MY CHEMICAL INTERSECTION

If there's something I can't see it Show me something 'Cause I need it Nothing But Thieves – I Need Air

С самого утра в субботу Джерард решил прокатиться до супермаркета, чтобы затариться продуктами на неделю и в конце концов показать Майки, что он в состоянии вести хозяйство в его отсутствие. Да и, честно говоря, просыпался он рано, а дел себе не придумал для такого прекрасного солнечного утра. Поэтому, выпив кофе и натянув солнечные очки, он отправился в ближайший Волмарт. На выезде пришлось притормозить, пропуская соседа на минивэне. Опустив стекло, тот вежливо поздоровался и сообщил об их с семьёй отъезде в Майями. Пожелав хорошего отдыха, Джерард закрыл окно и грустно вздохнул. Ему как никогда хотелось отправиться к морю и проваляться на белом песочке недели три, но пока это звучало слишком уж утопично. Каково же было удивление Уэя, когда, вернувшись домой, он обнаружил лежащего на лестнице Фрэнка. Скрестив ноги и закинув руки за голову, тот без всякого зазрения совести загорал на крыльце Уэев, закатав штанины шорт выше некуда. Футболка валялась на траве бесформенной тряпочкой, рюкзак висел на перилах над взъерошенной шевелюрой, а рядом стоял припаркованный на любимой клумбе Майки мотоцикл. Вообще-то Джерард ждал его, но… так эпично к Уэям никто не умел приходить. Только Фрэнк Айеро. Джерард медленно опускает пакеты с продуктами на газон и оглядывается, словно подозревая кого-то в съёмке скрытой камерой. — И как это называется? — Он легонько пинает ногой расшнурованный кед парня. Фрэнк приподнимает очки, и его губы растягиваются в чеширской улыбке. — Это называется «я приехал, а у тебя окно изнутри закрыто». — Это сейчас была претензия, или мне показалось? — усмехается Джерард, осознавая, как же рад видеть этого идиота. — Да, это она! — Что ж, продублируй мне её, пожалуйста, в письменной форме и отправь на мэйл. Я постараюсь рассмотреть её в течение трёх дней и, возможно, предприму какие-нибудь меры, чтобы уладить данный вопрос. — Сразу видно человека, работающего в офисе, — фыркает Фрэнк и садится ровно. — Из твоего рта это прозвучало обидно. Джерард присаживается рядом, ставит ногу на лестницу и обхватывает колено руками. — Не хотел тебе ни на что намекать, прости! — смеётся Фрэнк, целует два своих пальца и прикасается ими к губам Джерарда. Тот закатывает глаза, хотя жест ему опредёленно понравился. — Опрометчиво вот так оставлять здесь свои телеса в субботу. В субботу обычно Майки приезжает, — напоминает Джерард, с лёгким волнением глядя на часы. — Ох уж эти майкодни, — бормочет Фрэнк. — Почему именно в субботу, а не в скучный вторник, когда всем плевать? — Потому что суббота — выходной. Но, если ты помнишь, сегодня он уже точно возвращается до конца лета, так что по скучным вторникам тоже будет здесь. — Это был риторический вопрос. — Фрэнк закатывает глаза и потягивается. — Кстати, моя матушка испекла субботнюю шарлотку, и я прихватил по паре кусочков для нас. Для тебя и меня. Ну, ты понимаешь, — кривляется он. — Оу, — улыбается Джерард, — пироги начал приносить. Со дня на день ждать от тебя предложение? — Фу, как не стыдно опошлять такой чудный день своими извращёнными фантазиями! — Айеро делает вид, что его тошнит, а потом вытаскивает из рюкзака небольшой контейнер. — Тогда я пойду греть чайник. — Джерард поднимается, берёт пакеты с продуктами и открывает дверь. — Традиционный католический чайник, не подумай ничего такого. — Это мы ещё проверим, — парирует Фрэнк, снова заваливаясь на ступеньку. Дойдя до кухни, Джерард кидает пакеты на стол, нажимает на кнопку чайника и вихрем несётся в ванную комнату, дабы удостовериться, что у него всё в порядке с лицом, ничего не застряло между зубами и хорошо лежат волосы. Дальше он быстро снимает футболку, ополаскивается прямо в раковине, натягивает новую футболку, прыскает мятным освежителем в рот и возвращается на кухню. Всё, теперь он готов к пикнику с Фрэнком. Напевая что-то себе под нос, Уэй заваривает чайник, ставит на поднос две кружки, предусмотрительно проверив их на отсутствие трещин, и несёт это всё на улицу. Да и посрать на Майки и его приезд. — Оу, — Фрэнк присвистывает, как только Джерард ставит всё это великолепие на террасу, — да это, ей-богу, настоящий бранч. — Я предположил, что ты любишь зелёный чай с жасмином, — говорит Джерард, присаживаясь рядом. Он берёт чайник и с громким журчанием наливает тёплый напиток в перламутрово-белую чашку. — Вообще-то нет, — выдержав паузу, отвечает Фрэнк, наблюдавший за чайной церемонией. — Ч-что? — растерянно переспрашивает Джерард, резко подняв голову. — Да шучу я! — смеётся тот, не выдержав. — С жасмином, так с жасмином, — с улыбкой продолжает Фрэнк. — Тебя так легко вывести из равновесия, Джи! Ты словно ребёнок! — Хватит издеваться над своим несчастным наивным другом, — говорит Джерард, протягивая ему наполненную до краёв кружку. — Ничего, я тебя научу быть наглым и хитрым, — улыбается Фрэнк. — Кстати, угощайся шарлоткой. Он протягивает Джерарду контейнер, и тот с благодарностью ставит его себе на колени. Парочка лёгких движений пальцами, и крышка с глухим хлопком открывается. Оба смотрят на странную золотистую жидкость, заполняющую контейнер наполовину. Шарлоткой там и не пахнет. Спустя минуту, когда всё ещё ничего не меняется, Айеро делает неуверенный жест рукой, указывая на бульон в пластмассовой коробочке. — Супчику? — невозмутимо спрашивает он. — Но он хотя бы яблочный? — уточняет Джерард и тут же взрывается хохотом. — Ха-ха-ха! — передразнивает его Фрэнк, закрывая крышку контейнера и пихая его обратно в рюкзак. — Матушка должна была взять это на работу. У неё сейчас смены по выходным… Жди тут! С этими словами он подскакивает, едва не спотыкаясь на развязанных шнурках, закидывает рюкзак на плечи, прыгает на мотик и заводит двигатель. Джерард мельком замечает какой-то чёрный силуэт на спине друга, но не успевает рассмотреть. — И не смей выпить весь чай! — грозно говорит Фрэнк, выставив вперёд указательный палец. Джерард, который уже не удивляется прыти этого парня, с улыбкой наблюдает, как тот ловко выкручивает руль, сжимая сильными ногами сиденье, и пулей вылетает из двора, огласив их скромную улочку звериным рыком. — И свела же судьба с таким... — Джерард хмыкает и тянется за пачкой сигарет. В принципе, Уэй догадывался, что Фрэнк живёт где-то рядом, но не представлял, где именно. И это немного интриговало — увидеть логово зверя было его огромным желанием. За те двадцать минут, пока Фрэнка не было, Джерард успевает подмести террасу, вынести мусор, вылить старый чай в раковину и заварить новый и десять раз посмотреть на часы. Снова появившись у дома и припарковав мотоцикл на всё той же клумбе, Фрэнк радостно протягивает Джерарду новый контейнер, вытирая на ходу вспотевший лоб. — Ты прям так и ехал по городу? — усмехается Уэй, бросив взгляд на по-прежнему оголённый торс, и забирает угощение. — Да, за мной гнались полицейские с мигалками, но я оторвался! — шутит Фрэнк, садясь на прежнее место. — Проверил содержимое? — Дважды! — Айеро показывает два пальца и смеётся. — Пришлось ещё завезти матушке её суп на работу. — И что она сказала? — Покрутила у виска, развернулась и ушла, что ещё. — Почему? — улыбается Джерард, снимая крышку. — Потому что «это неприлично, молодой человек, врываться в помещение с сосредоточенными людьми в полуголом виде и орать, как потерпевший: «Матушка, я привёз тебе твой суп! Забирай быстрей, а то я тороплюсь!» — цитирует он причитающим голосом. Джерард едва не задыхается от смеха, чуть не уронив чай на колени. — Подозреваю, что она всегда говорила всем, что её сын работает в банке, носит исключительно костюмы и уступает место бабушкам в транспорте. — Но ты не такой. — Джи протягивает чашку Фрэнку. — Я грёбаный мотогонщик, ползающий по чужим домам. Любитель побренчать на гитаре, неопрятный тип, мечтающий забить всё тело татухами. Что с меня взять? Оба смеются. — Кстати, — Фрэнк слегка дёргает Джерарда за рукав, — у тебя футболка надета наизнанку. Джерард опускает глаза, видит изнаночные швы и желает провалиться сквозь землю от чувства собственной нелепости. — Блять, — матерится он, стягивая футболку, — не заметил. Очень хорошо, Джерард, — думает он. Очень хорошо. — Бывает. — Фрэнк откусывает большой кусок шарлотки и с набитым ртом продолжает. — А вот ты когда-нибудь ходил весь день с порванными на заднице штанами? — Слава богу, нет. — Джерард делает круглые глаза. — Только не говори, что ты… — И ни одна сука не сказала! — возмущённо вскидывает руки Фрэнк. — Все ржали, но не говорили! — Я бы сказал, — заверил Джерард, не понимая, как можно быть такими равнодушными. — Потому что ты нормальный. Джерард хмыкает, сомневаясь в правильности подобного определения. Он хочет добавить, что просто ценит дружбу с Фрэнком и очень ей дорожит. Это не то, что можно променять на вечер прогулки с девчонкой. Это та редкая дружба, когда ты не можешь наговориться с человеком и тебе всегда его мало. Вот что Фрэнк значит для него. И жаль, что Джерарду не хватает смелости сказать ему об этом в лицо. — Вкусно хоть? — нарушает молчание Айеро, доев свой кусок. — Да, конечно, да! — отзывается Уэй, понимая, что забыл поблагодарить Фрэнка за пирог. А ведь тот не поленился вернуться за ним ради Джерарда. — Твоя мама — настоящая кудесница. Я свою так давно не видел дома, что уже и не помню, печёт ли она вообще. Джерард говорит это без нотки грусти или презрения. Он просто сообщает это, как факт. Как говорят о наличии в доме сахара или о погоде. Но Фрэнка это задевает за живое. На несколько мгновений он опускает глаза и рассматривает свои руки, думая об отце и снова о Джерарде, потом опять об отце. Жалеть себя было последним делом, но вот Уэю, который был поистине одинок и заброшен родителями, было невозможно не посочувствовать. — Я буду привозить тебе выпечку каждую субботу, если хочешь, — снова тепло улыбается Фрэнк, наблюдая, как Джерард задумчиво облизывает пальцы. — Оу. — Уэй смущается, не зная, что ответить. — Тогда я могу кормить тебя вегетарианским ужином по средам. — Вау, мне нравится! — Фрэнк подливает себе ещё чаю, вытягивает ноги, поджигает сигарету и улыбается. Джерард, наблюдая за ним из-под ресниц, думает, что это утро — одно из лучших в его жизни. Завтракать на улице с Фрэнком, никуда не торопясь и ни о чём не переживая, казалось роскошью. Но кто-то определённо должен был внести ложку дёгтя в этот идеальный момент. Когда напротив останавливается старенькая BMW, Джерард вмиг напрягается, узнав водителя. Пассажирская дверь открывается, и Майки, пожав руку своему другу, выскакивает на подъездную дорожку и закидывает тяжёлый рюкзак на плечо. Развернувшись лицом к дому, он вмиг мрачнеет. Скользнув взглядом по мотоциклу на клумбе, Майки ничего не говорит, хотя Джерард успевает заметить, как на секунду сужаются его глаза. — Привет! — первым здоровается Джерард, поднимаясь. Он выходит навстречу и обнимает брата. Пока старший Уэй не видит, Фрэнк и Майки обмениваются убийственными взглядами. — Привет, — холодно отвечает Майки. — В доме столов мало? — Мы подумали, что в такую погоду грех сидеть в четырёх стенах. Видя, как Джерарду неуютно под выпытывающим взглядом брата, Фрэнк начинает закипать. Как бы он ни пытался заставить себя быть терпимей к младшему Уэю, собственническое обращение того с Джерардом невыносимо бесило. — Я хочу, чтобы этого уродства через пять минут не было на газоне, — зло шепчет Майки Джерарду на ухо. — Иначе я выйду с битой и разнесу его в хлам. Уши и щёки Джерарда вмиг вспыхивают от прилившей крови. Он надеется только на то, что Айеро этого не услышал. — Я скажу, — мрачно отвечает Уэй. — А со мной не хочешь поздороваться? — не выдерживает Фрэнк, явно провоцируя светловолосого парня. — Ах, Айеро, — Майки подходит к нему, лучезарно улыбаясь, — удобно ли вам у нас тут, на террасе? — Отрадно, что вас интересует мой комфорт, — в стиле Майки отвечает Фрэнк, выдыхая дым. — Удобно, не то слово. — Вот и славно, — вскидывает брови Майки, поднимаясь на террасу. — Вот и славно! — губы Фрэнка ехидно кривятся. Едва дверь захлопывается, Джерард, крутя пальцами низ футболки и косясь на мотоцикл, говорит: — Можешь припарковать его возле моей машины? — Что, взбесился? — Фрэнк поднимается, кидает окурок в банку, быстро натягивает футболку и идёт к своему стальному другу. — Есть немного, — кивает Джерард. — Да он бы не был доволен, даже если бы я подарил ему собственную группу поддержки и ящик пива. Он вообще бывает доволен? Джерард пропускает мимо ушей его вопрос, засмотревшись на слияние едва тронутых загаром пальцев с кожаной чёрной ручкой. Вот бы нарисовать эти грубые пальцы, передав штрихами их властность, силу и энергетику человека, которому они принадлежат. Раньше он в основном рисовал лицо Фрэнка, а теперь вдруг заметил, как красивы его руки. Колёса ласково шуршат по траве, аккуратно лавируя между посадками, но, как Айеро ни старается, яростный рык его агрессивного друга так и норовит разорвать перепонки местных жителей. — Ты расстроен, — говорит Фрэнк, остановившись рядом с Уэем. Заворожённый Джерард поднимает руку и проводит пальцами по кожаному сиденью, будто вытирая пятнышки грязи. — Мне неудобно за него, — честно отвечает Уэй, продолжая водить пальцами по чёрной поверхности. — Хочешь, мы уедем вместе куда-нибудь? И пошёл он к черту. Хочешь? — Фрэнк выжидающе смотрит на своего друга. — Вообще-то мы собирались начать второй костюм, Фрэнки, так что если это предлог откосить… — Джерард усмехается. — Ещё чего! — возмущается Айеро. — Зачем я тогда пёр проволоку и клей? — Тогда пойдём ко мне в склеп и займёмся уже делом. — Джерард нехотя опускает руку, оставив в покое сиденье. — Ты бы знал, как эротично это звучит, — шутит Айеро и срывается с места, чтобы припарковаться там, где его попросили. Уэй вздрагивает от неожиданного манёвра, а в груди сердце, кажется, пропускает удар. По дороге в комнату Джерард молится, чтобы им не встретился Майки и опять что-нибудь не наплёл. Но, судя по шуму из ванной комнаты наверху, эта опасность им не грозит. С облегчением вздохнув, Уэй берёт с кухни чипсы и спускается вслед за Фрэнком в их склеп, штаб, убежище… Каждый раз Айеро придумывал его комнате разные названия, и Джерарду безумно нравилось, что парень придаёт такую значимость этому месту. — Ох ты ж, — восклицает Фрэнк, едва за ними захлопывается дверь. — Да ты убрался, я смотрю. — Я просто пропылесосил, — смущается Джерард, кладя чипсы на стол и придирчиво оглядывая комнату. — И убрал лишнее со стола. Нам же нужно пространство для работы. — Ах, пространство, — улыбается Фрэнк и усаживается на пол. — Тогда всё понятно. А я уж подумал, что ты в гости кого ждал. — Прекрати издеваться! — Джерард кидает в него подушку и идёт в сторону шкафа за нужными материалами. — Не обижайся. Я просто сам редко убираюсь. На меня это наводит скуку. Матушка ругается почём свет стоит, но это бесполезно. — Он подкладывает пойманную подушку под голову и ложится на пол. — Зато я люблю стричь газон. — У меня другое. — Рядом с Фрэнком падает скотч, кисти и карандаши. — Если бы я содержал дом в идеальной чистоте, то ничего бы не успевал делать для себя. Одно дело только свою комнату убирать — но, как видишь, большую часть недели я живу один. — Уэй разводит руками. Фрэнк подтягивает к себе рюкзак и достаёт оттуда всё, что принёс: клей, моток проволоки, степлер, баночку серебряной краски и бутылку рома. — Мне ведь это не кажется? — Джерард присвистывает и рассматривает красивую бутылку с лаконичной надписью. — Да отец оставил, — невесело хмыкает Фрэнк. — И вряд ли за ней вернётся. Так что… — Никогда не пил ром, — улыбается Уэй, возвращая бутылку на место. — Давай хотя бы начнём костюм, а потом выпьем, иначе боюсь, что мы не приступим. — Это ты прав! Усевшись рядом с Фрэнком на полу (и всё-таки уборка стола была лишней), Джерард кладёт перед ними бумагу, и часа два они просто отрисовывают детали для Робокопа на обычных листах, обсуждая, как и что должно выглядеть. Фигурка, которая, можно сказать, стала началом их дружбы, то и дело появляется то у одного, то у другого в руках. Позже Джерард приносит из кладовки пару коробок — одну из-под холодильника, одну от телевизора, — и начинается подгонка деталей под размеры Фрэнка. Сначала парни вырезают детали для ног — Фрэнк делает дыроколом дырки для креплений, а Джерард прорисовывает более мелкие детали, — потом вместе принимаются скреплять будущие «железные» штаны проволокой и проклеивать изнутри скотчем. В итоге оказывается, что с размерами они налажали, и парни ещё долго хохочут, валясь прямо на полу. В этот момент без всякого стука в комнату врывается его величество Майки и в удивлении тормозит на пороге, не понимая, что происходит: по всему периметру разбросаны смятые бумажки, обрезки, куски скотча, проволока, карандаши и, собственно, брат с его невыносимым дружком. — Что вы, блять, тут устроили? — возмущённо спрашивает он, будто парни натворили это посреди гостиной или в его собственной комнате. — Костю-юмы, — протягивает Джерард с таким выражением, будто сто раз рассказывал об их планах брату, а тот почему-то забыл. Фрэнк, всё ещё остававшийся в одной слишком короткой штанине от костюма, от вида Майки начинает ещё больше смеяться и закрывает покрасневшее лицо руками. Джерард пихает его ногой, намекая, чтобы тот не усугублял ситуацию своим поведением, но парня уже не остановить. Тогда Уэй поднимает с пола подушку и кладёт её на лицо своему неугомонному другу, чтобы хоть как-то приглушить заливистый смех. — Я зашёл сказать, что уйду ненадолго и вернусь с Энди, — недовольно говорит Майки, сверля взглядом трясущееся тело Айеро. — Хорошо, — пытается как можно серьёзней ответить старший Уэй, но его губы предательски расползаются. Фрэнк перехватывает подушку и кидает в Джерарда. Начинается потасовка, и Майки, закатив глаза, удаляется, громко хлопнув дверью. — Я останусь без брата из-за тебя! — говорит Джерард, откидывая подушку в сторону. — Ты в курсе? — Могу предложить тебе кое-кого повеселее, — подмигивает Фрэнк. — Идея мне нравится, но как я объясню это родителям? — А почему это родителям можно менять семьи, а детям — нет? — Хм, — хмурит лоб Джи. — И правда, почему? — Сними лучше с меня эту хрень, а то очень чешется колено! Следующий час парни переделывают штанины и, когда результат нравится обоим, принимаются за рукава. — Ого! — вскрикивает Фрэнк, замирая возле ящика стола, где искал чёрный карандаш. — Что «ого»? — сшивая два куска нарукавника, спрашивает Джерард и поднимает глаза. — Поражаешься количеству карандашей? Когда все узнали о моей страсти к рисованию, то каждый посчитал своим долгом дарить мне набор по поводу и без. Так что ты теперь в курсе, чего дарить мне не следует. — Да я не про это. — Фрэнк подсаживается рядом и протягивает небольшую стопку с фотографиями. — Это что, ты? Джерард вмиг заливается краской, глядя на неуверенного пухлого мальчика в несуразном пиджаке, стоящего рядом с похожим на него, только более худеньким братом. — Отдай, там ничего интересного. — Он пытается выхватить фотки, но Фрэнк держит их крепкой хваткой. — Что такое, Джи? — Увернувшись от пальцев Уэя, Айеро листает дальше, изучая историю пухлого парнишки с дурацкой стрижкой. Вот он сидит один за партой, потом катается на велосипеде, потом мы видим его на дне рождения в колпачке с бабушкой и родителями. — Почему ты хранишь их там? Почему не в альбоме? Джерард как язык проглотил, загипнотизированно глядя на несуразные фотографии в руках этого красивого, уверенного в себе парня. — Потому что это не лучшее время в моей жизни. — Обычно детство — это лучшее время, — пожимает плечами Фрэнк, вспоминая первые ночёвки у друга, весёлые дни рождения во дворе и школьные праздники, на которых он с удовольствием играл на гитаре. — Посмотри на меня. — Джи тыкает пальцем в парня на фото. — Я был толстым замкнутым мальчиком. Не очень-то воодушевляет, когда с тобой никто не садится за парту и считает это наказанием, если учитель просит. О девочках я и говорить не буду. — Он делает паузу, а потом продолжает. — Как и о приколах одноклассников. — Уэй замолкает, кусая нижнюю губу. — Знаешь, хреново, когда ты отвратителен даже сам себе. — И долго это было? — Айеро пытается подобрать правильные слова. — Ну… «Долго ли я был себе отвратителен? Да даже сейчас», — проносится у Джерарда в голове, но, пожалуй, это не то, что Фрэнк хочет услышать. — Долго ли я был таким жирным? — вместо этого говорит он. — Да всю школу. Честно, я даже на выпускной пошёл, только чтобы родителей не расстраивать. А потом как-то внезапно всё поменялось. Не то чтобы я усиленно худел, нет. Просто кто-то там, сверху, вдруг решил хоть немного пожалеть меня. — Уэй улыбается, пожимая плечами. — Так вот почему ты такой затворник. — Фрэнк подпирает щеку рукой и рассматривает лицо Джерарда, завешенное волосами. — Я всегда завидовал брату, которого все любили, — Уэй хмурится и вздыхает. — Но у Майки есть отнюдь не только хорошая фигура и лицо, он ещё умеет общаться. Я не коммуникабельный, и да, это из-за комплексов. Если честно, то я не люблю, когда меня так разглядывают, как ты сейчас. Фрэнк подтягивает к себе ром, решив, что пришло то самое время. — Если тебе некомфортно, то мы можем сделать так… Он берёт в свободную от рома руку коробку из-под телевизора и нахлобучивает её на голову Джерарду. Под заливистый смех Фрэнка Уэй стаскивает коробку и, улыбаясь, мотает головой. — Помнишь, я говорил, что могу быть открытым только перед тобой? — тихо говорит Фрэнк, разглядывая лицо Уэя. — Помню. — Я хочу, чтобы и ты был собой, когда мы вместе, хорошо? Джерард неопределённо ведёт бровью, изучая протёртость на ковре. — Или мы будем носить это. — Айеро указывает на злосчастную коробку с ободранными краями. — Трудно быть полностью открытым со всеми моими недостатками. — Джерард снова хмурится и поднимает глаза. — Потому что я смотрюсь в зеркало, и меня злит то, что я вижу там. Фрэнк откупоривает бутылку, делает глоток, немного морщится и передаёт её Уэю. — Посмотри, какие у тебя красивые волосы. — Он подсаживается ближе, откидывает назад длинную чёлку Джерарда и проводит по его волосам пальцами. — Ты не знаешь, как сияют твои глаза, когда ты чем-то горишь, и как улыбаешься, когда я несу чушь. — Айеро как-то странно хихикает. — Ты намного привлекательней брата. Джерарда бросает в жар от этих слов. Внезапно он осознаёт, что Фрэнк находится слишком близко — так близко, что касается его колена своим. Пожалуй, так близко, как Джерард ещё никогда не был ни с одним человеком. Только с Фрэнком из раза в раз. Айеро хотел касаться его, и это вызывало особую привязанность. Никто в школе не пожимал ему руку, кроме Рэя, не подходил обнять, не трогал его волосы, как Фрэнк. «От этого жирдяя плохо пахнет, я не сяду с ним», — едва не плачет девочка с косичками в шестом классе, и от её слов все смеются. Разве он был виноват в своём гормональном сбое, или что там ещё? — Я серьёзно! — восклицает Фрэнк. — Это его высокомерное лицо с кривой ухмылочкой не придаёт ему красоты. У тебя всё гармонично, разве ты не видишь? — Не вижу, — честно отвечает Джерард, всё ещё переживая о ноге, прислонённой к его бедру. — Тогда мы будем работать над этим, — твёрдо говорит Фрэнк, снова делая глоток. Вдох-выдох. Что поделать, если, когда он смотрит на своё лицо, пытаясь найти там что-то интересное, перед ним появляется всё тот же кривоватый рот, смешно вздёрнутый нос и девчачьи глаза. — Вообще-то его лучше было бы чем-нибудь разбавить, — говорит Фрэнк, хмуро смотря на бутылку. — Надо было зайти за спрайтом по дороге... — У нас, кажется, был в холодильнике, — говорит Джерард, всё ещё прокручивая в голове их разговор о его внешности и жалея, что они вообще затронули эту тему. Ещё не хватало, чтобы Фрэнк решил, что Уэй ноет, как девчонка, которой в очередной раз нечего надеть, и больше никогда не пришёл. Джерард вообще очень боялся, что Айеро однажды не придёт. Это страшило его больше, чем любой из его комплексов или неудачи на работе. Поэтому, зайдя на кухню, он утыкается головой в дверь холодильника и стоит так минуты две, сокрушаясь над своей ничтожностью и неумением хоть немного притворяться. Мог же поржать над своими детскими фотками и сделать вид, что это давно пройденный этап, абсолютно его не трогающий. Но нет же, нужно было поплакаться, да ещё и человеку, у которого своих проблем навалом. Ничтожный неудачник, ничтожный неудачник! — У меня бы тоже голова вскипела, если бы я столько времени провёл в одной комнате с Айеро, — раздаётся голос рядом. Джерард отрывается от холодильника, открывает дверцу, достаёт оттуда спрайт, потом тянется за двумя бокалами, а затем уже поворачивается к стоящему в проходе брату. — Пожалуйста, Майки, — он подходит ближе, держа бокалы пальцами левой руки, а лимонад — под мышкой, — перестать делать это. Как бы ты не был обижен. — Что перестать? — включает дурачка младший Уэй. — Вот это вот всё. — Джерард вздыхает и кладёт руку ему на плечо. — Он мне нужен. И мне жаль, что ты не понимаешь этого. Майки хочет что-то ответить, но в прихожей появляется Энди — высокий рыжеволосый парень, знакомый Джерарду ещё со школы. — Привет! — здоровается он со старшим Уэем, явно удивившись этой сцене. Джерард вмиг опускает руку, здоровается в ответ и идёт в сторону своей комнаты. — Ну что, зарубимся? — слышится позади голос рыжего. — Да, конечно, — отвечает Майки, и его голос не звучит очень уж радостно. * — Вот спрайт. — Джерард протягивает бутылку Фрэнку, до сих пор задумчиво изучающему его детские фото. — Слушай, я глупо себя повёл. Не совсем по-мужски, так скажем. Не знаю, что на меня нашло вообще. Он садится в кресло и ставит бокалы на стол. Фрэнк молча разливает ром, добавляет спрайта, протягивает Джерарду бокал и опускается вниз, садясь у его ног. — Посмотри на меня! — Фрэнк смотрит Уэю в глаза снизу вверх, — тебя ничего не смущает? — Н-нет! — Джерард искренне считает, что Айеро настолько круто выглядит, что находиться рядом с ним — уже огромная удача. — А меня всегда смущало, что все девушки, которые мне нравились, были практически на голову выше! — Он усмехается и продолжает: — Думаешь, очень круто быть самым мелким в компании? Или, может, ты считаешь, что я в школе не проходил период шуточек вроде «Айеро до сих пор одевается в детском магазине»? Да, и со мной было кое-что. И знаешь, куда я их всех посылал? Правильно, нахуй. Потому что когда я куплю себе крутую спортивную машину с низкой крышей, то буду прекрасно себя чувствовать внутри! — Он смеётся. Джерард улыбается, качая головой. Умеет же этот чёрт разрядить атмосферу. Майки никогда не мог просто сказать что-то подобное в поддержку. Все его речи заканчивались нудными лекциями о правильном питании и тренажёрном зале. — И что вообще значит это «не по-мужски»? — Фрэнк щурит глаза, словно подозревая Джерарда как минимум во всемирном заговоре. — Ну... — Уэй трёт лоб, думая, чтó правильней будет ответить. Так некстати вспомнились его размышления об ориентации, хотя такого здесь и не подразумевалось. Значит, это напрочь засело в его голове — это скользкое слово «ориентация». — Обычно парни такое не обсуждают, вот о чём я, — сдаётся Джерард. — А что они обсуждают? — Чаще всего футбол, — задумчиво говорит Джи. — Девчонок, музыку, машины, пиво, политику. — А потом идут и выплёскивают свои обиды, избивая боксерскую грушу, топя свои неудачи в алкоголе и наркотиках, самоутверждаются за счёт насилия. Такая вот ирония, Джерард, в «мужских» разговорах. В них много бахвальства и мало чего-то действительно искреннего. Ты несколько минут назад избавился от большого груза, тревожащего тебя, и тебе стало легче. Даже если ты ещё этого не понял. Фрэнк замолкает и отводит взгляд, делая вид, что заинтересовался маленьким металлическим мусорным ведром под столом. Джерард же не может отвести глаз от серёжки в его губе, которая с периодичностью в несколько секунд плавно передвигается беспокойным языком. Каково это, интересно, целоваться с таким колечком во рту? Мешает ли оно Фрэнку? А не Фрэнку мешает? А если не Фрэнку, то кому? — Хочешь покурить? — спрашивает Айеро, вторгаясь в мысли друга. — Можешь курить здесь, — разрешает Джерард, желая, чтобы время остановилось, и Фрэнк никогда не сдвигался с этого места у его ног. С ним Уэй чувствовал себя человеком, который кому-то небезразличен. — Вот это да, Джи, вот это бунтарство! — улыбается Фрэнк, доставая пачку из кармана. Не дожидаясь, пока тот попросит, Джерард кидает ему зажигалку, заранее зная, что у Айеро её нет. Затянувшись, Фрэнк облокачивается спиной о ящики стола и просто наслаждается процессом, думая о чём-то своём. Его волосы постоянно спадают на глаза, и пальцы нетерпеливо поправляют их, то и дело заправляя за ухо непослушные пряди. Особым наслаждением для Джерарда было наблюдать за тем, как парень делает затяжку. Тогда на мгновение на его щеках образовывались очаровательные ямочки, а потом снова исчезали, когда из его рта начинал клубиться дым. Внезапно Джерард чувствует жгучее желание разделить с ним этот момент, почувствовать эти вишнёвого цвета губы на своих. Он неспеша съезжает с кресла, подползает к Фрэнку, садится плечом к его плечу, забирает из его рта сигарету, прикладывает к своим губам и затягивается. Айеро улыбается за завесой дыма, осознавая в этот момент, что его слова подействовали так, как он и хотел. — Да? — спрашивает он, не уточняя, что имеет в виду. — Да, — отвечает Джерард, подразумевая кое-что конкретное. Высыпав на стол карандаши из стаканчика, чтобы использовать его как пепельницу, Уэй отдаёт обратно сигарету, продолжая сидеть так же близко. Его сердце барабанит, как бешеное, сбиваясь с такта. Он чувствует опьянение и вместе с этим жар во всем теле, всё набирающий и набирающий обороты. Присутствие Фрэнка заставляет Уэя постепенно терять разум, мысли вновь и вновь уходят не в то русло. Иногда он вполне успешно держит себя в руках, но порой — вот как сейчас — Джерарду начинает просто сносить крышу. И это пугает и завораживает одновременно. Рука, лежащая на полу, вдруг нащупывает мизинцем край футболки Фрэнка, и пальцы невесомо проходят по мягкой ткани. Вот бы прикоснуться к нему, — думает Джерард, бичуя себя за эти фантазии — но это сильнее его разумной части. — Понятия о внешности так относительны, Джи, — вдруг говорит Фрэнк, и пальцы Уэя замирают. — Когда я рассказал родителям о том, что хочу много татуировок, они запротестовали, втирая мне, что это изуродует мою кожу, что я стану фриком, не вызывающим доверия в нормальном обществе. Правда, я так и не понял, про какое нормальное общество они говорили. Лично моё общество состоит из таких же, как и я, музыкантов. И я никогда не буду вращаться среди тех, кому это неприятно — да просто потому, что мне комфортней быть собой. Пусть и там, где все такие же странные фрики. — Татуировки идут не всем, — задумчиво отвечает Джерард, — но тебе пойдут, Фрэнки. Это моё мнение. Айеро улыбается и в очередной раз затягивается, потерявшись взглядом в разбросанных на полу предметах. Джерард делает несколько глотков из бокала, и ему в голову приходит неожиданная идея. — Хочешь, — говорит он не слушающимся голосом, — я нарисую на тебе их? Фрэнк удивлённо переводит на него взгляд, тушит сигарету и тоже делает глоток рома. — Ничего себе предложение. — Он снова проводит языком по колечку и улыбается. — Прямо сейчас? Кажется, Джерард уже даже не скрывает своего маниакального желания это сделать. — Почему бы и нет… — А что будешь рисовать? — интересуется Фрэнк, немного склонив голову вбок. — А что бы ты хотел? — Я думаю, что хотел бы сделать на своём теле что-то вроде дневника, в котором будут отмечены самые значимые события моей жизни. Не помню, говорил ли я, что у меня на спине уже есть тыква в честь дня рождения? — Вроде нет, — ухмыляется Джерард, вспоминая, как днём умирал от догадок, что же там, на спине. — Вот, смотри! — Фрэнк подцепляет футболку снизу, в одно мгновение стягивает её через голову и поворачивается к Джерарду спиной. Поверх его позвоночника на лопатках чернеет зловещий Джек — символ Хэллоуина, а над ним — размашистая надпись «Keep the Faith». Джерард поднимает руку, чтобы прикоснуться к татуировке, но резко передумывает, боясь быть неправильно понятым. — Вау, — протягивает он, когда Фрэнк вновь оказывается к нему лицом. — Я не представляю, как у тебя хватит мужества забить все тело. Для меня это одна из страшнейших мук. — Я получаю кайф, — пожимает голыми плечами Фрэнк. — Ну эту ты видел сто раз. — Он указывает на логотип Black Flag на сгибе руки. — А так, первым делом я бы полностью забил руки, грудь и шею. То, что чаще всего остаётся открытым, в общем. — Не хочешь работать в офисе? — усмехнувшись, Джерард открывает коробочку с красками и достаёт оттуда тюбик с чёрной. — Да ни за что на свете! — фыркает Фрэнк. — Я и офис. Очень смешно. Оба улыбаются, пока Джерард достаёт кисть с резервуаром для воды и переливает в неё немного водички из стоявшей в углу стола банки. Он делает это так быстро, словно боится, что Фрэнк передумает. — Здесь бы я хотел сердце, проткнутое ножом. Всегда мечтал, — Айеро начинает перечислять свои фантазии, а Джерард, выдавив на тыльную сторону своей руки немного краски, макает в неё кисть и замирает, не зная, с чего начать. Фрэнк усаживается поудобнее и протягивает вперёд руку. Мокрая мягкая кисточка лёгким мазком ложится на кожу, оставляя после себя чёрную полосу. Слегка загорелая кожа вмиг покрывается мурашками от этого прикосновения, и Фрэнк поджимает губы, чтобы скрыть смущённую улыбку. Джерард, видя это, как можно незаметней делает глубокий вдох, пытаясь совладать со своей трясущейся рукой. — Прости. — Он снова макает кисть в краску, хотя она и так чёрная. — Это не тоже самое, что бумага. — Ещё бы, — шёпотом отвечает Фрэнк, терпеливо ожидая, пока его друг продолжит. Джерард снова проводит кистью, потом ещё и ещё, пока поверх вен не образуется некий овал неправильной формы с надрезами сверху и снизу. Пара минут — и из этих надрезов торчит нож с чёрной ручкой. — Вау, — Айеро улыбается во все зубы. — Мне уже нравится.  — Ты продолжай говорить, что бы ты хотел, а я накидаю. Фрэнк очень смущает своим обезоруживающим взглядом, и Джерард действительно желает, чтобы тот сосредоточился на своих идеях, а не на его лице. Это невыносимо. — Ну, там должно быть что-то вампирское: летучая мышь или клыки. А лучше и то, и другое, — перечисляет Айеро, задумчиво прищурившись. — Несколько пистолетов, целящихся в одну цель… ммм, может в розу. Не спрашивай, почему. Что-нибудь библейское… Точно, дева Мария, проткнутая семью мечами. Джерард отрывается от своего занятия и приподнимает одну бровь, скептически глядя на парня. — Это ещё откуда? — У бабушки Лилиан была такая икона. Она мне всегда нравилась в детстве. Семь мечей олицетворяют семь главных греховных человеческих страстей. Бабуля мне рассказывала, но я плохо помню подробности всего этого. — Ах да, как я мог забыть про католитическую школу, — прыскает Джи, продолжая выводить на руке Фрэнка одно за другим. — Если бы знал, что ты будешь ржать, то никогда бы не рассказал, — закатывает глаза Фрэнк. — Прости, — улыбается Джерард. — Просто ты и церковь… — Да, я полон сюрпризов! — Айеро делает страшные глаза и ёрзает, устраиваясь поудобнее. — Не двигайся. — Прости. Оба молчат, пока Джерард выводит между ножом и пистолетом маленькую летучую мышь. Он рисует интуитивно, как чувствует. Что-то внутри само подсказывает, что должно быть на Фрэнке и в каком стиле. Немного из хоррора, но с юмором. И с каждым чёрным рисунком кожа Айеро преображается, делая его таким, каким он так мечтал быть — зашифрованной картиной, непонятной, странной, но очень притягательной. Перед переходом на другую руку оба допивают ром в своих бокалах и наполняют их заново. В комнате становится жарко. Джерард борется с желанием стянусь с себя футболку, но стесняется, вспоминая о своём далеко не идеальном теле. — Откуда там взялась свеча? — удивляется Фрэнк спустя минут двадцать, заметив, что Уэй пририсовал между Франкенштейном и якорем горящую свечку на подставке. — Извини, там просто пустое место получилось, и я добавил от себя, — пожимает плечами Джерард. — Могу стереть, если тебе не нравится. — Не нужно стирать, мне нравится, — улыбается Фрэнк. — То, что нужно. Отсылка к свету в конце туннеля? — Свет — это что-то вроде надежды. — Обязательно её набью, — обещает Фрэнк. — Я закурю? — Конечно. — Джерард откидывает волосы с глаз, запачкав при этом лоб краской. Щёлкнув зажигалкой, он прикуривает Айеро и продолжает рисовать, переходя к шее. Вдох-выдох. Как же тяжело находиться так близко к Фрэнку, заводить пальцами его тёмную прядь за ухо, и начинать выводить на таком интимном месте, как шея, такую опасную тварь, как скорпион. — Да ты волнуешься, мистер художник, — шепчет Айеро, выдыхая дым. Его губы расплываются в улыбке, а зрачки странно поблёскивают в свете лампы. Полутьма комнаты действует отнюдь не умиротворяюще. Воздух кажется наэлектризованным, словно перед грозой, вот-вот собирающейся разразиться. — Тебе кажется, — отвечает Джерард. Рука срывается, оставив неестественную линию на панцире, и Уэй тихо чертыхается. Фрэнк подставляет сигарету к губам Джерарда, и тот, подняв глаза, с большим желанием затягивается, не сводя взгляда с его лица. Если бы можно было описать Айеро в этот момент, что очень сложно сделать непредвзято, то Джерард бы сказал, что он был олицетворением сексуальности на Земле. Хотелось впиться в его кожу прямо поверх нарисованного чернилами скорпиона и кусать дьявольски горячую шею до крови, делая ему больно, заставляя шипеть и кричать на весь дом. — Не думал заняться боди-артом? Девчонкам нравится такое. — Мне это не интересно, — быстро отвечает Джи и принимается исправлять скорпиону хвост. — Девчонки или боди-арт? Фрэнк затягивается, окончательно отдаёт сигарету ошарашенному Джерарду и медленно ложится на спину, прямо на разбросанные эскизы будущего костюма. Дым плавно выходит из его рта, будто Айеро растягивает удовольствие от его невесомого прикосновения к нёбу. Джерард на время растерянно замирает. Меньше всего ему хочется делиться с Фрэнком своими недавними открытиями, особенно учитывая, что все эти открытия были связаны с Айеро лично. Но что, если его страх будет самой большой ошибкой в его жизни? Ведь Фрэнк сам же провоцирует его прямо сейчас. Да или нет? Или же Джерард настолько не разбирается в людях, что в простых действиях ему видится подтекст? — Боди-арт, конечно, — автоматически отвечает Уэй. Что ж, хорошо. Голова пока что на плечах. Хотя ещё пара стаканов рома — и ясному разуму грозят проблемы. — Я так и подумал. Лежащий Фрэнк с голым торсом и разрисованными руками просто сводит с ума. Вот она, ожившая картина из запретных фантазий, ворвавшаяся внезапно и без предупреждения. Ещё один шаг, всего один шаг отделяет Уэя от самого невероятного решения в его жизни. — Спина затекла, — как бы в объяснение всего говорит Фрэнк, всё ещё не отводя взгляда. — И как предложишь мне рисовать? Айеро пожимает плечами и облизывает губу. Пальцы проходятся по спадающей чёлке, и непослушные пряди отправляются вбок, открыв высокий прямой лоб. Джерард нагибается и делает попытку ровно написать непонятные ему буквы рядом со скорпионом, но в такой позе это оказывается невозможным. Он опускается на локти, неестественно выгибает кисть руки, пытается придать ей твёрдости, но через несколько минут сдаётся. — Бля, нет, это неудобно, вернись обратно, — выпрямившись, говорит Уэй. — Можешь сесть сверху, — будничным голосом предлагает Фрэнк, как если бы он попросил зажигалку или сделать кофе. Честно, если бы не выпитый ром, Джерард бы покраснел, отшутился и заставил бы Айеро таки принять нужную позу. Но он достаточно пьян, чтобы ответить дерзостью на дерзость. Перекинув ногу через его бёдра, Уэй усаживается сверху, немного прокашливается, улыбается и продолжает своё занятие, наклонившись над Фрэнком так низко, что чувствует его дыхание. Римские цифры едва похожи на цифры под дрожащей рукой. Сердце стучит так, словно вот-вот готово выпрыгнуть из груди, проломив рёбра. Странно ещё, что Фрэнк не слышит этот чёртов стук в тишине их мрачного склепа. Хотя, может, и слышит. — Если у меня встанет, ты не обидишься? — говорит Фрэнк с улыбкой рядом с его ухом, обжигая кожу дыханием. Джерард вспыхивает, осознавая, что сам вот-вот себя скомпрометирует. — Что ты, — подыгрывает он Айеро, — это была бы огромная честь для меня. Сам великий Пэнси, гроза нью-джерсийских дворов и девичьих сердец! Фрэнк заливисто смеётся, но есть в его смехе что-то другое, чего Джерард раньше не замечал. Что-то инородное, совершенно на него не похожее. Не знал бы он Фрэнка, то подумал бы, что тот… смущён? — Что на груди рисовать? — уже на автомате спрашивает Уэй. Это испытание давно стало пыткой вселенского масштаба, и голос выдавал его с лихвой. Под ним лежал человек, которого он очевидно хотел, и шептал ему разные пошлости. — Твоё имя, конечно же! — то ли шутя, то ли всерьёз отвечает Фрэнк. — К добру ли? — удивляется Джерард, опустив руку с кистью на острые ключицы. — Зато так я его точно не забуду. Уэй сглатывает скопившуюся во рту слюну, наклоняется над парнем и замечает, как красиво его собственные волосы лежат на коже Фрэнка тёмными змеями. Он облизывается и не сдерживает более громкого дыхания, чем обычно. Буквы «GER» получаются ещё хуже, чем римские цифры, потому что желание окончательно овладевает им. Впервые в жизни Джерард чувствует такое возбуждение, будучи рядом с живым человеком. Точнее, на нём. Осторожно он переводит взгляд на лицо Фрэнка, такое же странное, с раскрасневшимися щеками и приоткрытым ртом. И Джерарду хочется найти тему, любую тему, чтобы хотя бы как-то избавиться от надобности что-то предпринимать, но слова ускользают, подобно подхваченному ветром листку. — Я не знаю… — глухо произносит он, едва ли поспевая за собственными мыслями, но в этот момент отчётливо чувствует, как пальцы Фрэнка сжимают его джинсы на бёдрах. Уэй замирает на полуслове, и на букве «А» образуется огромная клякса. Чёрные символы расползаются перед его затуманенным взглядом. Джерард хочет, но просто не может смотреть на изучающее его самоуверенное лицо, зная, как он возбуждён, и чувствуя, что если Фрэнк ещё хоть раз так сделает, то он кончит, как тринадцатилетний подросток, который впервые увидел порно. Но, блять, он этого хотел. — Что не знаешь? Джерард переводит на него взгляд, замечая, какой красивой паутинкой лежит на его скулах тень от ресниц и как почерневшие глаза прожигают его насквозь. — Джерард, у тебя есть батарейки? — врывается в их мир голос Майки, и тот без стука входит в комнату и замирает как вкопанный. Фрэнк вмиг спихивает с себя Джерарда и скрывается за дверью ванной. — Тебя, блять, не учили стучать? — срывается старший Уэй, оставшись сидеть на полу с совершенно ошарашенным видом. — Что? — Майки делает странный жест рукой. Его лицо — смесь ужаса и непонимания. — Что это сейчас было? — Ничего. — Джерард со злостью кладёт несчастную кисть на пол, пачкая краской поверхность. В висках до сих пор стучит кровь, а в джинсах до сих пор невыносимо тесно. Хорошо, что у него была длинная растянутая футболка, иначе было бы действительно ужасно стыдно перед братом. — Хватит уже ходить сюда, как в себе в комнату. У меня своя жизнь, понятно? Занимайся собой! — У меня нет слов, Джерард! — зло выплёвывает Майки, пинает тумбочку и выходит. Уэй закрывает лицо руками и начинает раскачиваться взад-вперёд, пытаясь успокоить бешеное сердце. Он был в такой растерянности впервые за долгие годы. Фиг с ним, с Майки, но как быть с Фрэнком? Что это было? Было ли вообще что-то, или Джерард сам себе придумал его ответную реакцию?.. Фрэнк же такой беспардонный. Он мог позволить себе что угодно, совершенно не имея ничего в виду. Вспомнить только, как он губами передал Уэю сигарету в заброшенном доме и даже не покраснел. Просто он такой. Джерард же чувствует себя падающим в бездну эмоций, душащих его извне. Непонимание и желание во всём разобраться давят на голову, а алкоголь в крови лишь усиливает все эти эмоции. Что сказать, как себя вести и что делать? А может, притвориться, что ничего и не было? Так некстати всплывает разговор о той ночи с девчонкой Майки и слова Фрэнка: «Когда такая горячая девчонка, звезда чирлидерш, на вечеринке тащит тебя в спальню — ты не отказываешься». Ох, какого чёрта. Дверь ванной открывается, и в комнате появляется Айеро с мокрыми волосами. Он зачёсывает их в сторону и улыбается, косясь на дверь. — Теперь он точно разобьёт мой мотик, — с улыбкой вздыхает Фрэнк. От его слов Джерарду становится немного легче, и он поднимается с пола, усердно делая вид, что хочет убрать кисть и краски на место. — Да уж, — отвечает Уэй, копошась в ящике стола, — лучше тебе парковать его на соседней улице от греха. — Или в соседнем городе, — усмехается парень, подходит к Джерарду и садится на стол. Уэй роняет баночку с краской, и он чувствует себя глупым и неуклюжим и… и толстым под этим выпытывающим взглядом. Прямо как в школе, когда красивая девочка оказывалась рядом в очереди в кафетерий. Какого чёрта всё поменялось? Ведь ещё недавно ему было так легко с Фрэнком, а теперь Джерард снова хочет остаться один, хочет, чтобы Айеро ушёл и оставил его в покое. — Здесь слишком душно, — говорит Фрэнк, останавливая пальцами катящуюся по столу баночку и отдавая её обратно хозяину. — И, кажется, я пьян. Может, как-нибудь развеемся на улице? — Хорошая идея, Фрэнки, — отвечает Джерард, чувствуя, что улица была бы реальным выходом. — Свежий воздух и всё такое. Как вы обычно развлекаетесь с друзьями вне дома? — Ползаем по чужим подвалам, — смеётся Фрэнк и мотает головой, рассеивая вокруг брызги с мокрых волос. — Отлично! Тогда я тоже хочу попробовать, — решительным голосом провозглашает Джерард, с грохотом закрывая ящик стола и поворачиваясь к Фрэнку. Он хочет казаться спокойным и невозмутимым, таким, как обычно, будто ничего и не произошло. И, если честно, нуждается в чём-то экстремальном, чтобы перестать думать об излишней близости между ними. Он готов прямо сейчас, если бы Фрэнк предложил, сесть позади него на мотоцикл и поехать носиться по городу. Но они слишком пьяны. Хотя, если бы тот всё же предложил… — Вау, ты ли это, Джи? — удивляется Айеро, вновь расплываясь в широкой улыбке. — Смотрите-ка на него! Ещё недавно он был спокойным мальчиком, послушно делающим уроки и ложащимся спать до десяти, а сейчас готов стать таким же негодяем, как и его дружок. — Бля, Фрэнк, поднимай уже свою задницу, пока я не передумал! — выпаливает Джерард и удивляется сам себе. Айеро присвистывает и спрыгивает со стола. Чёрные узоры на коже зловеще переливаются в свете настольной лампы. — Не будешь это смывать? — Ещё чего! Я просто в нетерпении лицезреть глаза матушки, когда она это увидит. — Как бы тебе опять не лишиться мотоцикла на месяц, — хмыкает Джерард, накидывая куртку на плечи. — Я могу оставить его у тебя и сказать, что его угнали. Видит Бог, она обрадуется. Фрэнк пробирается через их развал на полу, поднимает футболку и быстро натягивает её. Пока он стоит спиной, Джерард незаметно протирает ладонью вспотевший лоб и делает глубокий вдох. Наверное, ему всё-таки было бы проще обсудить произошедшее с Фрэнком, чем находиться в этом подвешенном состоянии. Выудив из рюкзака рубашку, Айеро надевает её, закидывает сам рюкзак на плечи и в привычной манере подставляет к окну стул, встаёт на него, отворяет окно, подтягивается на руках и вылезает на улицу. Джерард так и застывает на месте, ошарашенный такой прытью. — Ты что, предлагаешь мне тоже выйти так? — Ну а как же ещё, Джи? — В оконном проёме появилась взъерошенная мордочка Фрэнка. — Давай сюда! — Он протягивает руку. Джерард качает головой, щёлкает выключателем и направляется в сторону окна. Встав на стул, он хватается за тёплую ладонь Фрэнка, а второй рукой цепляется за раму и подтягивается. — Боже милостивый, как же это странно! Я чувствую себя пятнадцатилетним подростком, сбегающим из дома. — Бьюсь об заклад, с тобой такое впервые. — Фрэнк хватает вторую ладонь Джерарда, отталкивается ногой от стены дома и тащит друга наружу. Уэя разбирает смех, и он не может самостоятельно передвигаться. Лёжа на газоне под своим окном в темноте, Джерард думает: видели бы его сейчас в том издательстве, в которое он так отчаянно стучался со своим несчастным комиксом. — Что ты ржёшь, дурак, — бьёт его в бок Фрэнк, — мне же тяжело! — Думаю, что не о том я писал все эти годы. Кому нахрен интересно читать и смотреть мультики про обезьянку? Про обезьянку, Фрэнк? — Он громко ржёт, держась за живот. — Ты сейчас весь квартал переполошись, — улыбается Айеро, садясь рядом и глядя сверху вниз на безумие своего друга. — Это мне говорит человек, который однажды ночью орал, что я должен ему открыть, потому что он хочет в туалет? — Хочу признаться, — делает серьёзное лицо Фрэнк, — мне нужно было где-то переночевать. Поссать я успел у гаражных ворот. — Ах ты гад! — захлёбывается в негодовании Джерард, ржёт и бьёт Фрэнка по плечу. Тот не удерживается и падает назад на траву. — Как ты мог?! — Да шучу я! — смеётся Айеро. В глубине дома на втором этаже слышится шум открываемой двери, и оба притихают в надежде, что сейчас на балконе не объявится Майки. — Надо валить, Джи, — замечает Фрэнк, поднимаясь, и тянет друга за руку. — Чёрт, ты будешь перебирать ногами или нет? — Кстати, — Джерард встаёт, отряхивается и говорит как можно тише, — соседи уехали утром, в Майями вроде. Если мы заберёмся к ним, то ничего не будет. — Ты уверен? — поднимает бровь Фрэнк. — Это же твои соседи всё-таки. — Вот именно! — Джерард уверенно направляется в сторону участка напротив. — Знаешь, сколько лет они пили мне кровь? Одна только газонокосилка по утрам в субботу чего стоила! Фрэнк хмыкает и следует за другом. Выйдя со двора Уэев, они обходят гараж и перебираются через невысокую ограду соседского дома. Айеро, конечно же, шмякается на клумбу с цветами и ломает своими телесами целый куст с пионами, на что Джерард вздыхает и закрывает лицо рукой. На противоположной улице заливается лаем чья-то собака, и оба нервно пригибаются. Фрэнк вытаскивает из-под себя сломанный пионный куст и протягивает его Джерарду. — В общем, — с серьёзным лицом начинает он, — считай, что я отомстил твоим соседям. — Да блять, Фрэнк! — Уэй выхватывает куст и пытается вставить его обратно. — Ты точно катастрофа вселенского масштаба. — Будто бы я специально! — оправдывается Айеро. — А ты говоришь прям как моя матушка. Джерард перестаёт бороться с несчастным кустом и оставляет всё как есть. Фрэнк кивает в сторону подвального окна, и оба крадутся вдоль заросшей стены, время от времени оглядываясь на дорогу. Собака недобро поглядывает на них с противоположного двора, как бы намекая, что сдаст их при первой возможности. — Давай я, — шепчет Фрэнк, отталкивая друга от окна. Он достаёт из кармана маленький ножичек, вставляет его в щель между рамой и стеной и надавливает. С третьего раза окно поддаётся, и Фрэнк с удовлетворённым звуком распахивает створку. — Я первый, — говорит он, — только проверю, не спит ли кто внутри. Джерард закатывает глаза. — Ну это вряд ли! — замечает он, наблюдая, как луч от фонарика прорезает тёмную отсыревшую комнатку. У этого профессионального взломщика реально с собой целый арсенал. — Да и правда, думаю, ты один на весь Джерси такой странный. — Ты сейчас очень старался, говоря «странный», да, Фрэнк? — смеётся Уэй. — Да, — честно отвечает Айеро и ныряет прямиком в темноту. Джерард ещё раз кидает неуверенный взгляд на силуэт своего тёмного дома и лезет внутрь за Айеро. Что он вообще делает… Их встречает полнейшая тишина пустого дома и резкий запах плесени. Подвал использовался лишь для хранения ненужного домашнего хлама и парочки детских велосипедов. На стене справа висит бойлер нагрева воды, снизу злобно поблёскивает металлическая сушилка для одежды. — Мда, это просто чудо, что в прошлый раз я выбрал твой дом, — говорит Фрэнк, проводя рукой по ближайшей полке и тут же брезгливо откидывая от себя паутину. — Боишься пауков? — Они противные. — А вампиров? — ухмыляется Джерард, подходя ближе. — Вампиров? — Фрэнк улыбается. — С вампирами у меня особые отношения. Он пересекает комнату, осторожно отворяет дверь и выглядывает в коридор. Джерарда так и подмывает развить эту тему, но он прикусывает язык, чтобы не наговорить лишнего и не испортить их дружеский настрой. — У них точно нет сигналки? — интересуется Фрэнк, осматривая незнакомые стены. — Ради Бога, мистер Стивенсон слишком скуп для этого. Они медленно бредут в полумраке покинутого в спешке жилища, и беспокойное чувство не может оставить обоих. — Это хорошо, а то неудобно выйдет, если тебя заберут копы за взлом соседского дома. Фрэнк первый сворачивает на кухню и тут же начинает там хозяйничать, отворяя дверцы шкафа одну за другой и освещая содержимое фонариком. — Всегда можно оправдаться тем, что мне показались чьи-то силуэты в окнах. Ну или что я по-соседски заглянул за солью, — рассуждает Джерард, прислоняясь плечом к шкафу. — Или за пивом, — говорит Фрэнк, открывая холодильник, в котором ровной батареей стоит десяток-другой пивных баночек. — А ты утверждаешь, что он скупой. — Айеро присвистывает. — Скупой любитель крафтового пивка, — констатирует Джерард. Беспардонный Фрэнк вытаскивает две, открывает рюкзак и кладёт их внутрь. — Что? — спрашивает он, заметв ошарашенный взгляд друга. — Трофей! — Как же я мог забыть. — Джерард усмехается, но вернуть пиво назад не предлагает. — И часто вы проворачиваете подобное с друзьями? — Не чаще, чем раз в несколько месяцев. Так, под настроение. Давай, Джи, и ты бери что-нибудь. Иначе посвящения не получится! — Уф. — Джерард крутится вокруг себя в поисках чего-нибудь безобидного, чтобы отсутствия этой вещи можно было и не заметить, и берёт в руку пачку с кукурузными хлопьями. — Что ж не упаковка салфеток? — Фрэнк пытается выхватить у Уэя хлопья, чтобы заменить их на что-то более стоящее, но тот держит крепко. Шов на пакете расходится, и хлопья врассыпную разлетаются по всей кухне под протяжное «блять» Айеро. В следующую же секунду оба взрываются хохотом и смеются до боли в животе, разглядывая учинённый беспорядок в свете фонарика. Потом ещё минут десять пытаются всё это собрать, запихивая прямо в рюкзак Фрэнку. — Нет, никогда нам не быть профессиональными домушниками, Фрэнки, — смеётся Джерард, загребая ладонями последнюю горсть. — Поэтому советую на этом завязывать. — Что ж, матушка не особенно обрадуется, что я не преуспел в ещё одном деле. — Фрэнк случайно натыкается на руку Джерарда в темноте и тут же, словно испугавшись, отдёргивает ладонь. Лежащий на полу фонарик освещает их чуть ниже колен, поэтому во мраке Уэй не видит лица Фрэнка, однако ощущает возникшую между ними неловкость. Айеро садится на пол, прислоняется спиной к кухонному гарнитуру и открывает банку пива. Джерард стряхивает оставшиеся дурацкие липкие хлопья в сторону и подползает к другу, чтобы сесть рядом. Ему так хочется знать, что происходит у того в голове. Думает ли Фрэнк о нём как-то иначе, чем прежде? Если иначе, то как? Или, может, всему конец? Завтра он скажет, что Джерард заигрался, что подобные отношения его не интересуют — и исчезнет из его жизни навсегда, словно Айеро никогда и не было, словно он умер. И дай бог, если Джерард сможет видеть его иногда из окна своей машины, проезжая мимо парка, где Фрэнк и его друзья любят тусоваться. И в лучшем случае он поздоровается при встрече, а в худшем — сделает вид, что они никогда не были знакомы. Айеро безмолвно передаёт банку Джерарду, и тот неторопливо делает несколько глотков, рассматривая подсвеченные неряшливые кеды Фрэнка с развязанными шнурками. Они были подстать владельцу: со своим бунтарским характером, со своими заплатками и пятнами; но, как и их хозяин, они были олицетворением настоящей жизни. За окном мелькают фары проезжающей мимо машины, отбрасывающие блики на потолок. Джерард возвращает пиво Фрэнку и неуверенно кладёт голову ему на плечо. На чужой кухне по-прежнему стоит гробовая тишина, нарушаемая лишь изредка каплями воды из крана и глухим стуком от прикосновения банки к полу раз в несколько секунд. Приятное тепло от тела Фрэнка придаёт Джерарду немного спокойствия. Айеро не отталкивает его и не возражает против такой фамильярности. Он на мгновение замирает, словно от неожиданности, но тут же расслабляется и усаживается поудобнее. — Майки ещё долго будет здесь? — спрашивает Фрэнк, сам не заметив, что назвал ненавистного братца Джерарда просто по имени. Мысли будто бы витают совсем в другой стороне от языка. — Летние каникулы, вроде как, — отвечает Джерард, соскальзывая головой чуть ниже с плеча. — И что он будет здесь делать? — Всё как обычно: тусоваться со своими друзьями, пить и ездить на фесты. Банка замирает на полу. Фрэнк отцепляет от неё свои пальцы и кладет ладонь к себе на колено. — Он слишком назойливый. — Но это и его дом, — улыбается Джерард. Сердцебиение Фрэнка и успокаивает, и тревожит одновременно. Он сильно волнуется, или же эмоции — плохие или хорошие — берут верх. Джерард вдыхает запах его фланелевой мягкой рубашки — тот самый запах, который теперь навсегда будет ассоциироваться с Фрэнком. Почему люди пользуются туалетной водой, когда их собственная кожа в сочетании с запахом кофе, вишнёвого геля для душа и сигарет может настолько выбивать из колеи? — Ты должен дать ему понять, что следует соблюдать границы. С этими словами ладонь Фрэнка отрывается от колена, и его пальцы заправляют упавшие на лицо волосы Джерарда ему за ухо. Это прикосновение как удар тока проходит мурашками по шее, и Уэй облизывает пересохшие губы. Рука Фрэнка на мгновение замирает в волосах, а потом вновь оживает, и пальцы зарываются в спутанных прядях. Джерард кладёт руку ему на грудь и выпрямляется, чтобы быть на одном уровне с лицом Фрэнка. Глаза, привыкшие к темноте, гипнотизируют поблёскивающее колечко в губе, а в мозгу снова всплывают мысли о том, каково же это, с ним целоваться. — Джи… — глухо начинает Фрэнк, будто не справляясь с собственным голосом. — Хочу сказать тебе кое-что… Вдруг, как всегда совершенно некстати, у него в кармане начинает противно трезвонить телефон. Фрэнк удивлённо замирает, сам не сразу сообразив, откуда идёт этот звук. С глубоким разочарованием Джерард ощущает пустоту на своём затылке, когда ладонь парня покидает его волосы. — Да, Джамия? Джерард едва успевает услышать приглушенный женский голос, доносящийся из трубки, и Фрэнк, как ошпаренный, буквально вскакивает на ноги, едва не ударив Уэя плечом. Одно имя — и все мечты одинокого мальчика, живущего в подвале, рушатся к чертям. — Подожди, дорогая, подожди! Я приеду, и мы решим это. — Фрэнк машет рукой, как бы объясняя, что ему пора идти, и подхватывает с пола рюкзак. — Дай мне десять минут, я у друга в гостях… Джерард раздосадованно кусает губу — так сильно, что чувствует во рту вкус крови. У него есть девушка.