Изуна-химе

— Мадара-сама… бла-бла-бла… о чем вы только думали?! — Мда. Все-таки я немного переоценила себя, когда думала, что выдержу. Эти старейшины «имеют» наш с братом мозг уже часа полтора. И как только не устают?  — Как вы могли?! — Ах, как мы могли? Не умерли — какая жалость. — Мадара-сама, вы понимаете, что это можно расценивать как предательство? — Так, пора спасать клан от братика.  — Ох, Асами-сан, не горячитесь так пожалуйста, — главное больше улыбаться (плевать, что сквозь маску не видно) и излучать ауру добра. — Думаю, в будущем мы поймем ситуацию полностью. Мы многих потеряли, не лучше ли наконец-то прекратить эту бессмысленную войну?  — Изуна-химе, — вступил в разговор Хидеки-сан, — Я так понимаю, вы за подписание мирного договора?  — Что вы, Хидеки-сан, мои слова здесь совсем ничего не значат, — покачала я головой, — Я всего-лишь химе клана, а брат — Глава. А я подчиняюсь Главе. Да и… Этот момент ведь уже решен. Если кто против, пусть бросает вызов Мадаре. Я всегда готова помочь брату. Послышался смех. Мамору-сан явно веселиться. Охо-хо… Интуиция вопит, что сейчас что-то начнется.  — Изуна-химе, это похвально, что вы готовы помочь брату. Но все же, прошу вас, поумерьте свой пыл. В клане вас боятся. Ходят слухи… — старейшина замолчала.  — Не волнуйтесь, Мамору-сан, я верна клану полностью… — «Пока клан верен мне и брату» мысленно закончила я. Мой подтекст все прекрасно поняли. Хидеки-сан нахмурился. Старейшины переглянулись.  — Вы можете идти Изуна-химе, дальнейший разговор мы проведем лично с Мадарой-сама. — Коротко поклонившись, я вышла. Крепись братец, теперь тебе будут выедать мозги по поводу моей лояльности. Я в тебя верю. Невольно коснулась шрама на груди. Доспех в прошлый раз помог не сильно. И все же… Я изменилась. Это меня настораживает. Нетипичная моя реакция. Может еще не прошел шок от смерти. Все же я побывала там, за гранью. Почему я решилась на этот союз? Почему так спокойно отношусь к тому, что могу предать клан? Что со мной происходит? Я знаю, что должна быть мертва. И… Я должна быть парнем. Хотя я итак играю роль парня. Биджу! Голова разболелась, а меня затошнило. Перестав копаться в себе, я прикрыла глаза. « — Ни-сан, подожди!  — Догоняй, имото! Смех двух детей. Таких юных. Таких спокойных и счастливых.  — Поймала! Я поймала тебя, ни-сан! Ой!  — Изуна, ты в порядке? Маленькая девочка, с обидой посмотрела на коленку, где красовались три царапины.  — Больно. — Девочка возмущенно сдула с глаз челку.  — Если больно, значит ты живешь.  — Аре? — Изуна недоуменно посмотрела на мальчика, — Не понимаю тебя, брат.  — Если ты чувствуешь боль, значит ты жива. Жить — это хорошо.»  — Значит, я все еще жива, брат! — тихо прошептала я, смотря в темнеющее небо. Дождь собирается. Это хорошо. « — Ни-сан, что это? — девочка недоуменно посмотрела на льющуюся с неба воду.  — Это дождь, — мальчик улыбнулся.  — Дождь?  — Говорят, когда идет дождь, это значит, что Шинигами плачет. Когда поднимается ветер. Тэнгу утешают своего господина.  — Эй! Ты врешь, Мадара! Шинигами не может плакать!  — Когда кто-то умирает, Шинигами обязательно плачет. Это грустно. Но не всегда. Плакать можно и от радости.  — Это глупо! Когда радуются, надо улыбаться.  — Кто знает, кто знает…»  — Изуна, ты в порядке? — отвлек меня от воспоминаний голос Хаширамы.  — Да, все в порядке. — я задумчиво кивнула.  — А где Мадара? Весь день его ищу.  — У него собрание старейшин.  — А ты?  — А что я? Мне такого счастья не надо. Итак они меня достали. Неожиданно я услышала бурчание желудка и с удивлением посмотрела на Сенджу. Тот покраснел. Надо же, он бывает милым. Тьфу-тьфу на эти мысли.  — Эх! Ладно уж. Пошли в дом, накормлю, — покачала я головой.  — Прости, Изуна-чан, — покаялся Хаширама.  — Знаешь, Сенджу, сейчас ты знатно подставил Мадару.  — Аре?  — Моя половая принадлежность.  — Ох! — глаза Хаширамы сделались такими жалостливыми-жалостливыми, что мне аж стало не по себе. Такое ощущение, что он сейчас расплачется. Мда.  — Да успокойся ты, не скажу я Мадаре. Послышалось карканье и на меня сверху что-то упало. Это что-то, оказалось вороном, который запутался в моих волосах. Шипя и ругаясь, я пыталась распутаться, а ворон мне усиленно «помогал». Сенджу сначала кашлял, потом хихикал, а после, уже в голос ржал. Наконец, я таки освободилась и скептически посмотрела на оставленную мне записку.

«Приду в полночь, дело есть. Готовься к путешествию. Твой У.»

И чего сенсею от меня надо?  — Пошли уже, — поторопила я Хашираму. Посмотрим-посмотрим, что разговор нам принесет.