Смерть? Жизнь? Что же...

Полное осознание ситуации пришло не сразу. Все указания Бел-семпая были выполнены, находясь в полнейшей прострации, но под пристальным наблюдением и руководством блондина. Хотя, если честно, немного взбесил тот факт, что он нимало не помог мне убирать кровавые разводы, оставленные и им самим тоже. Полная тишина в квартире. Ни телевизор, ни радио, ни даже компьютер, умышленно не включались. И без того ясно: везде, где только возможно, во всех средствах массовой информации сейчас говорится о поимке серийного убийцы. – Хей, земноводное! Чуть хриплый голос семпая разрывает удушающую тишину, привлекает внимание. Совсем немного киваю в его сторону, показывая, что весь во внимании. Не знаю почему, но мне страшно. Страшно находиться с ним в одной комнате, страшно бросить даже мимолетный взгляд на него. Стоит мне это сделать, думаю, меня поглотит отчаянье. Возможно, я просто не готов пока полностью поверить в то, что Расиэлю действительно грозит тюрьма, и стараюсь всячески отгородиться от ситуации. – На меня смотри, когда я с тобой разговариваю, ши-ши. Еле слышный металлический звон, светлый блик, мелькнувший на противоположной стене, прежде чем пронестись перед моим лицом. Звук разрываемой обивки дивана. В пяти сантиметрах от моей головы стилет, вонзившийся по рукоять в поверхность мебели. – Бел-семпай, не надо портить чужую мебель, – немного уставший взгляд на блондина, забравшегося в кресло с ногами. Даже гласные не тяну, совершенно нет желания. Черт. А ведь я не хотел смотреть в его сторону. Недавние воспоминания из подворотни возвращаются и стоят перед глазами. Слова Рас-семпая эхом отдаются в голове. И его последняя печальная улыбка, которую я запомню, возможно, навсегда. – Надо разъяснить ситуацию, – полностью проигнорировал упрек в свой адрес, крутя в ладони еще одно остро заточенное орудие. Пусть я Бельфегора и не знаю почти, но по отсутствующей улыбке и интонации, с которой он говорит, понимаю, что сейчас блондин серьезен. – Ни ты, ни я, не были в курсе «деятельности» Раса. Со мной ты знаком не два дня, а два месяца, и познакомились мы случайно в торговом центре, когда ты спутал меня с братом, ши-ши. – Семпай, зачем все это? – А ты вот такой наивный маленький мальчик, думаешь, полиция, узнав, что пойманный ими «Потрошитель» твой однокурсник, да еще и после утреннего разговора с твоим знакомым следователем, не будет подозревать и проверять тебя на причастность ко всем убийствам? – А что предпримите, если я захочу рассказать правду? – хоть я и не собираюсь этого делать, мне просто интересен его ответ. Банально убьет прямо сейчас, учитывая, что время смерти можно определить лишь приблизительно, и повесит еще и мое убийство на Рас-семпая, а сам останется как бы ни при чем? – Земноводное, ты этого не сделаешь, – устало вздыхает, откидываясь головой на спинку кресла и, наверное, закрывая глаза. – Пусть ты подставишь меня, это ладно, но вместе с этим под раздачу попадешь еще и ты, как соучастник, и Расу от этого не сильно облегчат наказание. – С чего такая уверенность, семпай, что я не расскажу? – Ты не захочешь, чтобы жертва Расиэля была напрасной... Тихий, смолкающий к концу фразы шепот, а дальше снова тишина. Но тишина уже не такая полная, как немногим ранее. Там, на улице, слышны радостные возгласы людишек, больше не боявшихся и не прячущихся по домам. Все они торжествуют. Значит, уже всем все известно. Бельфегор абсолютно прав. Я никогда и никому не открою правды о Потрошителе. Ни о Потрошителе настоящем, ни о том, которого схватила полиция и огласит на весь мир. Если Расиэль решил так поступить, значит, так тому и быть. Я принимаю этот его выбор.