Мотыльки на снегу

Когда Маринин усадил Курочкина в такси, в столице уже стояла ночь. И только в этот миг он вспомнил, что договорился с Рихбером о встрече! Не теряясь, следователь сел за руль и поехал домой к Михаилу. Оставив авто во дворе, задрал голову и увидел, что свет в квартире Михаила горит. Отлично. Вбежал в подъезд и постучал в нужную дверь. Рихбер открыл почти сразу. На нём была серая водолазка, облегающие чёрные джинсы. Босые стопы, блестящий круглый циферблат дорогих часов, сексуальный аромат парфюма — Игорь успел пожалеть, что забыл о свидании. — Какие люди, — беззлобно ухмыльнулся Миша и отошёл у сторону, — проходи. Уже на «ты»? Ладно… — Извини, что не приехал. На моего напарника напали, — Маринин скользнул в золотистый блеск красивого уютного коридора. Присев на корточки, начал стаскивать обувь. — Напали? Паршиво. Но служба у вас опасная, — задумчиво ответил Михаил, наблюдая за следователем. Когда тот выпрямился, мужчины прошли в просторную кухню. На большом окне находились голубые жалюзи, в потолок была вставлена подсветка, сине-зелёный гарнитур явно стоил немалых денег. — Есть будешь? — спросил Михаил, подходя к включённой электрической плите и выключая конфорку, — я тут как раз ужин грею. — Не откажусь. — Тогда мой руки и располагайся. Ванная за углом. Направо. Игорь кивнул и прошёл в уборную, брутально отделанную чёрным кафелем. Всё вокруг было изысканным и дорогим. Подобное следователь видел только в кино. Когда он вернулся на кухню, на столе стояли тарелки с тушёной свининой и картошкой. На стеклянном блюде лежали ломтики сыра, колбасы и палтуса горячего копчения. В двух хрустальных широких бокалах краснело вино. Маринин сел напротив хозяина и начал есть. Было очень вкусно. И он честно старался не напоминать голодную свинью. Ели они молча, ибо следователь был дьявольски голоден. Когда с едой было покончено, Игорь повторил действие Миши и пригубил вина: — Вкусное. Впрочем, как и всё остальное. Спасибо. — Не за что. Скажи, как протекает расследование? — прищурившись, Рихбер отпил ещё немного. Это были не глаза, а два Ледовитых океана. Смотришь в них и слегка ранит сердце. Михаил был красив и умён, квартира — волшебна. И чем его мог заинтересовать обыкновенный следак? Игорь хотел бы знать. — В процессе. Подозреваемые имеются и не более, — Маринин отпил ещё немного. — Ты кажешься профессионалом. Значит, справишься. И зло будет наказано, — медлительно проговорил Рихбер и отставил в сторону бокал, — тебе, наверное, интересно, откуда всё это? — Интересно, — признался Маринин. — В 1986 году я со своим немецким дальним родственником открыл здесь музей. К тому времени у нас накопилось достаточно барахла. Но, что важно — германского. У вас тут потихоньку стали срывать занавес и мы смогли удержаться на плаву. Запад интересен советскому народу. Позже стали покупать произведения искусства, что продают у вас на развалах за копейки. А потом — выставлять их. Перепродажей я не занимаюсь. Самое интересное оставляю себе в коллекции. — Приятно после череды трупов, убийств и прочего послушать о чём-то таком, — Маринин слабо улыбнулся и вдруг добавил, — завтра похороны. Дед умер. — Сочувствую, — Рихбер качнул головой и подался вперёд, — слушай, Игорь, а пошли-ка спать? Я постелю тебе в гостевой комнате. Кровать там отменная… — Хорошая идея, — Маринин залпом допил вино из своего бокала и кивнул. Михаил вовремя разбудил следователя и накормил омлетом с кофе. Кровать, в которой спал Маринин, показалась ему раем. Мягко, комфортно, удобно. Когда мужчины позавтракали и Игорь стал натягивать в коридоре куртку, Рихбер вдруг сжал плечо следователя: — Ты интересный. Хоть и должен признать, изначально ты понравился мне сугубо внешне. Так вот… если это взаимно, может, вернёшься вечером сюда? Маринин ощутил некое тепло в груди. Посмотрел в контрастно холодные глаза. Рассмотрел красивое спокойное лицо и кивнул: — Приду.

***

Похороны прошли тихо. На них пришли четверо фронтовых друзей Максима Романовича. Все они пустили слезу. Старость ужасна. Все уходят друг за другом… Также пришла Тамара Андреевна Кольчугина, супруга покойного друга Максима, Бориса Борисовича. С ней был какой-то мужчина: темноволосый, с зализанными назад волосами; кареглазый; с чуть впалыми щеками. Когда гроб с телом Максима закопали, Маринин потёр в какой раз увлажнившиеся глаза и коснулся ладонью креста. Позже он закажет плиту для деда. Положил на свежий бугорок земли четыре гвоздики и отошёл на дорогу. К нему приблизилась Тамара Андреевна. Вытирая слёзы платочком, коснулась локтя Игоря: — Игорёш, мои соболезнования. Ещё раз. — Спасибо, тётя Тамара. — Хочу познакомить тебя. Это твой брат, — старушка жестом подозвала стоящего чуть в стороне кареглазого, — познакомьтесь, ребята. — Брат? — непонимающе спросил следователь, но протянутую руку пожал. — Да. Видишь ли, у твоего отца был ещё один сын. Олег. — Моя мать никогда не рассказывала, кто мой папа. Он даже не знал о моём существовании. Не так давно, оставшись сиротой, я занялся поиском родных и узнал, что у меня есть брат по отцу… — подрагивающей рукой Олег достал из кармана джинсовой куртки фотографию, показал Маринину, — моя мать работала вожатой в детском спортивном лагере. А Владимир Максимович там проводил лекции по геологии. После той смены, через девять месяцев, я и появился. — Даже слов нет… Ведь я думал, что у меня больше нет живых близких родственников… — А как же Светочка? — округлила глаза Тамара. — Света живёт слишком далеко, — угрюмо улыбнулся Маринин и ещё раз внимательно рассмотрел фото, на котором улыбались его молодой отец и какая-то невысокая смуглая брюнетка. Олег был похож на неё. А голос у него был странным, с очень ярким, выраженным «ч». — Понимаю, что ты следователь и привык проверять информацию. Вот паспорт, — Олег протянул документ, — прозвучит банально, но я хотел бы общаться, дружить… Если ты не против… — Да нет, брось, — отозвался Игорь, но паспорт взял. Изучил. С 1984 Олег Владимирович Шелестов проживал на Гагарина, 65. Родился он 15 февраля 55 года. Игорь тоже родился в 55-м, только в ноябре. — Что ж, я обескуражен, но буду рад общаться, — искренне произнёс Маринин и вернул паспорт. Тамара и Олег как-то облегчённо переглянулись. А после они все поехали в столовую. Поминали деда с тёплой улыбкой на губах. Фронтовые друзья вспоминали, как брали Берлин в 1945-м. Потом пели военные песни. Когда стали расходиться спустя три часа, Игорь предложил новоиспечённому брату поехать к нему, Маринину, в гости. Тот с радостью согласился. Такая вот странная судьба. Похоронил деда, но нашёл брата… Заведя в квартиру гостя, Маринин завёл беседу о прошлом и бурной молодости. Олег, как оказалось, работал корректором в издательстве «Бумеранг». Парнем он был мирным и дружелюбным. Интеллигентным, как принято говорить. После смотрели альбом с фотографиями и пили чай с тортом, купленным в ту вылазку с Антоном… «Антон! Надо бы позвонить, справиться о здоровье». Оставив брата наедине с тортом, Маринин вышел позвонить. У Курочкина всё оказалось в порядке. Ему становилось лучше. А это означало, что нужно начинать обдумывать план операции. Олег как раз сообщил, что ему нужно домой. И Игорь предложил отвезти брата. Прощались они объятиями и улыбками. — До скорого, старина. — До скорого! Не пропадай. День уже переставал казаться следователю таким паршивым. Он помчался в Измайловский. Перед операцией ему хотелось обследовать место, где были найдены восемь трупов. Солнце рассеянно пробивалось сквозь зелень деревьев. День стоял тихий и тёплый. Проходя мимо заброшенного колеса, где был найден труп Вампилова, Маринин на миг остановился. А потом двинулся дальше. Дойдя до старого здания лыжной базы, он услышал тихий рваный стон. Остановившись, подкрался к углу и выглянул. Некто стоял спиной к нему, но лицом к облезлой двери и… дрочил. Движения руки становились более отчаянными. Маринину было неприятно являться свидетелем этого действа и он отпрянул назад. Стараясь не дышать, слышал, как мужчина кончает и громко стонет. — Какие вы красивые… Какие вы все красивые… — простонал он дрожащим голосом. И этот голос был Маринину знаком. Раздался звук шуршащей спортивной одежды, быстро сменяющийся топотом кроссовок. Только что кончивший мужчина спокойно, прогулочно убегал. Когда стало тихо, Игорь вышел из-за угла и с внутренней брезгливостью осмотрел белые капли спермы на прошлогоднем листовом ковре. Дрочащий смотрел на открытую дверь, из которой была видна чернота подвала? Становилось совершенно очевидно, на что именно дрочил наблюдатель. Маринин огляделся: никого. Вдали заброшенные уродливые статуи аттракционов. Вынув из кармана косухи фонарик, следователь быстро вошёл в здание и поспешно спустился в подвал, освещая себе путь. Присев на корточки на грязном, смрадном полу, заваленном опилками и крошками старой краски, он принялся освещать всё пространство подвала. Сперва могло показаться, что в помещении всё в порядке и никто давно ничего здесь не совершал. Но небольшой бугорок песка у дальней стены, невольно бросился в глаза. Маринин приблизился к нему и опустился на корточки. Опустив ладонь на песок, принялся раскапывать. Почти сразу пальцы коснулись чьей-то сухой кожи. Игорь стал активнее раскапывать и волосы на его макушке зашевелились: здесь лежал труп Куйбышева. Его рот был забит землёй. Следователь видел лишь кусочек сморщенного белого лица. Отпрянув от трупа, Игорь бросился прочь из подвала. Нужно было вызывать «своих».