***
И подобие своего Бара, а точнее, места для совместного, так сказать, употребления тут тоже было. Разве что скромней намного, в разы скромнее. Небольшие, затерянные в узких проходах комнатки с грубо сколоченными из хлама столами, да такие же скамьи. Даже лампочка и та одинокая была, висящая на обрезках проводов из-под потрескавшегося потолка, изредка мигающая из-за скачков напряжения. Грусть, да и только. Из хрипящих динамиков в коридоре слышались гитарные напевы Михаила Круга, да далекие отголоски весело бухающих компаний из соседних комнат, от чего на душе становилось еще более тошно. Двачевская, разложив на столе пожитки, копалась в них, в поисках последней пачки сигарет запрятанной как раз на подобный, крайне дерьмовый день. Застрелиться бы, да оружие на входе забрали, вот и все настроение. Ульяна пока там вела разговор за ребят, которых прямо сейчас вытаскивали с того света в соседнем тоннеле, где, как оказалось, был медблок. А сама-то в думы грустные пустилась. Тогда, около ≪ведьминого круга≫ им сильно повезло, что тот дед-барахольщик их подобрал по доброте душевной и подкинул на своем старом мотоциклетном ≪Урале≫ с волокушами до этого убежища. Так бы ребятам не выжить с такими ранениями, конечно. Но дальше что? Мальчики, даст бог, на ноги встанут. Если денег на ≪выкуп≫ их душ у костлявой, конечно, хватит. Медицина в этих местах дрянного качества и жутко дорогая. А если не выживут? Дальше что? За Периметр выбираться? А жить как? Все «если бы» да «как» вертелись на языке у бывшей пионерки. Но страха-то уже не было. Разве что бледные руки подрагивали от былого мандража. Вдруг, с противным скрипом, открылась дверка в комнату, а на пороге стояла Ульяна, с надетой маской костюма, видимо, все же не решалась показывать себя на глазах местного народа. А в руке ржавый поднос с местной наливайки, с несколькими банками консервов, пластиковым пакетом апельсинового сока и бутылкой водки. Надежно заперев дверь на засов, Ульяна с облегчением сняла маску и уселась за стол прямо перед Двачевской, которая только вздохнула, приготовившись к худшему. — Думаю, нам с тобой надо серьезно поговорить, — начала Ульяна, отложив в сторону еду с подноса, под которой, оказывается, лежала небольшая папка бумаг. — Учитывая что у нас с тобой было в последний раз, да, стоит и поговорить, потому что я совершенно нихрена не понимаю, что у нас в жизни происходит, — без всякой агрессии в голосе ответила Двачевская, закурив и окутав комнату горьким дымом. — Давай с основ. Что с пацанами нашими? — У Электроника общая кровопотеря и суставные связки порвало, если я правильно сказала. Он от шока и потери крови вырубился, но должен очнуться скоро. Местные доктора сказали, что его зашьют и, в принципе, через недельку-две будет огурцом, разве что рукой будет трудно пользоваться. — Ульяна достала из папки написанные от руки выписки с медблока. — С Артемом твоим, что по итогу? Жить будет? Тут Ульяна и поникла, прикрыв глаза, видимо, сдерживая слезы. Спустя пару минут томительной тишины она с мыслями и силами собралась: — Будет, если я на месте сидеть не буду. У него легкие навылет пробило, это не считая поломанных ребер. Сейчас ему операцию через час будут делать, трубками его как киборга обвесили, кровь заливают. — Было видно, что много моральных сил отняли эти слова. Да и вообще в этот момент Двачевская, глядя на ее состояние, даже забыла, что между ними-то и происходило. Было просто по человечески жаль этого резко повзрослевшего человека. Где-то там, под закаменевшем сердцем, раздался треск, который резко перенес Алису на несколько лет назад, когда она могла любого порвать за свою подругу. — ≪Если на месте сидеть не будешь≫? — Не поняла Двачевская, переспросив. Послышались всхлипы, а Ульяна грязным рукавом термосвитера прикрыла глаза: — Я им и так, все деньги с наших планшетников скинула, лишь бы они их с того света вытащили. Даже у Электроника отпечатком вскрыла по тихой, пока тот в отрубе. А этим гнидам все мало… На и без того темном столе, появились еще более темные пятна. Слезы градом лились по чумазому лицу Ульяны, бормочущей в панике себе под нос: — Мы если Артема за Периметр, в нормальную клинику, не перевезем после этой операции, он долго тут не проживет… Артерии там типа задеты, крови поступать будет меньше чем надо, если не сделать этого, легкое отмирать начнет… В этот момент обида Алисы и посыпалась. Да, злой червячок заткнулся, не время вспоминать обиды в беду. Уж взрослый разум ей это твердо говорил. Ситуация была безвыходной. Девушка встала из-за стола и подошла сзади, обняв Ульяну, что-то говоря той под ухо, успокаивая. Треснул весь тот образ лихой разбойницы, который так старательно строила Советова. — П-прости, не смогла сдержаться… Э-это-же просто пизде-е-ец!!!.. Алиса только все крепче прижимала подругу к себе, усадив ее к себе на колени. А термобелье становилось только еще более влажным. Но надо-же это прекращать?! — Так-так, погоди. Мы если сейчас тут все рыдать сидеть будем, проблему это нихрена не решит, ну-ка, давай подробней рассказывай, может быть и придумаем чего вместе. Мы же их бросать тут не будем, так ведь? Да? — начала Алиса, вглядываясь на разбросанные по столу бумаги. — Д-да, ты права… — Ну вот, давай объясняй нормально ситуацию и начинаем работу. — Нечего почти объяснить. Денег у нас осталось на пару суток проживания, остальное все отдала за Электроника и первую операцию Артему. Да, я конечно оставила малость, но там по местным расценкам должно только на ремонт костюмов, не более. — Как я поняла, местные эскулапы тебе что-то еще предлагали в отношении Гильзы? — Это даже не предложение… А… Ультиматум? Те типа по спутнику с Москвой связались… Но… Это реальный пиздец. Заплатить надо тридцатку долларов. — Тридцать баксов? — Алис… — Ульяна, замялась, — Тридцать тысяч долларов. Двачевская аж на мгновение из реальности выпала. В их время и долларов-то нельзя было иметь, а тут такая сумма. — Они, что блять, на танке его отсюда повезут? — Не веря, ответила зло Двачевская. — Нет… На вертолете санитарном. А дальше в клинику под Москвой. Там типа врачи особо крутые, работают именно с сосудами. И… — П-погоди… Обе сидят, молчат. Алиса достала с рюкзака на столе складные стаканчики, плеснула туда соку и водки. Опрокинула резко, будто-бы приготовившись к новой порции безнадеги. Ульяне тоже налила на всякий. — Там… В самой клинике надо еще шестьдесят тысяч заплатить. За то, чтобы те операцию провели, курс какой-то специальный для того, чтобы тот жить мог нормально. В бумагах все указано. Дождавшись пока по желудку прокатится обжигающая волна, Двачевская продолжила: — Что по срокам? — Неделя. Последнее слово как приговор. Девушки аж подвисли, когда поняли всю тяжесть ситуации. Это уже была не детская ситуация, где со временем все могло рассосаться. Это реальная, взрослая и глубокая задница. Ульяна не постеснялась и тоже опрокинула стопку с соком и водкой, по всей видимости попытавшись спрятать грядущую истерику за алкогольной пеленой. — Знаешь… Ты прости меня за то, что я творила, хорошо? Там у камня и до этого… Ну влюбилась я, не могу с собой ничего поделать… — начала вдруг Советова, вытирая остатки слез. Двачевская, которая малость успокоилась только, закатила глаза раздраженно: — Давай мы это дерьмо обсудим в другой раз, хорошо? Сейчас не время разгребать наши косяки. Да, именно наши. — Алиса взглянула Ульяне прямо в глаза — Ты пойми одну вещь. Тут всем на нас насрать. Абсолютно всем похуй, даже если мы в канаве подыхать будем, мимо все пройдут, либо трахнуть попытаются. Вот все наши знакомые, друзья и родные остались там, до Лиманска. Остались только мы в вдвоем. Про пацанов я молчу пока. Двачевская налила еще стопку и опрокинула: — Я собираюсь выпутаться из этой жопы и жить спокойно. И, если честно, уже не важно, вернусь ли я назад, в свое время. Но поверь, я не собираюсь сидеть и слезы жрать, надо жопу в руки брать и двигаться начинать. Давай реально покажем, чего мы стоим. Как там сталкерня-то говорит? Пусть Зона свидетелем будет?! Ты со мной? От такого напора Ульяна только и могла, что растерянно кивнуть, соглашаясь с предложением подруги. — Вот и молодец. А пока давай сходим к местному бармену и что-нибудь горячее съедим. Меня вся эта консервация заебала уже. Заодно снарягу отнесем в ремонт. Маску натянуть не забудь только… Неожиданно затрезвонил PDA, истеричным голосом вопя из динамиков: Внимание! Сталкеры! Внимание! В течении часа тряханет Выброс! Всем, кто сейчас находится на поверхности, советуем искать берлогу поглубже…***
Мда, по сравнению с именно Баром, это была захудалая наливайка. Сколоченные из поддонов столы, буквально с десяток, стулья сделанные из выдранных с каких-то автобусов и машин сидений. И все заволакивал отбивающий нюх запах перегара и табака, сквозь дым которого кое-как пробивался холодный свет ламп на ржавых перекрытиях тоннеля, в котором оборудовали это место. А барная стойка, за которой сновали туда-сюда какие-то молодые, зеленые ребята, вообще была сделана из листового металла, снятого с какой-то крыши, по всей видимости. Это место можно было бы назвать полноценным бомжатником, если бы не пара особо больших плазменных экранов, по которым бежала сталкерская информация об актуальных заказах в округе. Благо народу было мало и была возможность зайти в никем не занятый стол, находившийся за каким-то подобием ветоши. Но скоро тут наверняка битком будет, так как барахольщики с поверхности, которые наводили торговлю и суету входа в базу, сейчас свернули свои палатки и бегут в убежище, прячась от Гона и последующего всплеска Выброса. Ульяна копалась в планшетниках мальчиков, словно поймав за хвост какую-то дельную мысль. Вернулась и Двачевская, которая несла пару пластиковых контейнеров разогретых полуфабрикатов и немного обычной минералки. Вот только бледная она какая-то была и Ульяна это сразу подметила. — С тобой все нормально? — пинтересовалась Советова, отложив технику в угол стола. — Штормит чего-то, мне в голову словно раскаленного металла налили, блять, — растирая виски, ответила Двачевская, открывая спешно воду. — Думала, такого с нами не будет… — задумчиво ответила Ульяна, чуть испугавшись. — Ты не темни, говори прямо, о чем говоришь. — Мне Артем об этом явлении говорил. Типа… Когда долго в Зоне находишься, она при каждом Выбросе вот так тебя… Целует? Мол… Ну блин, признает она тебя вот так, как своего. Она же как живая, говорить только не умеет. У некоторых живот сводит, по вискам долбит, у Артема кости болели, как помню… — Ну охуеть теперь, спасибо… — Ты лучше, вот, на, выпей, — Ульяна с кармана достала блистер с обезболивающим, — полегчает. Хотя это трындец как странно. У меня такого пока не было, а тебя уже крутить начинает… — Ну его нахер, такие поцелуи. Глянь, что там в этих планшетниках по заказам есть, может, есть вариант денег срубить…