* * *
Габриэлла Ридгебит стояла на втором ряду факультетской линии, сжимая вспотевшими ладошами подол мантии. Защита от тёмных искусств была далеко не любимым её предметом, ведь Пакважды достаточно миролюбивые, хотя сила их магии и предельно шквалистая. У рыжеволосой болтушки, казалось, впервые в жизни язык прилип к гортани — посвящение в ряды дуэлянтов Ильверморни никогда не проходило шито-крыто. Весь вечер после церемонии Ридгебит просидела в школьном книгохранилище, выискивая среди сенсационных оглавлений «Международной сплетницы» не менее громозвучное имя новой знакомой. Школа гудела, и фамилия Яксли эхом отдавалась в черепной коробке. Нет, Габриэлла не из робкого десятка, но информация об Амадее приводила в трепет и без того неспокойное сердце. Сейчас же, исподтишка приглядывая за Яксли, рыжая отметила не абы какую заинтересованность в персоне блондинки небезызвестного школьного интригана Артура Голдштейна. Ридгебит не с чужих слов знала какого это стать преградой на его пути. Казалось ещё вчера она облачённая в праздничную мантию в предвкушении ожидала мгновенья, когда под её ногами вспыхнет гордиевый узел и тотемы школы сделают свой выбор. Габриэлла переехала в Америку спустя неделю после обнародования сведений о «воскрешении» Тёмного Лорда. Они с отцом не имели другого выбора, кроме как броситься в бега, дабы избежать ядовитого зелёного луча с бугристой палочки, приставленной к груди. С того дня она больше не видела родных лавандовых полей Прованса и без лишних разговоров распрощалась с исконным статусом шармбатонской вейлы, взамен обрёв пристанище для магических беженцев в Лондоне, а после туманный ворох и леденящие стены Ильверморни, которые никак не отваживалась назвать домом. Словно погрузившись в переливчатый омут памяти, она смотрела в глаза своему первому американскому сопернику в дуэльной схватке — Голдштейну, в них горела кровожадность. Горела тогда и полыхает сейчас. Он растоптал её, и остатки своего самообладания Ридгебит до сих не собрала воедино. Только ныне напротив него уже не перепуганный лисёнок Габи, колотившись осиновым листом, сжимает палочку, а воцаряется по меньшей мере анафемский Василиск — Амадея, не признанные жертвы которой ищут вечный покой на грязно жёлтых страницах американской прессы. Даже сейчас она заставляет сердце пропустить удар, хоть и явно пребывает не в лучшей форме.* * *
— Палочки к бою! Очередной возглас профессора Роузбилла диким эхом разлетелся по залу, когда в очередной раз два делегата разных школ взошли в зачарованное дуэльное кольцо. Наступил черёд златовласой Яксли выдать своё скандально известное мастерство владения палочкой напоказ американской публике, достаточно подогретой сражением Волчанова с тем, чьё имя разом все предали забвению, победитель очевиден. Не подвергали сомнению и громкое, вдоволь увенчанное лаврами имя соперника Амадеи — Голдштейн. Крепче сжав в тонких пальцах тисовую палочку, что в глазах легковерных вмиг приобрела едва ли не чёрный цвет, Амадея проступила сквозь зелёную дымку, начерченную профессором. Ехидно прищурившись и не отводя взгляда с посеревших глаз Яксли, то же проделал и Артур под улюлюканье толпы учеников, что вплотную окружили линию сражения. Раскатистые возгласы отбивались от каменных стен зала, волнами подымаясь ввысь, тем самым тревожа обитателей заколдованного купола, которые норовили дотянуться костяными пальцами к светлым юным душам, минуя сизо-чёрные, коих в этом зале увы достаточно. Казалось Амадея вновь погружалась в свой кошмар, который переживала заново стоило ей закрыть глаза, в последний раз её палочка выпустила проклятый изумрудный свет и на холодные плиты с глухим стуком приземлилось остывшее тело ещё совсем ребёнка. Конечно это было скрыто в разуме Яксли неименуемыми чарами, благодаря им она сейчас здесь, а не в Азкабане, но в каждого злого умысла есть цена. Для Амадеи эта ноша предельно тяжёлая. — Покажешь на что ты действительно способна? — голос Голдштейна вернул блондинку в острые цепи реальности, — Быть может твои достижения слишком раздутые? — Даже они не ровня твоему эго, Артур! Осипший голос Амадеи вызвал лишь очередную ухмылку Голдштейна, который, не отводя глаз, склонился в почитательном жесте, что был обязательным элементом дуэли в дворянских кругах и они оба это знали с детства. — «Конфринго!» * Красно-сиреневый луч, стремительно вырвался из длинной палочки Голдштейна, оглушая своим треском всех присутствующих. На долю мгновенья Яксли показалась знакомой палочка противника, ей определённо раньше встречалось подобное оружие, а точечная инкрустация перламутрами гласила имя издателя — Йоханнес Йонкер *. Кольцо Маркса, а теперь палочка Йонкера, паутина тайны вокруг Голдштейна уже сплелась дивным узором, а это лишь второй день их знакомства. — «Протего» *, — рваным движением Яксли едва ли успела отбить в сторону взрывающее заклятие Голдштейна, от чего её палочка странно завибрировала. Девушка отчётливо осознавала, что противник не просто кичиться своей силой, он даже не задаёт заклятиям полную мощность. — Нападай, — агитировали студенты Вампуса, — нападай! Отвлёкшись на бушующую толпу учеников, переключаясь между пунцовыми от крика лицами в надежде наткнуться на неожиданных собеседников, Яксли, сама тогда не осознав, дала сопернику фору: — «Эверте Статум» *! Не успев выставить щит, блондинка поднялась в воздух и с силой впечаталась в каменные плиты, протяжно застонав от острой боли в рёбрах. Визг вокруг оглушал, будто это решающий матч по квиддичу в борьбе за кубок, а они оба ловцы конкурирующих команд на растоянии вытянутой руки от снитча. На долю секунды ей показалось как в глазах Голдштейна мелькнула искра сожаления, но он вновь накинул маскарадную маску надменности. Ей не нужна его жалость. Это стало триггером, и привычная жестокость также окутала Яксли туманной пеленой. — Хотите шоу? — кинула в раззадоренную гурьбу Амадея уже более ожесточённо, зацепившись взглядом за ухмыляющегося профессора. И заручившись очевидной поддержкой толпы, выдала: — Тебе понравиться, Артур, — уже тише, адресуя это только Голдштейну, добавила златовласая, чьё выражение приобретало всё более устрашающий озлобленный облик, нечеловеческий, — «Серпенсортиа» *! Пресловутая палочка охотно повиновалась приказу хозяйки, выбросив на пол блестящий чёрный клубок. Лёгкое мановение палочки Амадеи отобрало речь у большинства присутствующих, которые дружно отступили на несколько шагов от линии боя, ведь заколдованный клубок расплёлся тремя исиня-чёрными безглазыми гадюками, которые не торопились нападать на цель, ожидая приказа. Она научилась этому у бледнолицого Малфоя ещё на втором курсе Хогвартса, и за годы отшлифовала заклинание до венца любого творения. Её аспиды в своё время зачаровывали даже Тёмного лорда, хоть и с тех самых пор Яксли лишила их глаз, дабы не поддать вероотступничеству. — «Эванеско»! — не медля выдал Артур, который, судя по виду, не особо почитал змей, но он возможно не учёл, что страшны не эти сотворённые магией чешуйчатые, а та, что имеет над ними власть. — Неверный ответ! Правильно говорить «Випера Эванеско» *, верно, профессор? — ерничала Яксли, — Но даже это тебе не поможет, — девушка язвительно расхохоталась, а чёрные змеи послушно двинулись вперёд, вторя шагам хозяйки. Из уст чаровницы вырвалось дивное шипение, а гады закрутились кольцом на месте и двинулись в направлении цели куда скорее обычного, сверкая агатовыми язычками и оставляя след из сероватой ядовитой слизи. — Ты ведь не думаешь, — едва отвлёкшись от скользких гадюк, проговорил Артур, — что это может меня напугать, маленькая змейка? «Инфернторус» *! Как только слова Годштейна повисли в шипении призванных змей, из диоритовых плит начали пробиваться гнилые пальцы — инферналы *. Спустя несколько мгновений смрад разлагающейся плоти двух живых мертвецов разнёсся по залу, заставляя факультетские толпы скрючиться в рвотных позывах, а их затуманенные жёлтые глазницы бездумно уставились на Яксли. Эти глаза она видит каждую ночь, мёртвые глаза раставшихся с жизнью от сотворённого ею непростительного проклятия. Такой выпад Амадея не смогла предусмотреть, Артур знал куда бить. И выстрелило даже не сама тайна заклятия призыва инферналов, что по догадкам было сокрыто в стенах Нурменгарда и згинуло вслед за Геллертом Грин-де-Вальдом. Урон в месте, где когда-то таилась душа волшебницы, нанесли сами образы згинувших. Это пат * для них обоих: Голдштейн ни за что не осилит аспидов, а Яксли не подымет палочку на покойных гриффиндорцев, больше не посмеет. — Достаточно! — твёрдый голос профессора оросил немую аудиторию протяжным гулом, — на сегодня достаточно, — добавил он, полоснув палочкой по воздуху, от чего зелёная дымка, обозначавшая дуэльное кольцо, вмиг распорошилась, потянув за собой и сотворённых внутри неё тварей. — Вы показали весьма неплохой уровень, «Сельма» * Яксли, но на моих занятиях вам придётся нелегко, — подытожил Роузбилл, — я учу студентов защищаться от тёмных искусств, а не практиковать их.* * *
Дуэльный зал медленно опустевал, а восторженные разговоры о последнем сражении утихали, теряясь в грохоте десятков ног по витиеватой лестнице. Амадея Яксли продолжала стоять на месте, потупив взор в пол, где скрылись фигуры её последних жертв. Мысли путались, как Голдштейн мог знать их и то, что смерть их встретила в её лице, если это было укрыто слоями заклятий даже от Министерства Магии? — «Сельма» значит! — вальяжно приближаясь, констатировал, получивший знание ненавистника, Голдштейн, аристократично скрестив руки за спиной, будто показывая, что вновь нападать не намерен. — Как ты это сделал? — едва слышно выдавила Амадея, боясь выдать дрожжь в осипшем голосе. — Что сделал? А — инферналы! — лавируя между столами, тянул парень, — Старый трюк, получил по наследству. — Не знала, что ты наследник Грин-де-Вальда! — кинула Яксли, и, покрепче сжав в ледяных пальцах палочку, молнией двинула к арке, заприметив знакомую фигуру рыжеволосой болтушки, что пряталась в тени колонн. Сейчас она была готова часам слушать бесмысленный трёп девчонки с Пакважды, лишь бы скорее избавиться от присутсвия манерного и напыщенного Голдштейна. — А я не знал, что ты наследница Волан-де-Морта, маленькая змейка!«Правда — это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью».