Лебединая

      — Слушай, — Маркус сидел напротив Томаса в школьной столовой, смотрел на него подозрительно хмуро и мрачно. С лёгким пренебрежением даже. И для Томаса последняя эмоция во взгляде была чужда. Он выгнул одну бровь, приподнимая её, и скривил губы в подобие вежливой улыбки, примерно представляя, что ему сейчас скажут.              Маркус не подвёл. Сказал:              — Не слишком ли много ты шатаешься со Стоуном?              Томас мысленно расхохотался, кивая:              — Ты не разочаровываешь меня в ожиданиях, — и тут же с широкой улыбкой подтвердил: — Слишком. Но тебя-то это почему ебет? — он тянул сок из трубочки, чуть морщась от кислоты апельсина. Сок — это вообще довольно бабская тема. Вон, Райли постоянно пьёт такое дерьмо, говоря, что оно полезное и малокалорийное. Томас предпочитал газировку вроде колы, но к тому времени, как он пришёл в столовую, все банки уже разобрали. Приходилось давиться соком.              — Меня ебет, потому что это, мать твою, Оливер Стоун.              — Завидуешь, что ли? — Томас беззлобно подначивал, понимая, почему Марк бесится. В конце концов, Томас почти отобрал любимую игрушку для битья. Теперь так безнаказанно не зажмёшь в углу школы и не вдаришь под дых. Теперь Томас может поинтересоваться причиной.              Он бы этого не делал. Ему было совершенно наплевать на проблемы Оливера, которые тот, по всей видимости, предпочитал решать сам. Томас не имел ничего против. Сам так сам. Он и не претендовал на героя спасителя. Просто по стечению обстоятельств с Оливером приходилось контактировать, сидеть в библиотеке или у него дома, смотря, как тот ловко и почти красиво вылепляет из куска полимерной глины что-то, напоминающее дельфиньи лёгкие.              Оливер вообще-то не настаивал на присутствии Томаса. Первое время всячески противился ему, тем более Томас особо и не помогал в лепке, так что его присутствие в доме Стоунов было совершенно лишним. Но Томас не отставал — просто так, из вредности и от скуки, потому Оливер сдался уже спустя неделю.              Не то чтобы Томасу очень нравилось тратить своё время на подобную ерунду, он бы с гораздо большим удовольствием отправился на какую-нибудь тусовку и выдул бутылочку пива, но тусовки проводились преимущественно вечером, а пиво Томас умудрялся таскать из холодильника Оливера. Последний только недовольно поджимал губы и возвращался к лепке, периодически матерясь из-за слишком скрупулёзной работы.              — Почему ты не пытаешься потусоваться хоть с кем-то? — спросил Томас в тот же день, когда они разговаривали с Маркусом в столовой, только теперь он сидел на кровати Оливера, скрестив ноги и потягивая холодное пиво. — Это вызывает вопросы у остальных. Ощущение, что ты настолько выпендриваешься своими деньгами, что считаешь всех окружающих дерьмом собачьим.              Оливер поднял голову и прямо, без попытки как-то увильнуть глянул на Томаса.              — Мне плевать, — ответил он ровно и практически безэмоционально.              — Э, нет, — Томас качнул подбородком, подобрался поближе, садясь совсем рядом и, почесав затылок, снова глотнул пива. — Если бы было плевать, то ты бы не попёрся на ту вечеринку к Райли. К тому же я говорю не только про вопросы к тебе, но и про вопросы остальных ко мне.              — А ты при чём? — Оливер вернул взгляд к глине и собственным пальцам, пытающимся вылепить очередной чудо-плавник.              — При том, что моё постоянное присутствие рядом с тобой вызывает вопросы.              — Так не таскайся за мной, чтобы не вызывать вопросы.              — Где тогда мне среди дня пить пиво?              — Тогда не жалуйся, — Оливер снова посмотрел на него, теперь уже с лёгким недоумением и укором. Якобы Томас только и делал, что жаловался, а он впервые завёл эту тему.              По-хорошему, Томасу было всё равно на мнение Марка и остальных. Он никогда особо не обращал внимания на то, что все говорят вокруг, а уж в том, что разговоры скоро утихнут, он нисколько не сомневался. В конце концов, его репутация и положение были неоспоримы с младшей школы, так что Марк мог сколько угодно предполагать и задавать вопросы, рано или поздно ему надоест. Найдёт себе нового мальчика для битья или же оставит Оливера — это совершенно не касалось Томаса.              — Много тебе ещё осталось делать? — спросил Томас, отставляя уже пустую бутылку и вытягивая шею.              — А тебе учить? — кажется, Оливер совершенно не умел разговаривать и отвечать на вопросы по-человечески. Даже сейчас, на совершенно обычный, без подковырки вопрос вскинулся и прищурился, как будто его только что попросили продать всю семью. Впрочем, Томас отчего-то был уверен, что на подобное предложение реакция была бы куда мягче.              — У меня всё под контролем, я ведь сказал, что справлюсь с этим, — он закатил глаза. — Тебе стоит научиться доверять хотя бы своим напарникам.              Оливер ничего не ответил. Только сильнее нахмурился и опустил голову ещё ниже. Томас неслышно вздохнул, повалился на подушку и посмотрел в слишком белый потолок. Что ни говори, а у Оливера было круто. Даже кровать удобнее, шире, мягче. И дом не провонял полуфабрикатными котлетами, которые мать Томаса готовила почти каждый вечер, от подушки пахло кондиционером для белья, а тишина в доме казалась вполне уютной. Свой дом Томасу тоже нравился, но валяться в кровати Оливера ему нравилось сильнее.              Снизу послышались какие-то звуки, довольно громкие из-за не закрытой двери в комнату Оливера. Сначала хлопнула дверца, потом неясное звяканье, а следом уже знакомый крик матери Оливера, надсадно-обиженный. Томас почти не разобрал ничего, но ему и не нужно было — он и так понимал, с кем та опять ссорится. И так как ответов они не слышали, можно было предположить, что она разговаривает по телефону.              Томас перевёл взгляд на Оливера, но тот продолжал заниматься тем же, чем и занимался, словно ничего не происходило. Склонив голову набок, Томас несколько секунд просто пялился на него, рассматривая и замечая, что руки у него всё равно немного подрагивают, а брови сведены сильнее обычного.              — Хочешь, прогуляемся? — спросил Томас. Спросил и сам не ожидал подобного от себя. Он, конечно, почти всю последнюю неделю после школы провёл в доме Стоунов, но никак не собирался проводить время с Оливером вне его дома или библиотеки.              Оливер посмотрел на него, как Томасу показалось, с благодарностью и медленно кивнул, откладывая все материалы в сторону. Томас не пожалел, что предложил, но чувствовал себя немного странно. С другой стороны, наверное, он тоже был бы благодарен, если бы его позвали куда-то, когда его мать кричит на отца. Даже по телефону.              Он натянул на себя толстовку, Оливер взял со стула тонкую куртку, и когда они уже почти спустились вниз, то услышали ещё один отрывок разговора. Мать Оливера стояла прямо на кухне, Томас мог видеть её через дверной проём. Но она стояла полубоком, наливала себе виски в прозрачный стакан и немного визгливо говорила в трубку:              — Тогда подавай на развод! Я не собираюсь это терпеть! Определись уже наконец, с кем ты хочешь быть: с семьёй или двадцатилетней шваброй!.. — в трубке послышались возражения, и женщина выплюнула: — Да мне плевать, сколько ей лет!              Оливер застыл на последней ступеньке, явно вслушиваясь, а Томас, подумав, аккуратно схватил его за локоть и потащил за собой на выход. Он искренне считал, что слушать такие разговоры — себе хуже только делать. И только оказавшись на улице, он спросил:              — Давно так?              Оливер медленно пожал плечами:              — После рождения Бетти. Но иногда мне кажется, что всю жизнь.              — Может, развод для них действительно будет хорошим решением? — Томас сунул руки в карманы и первым пошёл по тротуару, Оливер поплёлся за ним следом, так ничего и не ответив. Но, судя по его лицу, он был не согласен.              Томас отчасти его понимал. Когда его дядя с тётей разводились, он много разговаривал с кузиной, что была младше его на пару лет, и она считала, что родители всегда должны быть вместе, эгоистично полагая, что именно ради неё они должны перешагнуть через все разногласия. Оливер не был похож на его кузину, но Томас понятия не имел, что творится в чужой голове.              Они дошли до небольшого и пустынного в этой части парка, где Томас сразу сел на скамейку и закурил. Оливер тоже достал сигарету, но просто покрутил в руках и убрал обратно в карман. Томас хмыкнул:              — Из тебя курильщик, как из меня отличник. Если не нравится, то не кури исключительно назло родителям.              — Они даже не заметят, — Оливер пощёлкал зажигалкой впустую и её тоже убрал.              — Вот именно. Тогда смысл? — Томас с удовольствием затянулся.              — Думаешь, я из-за того, что хочу привлечь чьё-то внимание, курю? — ощетинился Оливер, глядя на него с каким-то слишком уж наигранным возмущением.              — А разве нет? — Томас постучал по фильтру, скидывая пепел, и посмотрел в ответ очень спокойно. — И рожу себе бить позволяешь разве не для того, чтобы предки наконец заметили и поинтересовались твоими делами? Не работает ведь, так зачем продолжать? Дай им разобраться между собой, да и нахуя тебе их внимание?              — Много ты понимаешь, — Оливер фыркнул, забираясь на скамейку уже с ногами.              Томас согласился — понимал он мало, но зато знал, как бы сам вёл себя в подобной ситуации. Наверняка практически так же, как Оливер. Может, даже ещё более вызывающе: громил бы магазинные витрины, трахнул бы какую-нибудь учительницу или учителя — почему нет? — и заваливался домой вусмерть обдолбанным. Всё что угодно, лишь бы заметили, что и у него есть проблемы, что он существует. Оливер таких категоричных мер не приимал, но действовал очень похоже.              — Тебе нужно забить просто, — посоветовал он. — Пусть сами разбираются. Ты им ничем не поможешь. Знаешь, — он повернулся к нему снова и предположил, — тебе нужно развеяться. В субботу у Криса Брукса будет тусовка, не такая, как у Райли, поменьше, для своих. Приходи. Скажешь, что я позвал.              — И, конечно, никто не задаст вопросов, — скептически поджал губы Оливер, не слишком доверчиво глядя на него.              — Задаст, но это будут мои проблемы. Тем более меня не особо ебёт чьё-то мнение по поводу того, кого мне хочется куда-то позвать. Тем более, — ещё раз уточнил он, — ты не такой уж и козёл, каким хочешь казаться.              Оливер несколько секунд молчал, а потом хмыкнул:              — Ты тоже.              Томас не был идиотом, чтобы не понимать, зачем он это делает. Может, он и мог легко обманывать других, но не себя точно. Оливер нравился ему, нравился не так, как нравятся одноклассники, с которыми просто можно потусить. На Оливера стояло. И не только потому, что он был, что скрывать, вполне приятным на рожу, но и потому, что слишком сильно выделялся среди всех остальных своей отчуждённостью и умением поговорить не только о булках Эббони или груди Полли, которая выпячивала её при любой особи мужского пола.              Плюс ко всему, у Томаса никогда не было цели заваливать в постель любого или любую, кто только попросит об этом, но иногда он пользовался выпадающим шансом, тем более протеста никогда не получал. Хоть никогда и не хвастался своими победами на постельном поприще. А Оливер был не из тех, кто вешался. Он вообще вряд ли воспринимал парней, как потенциальных партнёров. И тем интереснее было Томасу. Он никогда не замечал за собой инстинкта охотника — или как это называли в бабских телешоу? — но определённо ловил себя сейчас на азарте.              На вечеринке Криса он появился в самом начале, что было для него удивительно и странно, но Томас не хотел упустить момент, когда придёт Оливер, чтобы тот не успел схлопотать по роже от кого-нибудь. Приходить вместе было бы совсем не в традициях Томаса, но вот дождаться и успеть повлиять на реакцию остальных — вполне.              — Серьёзно, чувак? — Крис Брукс страдальчески застонал. — Ты пригласил этого зазнавшегося мудака? Между прочим, у меня нет коньяка двадцатилетней выдержки и водки за сотню долларов за бутылку. Только виски из супермаркета. Он же глотнёт и сдохнет от того, как это дёшево.              — Не утрируй, — Томас закатил глаза. — Или думаешь, он и жопу себе стобаксовыми купюрами подтирает? Не сын Трампа, хочу сказать.              — Мог бы хотя бы спросить, — Крис надулся и глотнул из своего стакана виски с содовой. Томас пил неразбавленный и постоянно косился на дверь.              Для него это было в новинку. Обычно он никого так не ждал, обычно ему было совершенно плевать на присутствующих, но сейчас Оливера хотелось увидеть. Он даже написал ему пару часов назад сообщение, чтобы удостовериться, что тот придёт, а сейчас каждый раз смотрел на дверь, стоило той открыться.              Оливер явился только через час. Чистенький, приглаженный, с бутылкой коньяка явно из отцовского бара и явно не из местного супермаркета. Томас подавил смешок, вспоминая их с Крисом разговор.              — Молодец, — сказал он, подходя ближе и кивая на бутылку, — подготовился. Пойдём, — он словно невзначай прихватил его за талию и увлёк в сторону дивана.              План был прост: напоить, а потом начать предпринимать более явственные телодвижения и поползновения в сторону Оливера. По-другому тот его просто пошлёт, и Томас в итоге точно останется в пролёте. Пока чесалось не так сильно, и Томас был готов подождать.              На удивление, всё проходило не так плохо, как могло быть. Томас ожидал, что пришедший Маркус вместе с парнями начнёт лезть на рожон, но Марк только мрачно посмотрел на Томаса, вальяжно устроившегося на диване с раскинутыми на спинке руками, под одной из которых сидел уже довольно расслабленный Оливер. Томас пересёкся с Марком взглядами и выдержал его, приподнимая в вопросительном жесте брови — мол, и какого хуя ты от меня хочешь? Но Маркус отвернулся, поджав губы.              — Спорим, они считают меня предателем, — хохотнул Томас. — Но они до сих пор не поняли, что я ни на чьей стороне. Если тебя решат опять взъебать, это всё ещё будет не моей проблемой.              — Так, может, стоит это им объяснить, — Оливер чуть напрягся и убрал ладонь Томаса, которая ненавязчиво переползла со спинки дивана на его плечо. — Пока не взъебали тебя.              — У них духу не хватит. Я же говорил, что они трусы, каких поискать.              Виски вперемешку с коньяком папаши Оливера давали о себе знать. Томас уже порядком захмелел, был более расслабленным и то и дело посматривал на Оливера, пытаясь угадать его состояние. По расчётам, уже пора было переходить к более интересным событиям, но Оливер слишком контролировал каждое поползновение в свою сторону, словно догадывался о намерениях.              — Расслабься, чувак, — посоветовал Томас.              Оливер посмотрел на него слишком трезво:              — Я помню твоё предложение, — проговорил он спокойно и без лишнего напряга, но вполне серьёзно. — И я его не принимал, — он положил руку на ладонь Томаса на собственном колене и убрал её в сторону.              Вот сука, подумалось Томасу, когда Оливер вдруг лукаво улыбнулся — почти незаметно, но от Томаса не укрылось. «Как целка, блин, ломается, ведь догадался уже, чего хочу», — и Томас был уверен, что если бы Оливер до сих пор категорично отказывался бы от всего, то не сидел бы вот так спокойно рядом, ожидая последующих действий. Словно делал ставки, на сколько Томаса хватит.              — Не смешно нихуя, — буркнул Томас, немного обескураженный, но азарт всё равно играл в крови, не позволяя сдаться прямо так. Он бы и без азарта не сдался, но так было интереснее.              — А по-моему, забавно, — Оливер скрыл очередную улыбку стаканом с виски, и Томасу почти сразу стало ясно, что и Оливера алкоголь пробрал, иначе чего он так часто лыбится и вполне себе почти заигрывает?              — Ты цену себе, что ли, набиваешь? — спросил он, хватая Оливера за запястье и рывком поднимая с дивана.              Вокруг все были уже довольно хмельные. Музыка играла громко, кто-то танцевал, кто-то курил на заднем дворе, кто-то что-то перетирал на кухне. Томас знал, что никому до них и дела нет. Потому уверенно вытащил Оливера на улицу через парадный вход и прямо на крыльце развернулся к нему, зажимая у двери, опершись на ту обеими руками, чтобы не дать Оливеру ускользнуть.              — Ну так и что? — спросил он, смотря довольно требовательно.              — Трахаться я с тобой не буду, — Оливер смотрел точно так же, но чуть-чуть расслабленнее. А у Томаса крышу рвало из-за гормонов, потому и взгляд чужой казался с поволокой, и в уголках губ чудилось заигрывание. Думать он не стал — хватит, уже надумал, — сразу качнулся вперёд, прижимаясь к Оливеру всем телом, и накрыл его рот своим, моментально проникая языком между чужих губ.              Рядом с ними никого не было, да если и были бы, Томас не особо волновался, застань его кто-то целующимся с парнем. Он свою ориентацию не скрывал, хоть и не выпячивал. А Оливер так умело отвечал, хватая его за одежду в районе пояса, что и следить за происходящим вокруг вовсе забывалось. Томас поймал себя на том, что давно так не заводился от одних лишь поцелуев, потому что встало у него моментально, тёрся о бедро Оливера пахом он тоже совсем не двусмысленно. Да и поцелуй пришлось прервать только из-за того, что воздуха в лёгких катастрофически перестало хватать, а носом дышать не получалось.              — Нихуя ж себе, — сделал вывод Томас, — я думал, что ты мамочкин девственник, а целуешься ты не хуже любой…              — Осторожнее со словами, — Оливер выразительно посмотрел на него, откидываясь затылком на дверь. — И определениями. И, судя по всему, — его взгляд скользнул вниз, на пах Томаса, — мамочкин девственник вовсе не я. Иди вздрочни, что ли, а.              Томас сощурился. Такой тон ему совершенно не нравился, Оливер откровенно зарывался, и поблажек ему Томас не собирался делать. Только и язвить в ответ тоже, потому Томас сделал единственное, чем мог заткнуть его — снова притиснул к двери, целуя в этот раз гораздо напористее, перехватывая инициативу полностью и не позволяя отстраниться. Впрочем, Оливер не особо сопротивлялся, шумно дышал ему в рот и продолжал держаться за одежду, сминая её пальцами.              Прервались они только тогда, когда дверь внезапно открылась и Оливер едва не упал спиной вперёд, утащив за собой и Томаса.              — Оу, — послышалось над ухом, и Томас тут же повернулся на звук, встречаясь взглядом с Маркусом. И тот явно был не готов видеть подобную картину, потому что стоял удивлённый, даже ошарашенный, держа в руках так и не подкуренную сигарету.              — Ну, чего встал? — недовольный тем, что их прервали, протянул Томас. Марк не двигался, переводил взгляд с одного на другого и лишь через несколько секунд нахмурился, довольно презрительно выплёвывая:              — Не знал, что ты пидор.              — Пидор это ты, — не остался в долгу Томас. — Я бисексуал.              — Слабое оправдание, — Маркус, наконец, закурил и сделал несколько шагов дальше, отходя от них и теперь смотря с расстояния в несколько метров. — А я-то всё думал, чего это ты вдруг заступаться за него начал. Вот оно что… И кто кому член в жопу вставляет?              Оливер молчал, но сразу напрягся, вытянулся и посмурнел. Томас не собирался ни перед кем оправдываться, тем более перед Марком, потому просто качнул подбородком и вновь взял Оливера за запястье, потащив его в сторону от дома. Конфликтовать сейчас с Маркусом он не планировал, разберётся с ним позже. В понедельник в школе или ещё когда, но явно не сейчас, когда Оливер только-только разгорячился.              Они снова оказались в парке, на той же самой скамейке, куда тут же упал Томас, привычно подкуривая сигарету. Оливер не стал садиться, смотрел на него сверху вниз и словно пытался догадаться, что у Томаса на уме.              — Что? — не выдержал тот, закатывая глаза. — Не бери в голову. Маркус всегда был педрилой, тебе ли не знать.              Оливер молчал, слишком напряжённый и явно уже не думающий ни о поцелуях, ни о каком-то продолжении. Томас поманил его к себе и хлопнул ладонью по колену, приглашая присесть. Оливер недоуменно приподнял брови и всё же послушно шагнул, отчего Томас лишь расслабленно выдохнул — уговаривать Оливера вот совершенно не хотелось.              Почувствовав чужой вес на себе, Томас обхватил Оливера за пояс, притягивая к себе, и снова затянулся.              — Давай покажу, как правильно курить, — проговорил он прямо в чужие губы и тут же вновь накрыл их своими, выпуская дым уже в рот Оливера. Тот моментально закашлялся, а Томас расхохотался: — Я ведь говорил, что курение не твоё.              В понедельник Томас шёл в школу без особого напряга. Он знал, что про его поцелуи с Оливером уже наверняка все знали, а кто не знал — узнает сегодня, но его это мало волновало. Гораздо больше интересовал Оливер Стоун, с которым субботний вечер закончился не так, как Томас планировал, не в продавленной кровати, но тоже вполне неплохо — в парке они целовались ещё пару часов, пока окончательно не замёрзли и не разошлись по домам.              Томас не знал одного: как сегодня Оливер будет реагировать на него, потому что внутри копошилось очень явственное подозрение по поводу того, что Оливер совсем не ожидал такой быстрой развязки в их коллективном творчестве над проектом по биологии. Правда, и это не слишком напрягало Томаса. Для себя он уже решил, что в любом случае Оливер для него по внутренним ощущениям явно не просто перепих на один раз. Конечно, ни о каких встречаниях и речи быть не могло. Томас плохо представлял себя с кем-то в постоянных отношениях.              — Эй, Ченнингтон, — Томас аж вздрогнул, когда за его спиной неожиданно раздался возглас. Он стоял в туалете и справлял нужду над унитазом, и уже хотел повернуться на зов Маркуса — его голос он узнал сразу, — но не успел даже член в штаны толком убрать, когда ему прилетело по лицу.              Удар он не ожидал, потому и не отреагировал, врезаясь всем корпусом в тонкую туалетную перегородку, где-то на краю сознания отмечая, что всё-таки замки в мужском туалете нужно посоветовать администрации школы сделать.              — Какого хуя?! — Томас быстро развернулся, поднимаясь на ноги, но даже разогнуться не успел, когда Марк вновь ударил его, но уже под дых. Воздух моментально выплюнулся из лёгких, и Томаса скорёжило на несколько секунд, давая Марку ещё одно преимущество и возможность ударить по лицу коленом. Из носа сразу хлынуло, Томас невольно упал на колени и попытался совладать с моментально закружившейся головой.              — Что, блять, Ваше Величество не думало, что за свои действия когда-то придётся отвечать? — Маркус плевался желчью злобно и едко. Томас поднял голову и сдавленно рыкнул:              — Нахуй иди, пожалеешь же потом.              — А я-то всё думал, какого, блять, хера ты вступаешься за этого недоноска, а вот оно что, — Марк явно его не слышал, ходил вокруг туда-сюда, мельтешил и говорил с явным превосходством. Конечно, думал Томас, напасть со спины на ссущего врага — верх отваги.              — Трусливый ублюдок ты, Марк, — выдал он, поднимаясь всё-таки на ноги.              Маркус наклонил голову набок и поинтересовался:              — А ты пидор ебаный, Том. И ладно бы сосался с кем-то другим, но со Стоуном?! Какого, блять, хера?              — Это ты какого хера лезешь? — Томас шагнул ближе. — Тебя ебать это не должно. Или сам думал ему присунуть, а теперь локти кусаешь, что не успел, — ответить он не дал, с размаху заезжая кулаком по лицу Марка. Оклематься он тоже не позволил, завалил на пол, придавливая, и ударил ещё несколько раз без промаха. Маркус взвыл, сделал рывок и поменял их позициями, отвечая такими же ударами, но Томас и не думал сдаваться, вновь переворачиваясь.              Они выкатились в коридор кубарем, с разбитыми лицами и воем-рычанием, матерясь и продолжая колошматить друг друга, не слыша и не видя никого вокруг. Томас пришёл в себя, только когда над ухом кто-то завизжал, зовя его по имени, и лишь краем сознания идентифицировал голос Райли, пытавшейся оттащить его от уже почти бессознательного Маркуса.              — Прекрати, придурок, прекрати! Ты уже почти вырубил его! Том, остановись! — как заведённая повторяла она, оттягивая его за руку, вцепившись мёртвой хваткой так, что Томас, всё ещё находясь на грани аффекта, никак не мог стряхнуть её.              А когда всё-таки поддался и позволил Маркусу со стонами выбраться из-под него, заметил собравшуюся вокруг толпу, а среди бледных и удивлённо-возбуждённых лиц вычленил лицо Оливера и сразу же показал на него пальцем:              — Ты.              Оливер недоуменно нахмурился, но молчал и просто смотрел. Томас с трудом поднялся на ноги, утирая разбитый нос:              — Пошли со мной.              Спорить с человеком, у которого такой тон, не решился даже Оливер, послушно ступая вслед за Томасом, не оборачиваясь на остальных. Преподавателей никто не позвал, как никто не стал их дожидаться. Даже Маркус уполз к умывальнику, не говоря ни слова.              — Тебе в медпункт надо, — сказал Оливер, когда они зашли в раздевалку при спортивном зале — сейчас пустую из-за того, что все занятия по физкультуре уже закончились.              — Рот закрой, — Томас был до сих пор на взводе и успокаиваться не планировал. Резко развернулся и уже привычным движением придавил Оливера к стене, горячо дыша ему в лицо. — Я сам знаю, что мне надо. А сейчас мне надо, чтобы ты просто сделал свою работу, — он недвусмысленно положил ладонь Оливера на свой оттопыренный пах и посмотрел в его глаза вполне серьёзно.              Оливер же слушаться в этот раз не собирался. Упёрся ладонями в плечи Томаса, пытаясь того отстранить, но сейчас потерпел неудачу. Адреналин продолжал бередить кровь Томаса, тот был на взводе и силы применял больше.              — Я же говорил, что не собираюсь с тобой трахаться, — Оливер недовольно поморщился.              — Я не прошу, блять, трахаться. Подрочи просто, — Томасу требовалось снять напряжение. Не только после драки, но и вообще. А Оливер, если бы хотел по-настоящему сопротивляться, сопротивлялся бы — Томас это понимал, где-то на периферии сознания, но понимал. — Ну же, давай, с тебя не убудет, — он уронил голову на чужое плечо и глубоко вдохнул, когда Оливер всё-таки вернул руку на его пах и неуверенно сжал его.              Времени для того, чтобы привыкнуть, им обоим понадобилось не так уж много. Через пару минут Оливер уже довольно быстро водил рукой по члену Томаса, а тот вздрагивал от каждого прикосновения к головке, чувствуя, что непозволительно рано приближается к оргазму. Накрыло его моментально, он даже выстонал, цепляясь губами за губы Оливера, выдыхая в них и почти благодарно целуя, после чего застегнул джинсы и упал на скамейку, прикрывая на несколько мгновений глаза.              — Мудак ты, — сказал Оливер, вытирая руку о чьё-то забытое полотенце.              Он стоял поодаль, привалившись всё так же к стене, и недовольно поджимал губы.              — Прости, — Томас потёр виски и качнул головой. — Накатило.              Волна удовольствия и расслабленность после оргазма прошли, и теперь он слабо чувствовал вину. Не так он хотел, чтобы ему подрочили. Он, конечно, не собирался тянуть, но уж точно не имел в планах затащить в раздевалку и заставить схватиться за член. Оливер, судя по всему, не имел ничего против дрочки вообще, но тоже не планировал, что это произойдёт именно так.              — Прости, — повторил он.              Оливер переступил с ноги на ногу и в итоге, вздохнув, рухнул на скамейку рядом:              — Из-за чего вы так сцепились?              — Кто-то подумает, что из-за тебя, но на самом деле из-за уязвлённого самолюбия Марка. Он придурок ещё тот. Не умеет нормально воспринимать ничего вокруг, если это выходит за рамки того, что он привык видеть.              — А тебя он привык видеть с девчонками?              — Меня он привык видеть не с аутсайдерами, которые Марку так не нравятся, что он за ними бегает по всей школе, — хмыкнул Томас.              Они снова замолчали. Томас просто сидел с закрытыми глазами, запрокинув голову к потолку, и мигал на каждое мерцание флуоресцентной лампы. Оливер перебирал в руках связку ключей, что почти беззвучно звякали друг о друга.              — Родители разводятся, — сказал он наконец. — Я слышал, что они обсуждали это вчера ночью.              — Наверное, это правильно. Я не знаю, никогда не был в такой ситуации. Что будешь делать? — спросил Томас.              — Ждать, что мне ещё остаётся? — Оливер пожал плечами, поднимаясь и направляясь к двери.              Томас его окликнул уже, когда он выходил:              — Эй, Олли, — и, дождавшись, когда тот обернётся, отсалютовал ему рукой, — спасибо.              Оливер остался с непроницаемым лицом:              — Сходи в медпункт. Смотреть на тебя страшно.              Томас тихо рассмеялся, но внутри немного отлегло — если Оливер вернулся к прежней манере общения, значит, он не окончательно всё испортил.              Драку в школе обсуждали недолго — неделю или немного больше. Томасу вопросов никто не задавал, хотя Райли пыталась, но получала в ответ лишь многозначительный взгляд. Маркус же вообще предпочитал всех игнорировать, лишь порой зыркая на Томаса со своего места и демонстративно не здороваясь с ним. Томас плевал. Как обычно. Ему не было дело ни до Маркуса, ни до сплетен. Он вёл себя ровно так же, как и обычно. И не чувствовал никаких изменений вокруг себя, хотя они были. Как минимум одно — теперь он обедал с Оливером Стоуном и большую часть свободного времени проводил именно с ним.              Они не встречались, вряд ли это можно было назвать так, потому что ничто из того, что они делали, не входило в понятие Томаса «встречаться». Они не держались за руку, не гуляли, не ходили в кино на последний ряд, не ели одно мороженое на двоих — вот вообще ничего из этого. Впрочем, Томас отдавал себе отчёт в том, что его понимание весьма стереотипное и, скорее всего, он просто отрицает очевидное. Но себе отчёт он отдавал, а вот с Оливером делиться не спешил.              Время уже шло к Рождеству и финалу семестра. Они с Оливером успешно сдали свой проект по биологии, но валяться в комнате Оливера после уроков так и не закончили. Только теперь это было не обсуждение дельфинов и поедание чипсов, которые Томас запивал пивом, а поедание чипсов, которые Томас продолжал запивать пивом, но реже, и бесконечные поцелуи с периодическими ласками. Дальше взаимной дрочки Оливер заходить не давал, хотя Томас пытался. И последний никак не мог понять почему. Оливер упрямо молчал и не отвечал на вопросы, и Томас в итоге смирился и был рад хотя бы чужой руке на собственном члене, хотя полноценного секса очень не хватало.              На всякий случай он всё равно держал упаковку резинок и смазки, но настаивал всё реже, придя к выводу, что Оливер просто такой — тормозит все процессы, пока что-то в голове не щёлкнет. Или у него, или у Томаса. Томас насильником не был, поэтому ему приходилось только ждать.              Накануне Рождества, буквально за неделю, родители Томаса уехали к тётке в соседний город, сказав, что останутся на ночь — тётка то ли заболела, то ли просто загрустила. А мать Томаса слишком уж сильно любила родственницу, чтобы отказать ей в совместно проведённом вечере. Отец закатывал глаза и страдальчески стонал, но всё же повёз, правда, предложил сначала Томасу съездить с матерью, на что тот только сделал вид, что вообще не понимает, о чём речь.              Сначала, оставшись дома один, Томас хотел устроить какую-нибудь движуху, но в последнее время всё чаще ловил себя на мысли, что к тусовкам он теряет интерес, а потому просто позвонил Оливеру, но тот не взял трубку ни в первый раз, ни во второй, ни в пятый. Зато объявился сам, когда Томас уже собирался завалиться спать, разочарованный без толку проведённым вечером.              Томас открыл дверь и удивлённо уставился на встрёпанного Оливера, который обычно не захаживал к нему. Оливер, непривычно не прилизанный, одетый наспех и раскрасневшийся, выдал только:              — Родители дома?              — Нет, они уе… — ответить полностью Томас не успел. Он хотел сказать, что уехали, а он, как идиот, весь вечер названивал Оливеру, чтобы пригласить к себе, но вместо этого уже оказался прижатым к стене — надо же, непривычное ощущение — и с чужим языком во рту.              Объяснять Оливер не спешил совершенно ничего. Он явно спешил, забирался руками под одежду Томаса, хватался за его бока и рёбра, стискивая сильнее, а когда наконец оторвался, то хрипло сказал:              — Пойдём в твою комнату.              Томас не ожидал такого напора. Он не зря ждал, когда у Оливера перемкнёт, но сейчас происходящее казалось ему… не таким. Не просто перемкнутым, а с осадком чего-то слишком поспешного и отчаянного.              — Подожди, — он остановил Оливера, когда тот, повалившись на кровать, стаскивал джинсы. — Что происходит?              — Ты ведь хотел трахнуться, так к чему вопросы? — Оливер поднял на него перевозбуждённый взгляд, а после вновь привлёк к себе, седлая бёдра Томаса и избавляя их обоих от остатков одежды.              В любой другой раз Томас бы смог остановить происходящее. Наверное. Точно смог бы.              Но он так давно хотел Оливера, так хотел ощутить его кожа к коже, что крышу сорвало моментально. Томас забыл вообще обо всём, кроме резинок и смазки, спрятанных в самый нижний ящик тумбочки. И, конечно, не забыл об Оливере, сдавленно и болезненно стонущем от первых толчков. Томас старался не спешить, не давать себе перескакивать сразу на быстрый темп, не забывать об Оливере, но в глазах всё темнело от удовольствия и вида лежащего под ним и выгибающегося тела.              — Чёрт, чёрт, чёрт, — шептал он, кусая чужие губы. — Чёрт, прости, не могу.              И правда ведь не мог. И Оливер ещё голосил так низко и бархатно, что Томас вообще потерял всякий контроль над собой, надеясь только на то, что Оливер поспел вслед за ним. И когда разлепил глаза, удовлетворённо выдохнул, замечая испачканный живот Оливера — успел.              Они сходили в душ по отдельности, после чего Томас принёс им обоим газировки, а сам сел позади Оливера, заваливая его к себе на обнажённую грудь.              — Чего это ты? — спросил он. — Так внезапно.              Оливер сделал глоток из запотевшей банки и, прикрыв глаза, ответил:              — Я переезжаю.              Томасу показалось, что он ослышался. Вздрогнул, оцепенел и на всякий случай переспросил:              — Переезжаешь?              — Да, родители разъезжаются. Бетти остаётся пока с отцом, мать хочет лечь в реабилитационную клинику, а отец отправляет меня в другую школу. Типа частного интерната, там, он говорит, хорошая подготовка к колледжу.              Томас зажмурился и невольно сильнее стиснул Оливера в объятиях. К такой развязке он не был готов.              — Ты сам хочешь?              — Никого это не волнует.              — Меня волнует, — процедил Томас.              — Жаль, что ты не мой отец, — улыбнулся Оливер.              Томас поджал губы и, оценив позу и положение, в котором они находятся, мрачно посоветовал:              — Нахуй иди.              Оливер хихикнул, но скорее нервно, а после уже расхохотался в голос, заражая смехом и Томаса. А когда они, отсмеявшись, успокоились и просто растянулись на кровати, Томас спросил:              — И когда?              — Со следующего семестра. Поеду прямо после Рождества.              Томас промолчал. Внутри него боролось сразу много чувств, но все из них не хотели отпускать Оливера. Да, может быть, они не встречались в общеизвестном понятии, но Томас был уверен — их общение держится не только на поцелуях и взаимной дрочке. Даже этот секс, который, казалось, он так долго ждал, не принёс никакой радости после.              — Ну ладно, — Оливер сел, слегка поморщился от остаточных ощущений после секса, и погладил Томаса по голой коленке. — Я приеду на весенние каникулы. Отец остаётся жить здесь, а мать пока будет в клинике, поэтому поживу каникулы у отца.              — А потом? — уточнил Томас.              — Потом не знаю, — Оливер вздохнул, нервно почёсывая щёку. Его напускная бодрость тут же дала сбой. Томас покачал головой, прикрыл глаза и почувствовал нестерпимое желание курить, но уже знал, что ни одна сигарета не принесёт ему такого нужного сейчас облегчения.              — Что ж, — вздохнул он, — надеюсь, ты поступишь в хороший колледж.