По прошествии двух недель тщательнейших тренировок их ждал неприятный сюрприз. Из-за перехода на домашнее обучение видеться с Андреасом так же часто, как в прошлом году, они не могли. На их день рождения он также прийти не смог. Последняя их встреча произошла еще летом, около месяца назад. И ничто тогда не предвещало изменений...
Домашний поначалу не отвечал. После шести вечера трубку поднял мужчина, уставшим голосом ответивший, что такого здесь не проживает. Братья насторожились. Друг, кажется, всегда жил только с матерью. Ошибки в номере не было.
Густав и Георг воскресенья проводили с семьей. В конце концов, почти всю неделю они находились в доме Каулитцев, родители были вправе требовали какого-то к себе внимания. В этот момент близнецы очень жалели, что друзья не рядом. Им нужен был кто-то, с кем можно поделиться мыслями, догадками и переживаниями. Кроме самих себя было не с кем. Гордон увез Симону в Берлин, с какой целью, пока не сказал. Он вообще многое не рассказывал им, если не был уверен, стоит ли. Поначалу это цепляло, а после вошло в привычку, и спрашивать они перестали. Том предполагал, что поездка была организована для присмотра квартиры. Его близнец надеялся, что только для покупок. В любом случае, поговорить не с кем, а требовалось как никогда.
Чиркнув записку неизвестно в котором часу возвращающимся родителям, они выбежали из дома, надеясь застать Густава у себя. В их окружении он считался специалистом по выдаче бесплатных советов. Барабанщик оказался на месте, но его мама посмотрела на нежданных гостей с укором. Сын ей был дороже, чем его группа, но приходилось мириться, таки это было основным увлечением любимого чада.
— А дома у него вы были?
Проверить квартиру они отправились уже втроем. Открывший им мужчина узнал Тома по голосу и пояснил, что он въехал сюда с семьей буквально неделю назад, а Андреас, должно быть, был сыном хозяйки квартиры. Как бы ни был понятен факт переезда, исчезновение друга оставалось загадкой. Он мог хотя бы сообщить...
Георг был на редкость недоверчивым парнем, зачастую не верил словам даже самых близких людей, и друзья отправились к нему, не зная, куда податься. Откровенно говоря, помощи от него не ждали, но Георг предложил один из лучших вариантов. Позвонить. Мобильные телефоны были еще не у каждого, Листинг заполучил его на прошлый день рождения, но пользоваться не спешил, пусть и успел переписать туда номера всех знакомых. Телефон Андреса там тоже нашелся. Младший близнец попросил поговорить с другом самому и, когда не последовало возражений, дрожащими руками забрал трубку.
Размеренные гудки прорывали установившуюся тишину. Ребят не беспокоил даже шум, доносящийся с улицы, настолько сильно они напрягали слух, надеясь различить что-то на том конце провода. Как только гудки прекратились, у Билла сердце ушло в пятки. Заспанным голосом Андреаса на чистом английском было сказано, что он сейчас перезвонит. Ждать себя он не заставил. Стандартная трель мобильника Nokia раздалась не позже чем через минуту. Номер отличался от того, по которому звонили. Он явно не принадлежал ни одному из мобильных операторов Германии...
— Привет.
Голос Билла был, конечно, различим, но больше походил на загробный. Его брат поежился, отгоняя неприятные ощущения, а собеседник Билла моментально потерял интерес ко сну.
— Ты..
— Да, привет.
— Привет...
Чувствовалась странная боль, передаваемая даже через столько километров. Испытывали ее оба собеседника.
— Расскажи мне...
У услышавшего эти слова Том сразу всплыл образ в голове: они с братом, посиделки с книгами, ставшие тогда очень частыми. Их откровения, разговоры и вопросы. Давнее детство. Сколько лет прошло, а Билл до сих пор пользуется этим словосочетанием, чтобы... Чтобы что? Его, Тома, таким образом, брат порой доводил до белого каления. Но в основном для того, чтобы научиться, или чтобы узнать то, что было до этого момента неизвестным.
— Я...
Неизвестно, хорошей называется такая связь, или нет, но Андреаса прекрасно слышали все собравшиеся в комнате. Он бы тоже их услышал, скажи они что, но все молчали, бережно относясь к желанию Билла поговорить лично. Тет-а-тет не вышло бы никак, но говорил он, тем не менее, один.
Другу, кажется, было нечего сказать. А вот собравшаяся четверка была уверена, что рассказать тот может сейчас много о чем, но только Билл понял, что тот не знает, с чего начать. Раньше он всегда ставил вопрос предельно четко, даже если не понимал ответ, а сейчас просто попросил сказать «то, не знаю что».
— Где ты и почему?
Максимально простой вопрос, требующий максимально простого ответа. Варианты вроде «Там, потому» не рассматриваются. Они, затаив дыхание, ждали слов Андреаса. Их почти трясло, но потревожить тишину они не могли.
— Я не хочу говорить, где я. Достаточно далеко от вас, чтобы возможности пересечься не нашлось еще лет, этак, пятнадцать. Почему, тоже просто. Ведетесь вы, как ослы за морковку, никакого уважения к себе, а что о вас будут думать, так вам вообще наплевать.
Таких слов от лучшего друга не ждал никто. Георг едва не выхватил аппарат, брюзжа слюной, что тот не имеет права так говорить, но Том успел завести ему руку за спину и усадить обратно в кресло. Они были должны не мешать Биллу, тот справится, что бы ни услышал.
— На что, по-твоему, мы ведемся?
— У тебя еще хватает смелости корчить из себя идиота, не понимающего, о чем я говорю? Смешно, Билл, очень смешно.
— О чём ты вообще?
Разговаривающий с Биллом был их другом на самом деле. Разница только в том, что поднявшего трубку они знали, а вот с произносящим обжигающие злые слова столкнулись впервые. Каулитц верил своему сердцу всегда, и теперь чувствовал, что Андре только притворяется, преследуя при этом неизвестную никому цель. Он страстно желал узнать причину, если бы только ему был известен подход...
— Ты можешь не верить. Можешь притворяться белой овечкой, послушно идущей, подгоняемой пастухом. Не звони больше никогда. Надеюсь, мы с вами никогда не увидимся.
— Мы ждем тебя, Андре...
Окончания имени нажавший на отбой не услышал, но как ёкнуло сердце при понимании, что Биллу удалось пробить тщательно выстраиваемую защиту, казавшуюся на протяжении всего месяца такой прочной. Андреас не поделился этим ни с кем, да и не с кем было. Он оставил прошлое в Германии, а теперь его от этой страны отделяли тысячи километров.
***
В узком кругу Йост славился своим нелепым отношением к жизни и тесными связями с каждым, чьим продюсером ему довелось являться. В мире шоу-бизнеса слухи расходятся с наибольшей скоростью по сравнению с любой другой отраслью, а поэтому и подобные имели место быть. Более того, за счет их правдивости Дэвиду удалось добиться положения, при котором скрывать свои пристрастия не требовалось. По натуре своей болтлив он не был, и был вовсе не глуп.
О предполагаемом продюсировании его друзей Йостом Андреас узнал от своего отца. Виделись они редко и никогда — по пустякам. Его отцу довелось работать непосредственно с отчимом близнецов, и ему не составило труда разузнать о желании Гордона продвинуть детей в свет. Разбалтывать людей он умел, и делал это превосходно.
Разговор с сыном был предельно коротким. Содержание было немыслимым, но Андре сделал вид, что заглотнул наживку. Отец поведал ему, что семья Каулитцев добровольно соглашается быть подстилкой Йоста, и настоятельно порекомендовал сыну и его матери убраться отсюда как можно дальше. Слова он сопроводил тяжелым взглядом, двумя авиабилетами в Канаду и дополнил, что о любых контактах с Каулитцами ему станет известно не позднее чем через час.
Как показалось отцу, Андреас принял правила этой игры на удивление легко. Душу сына он не читал с тех пор, как в последний раз держал его на руках. Это было спустя дней пять после его рождения.
***
Судьба свела Гордона с Дэвидом очень давно. Тогда второй был начинающим продюсером, многое не клеилось. Смотря на него сейчас было невозможно поверить в то, каким он был. Но через это проходили все. Расскажи кто Гордону, каким неудачником был Дэвид, не будь они знакомы, он посчитал бы это скверной шуткой.
Со слухами о ведении дел Йостом через постель он был знаком отлично и шел на риск осознанно, доверяя этому человеку самое дорогое, что у него только было. Йост не позволил бы себе переспать с несовершеннолетними, а это значило, что года три в запасе у них есть. Кроме того, Йост, несмотря на свои увлечения, многими считался специалистом своего дела. Гордону оставалось только надеяться, что тот не предаст их дружбу и его детей.
Пару лет назад в один из своих отъездов он познакомился с Патриком Нуо, последним проектом Дэвида. Выпили они тогда немного, но достаточно для того, чтобы начать рассказывать о любовных приключениях. Таким образом Гордон и узнал о деятельности друга и правдивости слухов о нем.
— Меня успокаивало то, что он был опытным партнером и никогда не шел против моей воли. Как бы плохо ему ни было, он не принуждал ни к чему. Поверишь ли, я и сам иногда приходил утешать его...
О своем откровении Нуо забыл после следующей же стопки, а собеседник наоборот постарался запомнить слова получше, но пока запрятать это воспоминание как можно глубже.
О подробностях договоренности Дэвида с Гордоном Андреас не знал. Он боялся сказанного им самим Биллу и, будь он верующим, помолился бы Богу, чтобы подобного с ними не случилось. Но его бог его не слышал уже давно...
***
Весь остаток вечера они провели в смятении. Георг был в бешенстве от подобного «дружеского» разговора. Что бы ни вообразил себе этот белобрысый ублюдок, так общаться с теми, кому дорог, было неприемлемо. Ударник занимал нейтральную позицию, слабо веря в адекватность всего сказанного Андреасом, не защищал его, но и не шел против, не понимая сути обвинений. От разговора Билл пребывал в шоке, пытаясь понять, отчего так изменилось отношение к ним их друга, а его брат запутался в своих ощущениях, смешанных с чувствами близнеца, и мог только успокаивать плачущего Билла.
Прийти в себя им удалось не скоро. Предположив множество вариантов, они так и не отгадали единственно верный.
