* * *
Гулкие подвывания северного ветра заставляли и без того не особо надёжные стёкла подрагивать в рамах деревянных окон, и переплетаясь со всё отчётливее слышимым звуком прибоя создавали дивную песнь, которая для каждого пассажира парусника несла свой смысл. И Амадея Яксли напряжённо вслушивалась в столь непривычные звуки, то и дело теребя подол своего шерстяного пальто, что совсем не согревало. Она витала между грозовых туч, угрюмо нависших над океаном. Юная Яксли совсем не хотела возвращаться в жестокую реальность, хотела заблудиться в вихре дождя и моря, навсегда стать частью божественного танца стихий. — Уже видно порт, скорее! Закрутившаяся в своей фантазии Амадея вздрогнула от писклявого детского голоска и последующего за ним топота целой толпы, шум от которого был сравним лишь со стадом благородных лошадей, что, то и дело, норовили перегнать друг друга, как будто на ежегодных магических скачках или на личном ипподроме семейства Малфоев. Сердце девушки ускорило свой чётко заданный ритм, а нотки паники в нём стали набирать обороты с чрезвычайной скоростью, ещё чуть-чуть и оно разорвётся, словно от «Редукто»*, разлетевшись на мелкие, ничего не стоящие, осколки. Яксли прекрасно отдавала себе отчёт в том, что и здесь, за океаном, о её гореизвестной доле знал, если не каждый второй, то наверняка многие, но в душе всё ещё тлела искорка надежды на то, что её имя потерялось среди имён героев, коих было вполне достаточно дабы скрыть личность одного или парочки предателей. Она надеялась, вот только сознание никак не хотело подкрепить крохотный осколок веры сухими фактами. Она не могла решиться высунуться из каюты и на зло всем последовать к своему всё же неясному, но таки будущему. Пронизывая насквозь хрупкое тело Яксли, сигнальный гудок известил странствующих о завершении изнурительного плавания и высадке юных пассажиров, которым ещё нужно было продолжать ночной путь, на сушу. Блондинка лишь поморщилась от постепенно утихающего гула и приблизилась к двери каюты, боясь даже протянуть руку к резблянной ручке из красного дерева, чтобы впустить прохладу севера в своё временное пристанище. И когда она только успела стать столь трусливой… — Эй! — От резкого зова девушка машинально попятилась назад, а рука то и дело шарила по столу, пытаясь нащупать палочку. — Нам пора, высадка заканчивается. В дверном проёме каюты как с неба свалилась лучезарно улыбающаясь девчушка, которая на первый взгляд показалась Яксли удивительно похожей на Гермиону Грейнджер и Рональда Уизли одновременно, от эдакого магического винегрета её передёрнуло, как от микстуры Мадам Помфри на 3 курсе. — Да, я уже иду, — постаралась изобразить некое подобие улыбки Амадея, всё так же, с опаской, крепко сжимая палочку за спиной. — О, да ты новенькая, верно?! — Что-то подсказывало, что этот живой вихрь из каштановых, немного вьющихся, запутанных волос не ждал ответа на свой вопрос, — Меня зовут Габриэлла! Габриэлла Ридгебит*! Я на 7 курсе Пакваджы. Тебе у нас понравится, ты знала что ещё в начале XXVII века… Девчушка всё продолжала лепетать, казалось её невозможно было остановить даже через «Иммобулюс»*, но Амадее пришлось по душе то, что Ридгебит не стала расспрашивать о ней, возможно, хоть ненадолго, она побудет в чей-то компании кроме неразлучной книги об истории Ильверморни, первые главы которой уже практически пересказала новая знакомая. И пока Яксли облачилась в школьную мантию пастельного небесного оттенка, она не только была достаточно поднатаскана в здешних порядках и правилах, но и наверняка приняла для себя решение во что бы то ни стало не попасть в ряды факультета Пакваджы.* * *
Северо-восточное побережье залива Кейп-Код, у берегов которого пришвартовался британский парусник, поражало своими масштабами и девственной нетронутой красотой дикой природы, создавалось впечатление, что на берег никогда не ставала нога человека. Этот скалистый причал находился достаточно далеко от рыбацких и торговых бухт Массачусетса и, как сама школа чародейства, был скрыт мощными заклинаниями от магловского взора. Как только Амадея покинула шлюпку, которая переправляла облачённых в торжественную форму, весело болтающих учеников всех возрастов из фрегата на каменистый берег, она почувствовала смятение и нарастающее чувство тревоги. Она ощутила себя лишней, словно для неё не осталось места в телегах, которые резво наполнялись ликующими ребятами, и в этом мятежном мире. Это чувство глубоко внутри начало крутиться и завязываться гордиевым узлом, ровно таким же, что и узел обрамляющий школьную мантию, а для Яксли словно удавка, которая неторопливо затягивается вокруг шеи, не давая лишний раз ощутить себя живой. — Новенькая! Идёшь? Противный писклявый фальцет Габриэллы Ридгебит, пронзил мрачные думы Якслы острой стрелой и странным образом мимолётно напомнил о доме. Такой визгливый тошнотворный голосочек был только у домашней эльфийки Амадеи — Тинки. Ранее он до умопомрачения раздражал и до коликов бесил девушку, а сейчас она бы пол мира отдала дабы снова услышать, как это крохотное диковатое создание напевает ей баллады лесных вейл. Отовсюду слышались ухания сов, чьи глазища немного пугали, зеркально отражая яркий свет полной луны, но радостные и абсолютно беззаботные ребяческие голоса перекрывали всё на свете, не давая собраться с мыслями и выбрать оборонительную позицию, что уже скоро ей наверняка пригодится. Но Яксли не могла заставить себя перестать неотрывно смотреть на петляющего впереди заколдованной телеги кентавра, сородич которого ковылял позади группы и поглядывал на девушку подозревающим взглядом. От неотрывного сверлящего взгляда получеловека-полулошади по её телу табуном пробегали смертельные сирийские муравьи. Странно что о такого рода сопровождении не было ни слова в книге. — Смотри! Амадея тут же перевела взор на ярко освещённую луной вершину практически лысого холма, в то время когда весь путь лежал по узкой тропинке среди густого мрачного леса из неимоверной высоты лауралинов*. На вершине холма мельтешили непонятные существа, которых Амадея однозначно где-то видела, но только не могла вспомнить где, ведь была занята созерцанием одного из самых прекрасных моментов — переливающиеся под лунным светом животные поднимались на задние лапы и исполняли дивный танец, от которого невозможно было оторвать глаза. Они собирались в небольшие группы и двигались словно по ранее начерчённых линиях, издавая тихий ни то вой, ни то рёв. — Это лунные тельцы*! — Начал темнокожий парень, сидящей по левую руку от Амадеи, — Они обычно бояться людей, но мы для них свои. — Так красиво… — зачарованно проговорила Яксли, практически выворачивая шею, дабы насладиться этим зрелищем ещё хотя бы мгновение, пока весь вид снова не перекроют необъятные столбы деревьев. — Ага, не то слово, но ты привыкнешь! — Утвердил парень, протянув Амадее руку в приветственном жесте, — Я, кстати, Майло Прайд. — Амадея, — немного замявшись, но всё же вложив бледную ручонку в широкую ладонь нового знакомого, просопела блондинка, — Похоже, что я теперь буду здесь учиться, — добавила девушка, переведя взор вверх на густые дымчатые облака, которые дивно завивались, создавая сказочную картину. — Ну да, уже решила на какой факультет хочешь? — А разве я сама решаю? — Удивилась девушка, прищурив глаза и сильнее закутавшись в светлую мантию от резкого порыва прибережного северного ветра. — Наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности. На мгновенье застывшая от слов новоиспечённого товарища Амадея поразилась насколько же на самом деле махонький этот огромный даже гигантский голубой шарик, который держится в невесомой галактике на простейшем «Вингардиум Левиоса», но наверное самого Мерлина. Даже здесь, на другом краю света, она не надеялась, но всё равно услышала ломающие сознание слова самого мудрого волшебника из всех, что встречались на её пути — Альбуса Дамблдора. А ведь правда — мы сами выбираем свой путь и то, как мы будем по нём шагать, боязливо и неуверенно, словно загнанный и затравленный сквиб или гордо и победоносно, как мантикора*, отравляя своим жалом жизнь каждого, кто позарится приручить её.* * *
— Школьные факультеты. Их четыре всего, как и везде наверное, ну в Кастелобрушу и в Шармбатоне точно… — И в Хогвартсе, — подавлено добавила Амадея, стараясь делать как можно более заинтересованный вид, дабы не нарываться на расспросы о себе, хотя похоже, что тут мало кого интересует кем она была и кем осталась со времён второй магической войны. Сейчас об этом принято не говорить, дабы не задевать чувства окружающих. Чародейская толерантность вышла на уровень магловской наверное. — Ну да! Про Рогатого змея говорят, что там самые угрюмые зубрилки учатся, а… — Готова спорить, что я попаду на Рогатого змея, — прыснула себе в кулак Амадея, лишь раззадорив и без того истерично хихикающую Габриэллу. Но Майло всё равно было не остановить. Он, от мозга корней, истинная Птица-гром. Этот факультет славится своими выпускниками, большая часть которых стали известнейшими мракоборцами, а часть что поменьше славится только самыми нелепыми смертями этих вездесущих хлопкокрылов. А Прайд был ещё тот любитель ловить рыбу в мутной воде на волосы из шнобеля. Что касалось самой Ридгебит, то настолько светлого человека Амадея не видела давно, от чего пропасть между ними разрасталась с каждым стуком копыт ведущего кентавра, учитывая похождения «доброго имени» Яксли. — А ещё Вампус! Постоянный соперник и для Птицы-Гром и для Рогатого змея. — А как же Пакважды?! — Возмущённо возразила, по-детски надув губы, Габриэлла. — Эй, хватит со своим Пакважды, вы никому не интересны. Итак, на Вампусе учатся только умельцы владеть палочкой в боевой магии да и всё, ну и не очень то они доброжелательны, — на долю секунды Амадее показалось, что Майло вспомнил что-то не очень приятное и от того пал в размышления, но… — Короче, там каждый сам за себя. — Почему же? — Решила уточнить юная Яксли, но её бесцеремонно прервали: — Потому что иногда нужно думать не только о своем спасении! Иногда нужно думать об общем благе! Высокая, очень высокая женщина с длинной седой косой, обкрученной несколько раз вокруг длинной шеи, величественно стояла между кентаврами, которые успели воссоединиться перед группой покинувших телеги учеников. Амадея заинтересованно и даже с вызовом взглянула на женщину, что посмела столь грубо её прервать, столкнувшись с практически бесцветными, выцветшими в пучине прожитых лет глазами. Этот взгляд не сулил Амадее Яксли ничего хорошего, но сделал одну полезную вещь — показал юной волшебнице с тёмным прошлым здешнее отношение к её непростительным проделкам, истинное нескрываемое отвращение, но не страх. — Кто не знает, меня зовут Этеса Певерелл. Я распорядитель и куратор факультета Рогатый змей! — Здравствуйте, профессор Певерелл! — В один голос, словно заклятые, выговорили все стоящие полумесяцем вокруг женщины ученики. — Новички, добро пожаловать в Школу Чародейства и Волшебства Ильверморни! Учащиеся — с возвращением домой. «Апэролибране»*!* * *
Входи незнакомец, но не забудь, У жадности грешная суть, Кто не любит работать, но любит брать, Дорого платит — и это надо знать. Если пришёл за чужим ты сюда, Отсюда тебе не уйти никогда.*