. И все опять разбивалось об стену непонимания.
То, что коридоры неумолимо изменялись, уже не имело особого смысла. Он стал воспринимать это, как должное. Однако Чара, ведущая его по лестнице вверх, понурила голову. Хоть она и не была человеком, которым пыталась выставить себя перед «учеником», но тоже могла что-то чувствовать. С каждым днем юноша таял на её глазах. Медленно уничтожая себя в погоне за ней. Это рано или поздно бы случилось с ним, так как он с ней связался. Но сама Чара осознавала, что недооценила его самого и его возможности. Не думала, что Санс настолько увязнет во всем этом. Она искала того, кто руководствуется разумом, а не эмоциями, так как Фриск была не лучшим экземпляром в этом плане. Нужен был тот, кто позволит ей снова подобраться к ней. Однако, не учла, что чувства есть во всех людях, и рано или поздно, они могут убить владельца. Её пешка могла быть уничтожена раньше, чем нужно.
Уныло смотря в пол, Санс пытался отвлечь себя вообще от каких-либо мыслей, так как все они уже добивали его. Старался отвлечь себя мыслями о дворце. Сейчас все казалось таким реальным, таким живым. Не так как было обычно, когда он встречался с Чарой. Хотя, парень уже глубоко плевал на все это, переставал различать свою реальность и мир грез, где обитала его постоянная спутница. Ему хотелось быть с ней, но не хотелось отпускать ту, которая осталась в его реальности. Снова эти противоречия и метания, как перед падением. Ощущались те чувства, которые он испытывал на Поверхности, каждый раз
замерзая от разочарования. Санс так желал сбежать от них, но знаниями лишь приблизил себя к ним.
Скрипит под ногами паркет, а в пространстве снова стало темно. Оторвав взгляд от пола, беловолосый увидел перед собой сцену, так канонично закрытую красной «шторой». Перед ней красовалось несколько рядов мест для зрителей. Сначала арихив, потом галерея, а теперь еще и театр. Мозги сплющивало. Ну, не давало свихнуться только то, что все это альтернативная реальность. Другая версия настоящей. Он ушел далеко за пределы мира мафии, далеко за осознания обычного оружия или привычных войн. Это был уже не тот мир.
— Ну отлично… — удивительно не ворчливо сказал Санс, — А сколько еще мест существует между реальностями?
— А это не иллюзия, — улыбаясь, произнесла Чара, — Это место существует на самом деле.
— Эм… Но как это возможно? — непонимающе парень смотрел на неё, — Ты же здесь…
— Но ты не замечаешь различий? — ухмыльнувшись, спросила девушка.
— Да… Замечаю, — рыжеволосая была призраком, и, кажется, изменился её внешний вид. Зеленый свитер, черная рубашка под ним и кулон… Странный. Золотой кулон в виде сердца с эмблемой королевской семьи. Только разбитый, а сами части парили в воздухе.
— Так я выглядела тогда, когда…
— Когда умерла, да? — невозмутимо спросил Санс. Это слово не пугало его.
— Да… — наигрывая правду, сказала Чара. Хоть это и было притворством, но эти слова… Будто были для неё истиной.
— Но что же это за место? — оглядываясь по сторонам, говорил парень, — Это же театр…
— Верно, — немного подавлено отвечала рыжеволосая, — Этот театр действительно существует в королевском дворце, и раньше там действительно проходили представления, но, как и многие другие места, про него забыли. И мы с Азриелем
нашли его.
Своим способом…
— Азриель… — задумчиво произнес он, опустив голову, — Ты ведь скучаешь по нему?
—
Наша история давно в прошлом… — уныло отвечала Чара, — Я должна была дать ему шанс жить дальше так, как следует. Дать ему новую историю, а не заставлять жить старой. Все в прошлом…
— И у него действительно новая история, — немного презрительно говорил Санс, — Он живет своей жизнью. У него появилась Фриск… Ты испарилась из памяти. Даже те книги, которые я нашел в архиве… Полусожженые страницы.
— Значит и вправду так… Но не мне их судить. Многие не хотят слышать правду, потому что они не хотят, чтобы их иллюзии были уничтожены.
— Ого, прямо Уильям Шекспир, — едва заметно улыбнулся голубоглазый.
— Это не его высказывание, но все же, — усмехнулась девушка, — У него все хорошо кончалось, но только не для него самого.
— Хорошо? — переспросил Санс, — Под «хорошо» ты имеешь в виду смерти людей?
— Смерть это ничто иное, как смерть нашей оболочки. Ты ведь видишь, что я еще существую и даже в твоей реальности. Правда, уже не так, как мне хотелось бы. Но ведь память еще существует…
— Кстати, о памяти, — понурившись, сказал юноша, — Я видел Азриеля лишь однажды, и на нем был такой же кулон… Только целый. Он помнит тебя… — снова он замолчал, —
«А запомнят ли меня?»
— Нас будут помнить, если мы сами не захотим уйти. Главное, сам не забудь об этом.
Чара ушла в сторону сцены, задумавшись о чем-то. Санс не хотел отвлекать её, так как сам был поглощен своими мыслями. Идя мимо рядов, он заметил какой-то предмет на одном из стульев. Увидев скрипку, парень был слегка шокирован.
«Так вот куда она исчезла…» Знала ли девушка об этом месте, раз здесь нашлась её скрипка? Санса пронзила мысль о том, что Фриск могла скрывать столько же, сколько и он. И оба они не узнают об этом. Рано или поздно упадут в бездну. Сами захотят уйти, чтобы их забыли. Жизнь жестока, и делает людей такими же жестокими по отношению к ней.
***
Вечер спустился на Подземелье. Померкло то небольшое количество солнечного света, что показалось сегодня из-за пелены черных туч. Будто лето и не было летом. Все это время шли дожди, а по дорогам проносились угрюмые монстры. Если раньше можно было предположить, что все это из-за суровости мира мафии, то сейчас это было лишь глупой отговоркой. Все сами сделали себя такими. Этот мир уже был лишь сосудом, где Санс отчаянно пытался разорвать на себе цепи. Два месяца впустую. Все безуспешно.
Как бы он не старался, но существование «на два мира» так или иначе убивало его. Так как и одному, и другому он отдавал слишком большое значение. Слишком сильно ставил себя для обоих. И тем не менее, пытался вернуться к обычной жизни. Сама Чара уже просила его об этом. Старался реже спускаться в архив, старался не смотреть в сторону королевского дворца, чтобы не зайти в картинный зал. Пытался заниматься работой, ведь ядро было все более нестабильным, и с каждым днем все усугублялось. И Альфис, и Санс старались помочь Гастеру, но, казалось, все было зря. Ничего не получалось, и знаний троих самых успешных ученых лаборатории не хватало.
И даже этим вечером юный ученый не мог найти себе места. Не мог просто уйти домой. И за эти два месяца он разорвал почти все контакты с той, кто еще держала его в этом мире. Только Фриск давала Сансу право думать, что он кому-то еще нужен. Лавовая пещера заканчивалась и на глаза попадались деревья, слепил яркий свет. Показался отель. Парень так и не понимал, для чего его построили. Вообще перестал понимать что-либо, так как для него понимание вещей было понятием более глубоким. Даже его самая первая цель найти родителей не имела успеха. И вновь чувствовать себя замерзшим и одиноким.
«Я просто аспирант. Почему я возлагаю на себя такие надежды? Я стремлюсь к тому, что не для меня.»
Зайдя в отель, Санс все еще был ошарашен той мыслью, что Фриск согласилась встретиться. Те сомнения, те страхи, что люди испытывают, когда долго не общаются с теми, кто им дорог. И сейчас он так же старался набраться смелости. С ней снова начинал чувствовать себя человеком. Так как она проявляла человечность к нему, даже когда этого не следовало делать. За все это время единственное, что их связывало, это редкие сообщения и встречи на работе. Не более. И сам Санс вспоминал, что часто сбрасывал её звонки. Становилось безумно стыдно за себя… Хотелось вновь встретится, вернуть все.
И зайдя в ресторан, он действительно увидел Фриск там. Она сидела за столом, который был у окна. Хоть и спиной к нему, но уже можно было понять, что девушка была подавленна. Все свечи, полумрак, тихая музыка. Завеяло романтикой, что было некстати… Этот же полумрак напоминал о местах встречи с Чарой. Подавив подошедший к горлу ком, Санс направился к ней.
— А? — устало обернулась Фриск, услышав шаги, — Добрый вечер… — немного неуверенно говорила она, — Так давно не виделись.
— Добрый, — Санс виновато улыбнулся, — Ты все еще в рабочем. Я, наверное, выбрал не лучшее время для встречи, — он сел за стол, — Прости…
— Нет-нет, — она поспешила прервать его, — Я сама сегодня не нахожу себе места. Я очень рада, что мы встретились… Я бы и сама предложила, будь у меня чуть больше времени.
И так завязался разговор. Летели минуты, прошел час. Темень окончательно покрыла все за окном. Людей в зале становилось все меньше. Свечи потухали одна за другой. А между ними, казалось, все стало как прежде. Испарилась неловкость, стеснение. За те месяцы, что они не виделись, у обоих накопилось столько тем для разговора, что разойтись они так и не могли. Но было то, что до сих пор строило стену между ними. Никто из них не мог рассказать о себе правду. У кого-то не хватало воли, а кто-то просто не хотел. Оставалось лишь ловить те краткие мгновения, когда улыбка еще не сошла с лица.
— «…Я забыла понять тебя. Я забыла уделить себе любви. Секунды, минуты, часы и дни…» — вычитывала Фриск строчки из своей тетрадки.
— Ого, — восхищенно сказал Санс, — Я не знал, что ты пишешь стихи…
— Это просто баловство, — усмехнулась девушка, — Не что иное, как просто занятие между работой.
— Но ведь это не единственное, что ты мне сегодня зачитала. Перестань скромничать… Я, оказалось, так мало знаю о тебе, — переведя на неё взгляд, парень заметил, что на лице у неё застыл испуг, — Что-то не так?
— Именно… Так мало знаем, — Фриск жалобно взглянула на него, — Папирус у меня сегодня спрашивал «где ты?», — Санс закатил глаза, — Тебя ведь опять на работе пол недели нету…
— И что теперь с того? — возмущенно заявил он, — У Папируса, должно быть, своя работа, а у меня своя. И свои причины.
— Я вчера заходила в лабораторию, — девушка полезла в свою сумку, — И Гастер передал мне кое-что. Он был рад, что ты пришел хоть на годовщину по поводу открытия первой лаборатории. Так как сделали фотографии и всем сотрудникам их раздавали… А ты не пришел.
Взглянув на небольшую фотографию, Санс не мог не улыбнуться. На изображении были он сам, Гастер, Альфис, Фриск, которая тоже приходила, и еще пара-тройка ученых. И самое интересное, это то, что на фотографии был кот, которого парень видел в своем сне… Но тогда Гастер вежливо запретил ему оставить кота и его, к счастью, Альфис успела спасти от неизбежного ухода на улицу. Вся эта мистика уже не казалось странной…
— Хм, забавно вышло, но почему на фотке написано «Не забывай»? — прищурился Санс, — К чему Джи написал это? Хотел, чтобы я не забывал о том, что у меня еще есть работа?
— Нет… Я-я, думаю, что он хотел сказать совсем другое, — оправдывалась она, — Ведь он беспокоится о тебе точно так же, как и я…
— Тогда прекращайте это делать, — отведя взгляд, ответил юноша, — В этом нет никакого смысла.
— Но ведь я пытаюсь помочь тебе! — отчаянно выкрикнула Фриск, — Почему ты отвергаешь всех и каждого?
— Ты знаешь обо мне все, что нужно! — таким же тоном ответил Санс, — Если ты действительно хочешь мне помочь, то прекрати выискивать то, чего нет…
С сожалением взглянув на неё, Санс забрал свой рюкзак и ушел. Поздно осознавал, что меры, на которые он идет, чтобы скрыть правду, приносят боль другим. Жить во лжи хорошо, но рано или поздно дверь к правде открывается, и внезапно становится очень больно и плохо. И ведь он уже и не видел, как Фриск, уткнувшись лицом в ладони, тихо всхлипывала. Своими ошибками сама разбила себе сердце. Вспоминая свой сон, она осознавала, что уже тогда опоздала. Не смогла заставить его сердце оттаять. С каждым днем он замерзал все сильнее…
***
И даже в своей студии он теперь чувствовал себя одиноко. Забытым и никому не нужным. И сам отвергал помощь… Винил себя за это. Действительно забыл сам себя. Весь вечер Санс пытался занять себя чем-нибудь, но ни до чего руки не доходили. Все казалось пустым и серым. Смотря на себя в зеркало, у него было ощущение, что он больше никого там не видит.
Огромное окно в пол рассеивало свет по всей комнате, лишь некоторые уголки оставались в тени. Уголки его сердца. Санс корил себя за то, что в очередной раз поздно осознал свои действия. И все это выжигало в его душе любовь. И они разошлись, чтобы не разбить друг друга вновь. Ему было так одиноко. Сам являлся причиной, по которой было так плохо. Стал жить в мире недостижимых грез. И сам юноша понимал, что его прошлое и его будущее опустошены. И беззвучными криками можно было разбить стекло.
Прижавшись спиной к стене, беловолосый смотрел, как дождь крупными каплями стекает по стеклу. Так же стремилась ко дну его жизнь. Жил так, словно уже умер.
«Разве кого-то будет заботить моё отсутствие? Если я неожиданно просто исчезну? Никто этого даже не заметит…» Потихоньку испарялся оттуда, где находился… И никто уже не понимал: еще можно излечить его или уже поздно? На столе лежала фотография, а в углу пылился телескоп. В один прекрасный день можно проснуться и понять, что потерял луну, считая звезды.
