***
— О, погляжу, кто-то решил сменить имидж? Алиса подоспела весьма скоро, не успел остыть ее заказ. В полусонном состоянии, даже мятой одежды со вчера не менявшей, она судорожно пила утренний кофе с сигаретой и зашуганно окидывала окрестности тревожным взглядом, видимо, патрулей боясь. Голодная была, аж жуть. Еда исчезла с тарелок в течении нескольких минут, а после Двачевская с довольным видом закурила и принялась за кофе. Ну и мялась так, пытаясь начать тот самый, первый и последний разговор в отношении своей подруги. Настолько мялась, что без каких либо проблем согласилась все же забежать в Мертвый Город, не вслушиваясь в жалостливый рассказ об Алине. — Уль, я думаю, мы знаем, что дипломат из меня, мягко говоря, хреновый… — Двачевская, осторожно, подбирая слова, наконец-то начала. — Давай сразу расставим точки над на ≪и≫. Ульяна же только сделала глоток кофе и молчаливо кивнула в ответ, мол, давай, идея здравая. — Это надо было сделать давно уже, но тянуть больше нельзя. Нас впереди ждет даже не просто поход, а вот именно… — Алиса, призадумалась. — Путь. Да, именно путь. Который может кончиться только двумя путями. В худшем случае — гробом, в лучшем — решением всех наших проблем. Ты с Артемом, я с чемоданом денег и путевкой в новую жизнь. И вот во время нашего совместного пути, я уверена, может многое произойти. Думаю, нам каждому есть что друг другу сказать. Сделать это надо все сейчас, чтобы мы с тобой в Зону вышли без каких либо левых мыслей, а то если это всплывет все не вовремя, то все может кончиться дерьмово. — Думаешь, я тебе в спину ударю? — спросила грустно Ульяна. — А вот хер его знает, прямо отвечу. Меня прошлые события особо доверия к тебе не повышают, сама понимаешь. — Двачевская откинулась на спинку стула, глядя как мимо едет непонятная ей машина-иномарка. — Я вот думаю только, откуда в тебе, ну, все вот это появилось. Раньше, до того как сюда попали, я никогда не могла подумать, что моя подруга может мне прямо вот так навредить. — Откуда-откуда… Ульяна вздохнула, набираясь внутренних сил: — Во всех случаях, стояла на кону, была или моя, или жизнь Артема. Стоит начать с этого факта. Нет, знаешь, я много где не права была и вела себя не сказать, чтобы прям как умный человек. Такое было, да, отрицать даже не хочу… — Перестань… — Голос Алисы наполнился холодным железом. — Уж я-то понимаю, ради чего все это происходило и почему. Не это я тебе втолковать хочу. Понимать-то надо, что я это все, напоминаю, не ради того, чтобы тебе сказать, что ты, мол, скотина такая, на друга ствол подняла. Нет-нет, тут не в этом дело. Я спрашиваю, почему именно такая агрессия была по отношению ко мне. Ты могла сказать, ≪Алиса, иди ты нахуй, я этого человека люблю и вытащу его с того света любой ценой≫. Имела полное право. Ну или просто сказать по-человечески. Но ты же ведь просто тогда пальнула. В этом суть. Смекаешь? Подобная расстановка вопроса Советову обескуражила. А ведь действительно, откуда в ней такое? Молчала, размышляла и разбирала по полочкам события у тех камней, пытаясь вычленить в первую очередь именно свои чувства в тот момент. — Я говорю даже не про ту ситуацию после нападения на нас, а в принципе, в глобальном плане. С момента попадания в Зону, — глядя на замешательство подруги, продолжила Двачевская. — Пару вещей сейчас скажу, но ты не обижайся… — задумчиво протянула Советова. — Ты мне как-то сказала такие слова, что мы с тобой не ссорились вообще, до попадания в Зону. Но это не так. Мы ссорились, много ругались, но ты этого не слышала всего, потому что я в себе все оставляла. Не говорила, понимаешь? В терпилу играла, если так тебе понятней. — Ульяна взглянула в глаза подруги. — Тенью была. Твоей тенью, Алис. Безропотной, тихой и во всем с тобой соглашающейся… — Ларчик-то просто, оказывается, открывался… — Куда-то в пустоту ответила Алиса, затянувшись. — А теперь вопрос-то, нахуй ты это делала? Последние слова возымели собой эффект разорвавшейся бомбы. Ульяна будто бы оглушило, что та аж чуть рот приоткрыла, словно что-то пытаясь сказать. Но вот что-то ее останавливало. Та боролась, искренне боролась, пытаясь с темных закромов своих воспоминаний, достать далеко запрятанный, такой вот острый, опасный осколок разбитого когда-то зеркала своей души. — П-п-потому… Потому… Потому, что я нахуй никому, кроме тебя нужна не была. НИ-КО-МУ. — Зло, с закатывающимся слезинками выпалила Ульяна, непонятно на кого злясь. — Потому этой самой тенью я и стала, играя попутно в какого-то ебучего шута. Я боюсь, боюсь, блять, до дрожи в коленях остаться одной в любом времени и мире. Блять, да, я человек, я имею право на свои страхи. — Произнося последнее предложение, Ульяна тыкала себе в грудь рукой. — Знаешь, ты часто себя вела как сраная, эгоистичная сука. Надо что-то спиздить? ≪Ульяна — пошли!≫. Подлянку кому-то замутить? ≪Ульяна, ты со мной? ≫… И Ульяна шла, блять… Молча шла. — А нахуя, спрашивается-то? Ты по сути вопроса-то не ответила так. — Завелась Двачевская, выбросив окурок куда-то в сторону. — Тебя заставляли, что-ли? Не не хотела раз, зачем делала? — Неожиданно, Алиса привстала, облокотившись на стол. — Это же ведь получается, ты со мной-то дружбу водила, только потому, что боялась, что одна останешься. — Нет. Ульяна, на которую будто бы ведро воды вылили, откинулась на спинку кресла, взяла свои эмоции в руки: — Вот из-за такого, Алис, ответа… — Ульяна пальцем указала на нее, намекая на позу и ее агрессию. — Я и молчала. Просто, со стороны наблюдала за твоим поведением, общением. А у тебя же все просто. Что-то не устраивает в тебе? Идите нахуй, попутного ветра в сраку. Да, действенная и простая у тебя такая философия в жизни. Но не для меня. Я же наоборот, хотела быть с тобой. Не потому, что боялась одной быть. Далеко не поэтому. Для Алисы этот ответ тоже был словно пощечина, та только оторопела, потеряв былой пыл и усевшись обратно в кресло. А Советова продолжила: — Потому, что люблю тебя. Искренне. Как личность, человека, свою сестру и когда-то даже как женщину. И терпела, шла, чтобы тебя не обидеть и не быть посланной нахер, как это было с остальными людьми в твоей жизни. Когда ты человека любишь, ты не хочешь его мять, менять там. Считаю, что его надо любить таким как есть. Потому и не возникала. И учитывая, что я видела, уверена, при должном градусе какой-нибудь ссоры, меня бы выкинули из твоей жизни, будто бы я мусор, начни я шибко ерепениться. Ты уж прости, но я так не хочу. Алиса, ошарашенно разжевывала слова Ульяны, не в силах дать какой-либо ответ. — Я тогда в каменюку стрельнула, просто чтобы все это не переросло в большую ссору. Ты же у меня как баран упертый, тебе в голову если что взбредет, ты же до конца пойдешь, пока тебя прибьешь. Просто испугать надо было, не более. Артем для меня так-же важен как и ты, и да, сука, я не могла позволить ему там сдохнуть. И сейчас не дам. Понимаешь? — Это же ведь получается… Ты мной так дорожила, что была готова ради меня, изменять себе? Своим мыслям, убеждениям… И делать это годами? — Прикрыв глаза руками, говорила Алиса. — В точку, в точку… Но это ведь еще не все. Пожалуй, такая ≪агрессия≫, как ты сказала, была вызвана просто тем, что ты меня не слышала. Даже когда я говорила, что от Семена твоего гнилью за километр несет, ты игнорировала меня. А телефон-то тот его был, его был, блять, это я уверена. А итог? Чуть не сдохли из-за него. Тех уебков-то он привел наверняка. Когда я пыталась донести до тебя, что Гильза — неплохой человек, ты с упорством танка убеждала меня об обратном. И еще, еще хочу сказать об этом точно, — Советова взяла за руку подругу, заметив слезы на ее лице. — Могу смело сказать, если-бы не твоя забота, любовь и поддержка, я бы не стала той, кем сейчас являюсь. Была бы себе мелкой такой, подленькой гнидой, как наши, детдомовские уродцы. Ты сделала из меня человека. Хер его знает, как у нас с тобой все кончится, но хочу тебе сказать за все это спасибо. Ты часто в заботе перегибала палку, Алис. Мы должны оба это признать. Как мамка какая-нибудь. Сначала круто было, а потом… Это начало меня… Душить? Как удавка какая-нибудь. И когда мы попали в Зону, от этой удавки, отчасти с помощью Артема — избавилась. Может, я и влюбилась в него так быстро и сильно, потому, что рядом с ним я чувствую себя самой собой. И потому любые поползновения относительно собственных мыслей и свободы с твоей стороны, я воспринимала особенно резко. Хотя и не должна была так делать… — Даже в другом времени, кроме нас, ну и давай прямо говорить отчасти, наших ребят, нету больше никого… — Ответила Двачевская, моментально взяв свои чувства и эмоции в руки. — Я тоже это поняла. И только не так давно, когда сидела у кровати Артема. А ты меня все равно ждала там, меня ждала. Хоть и по лицу твоему было видно, что тебе не лучше моего вообще. — Только знай, я признаю, что часто себя вела, как последняя падла. Душила? Может быть так и в правду было, но я этого просто не замечала. Слепая как старуха была. Хах, — Алиса усмехнулась, — давно я не оправдывалась перед кем-то. Очень давно. Ты уж извини меня. Я… Я даже и не понимала, насколько оно для тебя важно. Хотя, знаешь, мои извинения всегда были такими, словно я пластырем разорванного пополам человека починить пытаюсь. Просто прошу, зла на меня не держать. Для меня ты всегда была той, маленькой Ульяной, которая с кайфом любила рисковать, воруя с рынка всякое дерьмо, а которую потом приходилось с боем у мусоров отбивать. Той Ульяной, которая чуть не оторвала себе руку самодельной петардой… Той Ульяной, которая бездумно задирала местных пацанов по приколу, а те ее преследовали с целью выписывания последующих пиздюлей. За которой надо было наблюдать, чтобы она херни не натворила. А пока я наблюдала, ты у меня, оказывается, уже давно и выросла. В душе. Я это, оказалось, проворонила давно… — Жизнь удивительная штука, да? Хоп — и уже все совсем по-другому. — Ульяна не отпускала руку подруги, раздумывая. — Не хочу я на тебя обижаться. Не тот ты человек. Но прошу, не стоит из меня делать несмышленого человека, так сказать. Мы многое неправильно делали, я в том числе. Я вообще считаю, если бы я себя не как дура вела, сейчас бы все совсем по другому было. Но плакать по этому уже хватит, надо исправлять. Мы же вместе это будем делать? — Ну а как иначе? — В глазах Алисы загорелся вновь веселый огонек. — Вместе херни натворили, вместе будем и выпутываться. Только есть два «но»… — Говори, чего ты тут молчишь? — Во-первых, давай перерыв сделаем. Мне тоже есть многое что тебе сказать, но сначала мне это все переварить надо. Иначе я херни натворю. А во-вторых — пообещай мне то, что больше ты подобной хуйней с притворством рядом со мной страдать не будешь. Ты для меня тоже далеко не тот человек, которого я могу легко выгнать со своей жизни. Потому в принципе я всю эту тему с разговором и начала. И мне ты нужна настоящая, со всеми твоими приколами. Да, я могу злиться, сама ж говоришь, я тоже человек. Да, мы можем поссориться, но знай, в отношениях с людьми это тоже нормально, главное — уметь примириться. Не стоит этого бояться. Обещаешь? — Алис… — Ульяна вздохнула и улыбнулась. — Я так долго ждала этих слов, ты даже себе не представляешь. Обещаю. А теперь, пошли, умоемся, а то у меня стрелка потекла, походу. Ты же мне новую сделаешь? — Подводку-то купила? — Двачевская только сейчас поняла, что с потекшей косметикой на лице Ульяна выглядит до боли смешно. — Тогда погнали, там Алина уже проснулась. Тайник уже сделали, снаряга нас ждет. Девушки пошли в уборную закусочной, умылись по быстрому. Ну и Ульяне действительно сделали новую стрелку, хотя только одну, от чего Алиса не хило удивилась. Мол, чего это за символизм-то пошел. Или может это все не более чем эксперимент? Шли прямо дороге, в сторону дома Мышки, наслаждаясь лаем собак, да домашней скотины, иногда останавливаясь, давая затекшим от сумок рукам отдохнуть. Просто, оказывается так приятно было, побыть просто в тех местах, где люди себе просто спокойно живут, не боясь шальной пули или бродячего рядом мутанта. — Я вот, знаешь, понять не могу, вот ты сказала… — Алиса, не сбавляя шагу, размышляла вслух. — ≪Люблю тебя как личность, человека, свою сестру и когда-то даже как женщину…≫. Если с тремя пунктами я еще могу согласиться и понять их, то с четвертым мне вообще ничего не понятно. Это как вообще? В ответ Ульяна только звонко рассмеялась: — Я искренне думала, что у меня никогда не хватит духу тебе этого сказать, а сейчас как-то само вырвалось. — Может быть ты просветишь-то, что это за секрет? А то я все догнать не могу, к чему это было сказано. — Алиса даже остановилась, удивленно глядя на свою подругу. — Вот ты шпала, блин. Пригнись, скажу на ушко. — Ульяна встала перед ней, улыбаясь. Двачевская, не понимая чего происходит и зачем вообще шептаться на пустой улице, пригнулась. Советова, сомневаясь, заглянула в ее растерявшееся лицо и еле уловимо, улыбнулась. Но это ≪объяснение≫, в одно мгновение поменяло все. Их отношение, их совместное прошлое, их дружбу, да даже совместные посиделки теперь надо было вспоминать под совсем иным углом. Алиса без слов, на уровне интуиций и чувств, поняла, как долго Ульяна ждала этого момента. Холодными месяцами, долгими годами, ее подруга была готова терпеть ради этих нескольких секунд. Продолжительный, чувственный, словно к Двачевской прикоснулось своим светом летнее солнце, поцелуй. В это прикосновение было вложено столько нежности, что единственное, с чем она могла сравнить этот момент, так это разве что с шелковой пеленой, покрывший ее разум, от чего Алиса, застыла мраморным изваянием, пытаясь осознать, что-же сейчас произошло. А вот стоит она, а в сотнях, несущихся бурным потоком мыслях, неслись воспоминания их прошлого, которые заиграли совершенно новыми гранями. Те прикосновения, ее мимолетно брошенные слова, взгляды… Сердце ходило по граням лезвия от ≪Невозможно, нельзя, неправильно≫, до ≪Как же я это не смогла понять-то≫. Хотелось нестерпимо кричать. Но не от боли или печали. Она даже и не могла понять всю гамму возникших сейчас чувств, рвущихся из груди, где сердце совершало прыжки в ноги, до биения в висках. Советова, с неохотой оторвалась от ее губ, да встала перед ней. Но во эти испуганные глаза от осознания, того, что она сейчас совершила, Двачевская будет еще долго вспоминать. Зависшая между Сциллой и Харибдой, между молотом и наковальней подруга, стояла в метре от Алисы, даже не дыша, ждала дальнейшей реакции. Алиса спустя несколько секунд очнулась от шока и очень странным взглядом посмотрела на нее: — П-п-погоди, что это было? — Каждый раз, когда мы были вдвоем, там, еще в прошлом я хотела это сделать. Но духу мне не хватало. — До встречи с Артемом, меня мальчики мало интересовали, если честно… — Ульяна взяла аккуратно подругу за руку. — Ну, думаю, теперь понятно, почему никто не видел у меня какого-нибудь ухажера, да? — Ты же ведь с Артемом уже… Ну это, ну блять… — Разум Алисы метался из стороны в сторону, подбирая слова. — Вы же типа вместе… — Он у меня не долбоящер, все поймет и обижаться не будет, когда я ему это скажу. Только это, не придавай серьезности ситуации, для меня это был незакрытый гештальт. Не более… Последние слова были больше похожи на оправдания, что Двачевская прям загривком почувствовала, по которому прокатилась непонятная дрожь. — То есть… Ты… — Алис, я когда-то очень хотела, чтобы наши с тобой отношения перетекли из разряда дружеских в нечто большее. Искренне говоря, надо было это сделать намного, намного раньше. А то сейчас уже все это… Поздно. Очень поздно. Алиса остановилась, переваривая ее слова. — То есть тогда, когда мы вдвоем на дне рождении моей подружки были… — Угу. Целоваться я к тебе лезла на полном серьезе. — Ульяна вздохнула. — Восприми ты тогда все более… Объемно, оно может все и по другому было. Хотя я там тоже была виновата, что не призналась сразу. — Чего ж ты тогда… Не сказала все просто прямо? От последних слов, почему-то Алисе стало плохо на душе. Это все… Оно слишком все меняет. Слишком меняет их прошлое. Их отношения. На совершенно иной уровень. Сколько еще секретов таит в себе Ульяна? Сколько странных, необычных чувств скрыто в ней? Но и самой Ульяне не лучше было. Свинцовый осадочек по былому в душе проснулся, несмотря на светлую надежду по настоящему. — Давай об этом… Потом, да?***
Попытались собраться быстро, не мешкая. Ключевое слово — попытались. Ибо Двачевская в душе намывалась добрые полчаса, не желая выныривать из потоков такой приятной горячей воды. Хотя Ульяна, мельком подумала, что она просто пытается успокоиться после их разговора. Не зря ли она все это как на духу рассказала? Пока Советова спешно раскладывала утренние покупки по баулам, она тревожилась, считая, что наверно зря выложила все карты на стол. Итоги покажет только время и ее дальнейшее отношение к своей подруге. Попутно еще и Кайман со своей попойки пришел. Жутко недовольный чем-то, малость побитый как мартовский кот после случки, а от того вредный, как водка с пивом. Хоть и не лез особо к остальным, поцеловал Алину, да завалился спать в хозяйской спальне. Бывшие пионеры решили перестать пользоваться гостеприимностью Мышки, а потому закинули свои пожитки на заряженные байки, да вместе с ней же выдвинулись в сторону тайника с экипировкой, координаты которого услужливо прислали еще ночью на планшетник Алисы. Надо было поспешить, Дядя Миша по словам Алины уже был на низком старте. На сам тайник не поскупились. Небольшая яма, накрытая маскировочной сеткой вместе с дерном. Реально, недалеко Периметра. В каком-то километре тире полутора уже мелькали сторожевые вышки, где зоркие пулеметные расчеты стерегли границу от тех, кто хотел пройти без должных разрешений… Или без должной суммы денег в кармане. Тяжелые эти баулы были. Обычные ≪клетчатые, рыночные≫ сумки, доверху забитые вещами. ≪Клиентоориентированность≫, — вспомнила необычное слово Ульяна, не пожалевшая о своем выборе. А потом еще и Дядя Миша подоспел, со своим фирменным фаер-шоу с хлопками, да молниями. Тоже, кстати, не в лучшем настроении. Ну еще бы, в такую рань разбудили, похмелиться не дали, ладно хоть дефлегматор для его самогонного аппарата привезли, за это можно простить ребят. Но на этот раз уже все происходило без веселых шуток-прибауток, с хмуростью на лице. Руки в руки и вперед. Алина, кстати, что-то говоря про настройку приводов костюма, отправилась вместе с ними. Алиса только хмыкнула, удивившись таким глубоким техническим познаниям девушки в сфере экзоскелетов. Бух! И все, здравствуй, хутор.***
А тут… Тут все без изменений. Мимолетом возникло чувство, что место это — явно какая-то пространственная аномалия, застывшее во времени. Спокойно тут было, даже слишком. Местную тишину не мог победить даже сам Дядя Миша, который чем-то громыхал в сарае, видимо возясь со своим подарком. Алина, вытащила с сумок объемные ящики костюмов, да пошла в дом, сказав ребятам, мол не беспокойтесь, без вас сейчас все соберу. А вот бывшие пионеры остались друг с другом тет-а-тет. После утренних событий, между ними витало молчание. Ульяна, изредка поглядывая на подругу, да вспоминая присказки Гильзы и Каймана, вскрывала цинки с патронами, раскладывала грамотно вещи по рюкзакам. А вот Алиса, даже и не занималась особо ничем. Зависла себе в сторонке, на деревянной в скамье, да курила, одну за другой сигарету, погрузившись в тяжелые думы. — Не стоит так сильно загоняться по этому поводу. Все равно все в прошлом уже… — Сказала Ульяна, набивая мешочки с патронами. — Просто, я не могла дальше продолжать молчать, учитывая, что наш поход может стать последним. Было бы мне сильно обидно сдохнуть и не сделать этого, ты уж прости. — Зачем ты прощения просишь? — Спустя несколько секунд ответила Алиса, взглянув на нее стеклянным взглядом. — Так ты сидишь-то сама не своя. Тебя как побили. — Просто не понимаю, как мне на это реагировать, — пожала плечами Двачевская. — Это все… Все слишком сложно для меня. Не… Не могу объяснить тебе, да? — А зачем реагировать? Думаю, это надо воспринимать, не более… — Ульяна запиналась, подбирая слова. — Небольшую мою проделку. Ну по пьянке, поняла, да? Просто когда-то я этого очень хотела и у меня был незакрытый гештальт по этому поводу. — Нет-нет-нет, нихуя… Для меня… Для меня это тоже многое говорит. И… Блять, это все меняет. Все-все-все меняет, — начинала беситься от непонятных чувств Двачевская, — Это же, млять, получается… — Меняет? — Удивилась Советова, подвиснув от ее слов. — М-мне… Я-я… Пойду, наверное. Надо автоматам оптику пристрелять… Двачевская, отчаянно схватила деревянную коробку, где покоились комплекты с ≪9а-91≫ и чуть-ли не прытью побежала в сторону местного, эрзац-стрельбища. Тут-то Советова, отчасти понявшая ее ответ, и прикрыла голову в немом крике. ≪Многое говорит≫… ≪Все меняет≫… ≪Бля-я-я-ять… Что-же я наделала…≫ — Про себя кричала она, глядя ей в спину…***
Тем временем, в районе ЧАЭС… Зона бесновалась. Небо, покрыла металлическая тьма, где со стороны Генераторов, между тучами, то и дело пробегали яркие, ослепительные молнии, то и дело приобретающие багряные оттенки, да пробивающие собой водную взвесь идущего ливня. Перед кучей бетонных развалин, стояло несколько сколоченных с деревянного мусора крестов, на которых были буквально распяты несколько тел, в остатках белых халатов и комбинезонов ≪Монолита≫. Обожженные кислотами, огнем, истыканные металлическим мусором, со сломанными или отсутствующими конечностями, остовы человеческих тел, прибитые к крестам метровыми кусками арматуры, напоминали собой заготовку для какого-то ритуала. Или показательной казни? А на вершине, бетонного основания стоял человек. Драный плащ с капюшоном, поверх новенького, тяжелого экзоскелета, от чего фигуры неизвестного были ломаными, гротескными. Будто-бы проповедник, протянув руки в яростные небеса, он что-то шептал про себя, будто-бы обращаясь скрючившимся перед ним людям. Знающие, могли сразу сказать, что тут, стоя на коленях в грязи, стояли фанатики ≪Монолита≫. Монолит звал меня и я пришел… Это даже не люди были уже. Людские оболочки, с остатками искалеченного разума внутри, которые сейчас то бились в экстазе, то кричали как животные. Братья! Вас вели в бой ложные идолы…