***
— Асфиксия, Николай Петрович, — ответил Селиванов на ещё не заданный вопрос Круглова. — Кстати, в крови ребенка я нашел сильное снотворное. — Убийца дал? Чтобы ребенок не кричал? — кивнул на прозекторский стол Николай Петрович. — Нет, вряд ли. Скорее всего, добрые родители. Ищут их? — Ищут, но боюсь, что этих маргиналов днем с огнем не сыщешь. Что ещё скажешь? — Ребенку 9 месяцев, патологий в развитии не нашел. — Даже ВИЧ? — поднял бровь Круглов. — Нет, это и странно: у такой мамаши обязательно должен быть ВИЧ-инфицированный ребенок. Я запрошу карту, как только выясним, кто родители.***
— Вода самая обычная, с примесями серебра, — произнесла Таня, глядя на результаты экспертизы, что отобразились на компьютере. — Святая, что ли? — усмехнулся Белозёров, проверяя заявления о пропаже детей. — Она самая, — подтвердила Белая, прислушиваясь к шуму у стойки регистрации. — Что там происходит? — задалась вопросом любопытная Татьяна. — Да там родители нарисовались. Соседка сообщила им, когда они попытались нашу печать сорвать, — ответил майор Майский, заходя в лабораторию. — Янок их там угомонить пытается на пару с дежурным. Петровича ждут. — А что не поможешь? — усмехнулся Белозеров. — Сама справится, — отмахнулся Сергей.***
— Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ МНЕ НЕМЕДЛЕННО ПОКАЗАЛИ РЕБЕНКА!!! — мать убитого ребенка орала, как резанная, обдавая перегаром Яну и сержанта. Когда-то давно, видимо, эта женщина была довольна красива… Но алкоголь сделал свое чёрное дело, и сейчас миндалевидные зелёные глаза были обложены валиками опухших век, каштановые волосы торчали немытой паклей, а запах исходил такой, что иначе как «амбре» (в самом плохом смысле этого слова) и назвать его было нельзя. На счастье старшего лейтенанта, подоспел Николай Петрович и вопросительно взглянул на Маринину. — Это мама мальчика, товарищ майор, — со вздохом отозвалась Яна. — Пройдемте, — повел рукой в сторону морга Круглов. Женщина как будто даже протрезвела: съежившись, похоже, готовясь к самому худшему, она пошла рядом с майором, оставив около стойки девочку-подростка, которая сейчас исподлобья смотрела на Яну. — Как тебя зовут? — поинтересовалась Маринина. — Лиза, — недружелюбно буркнула девочка, накручивая прядь волос на палец. — Лиз, пойдем, покажу кое-что, — предложила старлей, надеясь заманить девочку в лабораторию и хоть немного прояснить картину этой семьи. — Мне мамка не разрешает куда попало с левыми людьми ходить, — отозвалась Лиза, но уже с искоркой интереса в зелёных глазах. — Так мы быстро. Пойдем, пойдем, — Яна поманила девочку ладонью и повела в лабораторию, сочувствуя ее судьбе.***
— Коленька, сынок мой! — упала перед прозекторским столом на колени нерадивая мать и тут же залилась слезами. Она потянулась было к нему руками, но Борис деликатно, но настойчиво убрал их. — Почему вы оставили сына без присмотра? — Фимка предложил быстро сходить в ларёк, — сквозь всхлипывания ответила женщина. — Мы потому и дверь не стали закрывать. — Фимка — это ваш муж? — Бывший! — отрубила она. На лице читалось просветление и готовность изменить свою жизнь к лучшему. Но не верил Круглов в такие моментальные перемены. — Сколько у вас детей в общем? Кроме Коленьки и той девочки? — Еще трое… Игорь, Гоша и Машка. Лизка самая старшая, эти трое — тройняшки, Коля последний был… — А где сейчас ваш «бывший» муж? — Пес его знает, — пожала плечами женщина. — Можно вас кое о чем попросить? — обратилась она к Селиванову. Тот кивнул. — Прокапайте, пожалуйста, меня. Я больше не хочу пить… — Снотворное вы дали ребенку? — Нет, он, — похоже, женщина отказывалась говорить о «Фимке», как о муже.***
— Семенова, Алина Константиновна, 30 лет. Работает слесарем… Вы простите маму, она хорошая… Только пьет много. Но нас ни разу не била! — торопливо сообщила Лиза. — А дядя Ефим всегда в маске ходит, чтобы на нас не кашлять. — Так он не твой отец? — Нет, я Михайловна. А что будет с мамой? — Посмотрим, — отозвалась Белая.***
«И вновь туман, мой лучший друг. Я верю, что ты поможешь мне. Спасибо другу моему церковному, он точно знает все. И тебе, туман, спасибо. Ты скрыл меня, стал моим пособником…» Он быстрыми шагами поднялся в квартиру и стал раздеваться. Одежда, пахнувшая терпким запахом осени, полетела в угол комнаты, а сам он накинул на себя балахон алого цвета и открыл книгу в черной обложке. Он водил пальцем по строчкам, как ребенок, напитываясь смыслом строк. Он убеждал себя, что ничего плохого он не творит, ведь то, что он делает, — замысел свыше, это хорошо, так надо — он палач, палачи действуют от имени свыше.***
— Теперь им нужно будет разобраться с опекой и социальной службой, — произнесла Яна. — Надеюсь, Алина Константиновна начала осознавать свою ответственность. — Свежо предание, — хмыкнул эксперт, поддерживаемый кивком Тани. — ВИЧ не нашел ни у матери, ни у детей. Насчёт опеки — они там не были ни разу, хотя соседи вызывали их, и не раз, — сказал Борис. — Это не в нашей компетенции, — произнес Круглов. — На сегодня все.***
Таня Белая открыла дверь и с удовольствием вдохнула запах медицины. Видимо, Леша был дома. Запах курицы с кухни только укрепил ее в этой мысли. — Ну наконец-то, — проговорил тот, выходя из кухни и глядя на капитана, улыбаясь забавной однобокой улыбкой. Белая с искренней нежностью обняла своего парня. Хотя ей вполне хватало запаха морга на работе, от Алексея медициной пахло уютнее.***
Яна постучалась в квартиру. Ей открыл мужчина высокого роста, коротко стриженный, могучий в плечах, но при этом с таким добрым взглядом темно-карих, почти черных, глаз, что вся суровость, которую он нагонял на себя, растворилась, как дымка. — Привет, дочурка, — улыбнулся он. Маринина вместо слов просто обняла его — она соскучилась по отцу, который часто пропадал в командировках то в Южной Америке, то в Новой Зеландии. Александр Яковлевич Маринин был зоологом. И хотя дочь не понимала, что ещё можно исследовать в мире животных, он был увлечен этим, а в перерывах — работал частным ветеринаром. — Здравствуй, Яночка, — произнес женский голос, и из зала вышла женщина невысокого роста, одетая в шёлковое кимоно с драконами. Маринину передёрнуло. — Вы всё ещё здесь, Наталия Петровна? — в голосе старлея сквозила открытая неприязнь. К сожалению, есть всего три варианта развития отношений с мачехой: нейтралитет, теплые и холодные. Яна выбрала третий вариант: Наталия Петровна Колчак так ей не понравилась с первого взгляда, что на последующие вопросы и оправдания отца она говорила лишь: «Тебе с ней жить, делай, что хочешь». Яна в глубине души понимала, что ведёт себя неправильно, по-детски, но сделать с собой ничего не могла. Носительница великой фамилии постоянно указывала ей, как жить и что делать, даже попыталась запретить ей видеться с отцом, на что узнала о себе немало интересного. — Мишаня тут? — несмотря на ненависть к мачехе, своего младшего сводного брата Яна очень любила, с удовольствием возилась в свободное время. Именно благодаря ей он сейчас занимался стрельбой из лука — дурной пример оказался заразителен. — Тут. Янок… Ты останешься? — с надеждой спросил отец. — Нет, пап, свидание у меня скоро, — и Маринина прошла в комнату брата. Тот сидел, обложившись книгами — программа нынче была громоздкая. — Микаэль? — О, Янниэль! Привет! — Мишка искренне ей радовался, называл придуманным эльфийским именем, и Яне это было приятно — любовь к фэнтези он тоже перенял от нее. Обнявшись с сестрой, паренёк похвастался новыми, черно-красными наручами. — Не обижают? Держись, Микаэль, что поделать, коль у меня с твоей мамой разногласия… — И что вы ссоритесь?.. — совсем не по-детски вздохнул мальчишка. — Подрастешь — поймёшь, — машинально произнесла Яна. Покопавшись в сумке, она достала пару купюр оранжевого цвета. — Держи. Папе можешь сказать. Купишь рюкзак или сумку для лука… Или вместе с папой придумаете. — Спасибо, — и Мишка вновь обнял ее.***
Они встретились неподалеку от конторы. Заглушили моторы мотоциклов и шагнули друг другу в объятия. Хоть на работе и так все всё знали, но все же Сережа и Яна предпочитали не демонстрировать свои чувства на полную. Слишком много было смеющихся и лукавых взглядов, а работы ещё больше — просто не до этого было. Туман окутывал их серым покрывалом, пряча от посторонних глаз. — Как отец? — Майский знал про проблему подружки, но не вмешивался. — Нормально, что с ним станется? Опять пытался оправдываться, давить на мою «взрослость»… Я понимаю, когда мама умерла, ему нужен был кто-то ещё, кроме меня. Но не эта же мегера! — воскликнула Яна, на миг отрываясь от груди майора.***
Он неслышно шел за влюбленной парой. Те смеялись так звонко и громко, что раздражали своим счастьем. Он прислушался. — Ты своей что сказал? — смеясь, спросила девушка. — Что уезжаю на конференцию в Питер, — громко хохотнул парень, закуривая. — А ты своему что? — С подругами на девичник собираемся, пить будем много, поэтому телефон я отключу. Скажи, лохи они? — Еще какие! Ну что, в «Сову»? — А пошли! «Второй круг, — лихорадочно размышлял он. — Второй круг…»