Изуна-химе

— Как же мне хреново… — я отвлеклась от свитка с техникой катона и посмотрела на Мадару.  — А кому сейчас хорошо? — усмехнулась я, — За что пили-то? За упокой души?  — Ну явно не твоей, — съязвил Мадара и поморщился, — Сначало за созданную деревню, потом — просто так.  — Ясно все с тобой, ясно… А как Хаширама? Еще спит?  — Хаширама?  — О, Ками! Аники! Включи мозги! Если вы вместе пили, значит и проснуться должны вместе. Это же логично.  — По-моему, логики тут как раз таки и нет, — поморщился брат.  — Не важно, — отмахнулась я, — Вас двоих вчера Тобирама приволок, а сам свалил, скотина белобрысая, так бы и свернула шею, да жаль — поздно.  — То есть Хаширама у нас дома?  — Он не только у нас дома. Он в твоей комнате и в твоей же кровати, — на этих словах, аники завис, пытаясь осмыслить информацию. — Вы оба приперлись пьяные, и от вас таким перегаром несло, что мне стало плохо. Изначально, вы спали порознь, но когда я открыла окно, дабы вы не задохнулись, ты пробормотал, что тебе холодно. Будь ты в лучшем состоянии, я бы спать легла с тобой, но… В общем, Хаширама, как твой лучший друг, тебе помог, поработав и грелкой, и подушкой. — Я встала, начиная споро накрывать на стол. Успела и завтрак уже приготовить.  — Изуна… — как бы с далека начал Мадара, — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, да?  — Знаю, — настороженно посмотрела я на братца.  — Ты ведь у меня просто прелесть, гений, моя любовь…  — Чего надо? — просто и лаконично спросила я, уже кажется догадываясь.  — Ты ведь экспериментатор-ученый, значит анатомия тобой изучена, как изучен тобой Тобирама…  — Эй, не делай из меня извращенца.  — Прости, не подумал.  — Ты похоже никогда не думаешь.  — Ну так вот. Анатомия — это ирьендзюцу. А ирьендзюцу это…  — Проще будь, — посоветовала я брату. — Может девушка даст…  — У меня для этого есть ты, — буркнул Мадара, — В общем, головную боль помоги убрать.  — Так бы сразу и сказал, — фыркнула я. Руки засветились зеленым. — Доброе утро, Хаширама. Сенджу имел всклокоченный вид и явно был чем-то потрясен.  — Садись завтракать, — коснувшись носом виска брата, я забрала свиток и вышла из кухни, но не далеко. Вопрос Хаширамы заинтересовал.  — Ты его любишь? — задал странный вопрос Сенджу.  — Конечно. Это любовь всей моей жизни. — судя по задумчивому тону, брат погрузился в процесс поедания завтрака.  — Но вы же братья! Да и мужчины…  — Во-первых, брат и сестра, а во-вторых, о чем ты вообще подумал? — снова задумчиво отозвался Мадара. Мда, вот так и палят любимые старшие братики.  — Сестра?! Изуна — девушка?  — Неважно, — только сейчас Мадара сообразил, что ляпнул лишнее.  — Как-это, неважно? Важно! Так Изуна действительно девушка?  — Она меня убьет, — простонал Мадара. — Ты этого не слышал, ясно? Она обещала, что если я хоть кому-то проболтаюсь, то она покинет клан. Дальше я уже не слушала. Пусть мальчики разбираются с этой ситуацией сами, а мне надо отдохнуть. На улице светило солнышко, пели птички, и за мной наблюдали вороны. Вот делать им больше нечего, пернатым. Люди занимались самым главным и актуальным за это время делом — спорили. Кто как построит, кто куда поставит и так далее-далее. Первыми меня привлекли спорщики Учиха и Сенджу. Они жестикулировали, мерялись Ки и пытались друг другу что-то доказать. Честно — меня это искренне позабавило. Но только до того момента, пока эти двое не увидели меня.  — Изуна-сама… — дружно начали спорщики. Голова тут же закружилась, а я зависла. Все-таки, надо было бы поспать, два дня без продыху документами занимаюсь.  — Так, — остановила я поток речи. — Идите-ка вы оба, к Мадаре, там и Хаширама заодно. Они вам точно помогут, — в душе шевельнулась жалость. Я даже удивилась — такой раритет и у меня. Но увы, несмотря на эксклюзивность, жалость пришлось в себе задавить, причем так, чтобы она никогда больше не вылезала. Этого мне еще не хватало.  — Спасибо, Изуна-сама, — эти оскалы меня пугают. Причем сильно. Поспешила, наконец, убраться. Уф, осталось дожить до вечера. Сегодня будет совет клана. Чувствую, выедят мне сегодня все нервы старейшины, пеньки старые. Нет, я их безумно уважаю, все же выжили как-то, лучше бы сдохли, по крайней мере большая часть, остальная нормальная — перевоспитать можно, но это не значит, что я их люблю, вспомнить моего Наставника хотя-бы, Маору-сенсея. Его вообще желательно в детстве удавить, да хранит Чистый мир его душу, да не осердится на него Шинигами. О мертвых вообще — либо хорошее говорить, либо ничего, особенно о таких мертвых. Этот старик, помниться, гонял меня и Мадару вместе и даже не запыхался. Можно сказать, что он заменил мне отца и мать в одном флаконе. Мадара тоже меня воспитывал, он центр моей вселенной, единственный родной и горячо любимый человек, но… Не то это, не то… Мадара молод. Слишком молод, и многое не понимает. Его просто не учили. Он знает этикет и чайные церемонии, как глава клана, но он не чувствует в них смысла. Он лидер, но он не умеет общаться с людьми. Он слишком…воин. Возможно, будь ситуация другая, не было бы войны, он понимал бы некоторые нюансы. Нюансы, которые покажет и расскажет только знающий человек — Наставник.  — Изуна, — о, неужели меня посетил сам гений клана Сенджу, Тобирама? Эх, а ведь он и правда гений, как не тяжко это признавать.  — Чего тебе, моль белая, подвид — красноглазая?  — Потренироваться, не хочешь? — Нет, а оно мне надо? Серьезно — я при ранении, не выспавшаяся, но по-прежнему невозмутимая.  — Спрашиваешь! — когда я отказывалась дать по морде этой твари? Кивнув, Тобирама махнул рукой и двинулся к полигону. Это будет интересно. Звон клинков — это полет. Кто не знает — не поймет, кто услышит — тот полюбит. Звон стали — это танец, танец только двоих. Танец, где раскрывается душа. Я ликовала. Это было так естественно, чувствовать друг друга. Два сенсора, два мечника, два вечных партнера. Пожалуй, если он умрет, я действительно буду сожалеть, ведь он равен мне, не просто равен — сильнее, я все же умерла от его руки, что очень важно. По мечу Тобирамы, струится электрический ток, по моему же — пламя. Время как всегда застыло, а для того, чтобы использовать техники, нужна лишь воля и сила. Вечный Мангекью давно уже отслеживает знакомые движения. Знакомые с самого детства. Мы знаем друг друга слишком хорошо. Один ритм, одно дыхание — так было всегда, но не сейчас. Движения становятся непредсказуемыми, я уже не та, что раньше, и вместо того, чтобы отскочить назад, делаю шаг вперед. Тобирама теряется. Цукиеми идентично повторяет полигон и меня, как спаринг-партнера. Все абсолютно одинаково, до самой мелочи. Остается лишь один удар. Но биджев альбинос путает всю игру. Цукиеми развеивается, а мой удар встречает сопротивление. Ненавижу Хирайшин!  — Это было интересно, — Тобирама усмехается, а я морщусь от боли в груди. Бил он, силу не сдерживая. Мадара будет недоволен. Да и все равно.  — Спасибо за бой, Тобирама, — чуть качнуть головой, признавая поражения. В который раз благодарю своего Наставника. Когда он только сказал о ирьендзюцу, меня душила гордость. Я — сын, а точнее дочь, главы клана, шиноби и жалкий ирьенин? Хорошо, что Маору выбил из меня тогда дурь. С ностальгической улыбкой и легкостью в душе я исчезла с полигона. Ничего так не поднимает настроение, как покоцанная тушка врага-соперника. Теперь со старейшинами я точно справлюсь…