Расскажи мне

      К концу дня измененные тексты были заучены. Напряжение нарастало. Том старался ни с кем не говорить, боялся сорваться. В назначенный час Гордон заглянул к ним, оповещая, что пришло время выезжать. Парни нехотя оторвались от дивана и последовали за мужчиной. Их состояние его тревожило. Они загрузились в машину, не произнеся ни слова, Гордон даже не пытался шутить — не помогло бы. Чувства смешались, страх, волнение, предвкушение.. испытать себя, проверить на прочность, сложно, как оказалось. Это парни поняли буквально сейчас.       До клуба доехали быстро, в такое время ни о каком движении в Лойтше и речи быть не может. На часы парни не смотрели, но через возбуждение от того, что должно произойти через какой-то час, потихоньку прокрадывался сон. Билл искренне жалел, что не внял совету Йоста отоспаться, повторял в мыслях текст песни, сбивался и проклинал все на свете. Остальные о словах Дэвида вовсе забыли, Шеффер поспал так и так, не ориентируясь на чьи-либо слова, а гитаристы нервничали, причем один из них ловил помимо своих еще и ощущение брата, не понимал, какие из них его, а какие Билла, и до ужаса боялся допустить ошибку. Страх до сегодняшнего дня он испытывал только за близнеца.       В здание их пустили через черный ход, когда Гордон воспользовался именем Дэвида как визитной карточкой. Ни о какой договоренности Йост не упомянул в разговоре с группой, но парни догадывались, что должно было быть нечто в этом роде. Иначе никому бы не было до них дела, не то что Талисману.       В гримерку напряжение входить повременило. Но за ее дверью оно поджидало совсем кроху расслабившихся ребят. Они говорили о чем-то несущественном, в ожидании выступления. Георг пытался размяться и хорошенько себя вымотать. Раньше это всегда его настраивало на нужный лад, он надеялся, что небольшая тренировка не помешает и сейчас. Они переводили взгляды друг на друга, словно в попытке проникнуть в чужие мысли, но этого и не требовалось. Все мысли отражались на лицах.       В таких местах они раньше не бывали, не довелось. Любознательность взяла над Биллом верх и понесла ноги к зеркалу. Куча невообразимых предметов и косметики отчасти пугала, но это не лишало проснувшегося в парне интереса. В завалах баночек, расчесок и всего прочего он отрыл подводку и сразу вспомнил об утренних словах Дэвида о глазах. Тонкие пальцы неумело взяли карандаш, поднося его к лицу. Вспоминая, как то делала мама, он выпучил глаза и, уже красясь, почувствовал, как открывается рот сам по себе. Так на самом деле оказалось удобнее. Ни в какое сравнение с тем, что получалось у Симоны, его результат не шел, но собой он был доволен. Для сцены так будет лучше. Остальные оценили его эксперимент по-разному, барабанщик улыбнулся, Георг хохотнул.       — Только при маме не красься, — усмехнулся отчим.       Близнец сидел в кресле с ногами, закрыв глаза. Нахмуренный лоб показывал, что он до сих пор обеспокоен, несмотря на спокойствие остальных присутствующих. Брат подсел к нему, на ручку кресла, ничего не говоря, и притянул к себе. Постепенно Том начал приходить в себя, лоб разгладился. Мысли пришли в относительный порядок. Их губы встретились на несколько мгновений — слишком мало, чтобы прочувствовать до конца, но в самый раз, чтобы не позволить увидеть поцелуй лишним глазам. Об их связи если кто и знал, с ними непосредственно об этом не говорил.       Братья просидели вдвоем ровно до того момента, когда в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, зашли. Их было трое, из которых знаком группе был только Дэвид. Войдя, он одарил всех шикарной улыбкой, от которой наверняка падают все девушки, на которых он смотрит. В гримерке таковых не имелось на счастье.       — Инструменты настроены, до начала выступления минут десять. Вас проводят. Если что не так, не стесняйтесь говорить.       — Подстроить барабаны под себя я могу?       — Конечно. Все, чего желаете.       В это до сих пор слабо верилось. Не могло в их жизни случиться «все, чего желаете». Просто не могло. Но случилось. Парни проследовали за невысоким мужчиной, оказавшимся менеджером клуба, вскоре скрылся и ассистент, оставляя Дэвида наедине с Гордоном. Йост прикрыл дверь, прислоняясь к ней плечом.       — Говори, что же. Молчанка это не мои правила.       Тяжелый вздох был просто обязан сказать все за его владельца, но Дэвид не понимал таких ответов, и второму пришлось говорить.       — Мог бы ты не быть поскромнее? От таких взглядов и у меня уши запылают скоро.       — Я же не на тебя их кидаю, — он рассмеялся. — Кому-то от этого будет хуже? Ты меня знаешь. Мне репутация дорога, с малолетками связываться я не буду, как бы сильно ни хотелось. Они уже мои, твои дети, а со своими желаниями я могу справиться вполне.       Невзирая на надоедливо мигающую над дверью табличку, запрещающую дымить в помещении, Йост закурил и предложил то же другу. Отказываться не было смысла.       — Ты не выйдешь послушать?       — Зачем?       — Разве не для этого ты предложил им выступить здесь?       — Возможно. Но не пойду. Я слышу, что они будут исполнять через три месяца. Мне нет нужды наблюдать сейчас.       — Мне б хоть каплю твоей уверенности. Они извели себя после твоего ухода.       — Никто не запрещал им послушаться моего совета. Разве можно накрутить себя за столько часов?       — Не знаешь ты их, Дэвид. Эти и за пять минут могут.       — Значит, мне придется побыть еще и персональным психологом. Тебе придется мне доплатить, — усмехнулся он, бросая недокуренную сигарету на пол.       Они позволили себе забыться разговором, не отвлекаясь на происходящее за дверью. И болтовня затянула их настолько, что прервались они только в тот момент, когда дверь распахнулась, словно от удара по ней ногой. Мужчины поднялись, не понимая, в чем дело. Возможно, им стоило понаблюдать за происходящим на сцене. Но было поздно.       — Струна! Чертова струна!.. — кричал младший близнец, в конец сорванным голосом. Взрослые не могли понять причину его срыва. — Струна..       Билл плакал и не слышал голоса отчима, пытающегося узнать, что произошло, и успокоить. Он боялся за брата... Случившаяся с ним истерика была всего лишь следствием того, что ему не позволили последовать за братом. На деле все оказалось не столь страшным, да, струна лопнула, но ничем непоправимым это происшествие не обернулось. В гримерку младшего сопроводил менеджер, бывший бледнее листа бумаги. Он безостановочно приносил свои извинения как Дэвиду с Гордоном, так и группе. Повторял, что подобного не случалось здесь никогда. Перетянута струна была либо самим Томом, нервничающим больше остальных, либо настройщиками. Вспомнить сейчас, проверял ли гитару Том, никто не смог бы. Наверное, и он сам.       Они успели сыграть только одну песню, и она пришлась публике по вкусу. Все были шокированы, но и такое порой случалось. И ничего удивительного в том, что это случилось именно с новичками.       Билл был усажен в кресло и закутан в плед. Его трясло. Связь с близнецом была слишком сильной, чтобы этот инцидент остался без реакции. Увести одного брата от другого было величайшей глупостью, которую только можно было представить. На счастье, Гордону было неизвестно, кто посмел допустить даже мысль об этом. Успокоить того было невозможно, он трясся, ничего не видел перед собой, только и повторял что имя брата, да проклинал гитару.       Он пришел в себя только тогда, когда открылась дверь, пропуская Тома внутрь. Он был бледным, но гораздо более спокойным, нежели час назад. Его правая ладонь была замотана бинтом, под ним покоился лед, судя по стекавшим по руке каплям.       — Сказали, внутреннее поверхностное кровоизлияние... Кажется. Короче, раны нет, и похоже на огромный синяк. Только болит адски.       От звука его голоса близнец очнулся, посмотрел на Тома заплаканными глазами, и сжал кулаки. До него только сейчас дошло известие об их провале. Этим действием он надеялся предотвратить собственные слезы, когда Дэвид откажется взять их под свое крыло.       Близнецы устроились в одном кресле, успокаивая друг друга телесным контактом, не столь явным постороннему глазу, и просто нахождением рядом. Остальные участники группы отстраненно рассматривали находящиеся на столе безделушки, так же готовясь услышать неприятную новость. Им не было известно, что Йост и не думал присутствовать на их выступлении, факт его отсутствия остался ими не замеченным. Мужчины курили, не заботясь о запрете, стряхивая пепел на пол. Еще раз поспешно извинившийся менеджер клуба поспешил покинуть комнату, осознав, что является в ней лишним.       — Что я могу сказать... — парни вздрогнули, услышав продюсера. Голос показался им холодным, и они снова позволили себе погрузиться в мысли об отказе. — Я не могу сказать, что я доволен. Вы сыграли всего одну композицию из трех запланированных. Ну, реакцию зала вы видели сами, мне тут добавить нечего. Все, о чем я могу просить, так это о том, чтобы быть сдержаннее и слушать меня хоть иногда. Плохих советов я давать не буду. Нервы — самая большая ваша ошибка. Накрутили себя, а распутаться забыли. Это, в общем-то, Тому. Следовало проверить аппаратуру, в конце концов, всякий настройщик может ошибиться, а вот сам исполнитель чувствует инструмент как никто другой. Да и Биллу, впрочем. Тебе не десять лет, чтобы так реагировать на отсутствие брата. С ним не случилось ничего, из-за чего стоило бы рыдать. Что, конечности он никогда раньше не ломал? По-моему это тяжелее удара струны. Густав, мое почтение. Правильно делаешь, что не теряешь головы. Георг, иногда легче отключиться, поддаться звуку. В целом, неплохо. — Он сделал паузу, чтобы затянуться, запрокинул голову назад, выдохнул, и продолжил. — То, что вы вышли на сцену, было главным для меня. Популярность этого заведения вам известна, она в разы выше тех мест, где вам удавалось выступать раньше. Не побоялись места, пусть я и не дал вам толком времени на подготовку. Ну и, собственно, пожимаю вам руки, парни. Нам с вами предстоит тяжелая работа, как над музыкой, так и над самими собой. Я искренне рад возможности взяться за такой проект. В ближайшие дни подпишем все бумаги и займемся вашим совершенствованием. Думаю, уже в Берлине.       Речь Дэвида обескуражила всех до единого. Пока они справлялись с эмоциями и подбирали слова, он докурил и, отсалютовав другу, подхватил сумку и вышел, лишив парней возможности обрадовать его реакцией. Дети есть дети, им было не сдержать самых обыкновенных глупых улыбок. Гордон, однако, хоть и был за них рад, не проявлял эмоций слишком явно, позволив детям сделать это за него. Сейчас от него мало что зависело, то, что требовалось от него, он сделал — свел их с Йостом. Теперь дело за ними — выбраться на верхушку. Подняться на собственный максимум, вместе с Дэвидом, даже если тот позволит себе быть в роли ублюдка.       Из всех присутствующих, наверное, только отчим близнецов задался вопросом, откуда продюсеру стало известно происходящее во время выступления. Ему было до боли известно, что гримерку он не покидал. Звук сюда почти не доходил. Судя по всему, тот позволил себе гадать о случившемся. И угадал верно, потому что и протестов о неверности сделанных им выводов со стороны ребят слышно не было. Он улыбнулся, снова осознавая, почему Дэвид считается мастером своего дела. И все же странно, почему его проекты до сих пор не обретали мировую известность. Может быть, его подопечным было достаточно и узкого круга славы. Или же он сам считал, что с них достаточно. Его мотивацию сложно понять, скорее он раскроет чужую. Талант имел немалое значение для его решений.       Для того, чтобы взяться за его детей, однако, Йосту хватило только пары записей и нескольких фотографий.       Вывести парней из клуба оказалось гораздо проще, чем из транса, в котором они пребывали. Тяжко им придется, если речи Дэвида будут каждый раз оказывать на них такое влияние.       Подписание контракта, однако, отложилось на пока что неопределенный срок. Безусловно, ему следовало нанести повторный визит родителям бас-гитариста и барабанщика. Группе было неизвестно о первом, Йост не стал бы рисковать и предлагать им сделку без подтверждения их семей. Не стал бы рисковать собственным хвостом. А, только получив гарантии, он нанес визит семье Каулитц.