Не расслабляйся, за тобой наблюдают

— Это долгий разговор. И сейчас для него не место и не время, — резко закончил Каск, отходя от Виолетты. Как объяснить юной идеалистке, почему он еще пять лет продолжал жить под одной крышей с человеком, который обманывал его с первого дня знакомства? Как рассказать девушке, которая недавно стала женой, о том ежедневном кошмаре для любого и не только соулмейта, когда узнаешь, что его брак четко спланированное предприятие по эксплуатации? Что им пользовались каждый день? Кристофер вышел на улицу, судорожно вцепившись в стаканчик. Только отойдя от входной двери на несколько шагов и скрывшись от посторонних глаз за кустами, он выкинул этот обжигающий кофе в мусорку и наклонился, уперся руками в колени, громко и глубоко дыша, стараясь вернуть душевный покой. В глазах потемнело, дыхание сбилось, в ушах нарастающий шум. Он дернул узел галстука, чтобы облегчить доступ кислорода, и как подкошенный рухнул на скамейку. *** Грандиозные разлады в их семье начались задолго до того как он понял, что им с Дэнисом не быть вместе. Через семь лет после судьбоносной встречи со своим супругом Кристоф неожиданно для себя понял, что замкнулся, перестал проявлять интерес к окружающим, к сослуживцам. Словно впал в кому. Он разговаривал, общался, показывал минимальный набор эмоций к собеседникам, но на этом все. Домой идти не мог физически, только ответственность за Джону еще заставляла возвращаться к мужу. Каск стал больше положенного пропадать на работе — проводки и коробки не нуждаются в общении, им все равно какое у него настроение. Начал приходить на смену раньше, уходить позже. Что, естественно, не осталось незамеченным для начальства. Старый зав благополучно отбыл на пенсию, в более теплые и солнечные места, а на его место пришел энергичный, целеустремленный мистер Шульц — средних лет и приятной наружности, который почти сразу же обратил внимание на унылого, угловатого парнишку, перекладывающего инвентарь, по какой-то только ему одному известной схеме. Каск так и не понял, чем зацепил нового начальника, но все тесты, собеседования и задания, которые тот подкидывал, прошел спокойно, без нервов и, как выяснилось, с наилучшими показателями. Даже не подозревая, что его все это время проверяли. Если на работе стали появляться какие-никакие перспективы, то дома все пошло наперекосяк. Беда пришла откуда не ждали. Хотя Кристоф, положа руку на сердце, признавался сам себе, что ждал чего-то подобного уже очень давно. — Где мои часы, Дэн? — перетряхивая в очередной раз прикроватную тумбочку, спросил он. — Понятия не имею, куда ты свои вещи кладешь, — не поворачиваясь, ответил муж, полулежа на диване в компании чипсов, пива и пульта от телевизора. — Ты сам вечно куда-то что-то положишь, а потом вспомнить не можешь. Как в прошлый раз со счетами было. Это была правда, в последнее время Кристоф постоянно что-то терял, то деньги, то ценные вещи, а потом не мог найти. Дэнис объяснял все это забывчивостью и плохой памятью: «Ты сам потратил те деньги, которые в кошельке были и не помнишь. А материнские запонки ты последний раз надевал на юбилей к тетушке Мэри, да похоже там и оставил. Забыл, как напился после ругани с отцом?» За семь лет совместной жизни Гельвих из интересного и обаятельного мужчины превратился в рыхлого, с сальными, редкими волосами диваножителя. Над его историями, которые он раньше так уморительно рассказывал в компаниях, Кристоф больше не смеялся. Сколько можно слушать одно и тоже несколько лет подряд? Женщины перестали с Дэнисом кокетничать, а знакомые мужчины потеряли интерес. О чем разговаривать с тем, чьи картины когда-то отметил какой-то там известный художник? Сейчас-то он не пишет, не выставляется. Затянувшийся творческий кризис? Чего только не бывает. Тогда может есть смысл пойти поработать, сменить род деятельности, а не сидеть на шее у молодого мужа? Там, глядишь, и кризис в тридцать семь лет пройдет. — Нет, Дэн, я не трогал эти часы. Мне их отец на выпускной подарил. Я их надеваю только по особым случаям и потом всегда убираю в коробку. — А сейчас случай подходящий? — Мистер Шульц попросил послезавтра прийти при параде. Не знаю зачем. А, вот, нашел. Но коробка оказалась пуста. — Дэн, какого черта?! — взревел Кристоф. — Да купим мы тебе новые, — отмахнулся от него муж, не глядя. — Какие новые?! Мало того что они стоят кучу денег, так возможно это единственная память, которая мне от отца останется. — Не драматизируй. У Дэниса всегда все было легко и просто. «Купим, найдем, выкрутимся» — было его девизом по жизни. Вот только реализацией всех этих «купим, найдем, выкрутимся» почему-то всегда занимался Кристофер. И сейчас Кристоф прекрасно понимал, что «купить» точно такие же часы он уже не сможет, просто потому в ближайшее время не будет столько денег. Но дело было не в них. Даже если бы часы стоили в десять раз дешевле и он мог позволить себе их солить в бочках, это — подарок от отца, память о времени, когда у них были замечательные, душевные отношения, впереди маячило перспективное будущее, интересные, совместные проекты. Но даже самому себе Кристоф не мог признать, что эта маленькая механическая круглая коробочка на кожаном ремешке олицетворяла для него жизнь до встречи с Дэнисом. И сейчас после ее потери он впал в настоящую панику на грани истерики. Кристофер не отстал от Дэниса, насел с претензиями и выяснениями. Пропадать вещи и сбережения у них стали уже давно, и он уже устал удивляться, почему при его заработке они не могут ничего себе лишнего позволить, все время живут в кредит, экономя на всем, никуда не выезжая, не делая больших покупок, не меняя машину уже который год. — Это всего лишь деньги, — в конце концов, выдал Гельвих. — Здоровье важнее. — А кто болен? — с ужасом спросил Каск. — Моя дочь. Виолетта. — Что с ней? — Бывшая сказала, что операция нужна, а денег не хватает. Пришлось как-то выкручиваться. Но ты не волнуйся, я тебе все верну. — Какая операция-то? Я не понял, — все еще настаивал молодой муж. — Я не знаю. Я не разбираюсь во всех этих медицинских терминах. Анастасия сказала: «Нужны деньги для нашей дочери», я их ей дал. Что еще я должен был у нее спросить? Единственное что Кристофера останавливало устроить грандиозный скандал, так это моральный аспект цели, на которую ушли потраченные деньги. Все-таки здоровье, хоть и чужого ребенка, дороже. Кристоф озадачился новостью, мужу он верил. Кому еще верить, если не своему родному супругу? Но словам его бывшей сожительницы — нет. Со временем он стал относился к той категории людей, которые с недоверием смотрят на все, что не входит в его ближайший круг. Разговор на время отложили к удовольствию Дэниса. Но Каск решил не оставлять все таким неопределенным. Он точно знал, что Анастасия — первая «жена» Гельвиха — повторно вышла замуж и живет в пригороде со своим новым мужем и дочкой Виолеттой. Алименты не просила, в гости не приезжала, к себе не звала. Казалось, вычеркнула из своей жизни десять лет с Гельвихом. Но Кристоф осторожно, не афишируя, контролировал жизнь единственного ребенка Дэниса. Для этого очень удачно придуманы всевозможные соцсети. Если зарегистрироваться под чужим именем и попроситься в «друзья», то можно узнать кто, где и с кем проводит время. На следующий день Кристофу улыбнулась удача — появился заказ и пришлось поехать в пригород, настраивать оборудование для рентгеновского кабинета в местном медцентре. Его шофер всю дорогу развлекал молодого мужчину и Каск даже бы поддался настроению и позволил себе немного расслабиться, но предстоящий план и разговор лишал его такой возможности. Заказ выполнили быстро и качественно. В запасе образовалось еще несколько часов, чтобы встретиться с шестнадцатилетней девушкой, которая часто засиживалась в известном в городе кафе. Кристоферу повезло — он сразу узнал в хмурой девушке, сидящей в одиночестве за угловым столиком дочь Дэниса. На фотографиях, оставшихся у его мужа, Виолетте было девять лет. За прошедшие семь лет она сильно изменилась, но эта упрямая складка между бровей и плотно сжатые губы он признал как у родной. Казалось, что девушка пыталась стать незаметной, слиться с темной обивкой. Объемный свитер скрывал хрупкий силуэт, а длинная челка, отгораживающая ее от окружающих. — Привет, — не давая себе опомниться и привести мысли в порядок, поздоровался Кристоф и сел напротив. — Ты меня, наверное, не знаешь. — От чего же не знаю, — медленно проговорила она, выигрывая себе немного времени, чтобы напрячь память, — ты… ты муж моего отца. Фразу Виолетта закончила с широко раскрытыми от удивления глазами. Вероятно, сама не ожидала, что узнает человека, сидящего напротив, а возможно тоже является его тайным подписчиком. Но девушка быстро справилась с замешательством и с вызовом приподняла подбородок. — Мы в гражданском партнерстве, — как занудный учитель поправил ее Кристоф. — А это что-то меняет? — пренебрежительно прищурилась она. — Нет. Мы имеем такие же права и обязанности друг перед другом и перед законом, как и обычные гетеро семьи. — Соболезную, — она вяло отсалютовала ему стаканом с молочным коктейлем. Кристоф решил не обращать внимания на сарказм Виолетты: — Нам нужно поговорить. — Говори. У Кристофа зачесалась рука, чтобы отвесить приличного леща этой наглой малолетке, но он сюда не воспитательным процессом приехал заниматься. Мысленно одернул себя — не по возрасту в двадцать семь лет рукоприкладствовать, и продолжил: — Ты не выглядишь больной. — Больной? Спасибо, наверное, — озадачилась Виолетта. — А должна? — Так ты не болеешь? — Нет, насколько я знаю. А есть другие сведения? — Тогда почему твоя мать продолжает тянуть деньги из своего бывшего? Твои родители даже не были женаты. И у Дэниса сейчас нет постоянного заработка, он ничего не получает, кроме пособия по безработице. — Безработице? — похоже, у Виолетты привычка повторять последнее слово, когда не знала что сказать, чтобы дать себе возможность собраться с мыслями. — Какого пособия? Он нигде не работает? Хотя чего я удивляюсь, это вполне в его духе. — Так что ты мне скажешь? — давил Каск. — О чем? Их разговор походил на диалог слепого с глухим. Никто из собеседников не мог понять, кто о чем толкует. — Я понятия не имею, что ты хочешь, — развела руками девушка. — Последний раз я видела отца в день нашего отъезда. Маме он периодически звонит, когда телефон узнает, чтобы напомнить о себе и денег попросить, но на этом все. Мама после этого обычно его номер в черный список заносит. А денег мы отродясь от него не видели. Он и раньше-то не работал, по крайней мере, когда мы с ним жили, так что было бы странно, если бы сейчас что-то принципиально поменялось. Рассуждала Виолетта на удивление логично, но Кристоф все еще не хотел ей доверять: — Почему вы разъехались? Почему бросили его? — Мы его бросили? — опять переспросила она, округлив глаза, и кивнула. — А, ну да, правильно — мы его бросили. Это так. Все просто, на самом деле. Мой отец — патологический лжец и игроман. Поэтому мы его бросили. — Как ты смеешь наговаривать на своего родного отца?! — взвился Кристоф. — Уж я-то точно имею право называть вещи своими именами, — так же вскрикнула девушка в ответ. — Мать на трех работах пахала, чтобы нас прокормить. И я прекрасно помню, как пропадали вещи из дома, как мама плакала все ночи напролет, а он приходил домой под утро, воняя алкоголем и чужыми духами, и клялся, что это последний раз. Помню, все до последнего мгновения, как будто это было вчера. И я с ужасом боюсь, что его гены передадутся моим детям. — Так почему вы жили столько лет вместе, если все так плохо было? — все еще допытывался Каск. — Да потому что, — Виолетта как-то сразу сдулась, — она не могла. Она его своим соулмейтом считала. — Кем? — похолодел Кристоф. — Родственной душой, — как для дурака повторила девушка. — Не знаешь, что ли? Об этом, по-моему, всем известно. — О-она считала его своим соулмейтом? — заикаясь и почему-то уже зная ответ, спросил он. — Моя мама — соулмейт, — со вздохом начала Виолетта. — Они встретились, когда ей двадцать семь было, а ему двадцать. Талантливый, перспективный, молодой, красивый. Мечта. Он ее первый выделил, приглядывался, не подходил, информацию собирал. Потом как выдал ей ее фразу и все. Считай, что лотерею выиграл. Она для него все сделала — квартиру продала, к нему в другой город переехала; родных бросила; когда мной забеременела, место на работе потеряла и перспективное партнерство в компании. Но это все ерунда. Сам он ничего не вкладывал в их отношения, только от нее требовал. Даже узаконить их отношения не захотел, наверное, думал, что она от него и так никуда не денется, раз ребенок появился. Я хоть и совсем маленькая была, но уже тогда не могла понять, почему такое неравенство в нашей семье. Мама вставала рано, что-то готовила, меня поднимала, в сад отвозила, когда я подросла в школу, потом на работу, днем забирала, домой отводила, затем вечером на подработку, а в выходные еще и в цветочном магазине букеты оформляла, когда звали. И это все для того чтобы мой отец имел возможность сидеть дома перед мольбертом и творить. Только за все это время, что мы жили вместе, я плохо помню, чтобы он что-то существеннее натюрморта с пустыми бутылками нарисовал. Я сама много раз просила его научить меня рисовать, но у него никогда терпения не хватало. Все всегда заканчивалось его руганью и моими слезами. Честно сказать, тяжко было. Мало счастливых моментов у меня из детства осталось, — призналась она и тут же сама себя одернула. — Вообще не знаю, почему все это тебе только что рассказала. Кристофер сидел напротив нее и понял, что не может сдвинуться с места. Его словно зацементировали, а сверху кирпичами завалили. Не получалось ни вздохнуть, ни отвернуться. — А дальше что? Чем все закончилось? — еле-еле прошептал он побелевшими губами. Виолетта нахмурилась, поболтала соломинкой в стакане с коктейлем: — Мы случайно с его двоюродным братом встретились. Он так обрадовался, затащил к себе домой с родными знакомиться. Отец сопротивлялся, но мама настояла — она же про его семью вообще ничего не знала. Там-то много нового про отца и выяснилось. Оказывается никакой он не сирота, как утверждал — он родителей в дом престарелых сплавил, всю недвижимость продал, прокутил. А когда фотографии увидели, все на свои места встало. Они там с братом сняты, в обнимку без футболок стоят на берегу какой-то реки. У соулмейтов же в пубертатном периоде отметка на руке появляется, когда половое созревание у подростков происходит. А на фотографии парням явно намного больше. И на внутренней стороне предплечья никаких букв, или слов, или шрамов. Ничего. Тут все и открылось. Мама потребовала объяснений. Отец отбрехивался, а его кузен без задней мысли признался, что у того всегда была идея-фикс — заполучить себе в партнеры соулмейта, чтобы узнать какого это иметь свою родственную душу. Мама не стала скандалить при посторонних, меня забрала и домой. Вот там ее и скрутило — до кровати дошла, легла и встать не может. Отец сначала даже «неотложку» не хотел вызывать, но потом сдался, когда уже у меня истерика началась. Медики приехали, осмотрели, никаких видимых повреждений не обнаружили, посоветовали на обследование отправить. Мама потом еще три дня не вставала и не разговаривала. Не потому что не хотела, не могла. Рот открывала, что-то мычала, шипела, гласные тянула. Мы с отцом перепугались не на шутку. Я в школу даже не ходила, рядом с матерью сидела, а отца она к себе не подпускала. Как увидит его — так ее сразу трясти начинало. На четвертый день мама сама встала, как ни в чем не бывало; вещи, документы собрала; меня за руку; отцу только одну фразу напоследок сказала: «Тюрьмы не боюсь, подойдешь — убью и отсижу». Потом мы в реабилитационном центре два месяца жили, пока ей работу не предложили и мы сюда в пригород не переехали. Вот и все, — Виолетта закончила говорить и подняла на собеседника глаза. — Ты себя нормально чувствуешь? Что-то ты побледнел. Кристофер, не моргая, уставился на ее переносицу, пока девушка рассказывала о своей жизни. Он с видимым трудом пытался протолкнуть внутрь густую, вязкую слюну, которая заполнила рот. Получалось плохо. Он сконцентрировал все свое внимание на этом простом действии, пока не начало тошнить. — Все нормально, — с трудом прошептал Каск. — Хорошо, если так, — с сомнением протянула она. — Мне идти надо. Надеюсь, я ответила на все твои вопросы. Виолетта выскользнула из-за стола, а Каск так и сидел не сводя взгляда с того места, где находилась девушка. В искренности ее слов он не сомневался. Не было у нее особой нужды портить жизнь Кристоферу. Виолетта же не знала, что и он тоже…«Соулмейт», — с горечью напомнил себе Каск. *** Воспоминания о прошлом резко подкосило желание Кристофера начинать новую главу своей жизни на новом месте. Он тяжело откинулся на спинку скамейки. Дыхание не восстановилось, шум в ушах не прекратился, колени все еще слабые. От старых привычек оказалось не так-то легко избавиться. И сейчас воспоминания о семейной жизни очень качественно выдернули почву из-под ног. «Это все в прошлом, — попытался успокоить себя Кристоф. — Все уже закончилось». С трудом собравшись с силами и мыслями, кое-как вернулся в контору. Как только время на часах показало окончание рабочего дня, моментально, не оглядываясь, сбежал, на ходу прощаясь, не озадачиваясь с кем конкретно. Менее плодотворного дня за всю его трудовую практику еще не было.