Расскажи мне

      Жизнь забила ключом. Репетиции, тренировки, уроки английского, фотосессии, рекламные кампании, крутящиеся вокруг стилисты, визажисты и прочие люди, не дающие проходу. Казалось, слава уже нашла их. А после записи песен, съёмки клипов, первые интервью, и снова фотосессии, студия, короткий сон и снова за работу.       Такой темп устраивал всех и был вполне ожидаем. Молодые, амбициозные ребята, толковая команда и безумное желание пробиться в топ. Они сделали это без особого труда. Работа стилистов сделала своё дело. Игра на контрастах близнецов стала первым, что бросалось в глаза, что создавало интригу и пробуждало желание. Отель за довольно короткий срок нашёл признание своей публики. Это был головокружительный опыт. Парни неверящими глазами следили за тем, как стремительно поднимаются треки в топ-чарте, как набирает популярность их музыка. О том, как быстро фанаты раздобыли их домашний адрес, им рассказал Гордон, смеясь, что складывать письма поклонниц уже некуда. Он и не предполагал, что они добьются успеха так стремительно.       — До сих пор не могу поверить, что это все происходит с нами. Голова кружится...       Они сидели на подоконнике в своем номере, пытаясь прийти в себя — только что отыграли первый концерт. В голове Билла до сих пор звучали слова Дэвида: «Твоя главная задача — перебороть страх. Внизу будет толпа. Закрой глаза и представь, что её нет, но при этом улыбайся во все тридцать два». Если бы не это, не исключено, что он бы попросту грохнулся в обморок, едва поднявшись на сцену. Со временем это пройдет, поклонники станут поддержкой, ещё одной семьей, чем-то необходимым. Но пока рядом лишь несколько человек, прекрасно понимающих, что он чувствует.       — То ли ещё будет, — улыбнулся Том. — Ты покоришь миллионы.       — Мы, — уточнил Билл.       Брат не ответил ему, взлохматив волосы младшего. Он был уверен, что они продержатся на плаву только благодаря дерзкой черноволосой бестии, его вызывающему макияжу и поведению. Сказать такое вслух он попросту не мог. Неожиданно он сделал для себя открытие — у него появились секреты от близнеца. И тот, кажется, слишком ослеплен взявшейся из ниоткуда славой, чтобы это заметить.       Ладонь скользнула на шею в мимолетной ласке и была готова вот-вот исчезнуть, но Билл перехватил руку, переплетая пальцы и целуя их. Руки Тома пахли металлом, были шершавыми и довольно грубыми. Сильный контраст между ним и Биллом, за чьими пальцами за период подготовки к фотосессиям ухаживали больше, чем мама себе позволяла за месяц. Он все ещё чувствовал запах эфирных масел, казалось, въевшихся в кожу. Черный лак, аккуратный макияж. Не то, что он сам себе делал ещё совсем недавно.       — Поздравляю нас, — прошептал ему Томас в губы, заметив, что Билл опять витает в облаках. У них оставалось несколько минут до выхода — Дэвид обещал отправиться в клуб, и подростковое сознание заранее вопило от удовольствия. А ещё они могли задержаться, забыв о правилах и нормах, уединиться в номере и отдаться желанию, не только переплетая пальцы — сплетаясь телами, утонуть в их жаре, безумном, поглощающем, чтобы смущенно прикасаться друг к другу, ведь близость все ещё была запретным плодом для обоих.       — Вы готовы? — послышался стук в дверь, прервавший едва только начавшуюся фантазию, заставив её улетучиться, словно вспорхнувшую бабочку.       — Две минуты, Гео, — спешно выкрикнул Билл, вскакивая с подоконника. Во взгляде, брошенном на Тома, читалось извинение, но тот не обижался. Всему свое время. Зато теперь он, собранный, мог наблюдать за бешеной гонкой Билла от зеркала к шкафу и обратно и подначивать. Его подготовка все равно заняла минут десять, но все уже знали, что это норма.       Сегодня им предстояло познать ночную клубную жизнь, которая подобна наркотику. На этот раз никому даже в голову не придет, что для веселья нужно выпить, все коктейли — лишь кола со льдом. Им это попросту не нужно, хорошо и без этого. Ведь они ещё дети — безумно счастливые дети, только начинающие осознавать, что происходит вокруг них.       — У нас все получится, Том.       Что он мог ответить брату, который был по уши влюблен в мир вокруг, в безумно приятную работу и в целом в жизнь?       — Конечно. Мир падет к твоим ногам.       Странно, но каждый раз в этой фразе Биллу слышалась насмешка. Словно он сам не верил в то, что было очевидно с его первых секунд на большой сцене. Сомнения пожирали его изнутри. Это определенно было следствием школьных издевок. Но именно это и двигало им, заставляло быть лучше, стремиться вперед, к новым свершениям, что удавалось ему как никому другому.       Довольно скоро в юноше проявились те самые эгоистические черты характера. Первая тату — вечная память о славе, символика группы на шее — то, что Билл сделал осознанно, самостоятельно, и тихо, не думая о последствиях. «Хочу» — единственное, что двигало им в тот момент. Говорят, попробовав однажды уже не остановишься. Но Дэвид закрыл на это глаза, уверенный, что это лишь гормоны, подростковый бунт, что через пару лет все пройдет. Он не учел, что Билл не обычный подросток. Уже тогда он был золотым мальчиком. И ничто не удерживало его от внесения корректив в собственный имидж. Об этом не было ни строчки в заключенном контракте. К тому же, все вписывалось в норму, а кроме того будоражило умы фанатов. Особенно звезда внизу животу, сводящая с ума не только половину женского населения земного шара, но и одного не в меру сошедшего с ума по этому парню продюсера. Каких трудов ему стоило не задерживать на ней взгляда...       А Билл продолжать сводить с ума. Наивностью, незнанием, детскими вопросами, которые он задавал везде, разве что кроме интервью. Экспериментами со стилем. Кучей невнятных тряпок и побрякушек, которые он на себя цеплял. Или, напротив, минимумом одежды. А ещё влюбленными взглядами, которые постоянно перехватывал Йост, адресованными не иначе как Томасу. Это тревожило. Дэвид кусал локти — безумное желание не давало ему покоя, — но это было не ревностью. Тревога была оправдана одним лишь словом. «Хочу». Чем старше становился Билл, тем больше это проявлялось. А границы исчезали, потому что мальчик не привык слышать слово «нет».       А в очередном сентябре Билл выучил новое слово. «Свобода». Можно было облачить эту татуировку тысячей красивых слов. И парень, конечно же, их нашел, чтобы рассказать каждому журналу о том, что сделал её в честь падения Берлинской стены, а также в честь собственного совершеннолетия. И никто не заметил в его взгляде озорного огонька, не сулившего ничего хорошего. Кроме Дэвида Йоста, что знал значение каждого жеста, каждой фразы и взгляда этого юноши. Потому что, несмотря на все свои «хочу», он продолжал интриговать, поражать, интересоваться всем, что попадется ему на глаза. Потому что искушал своим голосом и улыбкой, словно был создан самим Дьяволом и облачен в Ангела. Дэвид посмеялся бы своим сравнениям, если бы не было так паршиво на душе. Потому что даже теперь, когда близнецам стукнуло восемнадцать, Билл до сих пор был недосягаемой мечтой, хоть и находился так близко.